Война 2020. Керченский узел

Пока получалось так, что одни татарские кланы боролись за финансовые потоки, идущие в рублях, другие татарские кланы боролись за финансовые потоки, идущие в лирах и долларах. К слову, в окрестностях Керчи жили татары, живущие за рубли, они даже свой отряд самообороны организовали, который на полном серьезе не пускал в подконтрольные им села некоторых единоверцев. Может, именно поэтому у нас и не было никаких проблем на межнациональной и этнической почве.

Вот так и живем мы в Крыму, душа в душу, только успевай патроны в магазин набивать да дыры в шкуре латать.

В машине расселись, каждый на свое место: Басурин – за руль, Плов – спереди справа, с его стороны как раз была закреплена «рогатка» под «РПК», сзади в кабине сидели мы с Лехой, ну, а Якут и Сникерс разместились в кузове.

– Палыч, ну чего ты не дал нам этот «уазик» зацапать? Там по-любому было чем поживиться, – вновь принялся причитать Курган.

– Да потому что мы точно не знаем, кто был внутри. А если там кто-то из наших, или казаков, или из «федералов». Оно нам надо потом от каждого куста шарахаться? – урезонил я подчиненного.

– Да ну, – скривился Леха, – какие на фиг «федералы»? Сразу же видно, что бандиты. Тем более, по оперативным данным, как раз в этом месте и в это время должны были появиться злодеи. Они появились, а мы их упустили.

Я лишь отмахнулся рукой, не желая продолжать бессмысленный спор. Конечно, в чем-то Леха прав – с вероятностью в девяносто процентов можно утверждать, что в этом «геликоуазике» был кто-то из банды Витьки Молдавана. Но ведь остаются еще десять процентов, и согласно проклятому «закону подлости», как правило, они и срабатывают. В машине вполне могли оказаться оперативники ФСБ, которые разрабатывают банду Молдавана.

Откинувшись на спинку сиденья, которые, кстати, были не родные, а снятые с дорогой иномарки, я прикрыл глаза и попытался задремать. Дорога домой известна, изъезжена тысячу раз, за обстановкой вокруг есть кому следить, почему бы командиру и не подумать о насущном.

Как я здесь оказался? Просто! Жил в Крыму. Когда уехал воевать на Донбасс, жена забрала ребенка и укатила к родителям на другой конец страны. Благо, квартира была моя, оставшаяся от отца, поэтому я не бомжевал. Ну, а когда прогремели первые взрывы, потом еще этот отравляющий газ и в довершение всего радиоактивный порошок, загрязнивший землю вокруг, тут уж дома было не усидеть. Собрал кое-какие вещи в сумку, закинул на плечо зачехленную отцовскую «вертикалку» – да пошел в военкомат на пункт сбора. Где был тут же послан обратно домой.

Повезло, встретил давнишнего приятеля, через которого в свое время уезжал воевать на юго-восток Украины. Приятель, хоть и сволочь редкостная, помог – пристроил меня в отряд самообороны.

Ну, а дальше понеслось – дежурства вахтовым методом – восемь часов через шестнадцать. Восемь часов носишься по району, как угорелый, разгребая «авгиевы конюшни», потом отсыпаешься, жрешь на скорую руку в ближайшей столовке и снова в бой. В первые дни наш отряд насчитывал почти полторы сотни людей, но за каких-то пару дней «сжался» до тридцати человек. Кто-то не выдержал физических нагрузок, кто-то эмоциональных, ведь вокруг было столько боли и горя, что не мудрено было и умишком тронуться. В наши обязанности входило все, с чем не справлялись полицейские, эмчеэсовцы и росгвардейцы. Мы эвакуировали людей, порой силком выгоняя их из жилищ, тушили пожары, гоняли мародеров, помогали жильцам выносить вещи, выполняя обязанности грузчиков, сопровождали колонны с покидавшими город жителями, следили за правопорядком в ночное время. Короче, ишачили, как папы Карло и мамы Марло.

Со временем, чем меньше жителей становилось в городе, тем опасней было в нем работать. Те, кто оставались, по каким-то причинам не хотели или не могли выехать на материк и вглубь полуострова.

Несколько раз нас обстреливали из огнестрельного оружия, пару раз в окна школы, которую нам отвели под базу, залетали «коктейли Молотова». Поэтому, чтобы дальше продолжать эффективно работать, всех желающих перевели на службу в специально для этого сформированный ЧОП. Вооружили нас пистолетами Макарова и «ксюхами». Патронов выдали очень мало – шестнадцать к пистолету и девяносто к автомату. Ну и на том спасибо!

