Крах иллюзий

– Такого никогда не может быть, – возразил премьер. – Эта сверхдержава надолго появилась на планете. Все остальные страны мира в ее фарватере.

На что Ригас со всей серьезностью произнес:

– Коммунисты тоже считали, что СССР будет вечным! О том же думали китайские императоры, древние римляне, Адольф Гитлер. Но их конец, господин премьер, всем известен. – В глазах Ригаса заиграли азартные огоньки. Он готов был включиться в экономическую борьбу с США, ощутимо влияя на многие уязвимые для этой страны важнейшие участки жизнедеятельности. Он знал, что в истории нередко случаются такие события, о приближении которых никто не знает и не догадывается, но которые существенным образом отражаются на процветании государств и в корне меняют мировоззрение граждан.

– Не считаете ли вы, молодой человек, – усмехнулся премьер, – что девять тысяч тонн золота, хранящегося в подвалах Национального банка США в Манчестере на глубине двадцати метров, недостаточно, чтобы отразить любую атаку на экономические интересы Соединенных Штатов? – Премьер откровенно улыбался наивности Уолполла. – Ваш дедушка, сэр Майкл, никогда бы такого не сказал, – продолжал давить на молодого отпрыска Уолполлов.

Ригас, будто не замечая попыток премьера демонстрировать свое превосходство, произнес:

– Все будет зависеть от того, господин премьер, уступите ли вы мне кредитный долг США как краткосрочный, так и долгосрочный. Великобритании это будет выгодно: получите свои миллиардные кредиты с процентами.

– Молодой человек фантазирует? – лицо премьера выражало иронию.

– Нисколько. Завтра представители нашего банка будут в Национальном банке.

Предложение Ригаса стало явной неожиданностью для премьера.

– Я не могу что-то сделать без консультаций с США, ─ заявил он. ─ Это межгосударственные дела. Хотя предложение заманчиво, ─ он заерзал в кресле, предвкушая возможность получить большие проценты от такого необычного дела.

– Так давайте решать их по-государственному, – настаивал Ригас. – Прибыль для Британии очевидна.

– Надо подумать, – произнес премьер, – США все же великая держава. Но я не прочь, как уже говорил, в интересах своего государства увидеть результат того действия, о котором вы говорили. Как говорится, пляски вместе, а табачок врозь! Хотя, граф, ваши слова больше похожи на шутку, чем на серьезное предложение. – Премьер уже не улыбался, а думал о том, что все же интересным собеседником оказался этот приятный молодой человек. И что было бы в действительности, если бы ненароком все доллары США обесценились, а фунт стерлинг стал единственной мировой валютой? От такой благой мысли приятное тепло разлилось по телу премьера. Но он вовремя спохватился: как бы там ни было, лично он будет поддерживать «друга Джорджа». По-другому нельзя, так как и в Великой Британии есть те богатые и влиятельные люди, которые день и ночь бредят дешевой иракской нефтью. Именно их интересы он исполняет, прикрываясь высокими фразами о партнерстве и распространении демократии.

Молодой Уолполл ушел, а премьер-министр оставался за столом, находясь под впечатлением разговора с ним. Заманчивое предложение о выкупе кредитных векселей США все больше овладевали им.

* * *

Ригас, покинув Даунинг-стрит, тоже остался доволен встречей. Он узнал из уст премьера философию сторонников вторжения в Ирак и убедился в том, что с такой же легкостью военный конфликт может быть переброшен на любое другое государство в зависимости от интересов США. Помешать этому могло только увеличение числа государств, не присоединившихся к военной коалиции Вашингтон – Лондон. Охладил бы Буша и кризис доверия к его администрации в самих США. Для этого необходимым явлением было ухудшение жизненных условий американцев, и отклонение Конгрессом военных планов президента. Все это было реально в выполнении, но требовало времени. А его-то как раз и не было.

США, не обращая внимания на протест международной общественности, сконцентрировали военные силы на границе с Ираком.

Конгресс вот-вот должен был рассмотреть президентский план нападения на Ирак.

В парламенте шла политическая борьба.

От позиции сенаторов и конгрессменов зависел хрупкий мир на Земле, установившийся после распада Югославии, «ковровых» бомбардировок США Афганистана.

Ригас в срочном порядке вылетел в Вашингтон, где встретился с несколькими парламентариями сверхдержавы, берущей на себя в одностороннем порядке роль третейского судьи и распространителя демократии по-американски.

