Мертвая бухта

– Да не надо, нормально все, – сказала Лика, снимая с меня кепку.

– Пойдем?

Мы вернулись к нашему спуску, я размотал страховочную «динамику». Лика с сомнением посмотрела на меня:

– Может, давай на городское кладбище?

– Тебе мало поселкового? – кивком показал я на ближайшую от нас могилу.

– Достал ты меня со своим кладбищем, уже заговариваться начала. Давай на городской пляж!

Честно говоря, мне и самому не хотелось спускаться вниз.

– Может, лучше водки?

Это вопрос задала моя душа, я всего лишь его озвучил.

– Уговорил, – легко согласилась Лика.

На пляж в этот день мы так и не пошли. И на кладбище ночью тоже. Даже страшилками не стали друг друга пугать.

Утром проснулись поздно, зато с твердым намерением отправиться на пляж.

– Это даже хорошо, что покойники могут оживать по ночам, – заметила Лика. – Хоть какая-то жизнь после смерти.

Я кивнул, соглашаясь с ней. Живой человек днем бодрствует, а ночью спит, у покойника все ровно наоборот, но вечно. А вечность тоже нужно обустраивать. Неплохо было бы сохранить этот дом за собой после смерти, будет где по ночам время проводить, а не шляться неприкаянно по кладбищу, как некоторые.

Но для того, чтобы я мог приходить к себе домой по ночам, похоронить меня должны были на поселковом кладбище. Может, уже пора присмотреть себе место, пока еще не все занято? Об этом я и думал, когда шел через погост. Страх меня за душу не держал, но голова была забита всякой ересью. Может, потому меня и тряхнуло изнутри, когда я увидел уже знакомую женщину в белом.

Она шла мне навстречу неторопливо, походка необычайно легкая, казалось, женщина плывет над землей. Но именно так и должны передвигаться покойники. Это ночью они могут подниматься из могил, а днем на поверхность выходят их оболочки – бестелесные и бескровные. Лицо у женщины бледное, в глазах все то же черно-белое небо. Все та же белая косынка, красивый льняной сарафан с подолом до самых пят.

Я резко застопорил ход, Лика зевнула и, врезавшись мне в спину, возмущенно спросила:

– Ты чего?!

А я совсем остановился, молча и потрясенно глядя на женщину, которая уже почти поравнялась со мной. И походка у нее легкая, и шаг бесшумный. Как у покойницы. И взгляд неживой, хотя она смотрела на меня осмысленно. И равнодушно.

Она прошла мимо, не оглядываясь, запахло духами, в которых я уловил запах ладана.

– Чего ты? – повторила Лика, провожая женщину взглядом.

– Это ее могилу я хотел найти, – шепнул я.

Женщина в белом шла от камня, на котором я ее видел позавчера. Или от самой Мертвой бухты, которую покойники, видимо, считали своей собственностью.

– Ну хватит! – Лика возмущенно ущипнула меня за руку.

– Да нет, это не шутка, – мотнул я головой.

– Задолбал!

Она повела рукой в сторону бухты, как будто собиралась идти дальше, но при этом продолжала смотреть на женщину.

– Я ее позавчера здесь видел. Подумал, что не живая.

– Если не живая, значит, мертвая? – заинтригованно спросила Лика.

– Ну, не знаю.

– Может, она горем убитая?

– И в белом?

– Куда это она?

Женщина приближалась к воротам, я думал, она в них и растает, как облачко на ветру, но нет, видение свернуло вправо, прошло немного и остановилось возле того самого памятника, из-за которого водка убила наш вчерашний день. Открыла калитку, подошла к памятнику и села на скамейку под навесом. Ее голова исчезла из виду. А может быть, она провалилась сквозь землю.

– Кажется, ты нашел ее могилу, – прошептала Лика.

– Думаешь, она?

– И вчера эта женщина к мужу приходила, – кивнула Лика. – Гвоздики совсем свежие были.

– И позавчера.

– А это уже не наше дело! – Лика толкнула меня, задавая направление.

И я пошел дальше, заставляя себя сосредоточиться на спуске.

Я не знал, кто вмуровывал железные скобы в скальную породу, сделано это было давно и на совесть. Возможно, местные умельцы даже не пользовались альпинистским снаряжением или даже просто веревкой. И я мог бы спуститься вниз без страховки, но со мной Лика, и кому, как не мне, заботиться о ее безопасности.

