Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение

О. С. Смыслов

Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение

© Смыслов О. С., 2013

© ООО «Издательство «Вече», 2015

* * *

Городу-герою Керчи, где есть улица Курсантов, посвящаю…

От автора

Его жизнь не просто заинтересовала меня, как обычно интересуют нас невероятно удивительные истории. Она показалась мне необычайно яркой, несказанно честной, храброй, мужественной и поучительно трагичной. Непросто найти вторую такую среди биографий военачальников Белой армии. Яков Александрович Слащёв-Крымский был среди них самой настоящей «белой вороной». Как потомственный русский дворянин, он любил военное дело больше всего на свете. Для него профессия защищать своё Отечество всегда стояла на самом первом месте. В таких исключительных умах и характерах выбора не существует. И он посвятил себя этому делу до конца, как в таких случаях говорят, без остатка. Более того, своими манерами и поведением Яков Александрович в некотором роде весьма походил на знаменитых русских генералов, таких как Денис Давыдов и Михаил Скобелев. Общего действительно много, но, к сожалению, военному таланту Слащёва раскрыться, в полном смысле этого слова, так и не довелось. Увы, виной тому были всего лишь обстоятельства, которые, как мы знаем, нередко бывают выше нас.

При жизни его называли по-разному: и «генералом Яшей», и «Слащёвым-Крымским», и «Слащёвым-вешателем», и «генералом-предателем крымским», и «товарищем Слащёвым». Где была правда, а где ложь, я и попытался разобраться, пройдя сквозь огромное количество весьма увлекательного материала. Безусловно, прежде всего документального. Написанного о Слащёве оказалось вполне достаточно, чтобы прояснить многое из короткой жизни белого генерала. Талантливый от Бога Яков Александрович и сам находил время писать, что, несомненно, у него получалось. Не зря же говорят, талантливый человек – талантлив во всём! Это касается и моего героя. Он действительно был одарён многими талантами. Но в отечественной истории остался прежде всего за одну из своих главных военных заслуг – защиту белого Крыма.

Правильное написание фамилии Якова Александровича – «Слащёв» или «Слащов», как это встречается у самых разных авторов статей, публикаций и книг, заставило меня поинтересоваться и этим вопросом. К слову сказать, фамилия «Слащёв» образована от прозвища «Слащ», которое восходит к прилагательному «сластный», что в старину имело значение «чувственный, сладострастный». Как считают специалисты, прозвище «Слащ» указывало на особенности характера человека.

С другой точки зрения, его мог получить сладкоречивый человек, льстец. В псковских же говорах такое прозвище обычно давали пряничнику, разносчику сладостей. В 40 % фамилия Слащёв имеет чисто русское произношение. Точное написание фамилии нашего героя всё-таки через «ё», то есть «Слащёв». Это правильно прежде всего и по правилам русского языка, и по дошедшим до нас историческим документам. Сам Яков Александрович Слащёв свою собственную фамилию так и писал через «ё». А писал он разборчиво и достаточно аккуратно. Личный автограф генерала подтверждает это. На первой книге Слащёва «Ночные действия», изданной в 1913 году, также можно увидеть букву «ё», как и на изданной в 1921 году в Константинополе брошюре «Требую суда общества и гласности». То есть сам Яков Александрович писал свою фамилию правильно, через «ё».

Пролог

В здание Всероссийской Чрезвычайной комиссии на Лубянке, которое в народе прозвали «Госужасом», генерала Слащёва привезли на автомобиле 10 ноября 1921 года. В этот день, как отметит очевидец, погода стояла хорошая, сухая, ровная, с морозами до 6 градусов. Надо сказать, что привезли его не как арестованного, а скорее как гостя, добровольно вернувшегося из заграницы.

Якова Александровича проводили по длинному коридору в один из просторных кабинетов, где его ожидали люди, с любовью названные великим пролетарским писателем Максимом Горьким «чертями драповыми». (Стены дома, где размещалась ВЧК, были облицованы чёрным лабрадором). Удобно расположившись напротив необычно вежливых чекистов, белогвардейский генерал закурил папиросу и согласился на чай. Разговор был спокойным и неторопливым. Нетрудно было заметить даже самым невооружённым глазом, что здесь никто никуда не спешит. Беседа, несколько напоминающая допрос, на самом деле таковой не была.

– Каково ваше отношение к советской власти? – задаётся вопрос из серии тех, что готовятся обычно заранее.

– Не будучи сам не только коммунистом, но даже социалистом, отношусь к советской власти, как к лицам, представляющим мою Родину, как к лицам, представляющим интересы народа, потому что побеждают все нарождающиеся против них движения и, следовательно, удовлетворяют идеям большинства. Как военный ни в одной партии не состою, но служу своему народу и с чистым сердцем подчиняюсь выдвинутому им правительству.

– Что побудило вас приехать?

– Вышеуказанное желание работать на свой народ, предложение Советского правительства через Яна Петровича Ельского и нежелание работать на пользу Англии и Франции.

Допив чай, Яков Александрович рассказал чекистам про общее положение Добровольческой армии и кратко коснулся её численности. Без труда назвал места расположения её частей. Дал ёмкие характеристики руководителям армии:

«Врангель – честолюбив, властолюбив, хитёр и в душе предатель, но самый умник из оставшихся там генералов – ещё могу добавить: продажен и любит (очень умно) присвоить чёрную собственность себе на благо.