Но именно в этот момент пришло первое понимание того, что на мирное небо над головой в ближайшее время рассчитывать не придется. На третий день после выдачи оружия в расположение базы не вернулась патрульная группа, состоявшая из восьми человек.

Приехавшая на разбор ситуации группа следаков выявила, что вместе с пропавшими самооборонщиками пропали два десятка автоматов, полсотни пистолетов и почти сотня цинков с патронами различного калибра. По бумагам все это было передано с мобскладов руководству нашего ЧОПа – руководство, к слову сказать, тоже пропало.

Оставшихся сотрудников ЧОПа разоружили и две недели продержали в кутузке, гоняя каждый день на допросы, пытаясь понять, куда же делось оружие. Ну, а в городе уже стали не редкость автоматные перестрелки и боевые потери. Дальше только хуже, ситуация все больше скатывалась к анархии, когда все против всех и прав тот, у кого больше силы. Появились бронетранспортеры и бойцы в полной боевой выкладке. Вот только в полной мере противостоять бандитам и мародерам у них плохо получалось, потому что последние всегда могли уйти на зараженные радиацией территории и затеряться там. Ну не будешь же ты молотить по пригородам Керчи из артиллерии и СЗО.

ЧОП наш, ясное дело, разогнали к чертям собачьим, хорошо хоть на нары не определили. И вот тут мне повезло второй раз – я снова встретил своего знакомого, того самого из военкомата, на этот раз он пристроил меня в ЧОП «Вектор», еще и словечко замолвил нужному человеку, из-за чего взяли меня сразу же на офицерскую должность – командиром группы.

На самом деле большую роль сыграли два фактора, нет, три фактора: первый – мой боевой опыт, второе – то, что я местный и хорошо знаю не только город, но и его окрестности, ну и то обстоятельство, что на «большой земле» у меня жена и ребенок, которым я и перечисляю львиную долю зарплаты.

На момент моего прихода в ЧОП из рядовых сотрудников там никого не было, только командир – Велехов Павел Сергеевич, два его зама – Серега Бутенко и Антон Верницкий, и финансист, он же бухгалтер, Эдуард Геннадьевич Всеславский.

За две недели с большой земли приехало полсотни бойцов, которых тут же загнали на испытательный полигон, среди приехавших были и мои протеже, те, с кем я воевал на Донбассе. Из первой волны новобранцев осталось всего двенадцать парней, в том числе Якут и Курган. Они и стали первыми моими подчиненными.

С того времени прошло чуть больше года, за это время наш ЧОП вырос в нормальное воинское подразделение, по своему штату дотягивающее численностью до полноценной роты, а если прибавить к этому всему еще и штатских, призванных обеспечить нормальное существование боевого отряда, то получалось, что в штате частной военной компании «Вектор» насчитывалось двести сорок сотрудников.

У нас был собственный автопарк, три тира, два спортзала, тренировочный полигон, медчасть, два жилых корпуса, офисное здание, еще несколько подсобных помещений и складов – и все это на закрытой со всех сторон забором территории, которую охраняли росгвардейцы вместе с ВОХРой.

Для чего нам столько привилегий и плюшек? Есть на то пара причин.

Ну, во-первых, мы организовались не сами по себе, нас создали люди, имеющие определенный вес в стране. И создали нас для специальных задач, которые нельзя из этических соображений доверить гвардейцам. А нам можно! Ну и, во-вторых, с этими самыми задачами мы прекрасно справляемся, принося много пользы и выгоды. Да, да! Самое главное, что наша структура – есть не что иное, как очень прибыльный проект, приносящий его истинным хозяевам знатный барыш.

– Палыч, а нам засчитают боевые за то, что все утро провалялись в «секрете»? – спросил Курган.

– Леха, не будь мелочным, какие на фиг боевые, если никто даже ни разу не пальнул.

– Так об чем базар, ща я в окно магазин разряжу, – ухмыльнулся Леха.

– Курган, иди ты на хрен! – скривив недовольную физиономию, произнес я. – Знаешь, что жадность фраера сгубила? Мы и так за эту смену нормально заработали.

