Месть бабочки

Костя прошел дальше и поднялся на второй этаж. Первой же его находкой там стал с десяток шприцов, оставленных местными наркоманами. В детстве мать часто пугала его ними, когда хотела, чтобы парень не уходил далеко от дома или не лазил по сомнительным местам. Но сейчас Косте было всё равно, тем более, зачем он может им понадобиться? Разве что они могут ограбить его, забрав около пятнадцати гривен, лежавших в кармане или старый «Benque-Siemens», с которым Костя ходил уже года три, несмотря на то, что остальные одноклассники уже по несколько раз сменили мобильные телефоны.

«Зачем тебе его менять? – удивлялась мать, – Он же у тебя вполне нормальный. Тем более, мы же не миллионеры, чтобы так раскидываться деньгами. А если у кого-то в голове не хватает серого вещества и он раз в полгода меняет телефон, то это не значит, что нужно брать с него пример».

В такие моменты у парня возникали довольно двоякие чувства. С одной стороны он втайне ненавидел мать за подобные высказывания, потому что в итоге он выглядел среди остальных как «белая ворона», но с другой он понимал, что в какой-то мере она права. Действительно, зачем покупать новый, если старый еще вполне нормально исполняет свои функции?

«Тогда зачем покупают другие? – спрашивал он сам у себя, – Потому что у них не хватает серого вещества? Да нет, среди нас далеко не все тупые. Может, они делают это, потому что хотят идти в ногу со временем?»

И у Кости возникал вполне естественный вопрос: «А что, если я тоже буду идти в ногу со временем? Может, в этом вся и причина того, что надо мной издеваются в школе? Если так, тогда по идее всё должно стать на свои места».

Но, сколько бы логики не было в этих размышлениях, парню слабо верилось, что со сменой телефона и гардероба на новый над ним перестанут смеяться одноклассники. Страшным было то, что он настолько привык к такому положению вещей, что уже не мог представить свою жизнь без постоянной травли. Не мог представить, что кто-то захочет с ним дружить и общаться, что остальные не будут плевать ему в спину и придумывать обидных прозвищ, и что его вообще кто-нибудь будет воспринимать всерьёз.

Нет, всё это казалось ему недосягаемо далёким, словно из мира фантастики. Костя подошел к окну и посмотрел в него. Внизу у подножия крутого склона на замёрзшей реке сидели на своих чемоданах рыбаки – некоторые поодиночке, а трое стояли у небольшой проруби и, разговаривая между собой, согревались спиртным из фляжки, передавая его по кругу. За рекой в лёгкой дымке лежал массив Глыбичка. В основном это были пятиэтажные дома относительно новой постройки восьмидесятых – начала девяностых годов. Как раз в то время в Тросятнице запустили станкостроительный завод и еще два цеха завода сельскохозяйственного машиностроения, который сейчас назывался ЗАО «Агротех», поэтому население города существенно увеличилось, и нужны были новые дома. Между кирпичными коробками пятиэтажек кое-где ютились обычные частные дома, а ближе к берегу реки расположились их более дорогие и роскошные собратья. Среди последних выделялся красивый двухэтажный особняк из красного кирпича, окруженный довольно просторным двором с бассейном, беседкой, фонтаном и прочими атрибутами безбедной жизни. В этом доме жила Лера Ставицкая. Было понятно, что построив дом в таком удачном месте, отец девушки хотел лишний раз всем показать, кто главный в городе, вот только неизвестно, учёл ли он то, что за происходящим в его дворе теперь смогут наблюдать все кому не лень, или понял это, уже заселившись в свой дворец.

Но сейчас Косте это было абсолютно безразлично. Ни созерцание замёрзшей реки и стоящих за ней припорошенных снежными шапками домов, ни попытки думать о чём-либо другом, не могли отвлечь мысли парня от инцидента, произошедшего сегодня за школой. И дело было не в одном конкретном случае, а в том, что это происходило систематически, причем не только когда Костя пытался сблизиться с окружающими, а и просто когда этим окружающим не терпелось самоутвердиться за счёт слабого. Осознавать, что именно он оказался этим слабаком, было нестерпимо. Это чувство скапливалось внутри него долгие годы, но когда-нибудь любая чаша переполняется, если даже вода будет наполнять её по капле.

И вот теперь, эта переполненная чаша грозила вылиться наружу, но только не на обидчиков, а на самого Костю. Он взобрался на подоконник и посмотрел вниз. Окна этого крыла здания выходили как раз на отвесный обрыв, заканчивавшийся у берега реки.