Но, спускаясь вниз, я поймал себя на мысли, что не могу всерьез рассчитывать на страховку. Как будто кто-то из покойников мог в любой момент перерезать веревку. Тот же Сальников Семен Данилович, например. Зря мы ворвались в его ночную жизнь, возможно, нам грозит опасность.

Бодрящая вода разрушила мои тревоги, жаркое солнце настроило на курортный лад. А после полудня Лика пошла купаться, вода снова показалась ей холодной, но на этот раз она не остановилась, а смело вошла в море.

На обратном пути я не забивал себя голову темными мыслями, но, проходя мимо знакомого памятника, бросил взгляд за оградку. Не было там никого, скамейка пустовала.

Зато я заметил белый платок за воротами дома, первого по счету от кладбища. То ли голова в платке мелькнула, то ли руками кто-то махнул, может, с наволочки воду стряхивали перед тем, как на веревку ее повестить.

Вечером мы с Ликой собрались на прогулку в поселок. В поселке набережная, кафе там, клубы, почему бы не отдохнуть культурно? Машину брать вовсе не обязательно, такси заказать не проблема.

Лика начала собираться, накручивала волосы, красилась, я же заглянул в огород, отделенный от переднего двора высоким забором. Там и застал бабу Варю, которая собирала баклажаны. Увидев меня, она помахала рукой и предложила мне с десяток «синеньких», как их здесь называли. Я вежливо отказался.

– Тогда я икры вам занесу… – сказала баба Варя, утирая пот с морщинистого лба. – Холодненькой. Завтра.

Я улыбнулся. Нет ничего лучше свежей, но холодной баклажанной икры на похмельную голову, ну, если только борщ со сметаной.

– Теть Варь, вы мне лучше скажите, кто у нас там в первом доме живет? – спросил я и махнул рукой в сторону кладбища.

– А-а! – загадочно протянула баба Варя. – Женщина дом купила, – заговорила она, раздумывая, с чего начать. – Богатая… Дюже богатая. «Мерседес» у нее белый, дорогой!..

– А сама она в чем ходит?

– Тоже в белом!.. Но это сейчас! Раньше в черном ходила! Пока год не прошел!

– Куда год не прошел?

– Да не куда, а вообще!.. Марта ее зовут, по отчеству не знаю… Она сама просила ее без отчества называть! – уточнила баба Варя.

– В черном чего ходила?

– Так мужа она похоронила… И сама рядом поселилась… Теплицу завела, гвоздики выращивает, каждый день свежие цветы… Раньше покупала, а с весны сама выращивает…

Я уже понял, о ком идет речь. И даже повеселел. Интересная она женщина, эта Марта в белом, может, и со странностями, но, слава богу, живая, а не мертвая.

Правильно сказала Лика, Марта убита горем. Не живая и не мертвая…

– А муж когда умер?

– Да весной год был… Марта дом сразу же купила, ремонт сделала… Фирму наняла, так они там и памятник сделали, и дом в конфетку завернули… Как ремонт закончился, так и живет… А ты что интересуешься?

– Завидую. По мне так убиваться никто не будет.

– А ты бы еще помоложе себе нашел! – с пренебрежением фыркнула баба Варя.

– И помоложе были. Но давно.

Первой моей жене было восемнадцать, когда она замуж за меня выходила, второй – двадцать четыре. Это сейчас они уже не молодые. И жены они чужие. Одна ушла, не выдержав трудностей военного быта, вторая сбежала от моих измен. Никому из них я не нужен. И сын признает меня со скрипом. У него другой отец, настоящий, а я всего лишь биологический.

– И я молодухой была… – вздохнула баба Варя с задорным блеском в глазах. – Всю жизнь с Василием. Схороню его и буду ходить к нему каждый день… Тю, ты, сказилась баба на старости лет! – перекрестилась она и взяла ведро с баклажанами, собираясь уходить.

Я не стал ее останавливать. Самое главное она рассказала, а подробности личной жизни безутешной вдовы меня мало интересовали. Да и вряд ли Марта близко подпускала к себе бабу Варю. Наверняка живет себе затворницей, только дом и кладбище. А если куда-то уезжает, мне какое до этого дело?

Вечеринка удалась, в ночном клубе с видом на море мы зависли до четырех утра, вернулись домой пьяные и довольные. И заведенные. Лика даже исполнила стриптиз, подражая танцовщицам из клуба. Приват с продолжением выжал меня досуха, и я вырубился в состоянии полного физического и морального удовлетворения.