– Старшой, но можно же заработать больше, – гнул свое Леха. – Делов-то, пострелять по кустам – и снять все это на видео. А лишняя сотня баксов на рыло еще никому не мешала. А?! – с такой тоской и надеждой в голосе прошептал Курган, что я чуть было не поддался на его уговоры.

Действительно, если зафиксировать на камеру, что мы стреляем куда-то там и нам из этого «куда-то там» отвечают (что сделать не тяжело, посадив предварительно в нужное место бойца), то можно записать на счет группы боестолкновение, и тогда нам засчитают несколько часов – «боевыми», то есть по тройному тарифу. Я точно знаю, что этот вариант приработка частенько практиковался другими группами. Но у меня на этот счет был строгий принцип – липовые «боевые» могут накликать беду и в итоге вылиться «трехсотыми» или, не дай бог, «двухсотыми».

– Нет, – строго отрезал я. – А если хоть еще раз заикнешься о «липе», месяц просидишь на базе, получая «голый» оклад.

– Чур меня! – отмахнулся Леха, сплюнул через левое плечо и неистово перекрестился.

Курган был очень жаден до денег и пытался их заработать любым возможным способом. На то было несколько причин: первая – его азартность, он очень любил играть в карты, частенько проигрывая крупные суммы, и вторая – его любвеобильность, а именно, семеро детей от четырех браков, коим всем надо было выплачивать алименты.

Хотя, стоит сказать, что и «голый» оклад в нашей фирме был весьма неплох – сто пятьдесят тысяч рублей, или, по нынешнему курсу, полторы тысячи долларов. Этих денег вполне бы хватило на выплату алиментов, тем более что сотрудники ЧВК «Вектор» находились на полном обеспечении предприятия – проживание, обмундирование, питание, проезд, связь – все оплачивалось за казенный счет.

Но вот если к окладу добавить надбавки «за выезд» за пределы базы, плюс «суточные», плюс компенсация «за риск», то получалось, что за две пятидневные смены в месяц рядовой боец получал двойной оклад. А ведь есть еще и некоторые виды заработка, которые поощрялись начальством, то есть были разрешены и легальны. Тут, конечно, раз на раз не приходилось, но и меньше пятисот баксов на рыло за смену ни разу не выходило. Так что угроза посадить Леху на «голый» оклад, заперев его на базе, возымела успех, и он замолчал. Правда, я знал, что это ненадолго – ровно до следующего раза, когда можно будет слегка изменить обстоятельства и заработать немного денег. Но на это я и поставлен над этими охламонами, чтобы они ничего там не подстраивали в угоду своему кошельку.

Леха насупился и, откинувшись на спинку кресла, демонстративно прикрыл глаза, показывая всем своим видом, что спит. Смотрелось это смешно, актер из Кургана был, как пуля сами знаете из чего.

Помимо основных и дополнительных выплат, был еще и командирский «приварок» – сумма, равная голому окладу, которая каждый месяц «капала» на закрытый счет, коим я мог воспользоваться только в случае выхода на пенсию. Понятное дело, что распоряжаться этими средствами я смогу, только когда стану пенсионером, причем отношения с работодателем на момент выхода на пенсию должны быть исключительно «няшные» и «мимишные».

– За дорогой следи! – пнув ботинком по ляжке, я прервал лже-сон подчиненного. – И сканер включи, а то сидишь тут, как тридцатилетняя девственница на приеме у гинеколога, не знающая, что делать!

В кузове дружно заржали Якут и Сникерс. Плов и Басурман тоже захихикали, но более сдержанно – так как находились на расстоянии вытянутой руки от насупившегося Муромского.

* * *

Группа у нас была слаженная и дружная, вместе работали, вместе отдыхали. Правда, мы с Якутом как «женатики» участвовали не во всех видах отдыха, некоторые развлечения приходилось по весомым причинам игнорировать.

Даже на внешний вид парни были очень похожи между собой – все рослые, крепкие, с пышными бородами. Выделялись лишь Якут со своим раскосым разрезом глаз и ростом в метр семьдесят да я со своей лысой, как шар, черепушкой. А Леха, Пашка, Серега и Веталь – были как родные братья, особенно сейчас, когда все четверо отпустили бороды. Даже глаза у всех четверых были одного цвета – серые. Да и роста они были примерно одинакового – чуть выше метр восемьдесят. Из-за этой схожести парней частенько просили постоять в героических позах на заднем плане, когда очередные журналюги брали интервью у кого-нибудь из нашего руководства. Нас с Якутом при этом в кадр не пускали, потому что Колян со своей не совсем славянской внешностью портил всю картинку, а я с бритой башкой и шрамами на морде был больше похож на злодея, чем на хорошего парня – коим, собственно говоря, всегда себя и считал.