«Если я сейчас шагну вперёд, то всё закончится… И никто больше не сможет надо мной издеваться, – подумал он с горечью, – но тогда и меня самого не станет. Хотя кому до этого есть дело? У меня даже нет никого, кто мог бы меня остановить в этот момент. Всем я безразличен. Тогда зачем такая жизнь? Может и правильно, что я пришел сюда… Тогда лучше закончить всё пораньше, пока не прошел момент, и я еще смогу на такое решиться…»

Парень оторвал от подоконника правую ногу и выставил её над пропастью. Как не странно, в этот момент, нога, казалось, весила целую тонну, и ему стоило немалых усилий сдвинуть её с места.

Костя посмотрел вниз, и на секунду у него как будто перед глазами пронеслась картинка, как он падает, и его тело, кувыркаясь в воздухе, ударяется и отскакивает от скал, и, в конце концов, падает на лёд реки, а под ним растекается кровавая лужа.

По телу парня прошла дрожь, и ком поднялся в горле. К глазам подступили слёзы.

«Неужели я действительно такой трус и ничтожество, что не могу даже с гордостью покончить со всем этим?!»

Костя возмутился своей нерешительности и, вытер выступившие слёзы краем рукава, готовясь совершить прыжок.

– Так у тебя точно ничего не получится, – раздался в тишине заброшенного помещения голос, по всей видимости, принадлежавший девушке.

Парень вздрогнул, и от неожиданности даже не решился обернуться. На мгновение ему показалось, что это говорит его подсознание, но он сразу же отбросил эту мысль, потому как было не понятно, почему оно говорит девчачьим голосом.

Костя обернулся и увидел Олю. Она стояла, прислонившись к стене плечом, и смотрела на него оценивающим взглядом.

– Как ты здесь оказалась? – спросил парень первое, что пришло в голову.

– Ну, вообще-то, я здесь часто бываю. А вот каким ветром тебя сюда занесло… Хотя понятно, ты пришел сюда покончить с жизнью… С портфелем? – девушка улыбнулась, – Сразу видно, настоящий ботан. Даже на тот свет решил учебники с собой прихватить.

– Я не ботан, – обиженно сказал Костя, понурив голову и слезая с подоконника. Благоприятный момент для самоубийства бесследно прошел, и он это понимал. Теперь же у парня появился некоторый интерес к своей спасительнице, – А зачем ты сюда ходишь?

– Потому что здесь я могу побыть одна или встретиться с такими же, как и я, готами. Мы обычно здесь собираемся.

– А это не вы, случайно…? – и он ткнул пальцем в сторону валявшихся на полу шприцов.

– Нет, таким у нас никто не балуется. Ну, по крайней мере, насколько я знаю. Наркоманы, наверное, оставили. Они, если знаешь, не особо заботятся, чтобы за собой убирать.

Костя только кивнул головой и опустил глаза в пол. Ему не особо были известны повадки наркоманов, так как кроме школы и дома он редко где бывал, просто сегодня был явно не лучший день в его жизни.

– Пошли, – сказала ему Оля и взяла под руку.

– Куда? – непонимающе спросил Костя.

– Отведу тебя домой, а то, я вижу, что твой центральный процессор сегодня что-то барахлит.

– Я не хочу домой.

Девушка с несколько секунд подумала.

– Ладно, давай тогда ко мне, – сказала она, и добавила, улыбаясь, – мамочка постирает тебе штанишки, а то, небось, ты их намочил.

– Ничего я не намочил, – буркнул Костя, но всё же пошел с Олей.

Глава 9

Идти пришлось минут пятнадцать. Оля жила в районе Тростяницы, который назывался Гоголя, как и одна из улиц, которая здесь расположилась. Они миновали центр города и свернули налево у автовокзала, затем, пройдя еще пять кварталов и повернув на перекрёстке на этот раз налево, прошли метров двести и вошли в подъезд старой пятиэтажки из красного кирпича.

Большую часть пути шли молча, лишь изредка перекидываясь парой фраз. Девушка спросила Костю, откуда у него синяк на подбородке, но тот ответил, что упал и ударился.

– Ага, ладно мне лапшу на уши вешать. Это ты можешь дома маме такое рассказать, а я в этом кое-что смыслю, так что выкладывай, что случилось. Или ты так сильно ударился, что решил наложить на себя руки?

Но парень ответил, что расскажет позже.