Я запросто мог проспать весь день, но проснулся почему-то в районе девяти утра. Часа три спал, не больше, голова тяжелая, но это не помешало мне подняться и встать под холодный душ. На кухне соорудил бутерброд, взбодрился баночкой пива. И вдруг понял, что насилую себя не зря.

Мне нужно было срочно увидеть Марту, поговорить с ней. Зачем? Этот вопрос я задал себе уже на кладбище, когда подходил к памятнику, возле которого она сидела, опустив голову. Ответ на вопрос я знал, но, глядя на несчастную вдову, прикусил язык. И почувствовал себя полным идиотом. У человека горе, а я приперся к ней помятый, небритый.

Я уже коснулся рукой калитки, когда наконец-то принял единственно правильное решение – повернуть назад. Женщина услышала шум, подняла голову и бесцветно посмотрела на меня. Все, незаметно уже не уйдешь.

– Извините, – сказал я.

Она молча кивнула. Надо было уходить, но я будто прилип к ограде, за которую держался рукой.

– А я тут вот хожу-брожу… А вас Марта зовут?

Голова соображала правильно, а ноги отказывались уносить тело. Хотелось загладить неприятное впечатление, которое я произвел, но ничего умного придумать не удавалось, язык снова спорол чушь.

Женщина поднялась, как это бывает, когда у человека лопается терпение. Она не хмурила брови, не кривила губы, но раздражение все же чувствовалось.

– Все, все, извините… Что-то со мной сегодня не то, гуляли тут до утра, голова чугунная…

– Вам сейчас нельзя спускаться, – тихо сказала она.

Голос приятный, чувственный, хотя она и не пыталась меня очаровать. От природы такое звучание. И сама она такая же красивая, как ее голос. Красота спокойная, глубокая, умная. Такая красота подсвечивает лицо изнутри, многократно усиливая его привлекательность. Я знавал такой тип женщин, хотя встречал их на своем жизненном пути редко, и все мимо…

– Куда спускаться? – не сразу сообразил я.

Женщина едва заметно усмехнулась, но тем не менее заставила меня осознать собственную глупость.

– А-а, ну да… Просто не собирался сегодня на пляж… То есть собирался, но просто глянуть… Ну, может, там кто-то есть… Вы тоже смотрели, я видел вас. Вы стояли на камне и смотрели вниз…

Марта пожала плечами: видел – не видел, ей-то какое дело?

– Я еще за покойницу вас принял, – снова сморозил я. – Вы вся такая в белом… Вас же Марта зовут?

– Марта Марковна.

Она смотрела на меня с укором, затерянном в полном равнодушии к моей персоне.

– Приятно было познакомиться, – сказал я, поворачиваясь к ней спиной.

Марта ничего не ответила, но я и сам не дурак. Как я мог познакомиться с ней, если не назвал своего имени? Наверняка она считает меня идиотом.

Я остановился и, повернув голову, посмотрел на нее. Она так и стояла за оградой, глядя куда-то в пустоту за моей спиной.

– Меня Игорь зовут, – сказал я.

Но Марта как будто и не услышала меня. Она все смотрела за мою спину, и я вспомнил ее мужа. Вдруг она видела своего Семена, вдруг я сейчас натолкнусь на него?

Мне стало не по себе, я резко повернулся, Сальникова не увидел, но споткнулся и едва не потерял равновесие.

Обернувшись, я не увидел Марту. Или она присела, или вовсе исчезла, впрочем, все равно. Больше я ее не побеспокою, пусть она тут киснет в своей тоске. А если она не живая, а такое же потустороннее видение, как и ее муж, то ничего страшного. Верно говорит Лика, если загробная жизнь существует, то этому нужно радоваться. И молиться, чтобы не угодить после смерти в ад.

Глава 3

Днем солнечные и морские ванны, вечером шашлычок под красное вино или отдых в ночном клубе – отпуск продолжался, Лике нравилось, а значит, и мне тоже.

– Сколько там у нас еще осталось? – спросила она, перебирая наманикюренные пальчики.

Мы возвращались из поселка на такси, молодой водитель глянул на меня с интересом и даже завистью. Под полтинник мужику, а он с молодыми да красивыми отжигает. Платье на Лике смелое, короткое, в обтяжку, с декольте, в котором грудь, считай, нараспашку. На нее таксист глянул с вожделением.

– Неделя с хвостиком, – ответил я.

– С маленьким? – капризно спросила она.

– Все зависит от тебя.

– Может, Панькову позвонить?