Эти парламентарии должны были голосовать против военного плана президента, а также обещали путем переговоров пополнить ряды противников вторжения из числа сенаторов и конгрессменов.

Требовали внимания страны Юго-Восточной Азии и Япония, где демонстрации протеста против военной политики США имели явный успех.

Многочисленными были выступления сторонников мира в крупных городах и столицах многих государств. Казалось, что Буш, наблюдая за такой небывалой активностью людей, в том числе и в США, должен был бы уступить. Но он, как ни странно, не обращая внимания на миллионные по общей численности демонстрации и марши протеста, упорно продолжал наращивать военное присутствие в Персидском заливе.

Чтобы лично убедиться в том, как в России и Украине относятся к могущей вот-вот разразиться войне на Ближнем Востоке, Ригас вместе с Александром вылетели в Москву.

Ригас и Александр были разочарованные позицией правительства, разыгрывающего свою карту на Ближневосточном кризисе и пассивностью россиян.

Автомобилями они направились в Харьков.

* * *

Заместитель министра внутренних дел Украины генерал-лейтенант Валерий Павлович Глотайло, раскрасневшийся от негодования, как вареный рак, сидел в кабинете своего друга, председателя комитета Верховной Рады по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Владимира Федоровича Накопляева. Он с возмущением высказывался в адрес начальника украинской таможни белгородского направления, задержавшего три железнодорожных состава с нефтью, направляемых без документов из России в Украину, на их совместные предприятия по переработке нефти.

Почти десять тысяч тонн черного золота Геннадием и Евгением было закуплено в Тюмени за треть цены от стоимости, но без документов. Они были уверены в том, что родители, находящиеся на высоких должностях в Киеве, решат проблему доставки ценного груза через границу. Эта сделка сулила многомиллионную прибыль. Российским таможенникам за эту контрабанду хватило ста тысяч их деревянных рублей. Свои заломили треть стоимости ─ почти столько же, сколько наличными было выплачено реализаторам сырой нефти в Тюмени.

О неприятном инциденте Геннадий тут же сообщил отцу по телефону.

– Пришлось напомнить, ядрена мать, тому таможеннику, – с возмущением говорил Глотайло-старший, – как в прошлом году наши хлопцы подловили его сына-студента здесь, в Киеве, с крупной партией наркоты. Получил бы сынок не менее десятки. Но я же помог, ядрена мать! Забывчивые стали суки в синих картузах. – На покатом лбу Глотайло выступили крупные капли пота, что, огибая мохнатые брови, сбегали к полным упрямым губам, а оттуда к крупному подбородку. Со стороны Глотайло-старший был похож на разъяренного быка, который, упираясь в почву короткими толстыми ногами, опустив голову книзу, готов был в бешенстве поднять на рога любого противника. В злобе Глотайло опустил бы голову еще ниже к столу, но необъятный живот, выпиравший из расстегнутого кителя, не давал ему сделать этого, упираясь в ребро крышки стола.

Хозяин кабинета, заслышав о событиях, связанных с его сыном, в волнении заерзал в кресле, тоже покрываясь испариной в холеном лице. Его выразительные губы нервно подрагивали. В голове пролетели невеселые картинки былого заточения в тюрьму по вине англичанина Уолполла, развернувшего нешуточную деятельность в Украине. За короткий срок построил в Киеве Всемирный телерадиоцентр и открыл крупный банк с обширной сетью отделений по Украине. Теперь, после отсидки в тюрьме, пусть всего и три месяца, Владимир Федорович очень боялся как за себя, так и за свое чадо. Ясное дело, он не прочь был урвать солидный куш, но предпочитал действовать тихо, не выпячиваясь. А тут, на тебе – едва не разразившийся скандал на границе. Хотя кто упрекнет теперь его в чем-то, если в Раде, и в правительстве все такие.

Сообщение Глотайло о том, что после его вмешательства составы все же пропустили через границу, успокаивающе подействовало на народного депутата. Облегченно вздохнув, он даже заулыбался, произнося:

– Отчаянный ты человек, Валера.