Они поднялись на пятый этаж и остановились у лакированных деревянных дверей с табличкой 13.

Костя хмыкнул.

– Что испугался номера? – спросила Оля, – Честно говоря, моя мать тоже очень долго думала, переселяться нам в эту квартиру, и сомневалась только из-за этой цифры. А мне как-то по барабану. Тринадцать, так тринадцать. Такое же число, как и все остальные. Раньше мы жили на Заречье в частном доме, потом сюда перебрались, – она открыла двери ключом и пригласила Костю, – ну заходи, чего стал?

Парень в нерешительности помялся на пороге, а затем всё же зашел внутрь.

– Ты наверное, подумал, что на тебя летучие мыши нападут или вампиры какие-нибудь? Не боись, моя мать не даёт, как она говорит, загаживать квартиру, поэтому везде, кроме моей комнаты, здесь порядок. Ну, относительно.

– Вообще, летучие мыши не нападают на людей. Разве что на светловолосых, и то, потому что их привлекают светлые цвета, – начал Костя, разматывая клетчатый шарф, – а вампиров не бывает. Разве что, те же летучие мыши. Такой вид есть…

– Ну ты и скучный! – перебила его Оля, – Не удивляюсь, почему у тебя друзей нет.

– Вообще-то я могу обидеться и уйти, – пробубнил Костя себе под нос и, перестав развязывать шнурки на ботинках, исподлобья посмотрел на девушку.

– Да, ладно, успокойся. Не хочу, чтобы ты повесился у моего подъезда. Скажут еще, что я виновата.

– Очень смешно, – сказал парень, повесив куртку на вешалку, – А твоя мама что, каким-то начальником работает, что порядки любит наводить?

– Ха, начальником. Ну ты сказал! Ты посмотри на меня. Думаешь, я похожа на дочь начальницы?

– Не знаю. Всякое бывает.

– Но не в моём случае. Моя мать – обычный парикмахер.

– Ты так говоришь, вроде в этом есть что-то плохое. Ты, например, подстричься можешь бесплатно.

– Ну, это да. Только она работает в мужском зале. Но меня тоже стрижет.

– В мужском зале? Это случайно не в старой парикмахерской на Красноармейской?

– В ней, где же еще? Остальные в городе на залы не делятся.

– О, а как она выглядит? Может, она меня тоже стригла?

– Она среднего роста, волосы не очень длинные, каштановые или тёмно-рыжие, глаза карие.

– Да, у неё я точно стригся и не раз.

– Понятно, рада за тебя. Ну что, проходи ко мне.

Оля завела Костю в свою комнату, а сама пошла куда-то на кухню. Первое время парень стоял посреди комнаты, рассматривая всё вокруг. Нет, он, конечно, подозревал, что у такой экстраординарной личности, как его соседка по парте, и дома будет не так, как у обычных людей, но всё же был немало удивлён увиденному. Стены были поклеены в обыкновенные недорогие обои бледно-желтого цвета с какими-то незамысловатыми узорами, потолок был белым. Видимо, ремонт здесь произошел еще до того, как хозяйка комнаты свела весь свой гардероб к черному цвету. Но вот всё остальное не вызывало никаких сомнений о принадлежности девушки к субкультуре готов. На стенах висело множество плакатов с разнообразными исполнителями готик-музыки, письменный стол, компьютер, стоящий на нём, и боковины кровати обклеены наклейками с изображениями тех же музыкантов, вампиров, оборотней и всякой другой нечисти. Некоторые из предметов, стоявших на столе и книжных полках, напоминали принадлежности для проведения каких-то ведьмовских ритуалов. И даже покрывало, которым была застелена кровать, продолжало общую тематику. На заднем плане там был изображен зловещий замок на фоне полной луны, а на переднем выли волки и разлетались в разные стороны летучие мыши.

«Вот это комнатка!» – подумал Костя, продолжая стоять с открытым ртом.

– Что нравится? – спросила его из-за спины Оля. По её голосу было слышно, что она улыбается.

– Ну-у-у… – задумчиво протянул парень, не зная, что и ответить.

– Примерно такого ответа я от тебя и ждала. Понимаю, слегка не обычно. Но, что уж поделаешь? Так и живу. Присаживайся, волки не настоящие, за задницу не укусят, – сказала она, предлагая ему сесть на кровать.

