И целого мира мало…

Бесконечность пространства. Зимнее солнце пробивалось сквозь серое небо и, словно украдкой, разливалось по морскому побережью, оно освещало эту бесконечность, как освещали душу воспоминания в лучах взрослых, совсем не юношеских переживаний. Все в этом мире имеет свое начало и свой конец. Все, кроме этого пространства и воспоминаний….

«Вот дойду до следующего пирса и домой», – решила она. Она не научилась не думать, зато умела контролировать поток своих мыслей. Только теперь она понимала, что невозможно горизонтом разделить бесконечность, сколько не беги – не убежать, не спрятаться. И ей было хорошо от этой невозможности. Она больше не пыталась забыть. Она складывала свои мысли, очищала от шелухи, убирала лишнее так, словно наводила порядок в старой квартирке, собираясь выкинуть все ненужное, и вдруг понимала, что потерявшие актуальность вещи являются частью её самой. Они и есть главное.

Я обязательно, ты слышишь?

Я обязательно, – сказал Медвежонок. 

Ежик кивнул.

– Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось.

Я буду возле тебя всегда.

Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.

– Ну что ты молчишь?

– Я верю, – сказал Ежик.

"Ёжик в тумане" С.Козлов

Глава 1

Пятнадцатилетняя особа по имени Алеся рисовала на своем юном скуластом лице макияж, нанося на веки мазки, непонятные здоровому взгляду, накладывая слои фиолетового перламутра на красивые пухлые губы. Маленькие ушки были украшены огромными пластмассовыми серьгами – подвесками. От природы кудрявые каштановые волосы уложены плойкой, дымящейся струйкой гари от нещадно спалённых, непослушных «барашков». Образ почти готов. Наряд выбирать не приходилось, скромный гардероб девочки состоял из брюк под смешным названием «бананы», «юбки – карандаша» с вшитой внутри резинкой, по причине слишком тонкой талии обладательницы вещи и нелепой цветной блузки.

Сегодня ожидался «банановый» вечер.

Опять придется слушать этот бред про боевые искусства. Стёпка хороший парень. Он ведь приехал сюда, в чужой поселок за ней, устроился на работу. К тому же он уже взрослый и именно он, а никто другой, провожал её, охраняя от ухаживаний этого странного Макара. Ну что поделаешь, если он так влюблен в своё карате. «Интересно, а в меня он влюблен?»– подумала девочка…

Ритка уехала домой в деревню. Не сидеть же Лесе в этой замызганной комнате в общаге одной. Можно, конечно, сходить к девчонкам по соседству. Но туда обязательно придет Глобус, усядется рядом и будет смотреть глазами больной собаки. «Нет, я определенно феминистка. Ладно, послушаю Степку, пусть себе болтает. Зато он сильный, и я не хожу из кино одна. Пусть он меня даже поцелует. И нечего плакаться, некоторые мне даже завидуют!»– Успокоила себя Леська.

Степка болтал сам с собой про карате, а Леся тихонечко шла рядом, делая вид, что слушает его и думая о своем.

«Привет!» – раздалось откуда то из темноты. Леська подняла глаза, перед ними стоял невысокий, щупленький паренёк. Лица его было не разглядеть, он переминался с ноги на ногу. Степка засмеялся, и они пошли дальше. Как все-таки хорошо, что есть Степка. В этом поселке так много всяких чудиков, а со Степаном не страшно.

Леська забежала в общагу. Как же она замерзла. А здесь тепло и, кажется, весело. Она начала привыкать к этой жизни. «Лесь, там мальчишки новые заселились», – шепнула Лена. Действительно, в фойе на зашарпанном диванчике среди девчонок восседали два юноши. «Да ну их, спать охота, и Степке из окна комнаты помахать надо, а то обидится», – решила девочка.

Ну, вот почему спать хочется, а не спится? «Дурёха ты, Леся», – ругала она себя, – «Все веселятся, ты одна в комнате сидишь». Быстрее бы разошлись все, тишины хочется и домой.

Из коридора доносился разговор юношей: «Всех обошли! Пошли вниз! …Да погоди ты!»

–Привет! – знакомый голос прервал ход её унылых мыслей. – А ты чего одна здесь живешь?

–Нет, с Риткой, она домой уехала.

– У тебя выключатель сломан…

Юноша удалился так же быстро, как недавно появился.