– А пошли они все, ядрена мать! Сами гребут, начиная от президента и кончая последним гаишником, а мне, генерал-лейтенанту, – что, задних пасти? Пока, Володя, наша берет, на том и будем стоять. Тебе я благодарен за то, что вытянул меня с того городишка. Сделал заместителем министра, из полковника – генерал-майором, а затем и генерал-лейтенантом, как награду за те три месяца, что провели в тюрьме и сидели на параше со всякой мразью. Ты, используя связи в Верховной Раде, сам из тюрьмы вышел и меня оттуда вызволил. Мы должны и дальше вместе, Вова, держаться – иначе загрызут. Все завидуют, ядрена мать, тому, кто больше их тянет.

Накопляев, несмотря на то что был менее напорист и откровенно трусоват, располагал более дипломатическими качествами, чем прямолинейный и грубоватый друг. Это помогало ему выживать в самом верхнем эшелоне власти. Он имел связи с министрами, премьер-министром и даже с самим президентом, что нередко использовалось им в свою выгоду. При этом он стремился оставаться как можно меньше заметным. Делал все, как говорится, чужими руками. Вот и теперь, успокоившись и ощущая пьянящее чувство от солидной прибыли, что получит его сын от той дармовой нефти. Накопляев решил в знак благодарности преподнести другу весомый подарок.

– На той неделе встречаюсь с президентом. – По какому вопросу, решил не говорить другу – береженого Бог бережет. К тому же это должно было быть тайной для всех. Оно касалось зятя президента, замешанного в нечистоплотных делах по приобретению крупнейшего в стране сталелитейного гиганта.

Ряд депутатов требовали рассмотреть этот вопрос на очередной сессии Верховной Рады, почему и обратились к нему в профильный комитет, занимающийся вопросами коррупции, взяток, организованной преступностью, незаконными сделками и махинациями крупных государственных чиновников.

– Так вот, Валера, друг мой разлюбезный. – Накопляев с располагающей улыбкой глядел на Глотайло, – буду просить для тебя очередную звездочку, но уже генерал-полковника. Хватит тебе ходить в генерал-лейтенантах. А там смотришь, и министром сделаем.

Слова Накопляева бальзамом разлились по жирному телу Глотайло. На обтянутом со спины кителе выступили пятна пота.

– До гробовой доски, ядрена мать, буду благодарен тебе, Вова, – проникновенно произнес Глотайло, а сам подумал о том, что с министерского поста не так уж и далеко и до заветного президентского. Главное грамотно за дело взяться. К тому же министр внутренних дел всегда первая опора президента. «Если надо будет, всех пересажаю, ядрена мать!»

Додумать о своей дальнейшей роскошной жизни не успел, так как Накопляев продолжал:

– Но, сам понимаешь, Валера, такие дела на сухую не делаются. Сколько заплатил за первую генеральскую звездочку?

– Двести тысяч долларов, – негромко сказал Глотайло и пробежал настороженным взглядом по углам кабинета друга, особенно тем местам, где могли быть, по его мнению, установлены микрофоны конкурирующей Службы безопасности. Знал, что СБУ стремится всех под контроль взять, чтобы тоже выслужиться перед президентом. У него не было никакой уверенности и в том, что и самого Гаранта прямо в кабинете не записывают в целях шантажа или на всякий случай. Знал и то, что в кабинетах спикера и премьер-министра давно прослушки стоят. Потому даже в тех кабинетах не о всех делах можно было говорить. Стараясь уберечься от прослушек, он начинал рабочий день с того, что проверял в кабинете все места, где могли быть установлены подслушивающие устройства. Чтобы не быть записанным специальной аппаратурой через окно с улицы, никогда не отодвигал шторы в кабинете.

– А за вторую звезду, сколько выложил? ─ не замечая настороженности в поведении приятеля, продолжал допрашивать Накопляев друга о подношениях за генеральские звезды:

Глотайло тихо спросил:

─ Ты уверен, что у тебя здесь прослушек нет?

─ Говори не бойся, ─ уверенно отвечал Накопляев. Если такое найдется здесь, то депутаты с грязью смешают директора СБУ и твоего шефа.

– Триста тысяч, – прикрывая ладонью рот, тихо произнес Глотайло, что, как знал, тоже искажало голос.

– Так вот, – не таясь, вел разговор Накопляев, – на второй инаугурации Президента, на шее его жены был замечен уникальный историко-археологический медальон скифских или сарматских цариц. Стоимость его определена в пять миллионов долларов. Это был подарок президенту от одного, теперь уже очень влиятельного в государстве лица. Так что сотнями тысяч долларов теперь ты не отделаешься. Теперь в ходу миллионы. Постарайся предложить что-то оригинальное. Поверь, Валера, сторицей окупится.

