Преодоление

Помню, как мы вместе пошли с женой в роддом. Мы как-то сразу поняли, что начались схватки и что медлить нельзя. Т.к. роддом находился рядом с домом, то даже такси не стали вызывать! Сэкономили! Я присутствовал на родах до конца. Только когда ребенка уже стали доставать, вышел из палаты! Представляете, какова была наша радость! Мы с женой, наконец, дождались нашу Ягодку и Бусинку (как говорила моя жена).

Обычно после родов женщина лежит в палате около 3 дней, а потом их с ребенком выписывают домой. Мою жену оставили на неделю. Что-то в медицинских анализах у ребенка не нравилось врачам! А потом их перевели в специализированное городское отделение. Мы с женой не хотели думать, что что-то идет «не так» и предпочитали отшучиваться и поддерживать друг друга. Но однажды к нам подошел главврач этого отделения и безапелляционно нам заявил, что у нашего ребенка редкое генетическое заболевание и что прогнозы пока неоднозначные… Мы были в ШОКЕ! Жена молчала, я лихорадочно пытался найти ответы: почему так вышло, кто виноват в таком стечении обстоятельств и что в такой ситуации можно сделать? Врач сказал, что, слава Богу, не 20-й век на дворе (а раньше такие дети умирали со 100% вероятностью) и что на сегодняшний день существует поддерживающая жизнь медикаментозная терапия. Нам прописали препараты, которые ребенок должен был принимать всю оставшуюся жизнь. Конечно, мы оформили инвалидность для ребенка, и жизнь как-то стала налаживаться. Мы с женой смирились с этим фактом, как с непреодолимой силой, с форс-мажором, с тем, что дано «свыше». Я по-прежнему много работал, но те, у кого есть дети, меня поймут: времени на личную жизнь и банальный отдых катастрофически не хватало! Ребенок забирал почти все наше время. Тем более, ребенок-инвалид. Я даже ухитрялся гулять с ним, катал его в колясочке. Мальчишка рос и, несмотря на плохие прогнозы, был веселым и жизнерадостным, часто нам улыбался, чем безмерно нас радовал. В нем и вправду было что-то «церковное»! Так легко переносить свой недетский «Крест»! У него часто брали кровь на анализ, но он как будто все понимал и плакал лишь «для вида», чтобы родители совсем уж не забывались и помнили, кто тут главный!…

Кроме того, выяснилось, что мы с женой носители этого заболевания в аномальных генах. Мы не заболеваем, потому что это патологическое изменение в генах находится в рецессивном состоянии и не приводит к формированию заболевания (как в доминантной форме). Мои предки оставили мне вот такое вот «наследие»…

В контексте моей трансгендерности я почему-то сразу связал этот факт с тем, что я имею ненормальную для обычного человека ДНК. Возникали грустные мысли о том, что я – некий «мутант». Все сходилось: нормальный же мужчина никогда не захочет быть женщиной? Правда? Только урод, мутант, выродок, который вообще недостоин жить, а тем более иметь детей… Некий то ли парень, то ли «недоразвитая и недоношенная» девушка. У меня было ощущение, что не моему ребенку дали инвалидность, а мне!

С моей матерью отношения после известия о болезни ребенка никак не улучшились! Она по-прежнему не приходила к нам, хотя мы со слезами на глазах просили помочь нам. Ребенок требовал очень много времени и внимания, жена тоже болела и помощь родственников (которая является обычным делом в обычных семьях) нам бы не помешала! Но моя мать оставалась непреклонной – вы решили пожениться, это было ваше решение и я здесь не причем. Предлагала ехать в родной город жены и жить там. Отец плакал…. До сих пор помню его слезы. Но что он мог сделать? Он физически даже не мог подержать ребенка или что-то там у него поменять. Поэтому мы справлялись, как могли… Родители жены жили в другом городе и не приезжали к нам. Но мы же сильные?! Так мы говорили друг другу с женой. Мы со всеми невзгодами справимся! Конечно, у нас стали появляться небольшие претензии друг к другу, что является нормальным ввиду нашего непростого положения. Мы жили и работали «наизнос». Никакой пощады, никакой жалости к себе…

Глава 5.1

Смерть

До свиданья, малыш.

Я упал, а ты летишь!