Костя повиновался, правда, без особого желания. Вообще, ему было не слишком уютно в такой обстановке. Не привыкший к такому обилию чёрного цвета в интерьере, парень чувствовал себя не в своей тарелке. Только сейчас он заметил, что хозяйка жилища принесла с собой бутылку с какой-то красной жидкостью, похожей на вишнёвый сок, без каких-либо этикеток и два бокала. Поставив их на стол, она налила туда жидкость и подала один из них Косте.

– Это что? – спросил он, взяв бокал в руку.

– Красное вино, что же еще? – удивилась девушка.

– Дело в том, что я не пью, – нерешительно сказал Костя, и хотел уже было поставить бокал обратно на стол, когда Оля остановила его.

– Подожди. В смысле, ты не пьёшь? Тебе нельзя, потому что ты принимаешь какие-то лекарства?

– Нет, просто не пью и всё.

– Здоровье не позволяет?

– Да всё мне позволяет. Просто я не хочу. Алкоголь убивает клетки мозга.

– А, ты так, значит, решил. Я его в гости пригласила, а он выдёргивается. Умного, значит, из себя строишь. Ну хорошо, да будет тебе известно, что согласно последним исследованиям, проведённым учёными, выяснилось, что больше всего долгожителей живёт на Кавказе и острове Сардиния. И знаешь, что интересно – все они регулярно употребляют вино. А то, что я тебе предлагаю – вполне хорошее и вкусное домашнее вино. Мне на прошлой неделе друзья подогнали бутылку. Это же не водка или что-то крепкое. Тем более, я не предлагаю тебе много. Один бокальчик, только и всего. Это поможет тебе расслабиться и успокоит нервы. Насколько я понимаю, они у тебя сегодня не в самом хорошем состоянии.

– Ну ладно, – тихо сказал Костя, глядя на бокал вина в застывшей руке, как будто ему предлагали горькую микстуру, – А закуска какая-нибудь есть у тебя?

– Это же столовое вино, не десертное. Оно не сильно крепкое, можно и без закуски.

Костя нервно поджал губы и, поднеся бокал к губам, втянул ноздрями запах его содержимого. Он показался парню приятным.

– Давай, – сказала Оля, протягивая свой бокал, чтобы почокаться с ним.

Он легонько стукнул по её бокалу и сделал глоток вина. Подержал его немного во рту, чтобы почувствовать вкус. Девушка не обманула, когда сказала, что вино действительно вкусное. Костя не был большим знатоком этого дела, но напиток показался ему приятным на вкус, и он тут же сделал еще один небольшой глоток.

– Ну что, не страшно? – спросила Оля, глядя на него с улыбкой.

– Нет, вкусное.

– Вот видишь, а ты боялся.

Но, признаться честно, Костя и сам не знал, чего боялся. Просто до этого он пил очень редко. Иногда мать разрешала ему попробовать вина на праздники, но не больше, чем половину бокала, хотя в основном они ограничивались компотом или соком. Сладкую газированную воду Зинаида Борисовна не признавала в принципе. А вот к алкоголю относилась резко негативно. Она вечно критиковала людей, которые даже изредка выпивают, а так как в Тростянице таких было девяносто девять целых и пять десятых процентов, если не брать во внимание детей до четырнадцати лет, то получается, что она не одобряла образ жизни практически всех вокруг. Она часто повторяла своему сыну, что стоит ему только раз стать на этот скользкий путь, и он тут же покатиться по наклонной. Именно поэтому она никогда не отпускала его на всякие школьные дискотеки и другие мероприятия. Хотя Костя и сам не особо туда рвался. Во-первых, ему не нравилась громкая музыка, а во-вторых, он знал, что если и придёт, то его сначала опозорят прямо там, а потом еще до конца школы будут над ним смеяться.

– Так что там с тобой случилось, что ты хотел из окна прыгнуть?

– Да-а, долгая история… – сказал Костя и отвёл глаза в сторону.

– Я так понимаю, это как-то связанно с той дракой, которая сегодня намечалась после уроков.

– Откуда ты знаешь? – удивился парень.

– Да так. Я же вижу, как к тебе относятся в классе.

– Как? – машинально задал вопрос Костя, хотя и сам знал на него ответ. Просто ему было как-то неловко осознавать, что даже после неполных двух недель, которые Оля проучилась в их классе, она уже успела заметить, что все остальные его презирают.

– Мне кажется, тебе больше об этом известно. Ты же с ними учишься столько лет, а не я. Ну так что там случилось-то?