– Ему посмертную золотую маску фараона Тутанхамона украсть, ядрена мать? – удивленно спросил Глотайло. – Или Джоконду с Лувра припереть?

– Подумай, Валера, игра стоит свеч. Президент может поменяться, а звезды генерал-полковника останутся. Мы ведь с тобою надолго хотим здесь закрепиться. На следующих выборах в Верховную Раду мажоритарников уже не будет. Все пойдем по партийным спискам. Я, как ты знаешь, в проправительственной партии, зампредседателя числюсь, потому в первых рядках партийных списков буду значиться.

– А я как же? В милиции мы все вроде как беспартийные.

– Не дрейфь, кореш! ─ бодро произнес Накопляев. ─ У нас такими кадрами, как ты, не разбрасываются. Особенно генерал-полковниками. Так что – готовь подарок посолиднее. Денег, похоже, у Папы уже своих под завязку, а вот на оригинальные да навороченные подарки, говорят, дюже падкий.

– А кто до них не падкий? – ухмыльнулся Глотайло. – Главное, чтобы они были подороже. Придумал! – хлопнул он себя по покатому лбу. – Отомстить тому англичанишке надо бы, за то, что в тюрьму нас отправил. Жалоба у меня на его банк имеется, – вдохновенно врал он. – Незаконными денежными операциями, понимаешь, занимается. Завтра же тряхану тот банк. Смотришь, что-то и выкручу.

– Опасное ты дело затеял, Валера. Банк тот, насколько мне известно, совместный англо-украинский. Шум не только по Украине разойдется, но и Великобритания за своего подданного вступится. Мы уже один раз на нем опеклись, – увещевал друга осторожный Накопляев.

– А чего нам их бояться? – стоял на своем Глотайло. – Вон, бывший полковник, президент России Путин, не такого олигарха поприжал, самого Ходорковского, и ничего – проглотили все, еще и злорадствуют. А его нефтяной империи ЮКОС как и не стало. Даже американцы не помогли. Мы что, Володя, здесь не хозяева, чтобы какие-то пробочники нам на головы садились, ядрена мать. – «Пробочниками» Глотайло именовал англичан за их шлемы из пробкового дерева, которые носились ими в колониях Индокитая и Африки. – Найду все одно повод, чтобы разворошить то денежное гнездо.

– До присвоения нового звания не советовал бы тебе этого делать. Зачем гусей дразнить? Придумай что-либо другое, – настаивал нардеп. – Главное – не затягивай с подарком: неизвестно когда мне второй подобный случай выпадет – один на один с Папою встречаться. Банк бомбанешь позже. И за меня не забудь, когда что-то с них поимеешь.

Глотайло понимающе ухмыльнулся другу.

* * *

Геннадий Глотайло, двадцатипятилетний парень с необычно светлыми волосами на удлиненной голове, развалившись, сидел на переднем сиденье дорогой серебристой иномарки, что мчалась неширокой улицей небольшого украинского городка Казачья Лопань. Его узкое и вытянутое лицо с длинным хрящеватым носом выражало недовольство, отчего тонкие губы были капризно сжаты. Прищурив глаза, он издевкой смотрел на водителя, который был старше его лет на пятнадцать.

– Что ты тянешь, как на волах! – допекал он. – Можешь быстрее?

– Знаки, Геннадий Валерьевич, – не погонишь.

– На хрен они тебе сдались. Говорю, жми, деревня! Мы теперь по своей земле едем. Не такое дело только что с Жабою провернули, – кривляясь в лице, он загундосил, ─ мани, мани, мани, как я вас люблю! Обскакали мы, Жека, всех!» – Геннадий повернулся к своему компаньону, развалившемуся на заднем сиденье крупному парню с прыщавым лицом, глазами навыкате и толстыми губами.