Ну и ладно, улетай…

В рай…

«До свиданья, Малыш», гр. Агата Кристи

Я хорошо помню ту весну и лето 2005 года! Мы часто гуляли с малышом в то время. Жена писала свою научную работу, и у меня наметился прорыв в этой области. Мой научный путь также не был вымощен «розами». Я несколько раз ездил в ближайший город в один из ВУЗов, где представлял свою диссертацию. Мой научный руководитель не имел в нем близких знакомых, мы ехали наобум, и не мудрено, что все три раза мою работу отклоняли. Я даже экзамен сдать не мог. Помню, как ночевал на вокзале, чтобы к 9 утра приехать в ВУЗ. Никто скидку не делал на то, что я еду из другого города, а рейсов ночных нет, кроме поезда. Но я привык к такому отношению людей к себе, и это не вызывало никакого дискомфорта. К сожалению, иногда на пути к своей цели человеку приходится сталкиваться со множеством проблем и видеть человеческое равнодушие. Я это знал и уже спокойно относился к этому. Мы с женой решили, что про инвалидность Михаила мы никому ничего не расскажем. Пусть все думают, что мальчишка здоровый. Это и ему придаст сил в дальнейшем, и все досужие разговоры устранит. Мы не хотели, чтобы нас жалели!

Был случай, когда я ехал на поезде ночью для демонстрации своей работы в одном из ВУЗов. Мы ехали транзитом и нас просто (2 вагона) отцепили и оставили на путях, чтобы нас подобрал другой поезд. Представьте себе картину: два вагона стоят посреди «степи», мороз и над нами бескрайнее ночное звездное небо! Красота! Сейчас я вспоминаю это с изрядной долей юмора и ни о чем не жалею.

Кроме того, в 2004 году мы с женой съездили отдохнуть в Горный Алтай! Денег было столь мало, что мы жили в небольшом домике, что, тем не менее, не умалило прекрасных впечатлений от этого путешествия! Стоит отметить, что это был вообще первый раз, когда я куда-либо ездил самостоятельно с женой.

Приближалось лето. К сожалению, то лето выдалось холодным. Я продолжал работать, а жена занималась ребенком. Мы более-менее освоились с заболеванием, нашли врача, который не отказался от нас. Да, да, именно: не отказался! Часто проблемные дети никому не нужны! Нам сразу дали понять, чтобы мы особо ни на что не рассчитывали. Те врачи, которые были более сердечными, говорили: «Рожайте второго», кто был более циничным, говорили по-другому. Тем не менее, мы доверяли им. Ну, а кому было доверять? Мы познакомились с другой парой, у которых родился ребенок с таким же заболеванием, и подружились с ними. На тот момент таких детей было около 5 человек на весь город!!! На полмиллиона жителей. Опыта не было ни у кого! Оно и понятно: заболевание раньше прекращалось вместе с жизнью ребенка, соответственно, если удавалось вовремя диагностировать – ребенка могли поддержать (и то не всегда), если нет – ребенок погибал (по невыясненным причинам), и опыт поддержания таких детей не формировался. Естественно, в столице таких детей было много, и их умели лечить, но наши врачи, к сожалению, не обладали серьезным опытом по назначению лекарств и ведению такого заболевания. Зачем им чужой опыт перенимать? Все же прекрасно лечится аспирином или аскорбинками…

В августе 2005 года ребенку стало плохо. Его рвало, он ослаб. Сначала мы звонили нашему специалисту (которая вела нашего ребенка), но она не захотела ни приехать, ни что-то решать, предложив отправить ребенка по скорой помощи в больницу.

Я помню, как мы вызвали «скорую» и пока она ехала, мы смотрели на нашего малыша. Он был очень слаб, ему было трудно даже шевелиться, но он улыбался! Наш мальчик улыбался мне! Я склонился над ним и он (как мне показалось) попытался обнять меня с блаженной улыбкой. Улыбка была просто ангельской. Он провел своей ручонкой по моему лицу.

Приехали врачи, сказали, что заберут ребенка в стационар. Почему-то сказали что матери не обязательно присутствовать… И уехали… Больше я своего ребенка живым не видел…

Врачи держали его в больнице, выдавали ему какие-то препараты. Мы просили нашего врача помочь той больнице с консультацией по лечению нашего ребенка. Она вроде бы обещала, но мы до сих пор не уверены, что она что-то сделала… Просто «умыла руки». Сейчас я очень жалею, что доверял врачам! Нам не надо было пускать все «на самотек». Наоборот, надо было брать ситуацию под личный контроль, обоим «ночевать» в той больнице, чтобы они выполняли свои обязанности как положено, но мы этого не сделали… Мы постоянно созванивались с врачами стационара, спрашивали, как себя чувствует наш сын. Их слова были полны оптимизма, что еще больше ввело нас в заблуждение.