«Это тот чудик, что вчера встретился нам со Степой на улице. Вот наглец. Хотя общажные все наглые. Живут здесь по принципу «все вокруг колхозное, все вокруг мое». Ну что за жизнь. Дверь изнутри закрыть и то, возможности нет»! – Негодовала Леська.

– А ты, вообще, с кем дружишь?– Юноша снова оказался в комнате и уже пытался чинить выключатель на стене.

–Вообще, со всеми дружу!

–Со всеми – это уже плохо, – он снова испарился так быстро, что Леся не успела ничего сказать.

Ну, хоть выключатель сделал, значит не такой уж он чудик.

Леся засыпала и думала о маме и бабушке. Так хотелось домой.

Ещё один день пролетел. В новой школе учиться оказалось намного легче и веселее. Не такие уж в новом классе все умные, как казалось сначала. Да и класс большой, можно приспособиться, первой поднимать руку, и потом тебя неделю не дергают на уроках. Сидишь и наблюдаешь, как другие отдуваются. Вечера стали свободнее. Можно ходить в кино. Сегодня пойдем на «Двойника».

«А чудика этого не видно нигде», – подумала Леся, – «в школе он не учится, училищный, наверно».

– Привет!– Знакомый голос стоящего рядом юноши заставил девочку улыбнуться.

– Привет!

– Что за фильм?

–«Двойник».

Юноша потерялся в общей массе людей, входящих в поселковый Дом культуры.

Девчонки, веселясь общей компанией, уселись в третьем ряду, согласно купленным билетам.

– Интересный фильм?– Чудик как – то незаметно для всех оказался рядом с Леськой.

–Смотри.

– Я на тебя смотрю. Фильм интересный?

Леся упрямо делала вид, что увлечена фильмом. Странно, но ей было приятно ощущать присутствие этого мальчика рядом. Она даже не помнила, как его зовут. В какой-то момент Леся решила побеседовать с ним, но оказалось, что рядом уже никого не было. «Определенно, чудик. Ну и ладно. К тому же, встречать меня придет Степа», – разочарованию её не было предела.

Бархатный вечер опустился на землю фиолетовой тишиной. Фонари, почему -то, не включили. Степка шел с тренировки навстречу Лесе, улыбаясь, широко расставляя ноги, распахнув куртку и протягивая руку с флаконом духов «Красная Москва». Хороший Степан парень, только вот ростом маленький. Выйти замуж за такого и всю жизнь в тапочках ходить.

–Лесь, а что это за пацанчик в тельняшке на тебя неровно дышит? – Как всегда, напрямую спросил Степан. Он обо всем говорил напрямую, чтобы не затягивать ненужный разговор. Долго он мог говорить только о карате.

– Понятия не имею. Ты с чего это взял то, Степ?

– Разговаривал со мной! – Засмеялся молодой человек.

– О чем?

– Попросил, чтобы я больше к тебе не приходил.

– Наверно, он ошибся. Перепутал тебя с кем-то. Потому, что из парней ни с кем кроме тебя, Степка, я не общаюсь.

Ребята быстро переключились на разговоры про карате. Все-таки боевые искусства – это сила! А Степка уже сам тренировки проводит.

В животе у Леси сводило от голода. Пора закругляться с вечерней прогулкой. Ритка в комнате одна сидит. Да и прохладно уже.

Степан поцеловал её в щечку, и девочка забежала в общажное тепло, где стоял веселый смех, и слышилось подобие игры на гитаре с заунывным напеванием «В белом – белом платье подвенечном ты стоишь сегодня не со мной…».

Все дни были похожи один на другой, все было и оставалось по – прежнему. Кроме единственного «но», – Степан уже несколько дней не приходил. Не сказать, что без него скучно, просто он всегда был в последнее время и вдруг исчез. Может быть, просто домой в деревню уехал. В принципе, в общаге прикольно. И думать про Степку некогда. Чудик по имени Саша часто появляется на горизонте. Плохо только то, что Лена со Светкой в другой комнате живут. «Рита все время уезжает, а я одна», – досадовала Леся, – «На следующий год заселимся втроем с девчонками». Леська убегала к девчонкам в соседнюю комнату сразу после школы. У них всегда было весело. Это был какой-то особенный ритуал. Все события развивались по одному сценарию: после занятий сразу в столовку, потом пару часов тишины, после чего начинались девичьи преображения! Кто-то накладывал начес на голове, кто-то «перерисовывал» макияж, кто-то кого-то заплетал…

Потом обязательно приходили мальчишки. Вечера пролетали незатейливо и весело. Саша очень часто появлялся в этой общей веселой компании.