– Говорил тебе, что папик всех поимеет: и таможенников, и погранцов. Въедливые, суки, попались – какой куш хотели хапнуть! Нужно было нам, Жека, в таможню идти работать. Во, где лафа! Выбирай что хошь и сколько хошь. Не дашь – хрен пропустят или все заберут. Бумаги спрашивает! – Геннадий хрипло засмеялся. – Сейчас только лохи по бумагам ездят, теперь телефонное право кругом. – Он вытянул из кармана мобильный и, целуя его, проговорил:

– Вот оно мое право. Теперь он все решает, как говорится, не отходя от кассы. Говорил тебе, Жека, что это дело стоящее. За сравнительно небольшой наличман три состава сырца прикупили! Посуди сам, составы наши, нефть дешевая, что вода в колонке, акциза на границе и НДС – нуль. Вот теперь, где наша прибыль, – он сжал кулак. – Кто докопается до такого дела? Мы на коне!

– Во-во, Конь на коне! – рассмеялся Евгений, выказывая кличку друга.

Геннадий по привычке на кличку не среагировал, а опять насел на водителя «Сикоды»:

– Что ты тянешь, чмо ходячее! Мы должны прибыть в город и на наш завод раньше составов.

– Никак, торопишься Леночку увидеть? – спросил Евгений. – Она уже вернулась со своего долбаного Конгресса?

Геннадий кивнул.

– Чи не борцы за мир, бля! – с иронией продолжал Евгений. – Теперь для всех Америка – это и мир, и демократия. Как Америка скажет, так и будет. Всю планету заполонили американцы товарами и долларами.

– По телевизору передают, что во многих городах мира люди выступают против войны США в Ираке, – осмелился подать голос водитель. – Демонстрации кругом. Говорят, и в Киеве стоят пикеты у американского посольства.

– Ничего не добьются, – со скепсисом вытянул вперед толстые губы Евгений. – Правительство наше сидит, как в дыре. Ему по барабану то, что делается кругом. Да и авторитетом оно не пользуется на этой самой арене международной.

– Гони машину, философ! – выкрикнул Глотайло, искривляя в злобной гримасе лицо. – Всё-то вы знаете, голозадые.

– Чего ты Ленку не женишь на себе? – допекал Геннадия Накопляев-младший. – Давай устроим вечеринку, пригласим ее. Пусть подопьет, а ты и овладеешь ею. Куда потом денется? – научал он друга. – Возьми в аптеке какой-нибудь штуковинки – подсыпь ей в фужер. Вот вся недолга.

Геннадий зыркнул белесыми глазами на друга и полез в карман за наркотиком, к которому давно пристрастился. Дрожащей рукою насыпал белого порошку на ладонь и, затыкая пальцем одну ноздрю, с шумом втянул порошок в себя.

Блаженство появилось на его лице. Белесые глаза заблестели.

– Какая прелесть! – потянулся он всем телом, разминая впалую грудь и длинные ноги.

– Кайф ловишь, – хихикнул Евгений.

– Попробуй, поймаешь и ты.

– Я что, дурак, гробить себя, – запротестовал Евгений.

– Значит, я дурак?! – взорвался Геннадий. – Я дурак?! Да я сейчас три состава через две границы провел! А ты, гундосый, кемарил в машине! Компаньон сраный! Указываешь, что мне делать! – От появившегося хорошего настроения Геннадия ничего не осталось. Срывая злобу на водителе, он заорал:

– Какого хрена тянешь, мудак! А ну останавливай машину и вон отсюда!

Водитель с недоумением смотрел на него.

– Чего смотришь, урод, останавливайся! – Геннадий с силою схватил оторопевшего водителя за руку и стал тянуть на себя.

Машина, шедшая на большой скорости, завиляла, выехала на тротуар, по которому беззаботно шел мальчик лет девяти.

Мальчик не успел отскочить и сильным ударом «Сикоды» был отброшен к забору, который машина тут же проломила передним бампером.

– Ой-ёй-ёй! – зажмуриваясь от страха, заверещал с заднего сиденья Накопляев.

– Вперед! Гони! Не останавливайся! – орал водителю вылупивший глаза Геннадий. – Отец все прикроет, а может, нас и не найдут! – Он вращал по сторонам улицы головою, отыскивая того, кто мог бы стать случайным свидетелем происшедшего: улица была пустынна.

Машина, чиркая по стволам деревьев крыльями и поворотными фонарями, выскочила на дорогу, набирая ход.

– Геннадий Валерьевич, может, вернемся! – испуганный в край водитель умоляюще смотрел на шефа. – Вдруг паренек живой и ему помощь нужна?

– Не надо, не надо! – закричал сзади насмерть перепуганный Евгений. – Я не хочу быть свидетелем! Я только сзади сидел! На всю Украину прославимся! И родители не помогут нам за это убийство!