– Я пошел вместе с остальными за школу. Тарас набил того одиннадцатиклассника, плюнул ему в лицо в конце, а потом… Ну, все его естественно начали поздравлять. Потом заметили меня. Тарас дал мне в челюсть так, что я свалился в снег, а потом все стали меня закидывать снежками.

– И после этого ты решил прыгнуть с обрыва?

– Да не только после этого. Они надо мной уже давно издеваются.

– А почему?

– Ну, не знаю. Потому что я хорошо учусь, наверное…

– Кроме тебя, насколько я поняла, у вас еще три-четыре отличника, да и тех, кто хорошо учится еще полкласса.

– Но остальные отличники – девчонки. Над ними не будут так издеваться.

– Ну, не скажи. Там, где я училась до этого, у нас была одна девка. Катя её звали. Так её чмырили до такой степени, что неделями в школу не ходила. Ведро с мусором на голову одевали…

– Со мной тоже такое делали, – сказал Костя и тут же спохватился, что это совсем не тот факт его биографии, которым можно было бы гордиться.

– Так она была из бедной семьи, родители – алкоголики. А сама ходила неделями немытая, непричёсанная, всегда в поношенной одежде.

– У нас Стёпа такой.

– Так почему тогда над тобой издеваются, а не над ним? – спросила Оля, сделав еще глоток вина.

– Наверное, потому, что над ним не интересно, – последовал её примеру Костя, – он особо не обращает на это внимание.

– Так почему тогда ты не можешь делать так же?

– Я пробовал, но ничего не выходило. Они всегда знают, как меня достать, – несмотря на то, что Костя рассказывал о том, что ему было совсем не приятно вспоминать, сейчас он не чувствовал никакого дискомфорта. То ли от того, что его немного грело выпитое вино, то ли от того, что впервые встретил человека, которому не безразличны его проблемы. Но на счет последнего парень сомневался. Конечно тот факт, что Оля не дала ему спрыгнуть с обрыва и привела к себе домой, уже указывал на то, что она настроена дружелюбно, но всё же он больше склонялся к версии, что ему стало легче, просто потому, что нашлось, кому выговориться.

– Так может, дело и в тебе тоже?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну смотри, сегодня ты попытался сблизиться со своими одноклассниками, а они тебя отвергли. И, как я понимаю, такое происходит не первый раз. Так может, это потому, что ты не такой, как они?

– Да, на счет этого я и не спорю. В отличии от них я делаю уроки, не курю, не пью и не шляюсь где-нибудь среди ночи. Но только почему тогда для них я кажусь хуже, чем они сами, если на самом деле я лучше?

– Во-первых, большинство людей старается быть такими же, как и остальные, чтобы ничем не выделяться…

– Но тебя это не касается, – съязвил Костя.

– Не перебивай меня. Мы пытаемся поставить тебе диагноз. Так вот, эти ничем не выделяющиеся на фоне остальных люди, которых называют еще серой массой, очень не любят, когда кто-то умнее их, и всеми силами стараются выставить таких, как ты, идиотами. Они будут из кожи вон лезть, чтобы найти в тебе какие-то недостатки, комплексы или слабые места, чтобы доказать, что ты неполноценный, потому что не такой, как они. Вот и вся арифметика.

– Значит, от моей болезни нет лекарств? – грустно улыбнувшись, спросил Костя.

– Ну почему же? – Оля налила себе и парню еще по бокалу вина, – Нужно просто бороться со своими недостатками, и тогда у них не будет причин, чтобы тебя зацепить.

– А какие у меня недостатки?

– А ты сам как думаешь? Тебя как в классе называют?

– Имеешь в виду, что мне нужно сбрить усы?

– Конечно, ты посмотри на себя в зеркало. Как, по-твоему, ты выглядишь?

– А что с ними не так? Мама говорит, что они мне идут.

– Вот в этом-то и проблема, что ты в таких вопросах слушаешь маму, а не себя. Вот скажи, тебе нравиться твой внешний вид?

– Нет, но что я могу сделать?

– Это ты меня спрашиваешь? Неужели тебе нужно дать конкретную команду, чтобы ты начал что-нибудь делать?

– Да нет, просто…

– Просто тебя будут продолжать называть Усачём, если ты их не сбреешь. Или это ты не считаешь обидным?

– Да нет, считаю. Я подумаю, конечно. Что-нибудь еще?

– Да, еще мне не нравиться, как ты одеваешься и как себя ведёшь.

– Взаимно.