– Командир, тут тебя начальство вызывает, – передал мне тангенту стационарной рации Плов.

– Семнадцатый у аппарата. Прием! – отозвался я позывным, принятым на эту смену.

– Семнадцатый, вам надо проследовать в квадрат три, ориентир главная проходная ЗЖБИ. Ваша группа придается на усиление к гвардейцам. Как понял меня, прием?

– Понял. Вот только у нас смена заканчивается через три часа, и нам надо провести «жуков» домой. Как быть? Прием.

– Семнадцатый, выполняй приказ. К «жукам» уже выехала резервная группа. С этой минуты и пока не приедете в расположение, у вас идут «боевые». Как понял меня, прием?

– Все понял, выполняю! – отчеканил я.

Ничего хорошего этот приказ не сулил. Во-первых, парни устали после пяти суток дежурства, а во-вторых, третий квадрат, а именно, территория бывшего завода железобетонных изделий, проходила по самой границе зараженных мест, и если сейчас задует ветер, то вполне можно «схватить дозу». Кратковременно нахождение на зараженной территории особой опасности не несет, так как радиационный фон там постепенно снижался и уже был не так опасен, как год назад, но с амуницией, транспортным средством и всеми нашими «ништяками» пришлось бы расстаться, да еще и неделю сходить с ума от скуки в изоляторе.

Да и сам факт, что нашу группу «частников» придают на усиление гвардейцам, которых мы никак не могли усилить, вызывал недоумение, переходящее в опасение. Чем мы могли усилить росгвардейцев с их БТРами и БМП? Разве что развлечь их анекдотами да сальными историями из личной жизни Лехи Кургана. Но с другой стороны, во всяком военном деле есть множество нюансов, незаметных постороннему глазу, например, когда своих подчиненных не хватает, то можно позаимствовать «у соседей» взвод для того, чтобы перекрыть какую-нибудь второстепенную дорогу. Да мало ли для чего мы нужны? Была бы шея, а хомут всегда найдется!

– Ну шо, Леха, дотрынделся? – пнул я друга еще раз. – Накаркал? Пошли нам «боевые» в зачет, пока на базу не вернемся, будет нам тройной счетчик тикать.

– Уау! – воскликнул Леха. – И шо нам надо за это сделать?

– Гвардейцев на ЗЖБИ усилить, не справляются они без нас, – хмуро ответил я. – Сникерс, доставай из ящика: накидки, «газики», буцы и дозиметры, чую, пригодятся они нам.

– Старшой, а если мы на базу только утром вернемся или вообще через неделю, нам что, так все это время и будет идти в «боевой» зачет?

– Типун тебе на язык, в гробу я видал ночные вылазки. Ни за какие деньги мы не будем ночевать «в поле», – отмахнулся я. – Да и не подпишет нам бухгалтерия такую платежку, даже и не мечтай.

– Жаль.

Дорога к пункту сбора заняла двадцать минут, за это время я успел переобуться, сняв купленные на собственные деньги ботинки и нацепив казенные берцы, которые совершенно не жалко было сдать в утилизацию после возвращения домой. Еще пришлось снять куртку и перевесить РПС, надев на себя короткий плащ, призванный защитить на какое-то время от радиации. По инструкции положено было надеть еще комбинезон и бахилы. Но воевать в таком облачении было неудобно, поэтому чаще всего на инструкции забивали, потому что, если дозиметр покажет повышенный фон заражения, то мы развернемся и уйдем.

Площадь перед заводоуправлением ЗЖБИ, рядом с которой и располагалась главная проходная завода, пустовала, хотя обычно здесь был стихийный рынок, на котором местные «барахольщики» продавали заезжим перекупам различное добро, добытое в заброшенных домах и квартирах. Время бытовой техники, вещей, электроники и прочего ширпотреба давно прошло. Все самое ценное выгребли еще в первые два-три месяца. Сейчас на стихийных рынках в основном «толкали» цветмет, стройматериалы, автомобильные запчасти и инструменты.

На всякого рода барахольщиков, мародеров и прочих «мусорщиков» мы смотрели свысока, хотя, по сути, были абсолютно одинаковы, различия лишь в масштабах. Наша организация вывозила ценное имущество в крупных промышленных масштабах, не размениваясь по пустякам, ну а мне и таким, как я, сотрудникам ЧВК «Вектор» по роду службы надо было охранять весь этот процесс.