– Гони! – пугаясь содеянного, хрипел Геннадий. – Шоферюга, ты за рулем сидел, ты и будешь отвечать, если нас найдут.

Светловолосый мальчик, безжизненно раскинув руки, оставался лежать на тротуаре с окровавленными волосами и разбитым лицом. Из его носа сочилась кровь, губы были тоже разбиты в лепешку. Искореженное в позвоночнике тельце дернулось, а голова то ли в конвульсии, то ли в запале агонии приподнялась над асфальтом – он смотрел вслед удаляющейся на большой скорости серебристой японской «Сикоде». И только налетевший ветерок услышал его голосок:

– Три… три… три… вместе будет пят… на… дцать… – Голова малыша упала на побуревший от крови пыльный асфальт, глаза ребенка закрылись.

Нога и рука его были неестественно загнуты – они были переломаны, был поврежден и позвоночник.

* * *

Два дня замминистра внутренних дел Валерий Павлович Глотайло, подгоняемый временем и страстным желанием подыскать приличествующий подарок президенту. Он беспрерывно звонил по телефону в областные управления МВД, вызывал к себе начальников управлений министерства, ездил по Киеву в районные отделения милиции. Возвращался в кабинет и опять звонил в таможни, морские порты и аэропорты.

В кабинете то и дело появлялись полковники и генералы, со льстиво-подобострастными лицами выкладывали на стол подарки, могущие заинтересовать замминистра: это были изделия из золота, платины, изумруды, картины известных мастеров, как давно усопших, так и ныне здравствующих. Один генерал, развернув газетную бумагу, показал древнюю икону, утверждая, что она кисти не то самого Андрея Рублева или, по крайней мере, Эль Греко.

– Папе что, молиться на нее? – угрюмо осведомлялся недовольный подношением Валерий Павлович.

– Теперь все, кто у власти, стали набожными, – вкрадчиво отвечал генерал. – Президент тоже молится. Кабинет освятил.

─ От чертей или с похмелья, – ухмыльнулся Валерий Павлович, но осекся: – Продадут, им это, что раку клешню оторвать или два пальца об асфальт.

Генерал исчез, но икону оставил.

– Пригодится, – сказал он на прощание. – На черном рынке она о-го-го сколько стоит!

Подарков насобиралось не на один миллион долларов, но Папе нужна была «изюминка». Самая большая милицейская звезда того стоила.

Подперев пухлыми руками толстые щеки, Глотайло в задумчивости сидел за своим столом, глядя на очередной подарок, привезенный другим генералом – булаву гетмана Сагайдачного. Где ее сперли милицейские опера, ему не докладывали, но это было уже что-то близкое из ряда необычного.

Резкий телефонный звонок оторвал Глотайло от обсевших мыслей.

Звонил начальник Управления по борьбе с терроризмом генерал-майор Миша Трояновский, давний дружбан по сауне.

С подъемом в голосе генерал сообщал, что, выполняя указание заместителя министра, имеет возможность пригласить его на громкую, но, конечно же, не опасную операцию.

– В гостинице «Москва» находятся чеченские террористы в количестве троих человек, – докладывал он. – По оперативным данным, цель их следования – город Москва. Не возглавите, Валерий Павлович, операцию по их задержанию?

– Не хватало еще заместителю министра под пули лезть! – недовольно прорычал в трубку Глотайло. – Других дел по горло, ядрена мать.

– Стрельбы не будет! – уверял генерал Трояновский. – Повяжем тех террористов, как котят! На весь мир можно героями засветиться. Дело резонансное. Покажем, что Украина, мол, тоже борется с терроризмом.

– А если у них пояса шахидов? ─ засомневался Глотайло. ─ Разнесут, ядрена мать, гостиницу, кто отвечать будет? Они что нас с тобой трогают? Или тебе хочется иметь украинский «Норд-Ост»?

– Никак нет! Я думал, что для вашего имиджа полезно, – оправдывался сконфуженный генерал.

– Его у меня и так хватает. Вон булава Сагайдачного на столе лежит, – сказал так и застыл в догадке – что может быть лучше, если к подарку, какой он обязательно найдет, прибавятся и его личные боевые заслуги. Только пусть этой операцией руководит сам Трояновский, а я поприсутствую рядом. А если дело выгорит, то мне пальма первенства достанется.