– Мы сейчас не об этом. Я – совершенно другой случай. Я такая, потому что захотела такой быть. Вопрос в том, хочешь ли ты быть таким же, как сейчас, и чтобы над тобой все издевались?

– Так на что ты намекаешь? Что мне нужно, как и ты, переодеться во всё чёрное и резать котов и собак?

– О чём это ты?

– О том, что в прошлом году в лесу находили убитых кошек и собак. И некоторые из них были повешены на деревьях.

– А мы тут причём? Это сатанисты такой фигнёй страдают.

– А по кладбищам по ночах тоже не вы движуете?

– Да, на кладбищах мы иногда собираемся. В этом есть своя романтика.

– Романтика? Да о чём ты говоришь? – скептически улыбнувшись, спросил парень.

– А это, кстати, наглядный пример того, о чём мы только что говорили. Ты считаешь меня не такой, как все, а потому не воспринимаешь всерьёз мои взгляды на жизнь. Давай я сейчас немного расскажу тебе о том, что интересует меня, а ты послушаешь, и постараешься понять, что для остальных ты такой же, как и я для тебя, – Оля сделала небольшую паузу, внимательно глядя на своего собеседника. Костя кивнул, и она продолжила, – Смотри, начнём с одежды, так как большинству именно она бросается в глаза. Чёрный цвет является общим для всех готов, но каждый понимает это по-своему. Лично для меня это как бы барьер, отделяющий от остального мира, от этой скучной серой массы, от повседневности. Мы также не носим золота, в знак протеста против стандартных человеческих ценностей. А вообще понятие «готика» каждый гот понимает по-своему, что мне особенно нравится. Потому, что каждый может выбрать то, что нравиться именно ему. – Так как тогда определить, кто настоящий гот, а кто нет? – спросил Костя.

– Ну, это ожидаемый вопрос. Честно говоря, среди нас тоже часто спорят по этому поводу. Есть много видов готов, и практически все они отличаются друг от друга, но сейчас не имеет смысла грузить тебя всей этой информацией. Чтобы было понятно, гот – это человек, который пережил какую-нибудь эмоциональную боль.

– А разве это не то же самое, что и эмо?

– Нет, это совершенно другое. Эмо плачутся, делают вид, что режут себе вены, хотя почти все просто расцарапывают руки, чтобы потом оставались шрамы. Их часто бьют просто ради развлечения, а они потом плачутся, что их никто не любит и не понимает. А какой-то конкретной идеологии я в этом не вижу. Так что, кроме их стиля одежды и постоянного нытья в эмо ничего нет. По-крайней мере, я так считаю. Мы же берём силу из всего тёмного. Понимаешь, обычные люди стараются испытывать только положительные эмоции – радость, веселье и прочее. Они стараются избегать боли, страданий, печали. Это среди вас считается негативом, и вы изо всех сил стараетесь держаться подальше от таких эмоций. Поэтому наш мир более полон. Мы не бежим от боли и от грусти, мы ими питаемся. Они нас вдохновляют. Именно поэтому мы иногда и приходим на кладбища. Понимаешь?

– К-кажется, да, – не совсем уверенным голосом ответил парень, – но я не совсем понял, на что это вас вдохновляет? Где плоды этого вдохновения? Вы пишете музыку или книги?

– Не все, конечно, а только те, у кого это получается. Но ты не совсем понял смысл того, что я хотела тебе сказать. Плодами вдохновения не обязательно должны быть какие-то достижения. Я говорила, что даже боль делает нас сильными, а когда ты сильный, тебе легче жить и справляться со всякими трудностями.

То ли Оля была таким убедительным рассказчиком, то ли в её словах действительно был скрыт какой-то смысл, потому что, дослушав её, Костя решил, что стоит подумать о том, чтобы взять себе на вооружение эту философию. Нет, становиться готом он не собирался. Что бы сказала его мама, если бы в один прекрасный день увидела его в чёрной одежде и увешанного цепями. Вряд ли кто-нибудь посторонний мог предвидеть её первые слова, но вот Костя знал отлично, что такие перемены в стиле парня Зинаида Борисовна сочла бы за признак того, что её сын принимает наркотики. Почему? Да кто её знает. Так уж была устроена его матушка. Она бы в первую же неделю мобилизовала всех психотерапевтов, наркологов и разнообразных народных шаманов, и те бы уж точно сделали Костиным мозгам такую «перепрошивку», что он больше даже и подумать не осмелился бы о чём-то подобном.