–Саш, а почему тебя все каким – то странным словом называют?– спросила Леська Чудика, пытаясь произнести «это странное слово». Сашка её поправил, а в глазах отразился какой – то недобрый блеск: «Я же тебя по имени называю!»

– Тебя же все так называют, что ты дуешься-то?

– А ты не называй!

– Ну и ладно, не буду. Подумаешь, надулся как индюк. Много чести!

Леська злилась на себя, что вообще заговорила с ним на эту тему.

Она переключилась на Глобуса, пытаясь шутить на отвлеченные темы. Глобус больше не смотрел на нее глазами больной собаки. Теперь в его глазах были нотки презрения. Леся чувствовала себя не в своей тарелке, как маленький ребёнок, не понимающий, чего от него хотят взрослые. Она уже было собралась уйти в свою маленькую одинокую комнатку, как Глобус тихонько коснулся ее руки и, приблизившись на расстояние шепота, произнес: «Ты была для меня идеалом. А сейчас превратилась в такую же как все!»

Ошарашенная Леська выдернула руку и ушла прочь: «А я и есть такая как все! И ну вас всех подальше со своими претензиями! Одному не нравится, как я его назвала, другой вообще напридумывал себе «не пойми чего»! Интересно, где Степка?»

– Лесь, посмотри в окно, что это там такое? – забежал в комнату Саша.

Девочка отодвинула занавеску с лебедями из капронового тюля. Прямо под окном стоял Степа. Их взгляды на миг встретились. Леся даже обрадовалась, как вдруг, Степан развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

–Что это с ним? – Девушка понимала, что – то случилось, и она обязательно должна выйти и окликнуть Степана. Но внутренний голос абсолютно её не слушался. Внутреннему Леськиному «Я» было весело от того, что больше нет историй про каратистов, рассказов про изнурительные тренировки и смешных, непонятных Лесе, китайских слов.

– Тебе его жалко? Давай, пойду, догоню, – предложил Чудик.

– Да пусть себе идет,– в этот момент впервые Леся заметила, что из-под спортивной «олимпийки» у Саши выглядывает тельняшка.

Так вот ты кто, «пацанчик в тельняшке». Девочка понимала, что Степан ушел из – за Саши. Саша все решил за троих, всыпать бы ему за такие дела. Получилось, что Леся Степку незаслуженно обидела, сама того не подозревая. Подстава подстав! Без вины виноватая. Но почему – то вместо вины было облегчение. Лесе было весело, она сама не знала от чего. Правильной во всем девочке так нравились неправильные поступки и какая – то внутренняя независимость Саши. Леся не заметила, как он из болтуна превратился красивого молчаливого юношу. Она уже не могла понять, какой он – этот Чудик? Просто Саша всегда был, и без него было бы как – то не по себе. Вечерами девочка делала уроки, а юноша сидел рядышком за столом и рисовал тракторы. Это было счастье, но они об этом не знали.

Она ему понравилась. Кудрявая смуглая девочка с восточными чертами лица, тоненькие плечи, осиная талия, перетянутая широким кожаным ремнем, медленно переходящим в юбку – карандаш, плотно обтягивающую достаточно широкие бедра и прикрывающую стройные ножки, облаченные в туфельки на каблучке. Или просто потому, что она была «из новеньких»? Он сам не понимал, чем она ему приглянулась. Ничего особенного в ней не было, но она его привлекала.

Сашка был добродушным парнем. Заморачиваться по пустякам было не в его стиле. Поэтому все шло так, как шло, и казалось, – так как ему хотелось.

Жизнь не особо баловала его. Но он никогда не чувствовал себя обделенным. Привык быть самостоятельным. В общаге было весело. Девчонки сами обступали – выбирай на вкус! Среди всех Леська ничем не отличалась от других, если только, пожалуй, была слишком скромной, хоть и забиякой отменной.

Если бы он знал тогда, что пройдет несколько лет, и именно она подойдет к нему настолько близко, что однажды наступит на его беззаботность своей маленькой ножкой, заставит любить и ненавидеть, причинит боль, которую он никогда не сможет простить. Но пока он этого не знал, и это тоже было счастье.