Пользуясь случаем, хочу обратиться к врачам, если таковые читают данную книгу! Равнодушие в любой сфере деятельности вредит результатам работы, но в Вашей сфере оно может привести просто к катастрофическим последствиям. Пожалуйста, не растеряйте свои душевные силы и сохраните на жизненном пути живой интерес и человеческое отношение к своим пациентам.

Помню, как утром нам позвонили и сухим голосом сказали, что утром ребенок скончался. Эти слова «иглами» вошли в мой мозг. Я ощутил просто физическую боль. Слова не шли на язык, я что-то бормотал врачу, да и ему не сильно хотелось говорить на эту тему. Трубка выпала из моей руки. Я пересказал все жене. Потом я плохо помню те события. Они запечатлены в моей памяти какими-то «слайдами». Мы гуляем с женой бесцельно по больничному саду, о чем-то говорим, помню, как жена спросила у меня: «А может он оживет?»… Помню, как я рыдал в туалете, чтобы не показаться жене слабым! Ведь я же глава семьи! Я должен был поддерживать жену! То время у меня было окрашено черными красками.

На похороны сына пришли мои родственники (даже мать пришла), пришли несколько друзей со стороны жены. Мы не хотели каких-то пафосных похорон с десятками приглашенных, нам было не до этого. Мы хотели только одного, чтобы поскорее все это закончилось! Нам повезло: на кладбище поблизости от города нашлось место, денег на похороны тоже нашлись, цены были невысокими. Помню, как мужчины при нас докапывали землю для могилы. Я все это время держал в руках своих гроб с моим сыночком. Он был такой умиротворенный! Как будто даже счастливый, что все уже закончилось, и тети в белых халатах не будут брать у него кровь на анализы и не надо будет больше плакать. Я вложил ему в ручку его любимую погремушку. Мы попрощались.

Потекли будни. Повторюсь, я плохо помню то время. «Серые», бессмысленные будни. Нас с женой как будто «как лимон выжали». Жена часто сидела перед телевизором, включенным без звука, и смотрела, как мелькают картинки… Я не требовал от нее ничего, понимая, как ей сейчас тяжело. Было тяжело и мне. Я не мог ни с кем говорить про смерть сына. Я не знаю, почему, но без слез об этом я говорить не мог. При этом я же не мог прийти на работу и начать там «слезы лить»? Со мной бы сотрудники просто не смогли вести рабочий диалог. Поэтому я «затолкал» поглубже в себя все свои переживания, ведь я же сильный! Я же – Терминатор! Мне всегда нравился этот персонаж еще с детства, и я хотел тогда хоть немного на него походить. Я считал себя человеком «из стекла и бетона»! Пуленепробиваемым и бессмертным. Поэтому чтобы один человек мог сидеть перед телевизором, другой должен был «пахать» и за себя, и за него! И я работал. Стиснув зубы!

Помню, как осенью 2005 года, буквально через 3 месяца после смерти ребенка, я защитил свою научную работу. Было невыносимо тяжело. Мы еще не отошли от предыдущего стресса, как наступил новый! Кто сдавал свои работы – тот знает, сколько сопутствующих мероприятий надо выполнить. Защищал свою научную работу в городе, откуда мой отец был родом, практически «не приходя в сознание». Но я не жалею об этом, т.к., наверное, не защити я свою работу тогда, у меня вряд ли нашлись силы это сделать позже! Хотя я дошел до такого состояния тогда, что моя решимость не позволила бы мне отказаться от защиты моей работы, даже если мне сказали, что ни единого шанса на это нет.

Я не жалел себя и ни разу не воспользовался возможностью попросить у кого-то снисхождения в связи с перенесенным горем. Для меня это было унизительно. Пользоваться именем сына для получения каких-то поблажек. Мы максимально сузили круг посвященных в эту ситуацию, и о похоронах мало кто знал. Знали лишь те, кому мы говорили про сына.