– Не понял?

Наша компания торговала стройматериалами, бизнес процветал, я заведовал отделом продаж, давно и хорошо знал Панькова, нашего генерального директора, но мне и в голову не придет позвонить ему и продлить себе отпуск. А Лика всего лишь рядовой менеджер в компании, Паньков мог и не знать о ее существовании, а она звонить ему собирается. Вроде бы и не совсем пьяная.

– У него большой… В смысле, он может позволить себе большой отпуск, – поторопилась объяснить Лика. – И нам продлить может.

– По старой памяти?

Я в упор посмотрел на Лику. В принципе, мне все равно, спала она до меня с Паньковым или нет, но раз уж она сама завела этот разговор…

– А пусть знает!

– Что знает?

– Ну, что он не один такой!

Я кивнул, глядя на Лику. Спала она с генеральным, мало того, хочет, чтобы он ее ревновал. Может, назло ему и отправилась со мной в отпуск. И как мне на это реагировать? Паньков человек сложный, жадный, мелочный, злопамятный.

– А он не знает, что ты со мной? – не без сарказма спросил я.

Возможно, Паньков и не в курсе, с кем и где Лика проводит отпуск, не звонит, не интересуется, это ее и нервирует, отсюда и безумное желание позвонить.

Лика нахмурилась. Девушка она не глупая, поэтому сразу поняла, что я ее раскусил, и буркнула:

– Давай не будем!

– Совсем не будем? – Я мягко взял ее рукой за коленку.

Даже хорошо, что Лика завела со мной такой разговор. Чем больше я в ней разочаруюсь, тем легче будет расставаться. А этот момент не за горами. Не пара мы с ней, и нам обоим это ясно. Лето красное отпоем и разбежимся.

А раз уж наше расставание неизбежно, то нужно пользоваться моментом. И наедаться впрок. Когда я найду себе новую подружку? Может, и никогда. Волосы уже совсем седые…

– Ну почему это не будем? – сладко прошептала Лика.

Но водитель не дал продлиться действию.

– Приехали, – сказал он.

У ворот моего дома, под фонарем, стоял черный внедорожный «Лексус». Это не могло не показаться мне странным. А номера и вовсе вогнали меня в ступор. Не зря, оказывается, Лика завела разговор насчет Панькова.

Я расплатился, мы вышли, тут же открылась дверь «Лексуса». Лика ничего не сказала, просто спряталась за мою спину. Она тоже все понимала, более того, радовалась своему счастью.

Это действительно оказался Паньков. Худощавый, моложавый, в тесном костюмчике с укороченными штанишками. Сорок два года мужику, а он все под мальчика рядится. Еще бы желтенькие носочки надел.

– Игорь Иванович! – Паньков раскинул руки, изображая радость.

Обычно он обращался ко мне по имени, а тут вдруг отчество добавилось. Впрочем, он сам по себе плохой знак.

– А кто там за тобой прячется?.. Лика, выходи, я тебя нашел!

Паньков пытался изображать хорошую мину при плохой игре, но прущая из него злость кривила губы.

– А не надо было меня искать, – пискнула она, отстраняясь от меня.

– Не надо быть эстафетной палочкой… – едко хмыкнул Паньков. И, глянув на меня, также колко сказал: – Кстати, я тебе эстафету не передавал.

– Если честно, я не знал, что мы соревнуемся.

– Да ладно тебе, Игорь Иванович! – натянуто улыбнулся директор. И положил мне руку на плечо. – Не знал и не знал. Хорошо отдохнул?

– Ну, неплохо.

– А ты? – спросил он у Лики, отталкивая меня.

– Ты же сам сказал, что между нами все кончено! – мотнула она головой.

– А если нет?.. Со мной поедешь?

– Ты сейчас в Сочи?

– И с женой развелся, – кивнул он.

– Да? – вскинулась Лика.

– Едем?

– Ну, мне собраться надо…

Она глянула на меня виновато, даже с раскаянием, но в глазах уже искрился свет новой жизни. Я дал ей ключи от дома, и она пошла, нет, побежала за вещами.

– У меня сейчас сложный период, – сказал Паньков, проводив ее взглядом. – Время больших перемен. С женой вот развелся…

Я даже глазом не моргнул. Какое мне дело до его жены? И Лику я удерживать не мог, потому как она птица вольная.

– И в отделе у тебя обновление… На твое место уже назначен человек.

От волнения у меня онемели ноги и похолодели кончики пальцев. Если Паньков не увольнял меня, то как минимум смещал с должности. С очень доходной должности.