– Здорово, парни! Кому тут у вас помощь нужна? – задорно крикнул Плов, обращаясь к двум гвардейцам, сидевшим на скамейке возле проходной.

– «Вектор?» – коротко спросил один из гвардейцев.

– Ага, – широко улыбаясь, ответил Кашин.

– Поедете прямо, на первой развилке повернете вправо, а там уже увидите, – махнул рукой гвардеец, указывая себе за спину вглубь территории ЗЖБИ.

– А че ваще за кипиш, парни? – вновь спросил Кашин. – И не знаете, на кой ляд мы понадобились?

– А хз его знает, – пожал плечами второй гвардеец, – бандосов блокировали в доме, а вас зачем выдернули, непонятно. Наверное, для солидности, тут минут двадцать назад казаки на двух БТРах проехали. Их тоже непонятно для чего дергают.

– Ладно, бывайте! – крикнул Плов на прощание, и «ГАЗон» сорвался с места.

– Ну, и что думаешь, командир? – спросил Якут.

– Ничего не думаю, прибудем на место, разберемся. Если все сложится удачно, то отсидимся в тылу. Все-таки не наше это дело – бандосов из схронов выкуривать.

– Это точно! – согласился Якут.

– Эй, вы только, если что, сразу на базу не возвращайтесь. Надо время потянуть, все-таки тройная оплата, – вмешался в разговор Курган.

– Голый оклад, – демонстративно не глядя на Леху, напомнил я.

– А я что? Я ничего! Так просто, напомнить решил.

Первая развилка попалась метрах в ста от проходной, повернули направо. Под колесами «ГАЗона» была грунтовка с вкраплениями старого асфальта. Завод железобетонных изделий умер еще в конце девяностых, потому что заточен был только под изготовление панелей для крупного строительства высотных домов. Не стало плановой экономики – не стало многих предприятий, на которых трудились миллионы людей. Такую страну просрали, коммуняки хреновы! Батя мой все время эту фразу повторял.

За те двадцать лет, что прошли с момента остановки завода, его потихоньку разворовали, перепродавая то одним, то другим хозяевам. В некоторых цехах и складских помещениях долгие годы «сидели» дельцы, промышлявшие кто изготовлением тротуарной плитки и заборов, кто приемкой вторсырья, было еще пару автомастерских и мелких кооперативчиков, специализирующихся на металлоизделиях и столярке.

Ну, а в последний год, сразу же после тех самых событий, ЗЖБИ превратился в зону отчуждения – сказывалась близость с загрязненной территорией. Здесь теперь можно было встретить лишь «мусорщиков», которые потрошили близлежащие гаражи, да мародеров с бандитами, которые уходили в грязные земли, спасаясь от гвардейцев.

Наша машина проехала с полкилометра, петляя между цехов, когда нам навстречу выскочил БТР-80 с опознавательными символами Крымского казачества. Басурман кинул машину вправо, подмяв придорожные кусты и пропуская бронетранспортер. Сидевшие на броне парни в «горках» и с кубанками на головах радостно засвистели и замахали руками. Басурман в ответ показал им дулю и грозно помахал кулаком. Казаки еще громче засвистели, но бронетранспортер не остановился и попер дальше.

Виталий машину из кустов не выводил, справедливо полагая, что скоро должен появиться второй БТР. Тем более что рев его двигателя отчетливо приближался. И действительно, через несколько секунд из-за поворота вылетел второй БТР.

Бронетранспортер поравнялся с застрявшим в кустах «ГАЗоном» и резко остановился. Из открытого водительского люка торчала голова в шлемофоне.

– Здорово, мародеры! – из люка БТР высунулся коренастый мужчина. – Че, на усиление прислали?

– Ага, пан Атаман. А вас чего же не взяли? – злорадно подколол я казака. – Видать, выгнали?

– Да, конечно. Ты ври, да не завирайся, – коренастый закурил, внимательно осматривая наш «ГАЗон». – В обход послали, перекрыть возможные пути отхода.

– Пирожок, братка, а может, мы с вами? – пришла мне в голову удачная идея. – Свяжись с руководством, скажи, что нас забрал к себе в подчинение.

– Не, Стас, не могу. Вас там ждут. Знаешь, кого там выкуривать будут?