В то время я много размышлял о том, почему это произошло. Ведь такие дети, в принципе могут жить относительно нормально. И со временем все больше начинал винить себя в произошедшем, считая, что если бы я больше времени уделял ему, то, возможно, этих событий удалось бы избежать… Но я уже не мог ничего сделать. Я очень любил сына даже после его смерти и никак не мог его забыть. Часто ходил в Церковь и просил Бога, чтобы он позаботился о нашем ребенке и передал ему, что мы его любим и что мы его никогда не забудем… Мне было очень жаль свою жену. Я чувствовал, что не смог дать ей того счастья, на которое она рассчитывала, не смог защитить ее от проблем в жизни.

Но давайте вернемся все-таки к нашей основной теме книги, это формирование трансгендерности у человека. А что же происходило с ТГ во мне в это время? Давайте обратимся к следующей главе.

Глава 5.2

Блокада

…Кровью брызгая из глаз

В муках искривляя рот,

Ты готовишься упасть,

Набирая оборот…

«Грязь», гр. Агата Кристи

Нас спасло, пожалуй, то, что все произошло внезапно. Без мучений, страданий и длительных переживаний. После защиты диссертации я позволил себе даже немного расслабиться! Работал не по 14-16 часов (практически без выходных и праздников), а по 10-12 часов! Вы усмехнулись? Напрасно! Для меня это казалось отдыхом. У меня появились даже выходные и праздники.

С некоторыми друзьями мы стали меньше общаться. Не потому, что не хотели или злились на кого-то, просто не было сил, да и не могли мы слушать вопросы наподобие: «Как там твой сын, растет?» Не могли. Всем объяснять мне было трудно, практически невозможно физически, и мы предпочли просто уединиться внутри остатков нашей семьи. Говорить и смерти сына с друзьями нам было больно, и люди (спасибо им за это) как-то со временем это поняли.

Отношение с моими родителями у меня остались прежними. Отца я все больше уважал и жалел его, а с матерью ситуация была обратной: она при жизни ребенка ни разу к нам не пришла, когда мы слезно звали ее, извинялись и просили нам помочь, но она отторгла нас от себя. Конечно, вы скажете – она все равно твоя мать! Да, это так. И я сохранил с ней формальные отношения, но что-то внутри меня безвозвратно утеряно по отношению к ней. Я стал называть ее не «мама», а по имени-отчеству. Также называю ее и сейчас…

Вместе с тем, я ощущал, что трансгендерный «джин», когда-то успешно заточенный мною «в бутылку», рвется наружу. Мне стали снова сниться сны, где я – это черноволосая молодая женщина, идущая по каким-то развалинам в белой холщовой рубахе или платье, и меня толкают с высокого здания. Я падаю, внутри меня ужас приближения падения, а потом – расслабление и нега.

Иногда я ловил себя на мысли, когда, например, брился возле зеркала, что я слишком мало похож на классического «мужика». У меня почти нет волос на лице (бородка стала расти только лет в 20), хотя все друзья уже имели бы окладистые бороды, если бы их отращивали. Мое телосложение также не было похоже на моего любимого персонажа – Терминатора, скорее напоминало андрогина, т.е. что-то среднее между мужчиной и женщиной. Все эти мысли были навязчивы и «липки». Иногда, как всполох пламени, откуда-то возникали мысли: «Ну почему я не родился девушкой?» Мне казалось, что Бог изначально проектировал меня как девушку, но, как обычно говорят в голливудских дешевых фильмах, «что-то в конце пошло не так!» Мне казалось, что из меня вышла бы куда более правильная и красивая девушка, чем парень, тем более, что черты моего лица смело можно было назвать женственными.

Я понял, что моя с таким трудом выстроенная «блокада» дала трещины… Нет, я по-прежнему все контролировал! Не зря же я был «Терминатором». Но мой ослабленный стрессами разум уже не мог так эффективно противостоять стихийной силе трансгендерности. Иногда мне так хотелось переодеться в женское, что меня «до дрожи в руках» это чувство распирало! Если сравнивать гендерную дисфорию (ГД) с чем-то обыденным, то, пожалуй, ее можно сравнить с дрожжевым тестом, которое «перло» во все стороны из под крышки кастрюли – моего сознания (построенной блокады-сосуда для нее). Я понял, что мне не удалось «выжечь» трансгендерность в себе, как я того хотел! Ничего, думал я! Мы – сильные и все переживем! А «блокаду» с годами я восстановлю.