– Вопрос давно уже решенный, просто я не хотел тебе пока говорить. Думал, отгуляешь отпуск, вернешься, тогда уже приказ на увольнение… Ты же не в обиде?

Все-таки увольнение. И наверняка виной всему Лика: не простил ее мне Паньков.

Он увольнял меня, но при этом вел себя как хозяин жизни. А ведь я мог набить ему морду прямо сейчас. КМС по боксу всегда со мной, даже если значка нет.

Я надвинулся на Панькова, только тогда он и осознал свою ошибку. И пугливо подался назад. Но я бить его не стал, а всего лишь взял за шею, притянул к себе и шепнул на ухо:

– Пошел на хрен! – Затем оттолкнул его от себя и с ехидцей добавил: – Ты же не в обиде?

Паньков поднял руку, растопыривая пальцы, как будто собирался схватить меня за грудки. Но, видимо, передумал, опустил руку и скрылся в машине, громко захлопнув за собой дверь.

Он не вышел из машины, когда появилась Лика, я сам взял у нее сумки. Лика стукнула по крышке багажника, Паньков нажал на кнопку в салоне. Я поставил сумки в багажник, опустил крышку, но Лика не уходила.

– Извини! – сказал она, виновато глядя на меня.

– Се ля ви, – вздохнул я.

Она вдруг обвила руками мою шею и жадно поцеловала в губы. Я даже подумал, что сейчас она откажется от Панькова, но нет, села в машину, и они уехали.

Габаритные огоньки уже давно исчезли за поворотом, а я все стоял и смотрел на дорогу. Так хорошо начинался вечер, а еще лучше заканчивался: Лика возвращалась разгоряченная, я уже настроился на бурный финал в постели… и вдруг Паньков. И все, ни Лики, ни работы.

Но с Ликой все понятно. Я ей не нужен был с самого начала. Она охотилась за Паньковым, а меня поимела в роли «подсадной утки». Уехала со мной, оставив ему подсказку, где и с кем ее искать. И он клюнул на уловку, примчался за ней.

А как быть с работой? Мне всего сорок восемь лет, рано еще жить на пенсию. Хотя возможность такая была. В тридцать пять лет я уволился в запас по льготной выслуге лет, мне назначили пенсию, и денежки уже давно капают на мой счет. Что-то около двадцати тысяч в месяц, на эти деньги вполне можно жить, если научиться экономить. А можно квартиру в Москве продать и сюда переехать, здесь тепло, огород есть, а главное, дом со всеми удобствами. Но продавать я ничего не стану, зачем, если на личном счете кругленькая сумма накопилась? Я получал хороший процент с продаж, а тратил меньше, чем зарабатывал. И теперь мог спокойно жить на проценты от вклада. Плюс пенсия… Может, и не надо искать работу?..

Вдруг за моей спиной послышался какой-то шорох. На ветер не похоже: или мышь по траве пробежала, или змея проползла. Или с кладбища кто-то подкрадывался.

Я улыбнулся. Встреча с покойником – лучший способ отвлечься и разгрузить голову. С этой мыслью я и обернулся.

Ко мне подкрадывалась Марта. Голова непокрыта, волосы распущены, из-под серого банного халата выглядывала шелковая ночная сорочка. Лицо сосредоточенное, в глазах пугливое ожидание. И руку она ко мне тянула, как будто собиралась взять за плечо.

Я повернулся к ней лицом, она узнала меня и шарахнулась назад, с чувством вины приложив ко рту палец. Похоже, она ожидала увидеть кого-то другого, не меня. Уж не своего ли покойного мужа?

– Извините, – растерянно пробормотала Марта.

Я зачарованно смотрел на нее. Лунный свет скрадывал приметы увядания на ее лице, она казалась молодой и еще более красивой. Я совсем не хотел, чтобы эта чудесная женщина уходила, но именно это она и собиралась сделать.

– Куда вы? – спросил я и протянул руку, жестом пытаясь ее удержать.

– Домой, – удивленно подняла брови Марта.

– А где ваш дом?

Ее брови взметнулись еще выше, а в глазах шевельнулся укор. Она, конечно, любит своего мужа и готова ночевать у его могилы, но я не имел права селить ее на кладбище.

– Я в том смысле, откуда вы. Из Крынки? – спросил я, кивком указав в сторону поселка.

– Да, мы когда-то здесь жили.

– И муж завещал похоронить его здесь?