Сашка вечерами забегал в уютную девичью комнатку. Радовало то, что не нужно было ни о чем волноваться. Можно было просто молчать вдвоем, прижиматься губами к её губам и ни о чем не думать. Никуда не хотелось идти. Было тихо и хорошо. Леська не задавала никаких вопросов. Ничего не просила. Эта маленькая комнатка была его территорией и все об этом знали.

Саша сделал шпингалет на двери. Теперь Леся могла закрываться изнутри, чтобы никто не нарушал границ этой территории, когда юноши не было рядом.

Так проходили осенние вечера, в тихой невесомой гармонии. И ничего не хотелось менять.

Глава 2

А потом были ссоры.

Они случались чаще, чем у других. Оказалось, что Леся очень вспыльчивая и амбициозная. Она сама себе не нравилась, когда срывалась, но ничего не могла с этим поделать. Сашка, напротив, абсолютно не умел ругаться. Но юноша не терпел давления, он привык жить сам по себе и поэтому периодически «испарялся». Ссоры носили характер монолога или просто молчанки. Невозможно ссориться с человеком, который не участвует в споре, поэтому чаще всего Леся начинала молчать. Ночами она заливала слезами подушку. Днем делала независимый вид и вела себя так, словно она была королевой Англии. Молчали месяцами. Чудиком Сашка был теперь для остальных девчонок. Леся знала его другим. И ещё она твердо знала, что все чудачества ничего не стоят по сравнению с молчанием. А молчаливым Сашка был только с ней. Она по-своему любила это молчание, и в то же время оно мучило и изводило её. Реальность разделилась на два мира: веселый и добрый для всех и странный, непознанный мирок только для Леськи. Мирок, в котором то появлялся, то исчезал чудик по имени Саша. Саша не заморачивался и не придавал значения глупым ссорам. Он не замечал этих длинных молчанок. Все шло так, как шло, только и всего.

Причиной, скорее всего, было чувство Леськиного собственничества, думала она, не подозревая, что в этих муках рождалась в душе девочки любовь. И совсем неправда, что любовь – это красивое чувство, заставляющее человека летать. Она душила, распирала изнутри пупырчатой жабой. Это была именно жаба, которую Леська ненавидела за то, что она сильнее, за то, что Леся больше не могла быть беззаботной, за то, что ежесекундно приходилось заниматься самовоспитанием.

-Лесь, пошли в кино, – забегая в комнату, как-то виновато сказал Саша.

– У меня по химии трояк может выйти. Зачет завтра.

–Я в кино схожу. Фильм последний день идет.

– Иди.

«Шурик, ты идешь в кино? Давай бегом!»– сквозь мысли о дурацком зачете по химии прорезались слова очередной девочки, летящие по коридору общаги.

– Лесь, ты чего, надулась что ли?

– Иди, тебя подруги зовут! Пошел вон!

Желваки на скуластом лице юноши заиграли.

– Хорошо. Я пошел.

Леся ненавидела химию. Ещё больше она ненавидела себя. Именно сегодня она поняла, что никогда не переживет, если будет у Сашки на втором плане. Ночь прошла в рыданиях. О том, что не было никакого визита в кино, Леся узнает только через пару лет. А пока сердце девочки разрывали мысли о том, что Чудик ещё пожалеет о своем поступке. Ей ничего не оставалось, как снова замолчать, потеряться среди бесконечного множества Свет, Маш, Даш.

Пусть будет все, что угодно, только она должна быть для него главной, а все остальные – второстепенными. Это было её правило.

Бесконечную вереницу одинаковых дней Леська в мыслях сматывала в клубок, который становился все больше и больше. Казалось, скоро его будет невозможно удержать в руках, он выпадет и покатится, выпуская все непонятные девочке чувства на волю. Скорее бы это случилось, ведь ей так хотелось освободиться от переживаний, стягивающих изнутри её детскую душу. В молчанке дни тянулись, не смотря на множество новых знакомств, Степкины приятельские письма и фотографии из армии. Леся иногда отвечала Степе. Вечерами скучать не приходилось. В комнату заваливались Ленок и Светик, а так же Димы, Вовы, Вани и другие. Играли в карты. Травили анекдоты и смешные истории. Пили чай с конфетами «Дунькина радость». По четвергам мальчишки тайком приносили себе разливное пиво в чайнике, а девочкам мороженое. Это было веселое время, и о том, что где-то совсем рядом ходит Чудик, Леся вспоминала только в редкие минуты одиночества.