Я по-прежнему много молился, хотя червячок сомнения в справедливости Бога у меня поселился! Понятно, за что Ты наказываешь меня, думал я. Я – урод, выродок и недостойный человек, но за что ребенок вынужден был страдать? У меня было даже некое усиление моей Веры, ну, или как мне на тот момент казалось. Я стал постоянно жертвовать небольшие суммы денег в фонды для больных детей (хотя сам не был богатым человеком), ходил в Церкви. Помню, как первый раз в жизни выдержал месячный пасхальный пост! Причем выдержал его совершенно честно. Я думал, что, принеся себя в жертву, хоть как-то смогу искупить свой грех перед Богом и людьми.

Тем не менее, у меня начались «срывы», и мне приходилось выходить из денайла. Их частота была небольшой, может, раз в полгода. Я купил себе что-то по-минимуму из женских вещей: брюки, какую-то юбку, футболку. И переодевался в это, когда жены не было дома. О том, чтобы рассказать жене, какой я «урод», не было и речи! Я не мог позволить моим «заскокам» усложнить и без того сложную жизнь моей супруги. Я очень любил ее и хотел максимально уберечь от зла «внешнего мира», от своего «альтер-эго». Конечно, переодевание давало мне чувство комфорта. Я как будто входил в теплую ванну. Все внутри меня пело. Особенно приятно было осознавать, что на мне «запрещенные» женские вещи, приятно было видеть в отражении зеркал женственный силуэт.

В 2006 году мы с женой решили отправиться в Крым в Севастополь. Тогда он был еще украинским. Крым – совершенно сказочное место, и наше путешествие вдохнуло в нас новые силы! Мы начали с женой думать о венчании (как нам посоветовал один батюшка в Фиоленте), стали подумывать о рождении еще одного ребенка.

Осенью 2006 года мы обвенчались с женой! Это был искренний поступок. Правда, с такой инициативой выступила моя жена, а не я, но, подумав, я согласился. Я очень любил жену и считал, что мне никого кроме нее не надо, а т.к. я – православный человек, то венчание был бы логичным поступком. Я ни разу с тех пор не пожалел о том, что обвенчался с женой. Мероприятие прошло в Храме нашего города, мы позвали нескольких близких людей. Очень хорошо запомнились слова батюшки в молитве, в которых он просил у Бога, чтобы наша семья была богата на детей (как лоза). Мы так и думали, что Бог не допустит повторения таких страданий, особенно нам было жалко нашего ребенка, который вообще ни в чем виноват не был.

В 2007 году моя жена забеременела снова! Это было неописуемое счастье! Вообще, 2007 год был годом «подъема»! Я буквально «кожей» ощущал, что жизнь налаживается. Прошло 2,5 года после смерти сына, и мы потихоньку стали восстанавливаться. Депрессия закончилась. Мы были снова полны сил и оптимизма. Может быть, и зря…

«Срывов» почти не было. Мне все-таки удалось собрать все «тесто» назад в кастрюлю и закрыть «крышку». Правда «крышка» прилегала уже не так плотно, как раньше. Но меня это мало волновало! Я упивался счастьем, что у нас снова будет ребенок! Все плохие мысли о повторении первого случая мы отгоняли от себя. Мы же ВЕРИЛИ в БОГА! А что для Бога такая мелочь, как дать нам еще одного, ЗДОРОВОГО ребенка? Ведь это же мелочь, правда? Тем более, что мы венчались, искренне желая, чтобы Бог узрел наконец нас и наши проблемы, и хотя бы в этом вопросе помог. Рождение детей – это ведь совершенно обыденная вещь? Кто-то ведь, например, ведет разгульную жизнь, не задумываясь о последствиях, а потом рожает здоровых детей.

Жена предлагала сделать генетический анализ на ранней стадии и, если что-то пойдет не так, сделать аборт, но я был против! Мы же – православные, венчанные люди! Для православного человека аборт – это убийство! Как мы можем пойти на осознанное убийство нашего ребенка? Это была для нас просто кошмарная мысль… Да и статистика ошибок при таких анализах заставляла отказаться от этой страшной и пугающей мысли. А вдруг анализ выдаст неверную информацию, а мы совершим непоправимый грех, как же мы будем жить после этого? Так мы думали. Тем более, что с нами был Бог!

Наступил 2008 год. 2008 год был год «крысы» по китайскому календарю, насколько я помню. Этот год принес нашей семье и мне лично много новых испытаний.