– Кого? – спросил я, чувствуя какой-то подвох.

– Саню Бородача. Федералы хотят, чтобы ты его уговорил сдаться.

– Японский ты городовой?! – удивленно воскликнул я. – Допрыгался все-таки урод мелкий. Вот сколько раз я ему говорил, чтобы не лез на рожон. Чего он хоть натворил в этот раз?

– Устроил засаду на фээсбэшников. Двоих застрелил, одного – майора – захватил в плен. Но, дурень такой, умудрился попасть в объектив камер, в итоге его вычислили за час.

– Да-а, – глубокомысленно прошептал я, переваривая услышанное. – Подожди, а почему федералы тебя не озаботили упрашивать сдаться Бородача?

– Дык, я с ним на ножах. Он мне денег должен и отдавать не хочет, – отведя взгляд в сторону, соврал коренастый. – Ладно, бывай, Стас, нам ехать пора, – мужчина ловко юркнул внутрь машины.

БТР рыкнул движком и поехал дальше по дороге.

Наш «ГАЗон» тоже долго не стоял в кустах, и уже через несколько минут мы подъехали к скоплению машин и людей.

Два БТР-82А Росгвардии, несколько «Медведей», три «Выстрела», два «Тигра» и с десяток разнокалиберных легковушек от «Патриотов» до «крузаков». Вокруг техники кучковался личный состав. Так, интересно, если здесь столько техники и народу нагнали, то сколько же сейчас в оцеплении стоит? Рота? Батальон гвардейцев?

Начальство я нашел сразу – рядом с одним из «Выстрелов» стояли пятеро мужиков в возрасте, которые внимательно слушали невысокого паренька в лохматом камуфляже. Еще на капоте «Выстрела» были разложены топографические карты, какие-то бумаги и еще несколько непонятных коробок.

Двоих из пятерки я знал лично, это были Федор Всеволодович Камышев и Руслан Игоревич Озеров. Камышев – тот самый, мой давнишний знакомец, который в свое время помог мне уехать воевать на юго-восток Украины, а потом пристроил вначале в отряд самообороны, а после в ЧОП «Вектор». Сейчас Камышев занимал пост военкома города. В нынешние времена это была одна из ключевых фигур в округе. Второй мой знакомый – Руслан Озеров, был «замком» по огневой и физической подготовке в местной в/ч Росгвардии. Озеров мужик был очень правильный, фанат своего дела. Он лично организовывал турниры и соревнования по различным видам стрельбы, привлекая к этому делу всех, до кого мог дотянуться. От нашей организации обычно ездила команда под моим непосредственным руководством. На почве любви к оружию мы с Озеровым и сдружились, потом, кстати, выяснилось, что он два месяца воевал в составе «отпускников» на Донбассе.

– Здорово, Станислав, – первым протянул руку для рукопожатия Камышев. – Что-то вы не слишком торопились к нам. Больше часа вас ждем.

– У нас смена, как мое руководство поставило передо мной задачу, так я сразу же к вам и явился, – ненавязчиво подчеркнул свой статус, ну, чтобы не забывали, что я совершенно не их подчиненный. – Что надо делать?

– Стас, ты же знаешь Александра Решетилова, он же Решето и Бородач?

– Знаю.

– А знаешь, что он натворил? – строго спросил Федор Всеволодович таким тоном, как будто это я, а не Саня федералов расстрелял.

– Ну так, в общих чертах, – уклончиво ответил я. – От меня-то что требуется?

– Ты же местный? – влез в разговор высокий коренастый мужчина, очень сильно похожий на полковника Панчина, главу местного ФСБ. – Нужен твой совет. Сгоняй с нашим бойцом, – кивок в сторону молодого парня в лохматом камуфляже, – посмотри, куда Бородач может уйти из своей норы. Разведка взяла одного из подельников Решетилова – тот утверждает, что в подвале дома есть подземный ход.

– Подожди! – перебил полковника Камышев. – Может, лучше Стаса отправить на переговоры с Решетиловым? Вдруг он уговорит его сдаться?

В этот момент все присутствующие заинтересованно посмотрели на меня, ожидая реакции на слова коменданта.

– Не пойду я ни на какие переговоры, – твердо ответил я. – Решетилов не дурак, чтобы сдаваться. Он дождется темноты и пойдет на прорыв. Тут без вариантов. Если хотите получить своего человека, то начинайте штурм как можно скорее, – посоветовал я.