Зима потихоньку приодела ничем неприкрытую осеннюю наготу улиц и потом завьюжила, заморозила, словно проверяя этот мир на прочность. Леся много размышляла, находясь в «молчанке»: «Есть ли постоянство в этом мире? Все меняется, и казалось, все должны привыкнуть к переменам и воспринимать как должное, но не получается. Вот она красавица Весна, быстротечна как юность, оттаяла, расцвела. Скромная, но такая молодая и красивая! Радость в сердце! А Лето – ярче и сильнее – многоцветное и знойное пришло и заставило влюбиться в него, забыв о Весне. Вот бы вечное Лето! Нет ведь, Осень мудрая и богатая уже на пороге сияет золотом и пурпуром: «Смотрите на меня! Я прекрасней! Все есть во мне – тепло, красота, богатство и величество! Рядом с такой как сыр в масле!» Радоваться бы, а в душе тоска дождями заливает, и знает человек – Зима не за горами! Она всегда возвращается, – Та, которую невозможно забыть, которую невозможно не любить! Раздосадованная Осень бросит все свое золото к её ногам, обнажившись до последней нитки. Только не нужны Зиме чужие убранства. Она пришла за другим! Раскидав и развеяв по ветру былое осеннее великолепие, Зима сменит золото на дорогие, но холодные жемчуга и скует все платиновыми браслетами. Красива! Но холодна, словно женщина, которая многое в жизни смогла, идет в дорогом убранстве, не подпуская никого и сметая всех других на своем пути. Идет гордая, шикарная, недоступная и очень одинокая, потому, что не под силу быть рядом с ней… холодно рядом, сколько не восхищайся. А тому, кто любит по – настоящему, кажется, что холод нипочем. Опьяненный возвращением далекой и любимой, он бежит, расстегнув воротник. Обожженная холодной страстью кожа горит, словно в огне! Не чувствует, обезумевший от любви, холода. Радуется! И только Зима знает, что не сможет простить, но и погубить не сможет. Она ещё долго будет держать свои позиции. А потом уйдет тихо и незаметно, как уходят только сильные. Оставив свое безупречно выбеленное ложе. Без нее – без Зимы очень скоро белоснежные простыни потеряют свой шик, помнутся и зазияют грязными тоскливыми дырами. Нельзя долго жить в тоске. Поплачет природа, как плачет слабый человек, переболев тяжелой любовью, и снова увлечется свежими, волнующими чувствами….. Бесконечность.

А как бы хотелось, чтобы ничего не менялось, чтобы не было потерь, не было никаких других чувств. Вот бы всегда была весна!

И в жизни, ничего не хотелось менять. «Пусть бы всегда рядом был Сашка – чудик. Пусть бы всегда нужна была ему только я! И не было других – молодых и симпатичных, шикарных и знойных, красивых и холодных… никаких бы не было. И пусть бы никого никогда не было у меня, никого кроме него!» – Леся не замечала, как пролетали дни. Она продолжала жить в двух мирах. Рядом со всеми это была веселая открытая девочка. Оставшись одна, она уходила в свой иллюзорный мир, о котором знала только бабушка Маня. Чудик всегда мог в него войти, только он об этом даже не догадывался.

В реальном мире было все просто отлично! Учеба давалась сама собой! Много новых друзей! Наконец, появилась возможность девчонкам вместе заселиться в одну комнату! Веселые и беззаботные будничные вечера! А в выходной можно было уехать к старшему брату в гости. Там Леську всегда ждал торт «Птичье молоко» и новоиспеченный ухажер Стас. Стасу было уже двадцать два. Он величественно выгуливал свою приезжую подругу по парку, угощал леденцами «Монпансье» и так же торжественно возвращал Лесю домой в 22.00 со словами: «Я жду тебя в следующее воскресенье». Так незаметно летели дни, все шло своим чередом.