На этот вопрос Марта не ответила и повернула к дому, не желая разговаривать. А я так не хотел, чтобы она уходила. И остановить ее мог только сильный козырь.

– А я видел вашего мужа, – произнес я.

Марта резко повернулась ко мне и посмотрела так, что у меня сквознячок по спине под рубашкой пробежал.

– Правда, видел… На прошлой неделе, на кладбище… Ночью…

– На памятнике. – Марта не спрашивала, она утверждала.

– Нет, рядом… Он был как живой. Стоял и смотрел на нас…

Марта качнула головой. Может, она и хотела мне поверить, но не получалось.

– Я даже немного поседел от страха… То есть поседел много, а страха да, страха было немного… Лика могла бы подтвердить, но, к сожалению, она уехала… Муж за ней приезжал…

Я загнул насчет мужа, чтобы не прослыть рогоносцем, но Марту совершенно не интересовали подробности. Я даже не уверен был, что она услышала про Лику.

– Стоял и смотрел? – Ее интересовал только муж.

– Мы еще фонарем на него посветили.

– Ночью?

– Ну да. Мы с Ликой выпили, решили прогуляться по кладбищу… – Я кашлянул в кулак, вместе с тем пряча в него улыбку. Не рассказывать же, что я собирался искать ее могилу.

– Ну, хорошо.

Марта повернулась ко мне спиной, но смогла сделать только шаг. Ее сильно повело в сторону, и она стала падать, вскидывая руки.

– Э-эй!

Я поймал ее в самый последний момент. Удержать на руках не смог, но мягко уложил на землю. И тут же взял на руки. Калитка была открыта, и дверь в дом нараспашку – я нес Марту без остановок. Уложил на диван, метнулся за нашатырем.

Но в чувство она пришла сама. Вскочила с дивана, в паническом ужасе оглянулась по сторонам и спросила:

– Я у вас дома?

– Ну, вы упали в обморок.

– Мне нужно домой!

Марта вскинула руку, как будто собиралась смести меня со своего пути, но я сам отошел в сторону, и она, проскользнув мимо меня, торопливо вышла из дома.

Но во дворе остановилась. Я подумал, что с ней снова случился обморок, подскочил, обнял, собираясь взять на руки. Но она с возмущением вырвалась, нечаянно ударив меня локтем в грудь:

– Что вы делаете?!

– Я думал, вы сознание потеряли.

Но Марта не слушала меня, она зачарованно смотрела на ворота, постепенно поднимаясь на носочках. Спину выгнула, плечи расправила, как балерина перед выходом, руки приложила к груди. Я проследил за ее взглядом, но ничего необычного не увидел.

– Семен, – стонущим голосом проговорила она. – Не уходи! – и, бросившись к воротам, выскочила за калитку, оглянулась по сторонам, но не нашла там никакого Семена. Тихо вдоль кладбищенской дороги. И мертвые с косами не стоят. Только ветер в листве шелестит и мурашки по коже гоняет. – Я же видела его! – мотнула головой Марта и вызывающим взглядом посмотрела на меня: – Вы его видели?

– Вашего мужа?.. Нет, сейчас не видел.

– Он же у ворот стоял.

– Ну, он не мог далеко уйти.

Я хотел взять ее под руку, но она дернулась и отскочила от меня как от чумы.

– Не прикасайтесь ко мне!

Этот вскрик адресован был, казалось, не мне, а Сальникову, который мог видеть, как она выходила из дома, где жил одинокий мужчина, и неправильно ее понять. Она так долго вела себя как верная памяти мужа жена, и вдруг на тебе… А как еще объяснить ее поведение?

– Не надо так не надо, – шагнул я к пышному кусту орешника неподалеку от моего дома. Честно говоря, у меня вибрировало под коленками – вдруг за ним стоит мертвый Семен…

Я уже огибал куст, когда где-то вдалеке заголосил петух. На душе вдруг полегчало. Я понял, что Семена за кустом не найду. Так оно и оказалось. Взбодренный петушиной поддержкой, заглянул за соседний куст, но и там никого не увидел.

Марта стояла у ворот, она тянулась ко мне в ожидании ответа на свои вопросы, но смотрела куда-то мимо. Взгляд застывший, невидящий.

– Не было там никого, – сказал я. – Померещилось вам, Марта Марковна… И винить себя ни в чем не надо. В гостях у меня вы были не по своей воле. И не было у нас ничего…

– Дело не в этом, – качнула она головой.