Началось все с того, что нас вызвали на УЗИ. Врач долго крутила датчик по животу, во что-то долго всматривалась и по ее лицу я понимал, что что-то идет «не так»… Она долго что-то писала и затем вынесла свой приговор – ребенок несет на себе ранние признаки того же самого генетического заболевания, что и наш первый малыш! Сказать, что это стало для нас ударом – не сказать ровным счетом НИЧЕГО… Мы в прострации пошли домой и долго не разговаривали… Наверное, не разговаривали несколько дней.

Представьте себя на нашем месте! Нам (только вышедшим из депрессии) судьба снова посылала те же испытания, только сейчас это все ощущалось в 10 раз острее, т.к. мы знали, чем это все может закончиться… Я ощущал себя «игроком», который поставил на «зеро» абсолютно все: все свои деньги, дом, работу, друзей и свою собственную жизнь и … проиграл!!! Понятно, что игрок знает, что может проиграть! Но вряд ли он до конца осознает всю трагичность своего возможного проигрыша… Не случайно так много самоубийств у игроков. В таком же положении оказался и я…

Здесь стоит сделать важное примечание и пояснить: вероятность рождения ребенка с дефектом в соответствии с законами наследственности составляла 25%, 50% – ребенок будет просто носителем заболевания, но оно не сформируется, и 25% – он вообще будет здоров, и даже в генах его не будет дефектов. Не подумайте, что во всех случая у нас бы рождались больные дети, и мы как безумные этого не понимали. Поучалось, что мы опять попали в эти пресловутые 25%! Я даже сделал расчет с точки зрения теории вероятностей. По ней вероятность повторного рождения ребенка с активной аномалией составляла вообще ничтожные проценты. Это уже было, как говорится, «не смешно»! Из 100% мы попали как раз в эти ничтожные проценты!!! Как такое стечение обстоятельств назвать? Я не знал. Я понимал, что это было уже каким-то «роком» или осознанной карой для нас! Не побоюсь этого слова – геноцидом. Это мысль очень сильно ударила по нашему «боевому духу» и заставила усомниться вообще в том, что с нами может происходить что-то хорошее…

На таком сроке врачи уже отказывались делать аборт, да и мы бы на него все равно не пошли. Это правда! Даже осознавая весь ужас происходящего, мы решили рожать ребенка… и будь, что будет! Не мы, в конце концов, виноваты в этом! Мы никогда не были алкоголиками или наркоманами, мы не зачинали наших детей в пьяном бреду и всю ответственность за случившееся переложили на Бога.

Глава 5.3

Ад

Я ломал его стены, истребляя надежды,

Ополаскивал кровью золотые одежды.

Одиноко и слепо умирал без любимой,

Мне казалось, что небо обо мне позабыло…

«Позови меня небо»,гр. Агата Кристи

Снег падает на кровь, белые иголочки.

Кровь падает на снег, завтра будет Ёлочка.

Мы вышли из игры, мы смертельно ранены…

«Новый год», гр. Агата Кристи

Как вы думаете, какой смысл можно вложить в слово «Ад»? Конечно, для всех это слово имеет свой сугубо личный смысл.

Положение, в котором мы оказались, мне очень напомнило по своему смыслу библейский Ад. Мы ничего не могли сделать! Мы отказались от мысли об аборте, но и как спасти ребенка мы не представляли! Мы ведь должны были снова столкнуться с ТЕМИ ЖЕ врачами, которые не смогли спасти нашего первого ребенка, с теми же лекарствами, с теми же анализами. Но теперь у нас не было главного – НАДЕЖДЫ! А, наверное, так и должен представляться Ад. Мы не могли свыкнуться с мыслью о возможной новой потере, не могли найти выход, не могли вернуть все назад и не могли представить себе будущее без детей.

Больше не было иллюзии, что у нас все может быть хорошо, что придет Бог и спасет нас. Не было надежд на врачей, не было надежд даже на самих себя. До рождения дочки у нас оставалось 3 месяца! Я скажу честно: это были месяцы, которые мы провели в настоящем аду ожидания. За это время мы решили, где похороним нашего еще НЕ РОЖДЕННОГО ребенка, только вот решения, что же нам делать дальше, у нас уже не было… Наша жизнь напоминала отрывок из какого-то романа ужасов Стивена Кинга! Тем не менее, это была простая и обыденная жизнь обычной семьи.