Новая весна вступала в свои права. Солнышко заставляло оживать, не думать о плохом и радоваться миру. Весной было просто невозможно грустить. Вечерами все дружной компанией выходили на прогулку, одеваясь совсем не по погоде, словно бросая вызов уходящим морозам. Было приятно хрустеть каблучками по замерзшим лужицам. Природа оттаивала, бежала навстречу весне, как теряет голову мужчина, увлекшись юной девушкой. Зима знала, что уйдет, но все еще примораживала свою территорию по ночам, так, будто обманутая женщина, возвращала своего возлюбленного в холодный дом, чтобы он понял, что никогда не сможет позабыть её величественной силы над ним, даже закрутив с юностью, даже влюбившись в вульгарную знойность… Кто бы не стоял на её пути, она будет возвращаться, как безысходность болью и ознобом и снова уходить, понимая, что с другими теплее и уютнее. А те, с которыми уютнее и теплее так и не смогут понять, что никогда больше не сумеет полноценно полюбить замороженная душа. Сублимированная любовь во спасение и в наказание – это все, на что способно вытащенное из-подо льда сердце.

Леся любила зиму. Её завораживала холодная красота. И теперь с безысходным наступлением весны, ей нравилось бродить по ещё замерзшим улочкам, покрытым мелкими кристалликами льда с изморосью, сверкающим четкими гранями, играющими под солнечными лучиками. Скоро, совсем скоро вся эта красота превратится в грязные лужи. Вот он закон жизни – неминуемое расставание. Ни одно расставание не бывает без жертв. Как бы красива не была Весна, наступающая на пятки Белоснежной, но никуда не деться от мутной воды, в этом мире все рождается в муках, даже новая любовь. А Весна все равно придет, расцветет и пригреет – не подвластно слабому человеку противостоять теплу. Всем хочется тепла, даже бесконечно влюбленным в Зиму! В этом абсолютно несовершенном законе бытия человеческого невозможно ужиться постоянству. Вот и приспосабливается человек к переменам, спрятав глубоко в душе истинное, чтобы не узнал никто, не позарился наводить свои порядки. Только там глубоко в душе человеческой есть Вечность, Истина, Любовь, спрятанная от всех житейских передряг. Она будет там всегда, никому необъяснимая, независимая от чужих перемен.

Прогулки не прошли даром. Ангина проявила себя высокой температурой. Леся не ходила на занятия, её знобило, а горло саднило так, будто она проглотила ежа. Спасал теплый свитер Вадима и малиновое варенье, привезенное им из дому. Вот так всегда, весна не за горами, а на душе тоскливо из–за болезни и молчанки. Вадим что-то рассказывал, присев на краешек Леськиной кровати. Леся улыбалась, выглядывая из – под одеяла, её бесконечные мысли были далеко. Взгляд девочки остановился на приоткрытой двери. В коридоре стоял Сашка. В его глазах была злоба. «Нечего стрелять в меня своей злостью!» – свирепела в своих мыслях Леся. – «Это ты первый начал!» Лицо её не выдавало и тени волнения. Светик подошла и захлопнула дверь. Помочь хотела, ну зачем она это сделала. Пусть бы ещё посмотрел в щелочку.

Леся поднималась к себе, когда Вадим схватил её за руки. Он ничего не говорил, молчал и смотрел. Ей стало неприятно. Вырвав руки, она вбежала в рекреацию, сердце её сжалось в комочек от увиденного, а потом вдруг превратилось в тряпочку и перестало биться. Ноги стали ватными.

Сашка мило ворковал с рыжей Анькой. Она сидела на подоконнике и рукой поправляла ему воротник. Сашка обернулся в тот момент, когда ватные ноги, изо всех сил выравнивая шаг, несли Леську, гордо поднявшую подбородок, по коридору.

Не знала глупая Леська, что именно в тот момент Сашка думал о том, как ему хотелось побыть рядом с ней. Рыжая Аня прикольная. Крепкая, фигуристая девушка, она была полной противоположностью Леськи. Может, получилось бы, и склеилась из них неплохая пара. Она стояла перед Сашкой красивая, накрашенная. Но что – то там внутри тянуло, заставляло юношу вспоминать о Лесе. И он не мог этому сопротивляться.

Саша стоял на лестничной площадке, зная, что рано или поздно Леська поднимется на свой этаж. Хватит молчать. Пора мириться. Вот она, в его объятиях. Он крепко сжал её плечи.

– Чем от тебя пахнет?– девушка попыталась вырваться.

– Чем?

–Го…ом! – она никогда не простит ему Аньку!

Руки юноши разжались сами собой. Девочка убежала. Такой Сашка её никогда раньше не видел: «Ну и пошла она! Пусть топает куда подальше. Прыыынцесса нашлась!» К тому же весна на улице, и Чудику не очень-то и хотелось торчать здесь в этой серой общаге. Можно ездить домой, там другая жизнь!