Кутепов – отличный строевик – фельдфебель – годится на должность до командира батальона – всегда в поводу у своего начштаба, в военном смысле не стоит ничего.

Шатилов – (начштабглав) – военная бездарность и вор.

Барбович – насколько знаю, человек честный, по образованию мало.

Богаевский (Донской атаман) умница, нерешителен, великолепный кабинетный работник.

Тундутов (Астраханский атаман) – авантюрист, хитрый и смелый, может идти на шантаж, свойственный Врангелю.

Витковский (занимает разные должности и служит помощником Кутепова) – не опасен, очень глуп…»

Вполне логично следует и такой вопрос чекиста:

– Каково настроение офицеров и солдат Добровольческой армии?

– 80 процентов желают вернуться домой, но боятся, – не раздумывая, отвечает белый генерал. – 100 процентов ненавидят Англию и Францию.

– Отношение к Добровольческой армии Англии и Франции?

– Желание использовать как наёмную силу, – звучит твёрдый голос Слащёва.

– Средства существования Добровольческой армии?

– Не знаю. Генерал Врангель через меня получил от Деникина 50 миллионов золотом. Дальнейших дел не знаю. Сейчас платят офицеру 2 лиры, а солдату одну лиру в месяц.

– Планы союзников по отношению к Добровольческой армии?

– Как докладывал, использовать в свою пользу.

– Каковы планы Врангеля для различных белых организаций?

– За счёт будущих благодеяний в России получить от союзников деньги, устроить через подкупных лиц в России смуту и в момент анархии явиться в Россию с организованной Добровольческой армией.

О предложениях, полученных от Антанты, монархических организаций и генерала Шкуро, Слащёв рассказывает достаточно подробно. Чекистов это интересует особенно.

Характеризуя русских эмигрантов в Константинополе, он, как всегда, чужд всяким сантиментам:

– Много мерзавцев и пьяниц – надо делать персональный выбор.

И вот, наконец, наступает кульминация беседы:

– Каково ваше отношение к возможным предложениям Антанты или белых организаций?

– Обо всём предложенном мне доложу правительству. Прошу иметь в виду, что я не изменник, не перебежчик, а я человек, открыто вышедший в отставку и имеющий право поступить на ту службу, к которой влечёт его сердце. Но, поступив на службу, я за свою верность ручаюсь своей честью.

– Ваши предложения относительно дальнейшей службы?

– Прошу строевой должности, даю слово служить честно!

Именно в этот день, 10 ноября 1921 г., во всех советских газетах было напечатано правительственное сообщение о прибытии из Константинополя тайно от барона Врангеля в советскую Россию генералов Слащёва и Мильковского и штаб-офицеров Гильбиха, Мезерницкого и Войнаховского. Как отметит в своём дневнике Н. П. Окунёв, «это маленькое происшествие Стеклов уже поторопился назвать «прозрением». Это, дескать, «толчок, который приведёт в движение не одну совесть. Психологически массы не только рядовых воинов, но и офицеров-белогвардейцев подготовлены, – говорит Стеклов, – к разрыву со своим мрачным прошлым»».

Глава первая

Москва, курсы «выстрел», 1920-е годы

1

Яков Александрович и сегодня читал лекцию, практически не заглядывая в её написанный текст:

– Первое. Рецепта для победы дать нельзя, но указать основы, способствующие победе, можно. Второе. Побеждает сильнейший.

Третье. Всюду сильным быть нельзя – надо уметь распределять свои силы. Четвёртое. Сильным надо быть в районе больном для противника, то есть там, где наша победа отразиться скорее, чем успех противника в другом месте. Пятое. Только маневр во всех частях может дать это превосходство сил. Шестое. Человек размещается и действует сообразно свойствам той машины боя, которой он вооружён, и превосходство сил измеряется не только кулаками (штыками), а машинами и готовностью к борьбе данных бойцов. Седьмое. Маневрируют не только людьми, но и огнём. Восьмое. Атака машинизированных частей не может производиться валовым способом, а должна откусывать окоп за окопом, сосредотачивая каждый раз (против каждого окопа) превосходные силы. Девятое. знать место огневых точек противника заранее никто не может – их места расположения рота узнает, только вызвав огонь своим наступлением. Поэтому комроты может поставить своим взводам задачу об атаке (не о наступлении), только показав им окоп для этой атаки, то есть раньше рассмотрев его сам. Десятое. Оборона может быть только временным средством. И, последнее, что необходимо вам зазубрить себе на носу. Современные машины настолько сильны, что они в мелких частях сильнее кулаков (штыков), и каждому командиру надо произвести строгую оценку: что лучше – огонь его резерва (поддержки) или его контратака?

После этих слов преподаватель тактики сделал небольшую паузу. Внимательно осмотрел слушателей и, улыбнувшись, сказал:

– Все успевают? Или кто-то ещё ленты к пулемёту подносит? Не забывайте, товарищи, что вы приехали сюда учиться военному делу. И если вы будете познавать это дело медленнее, чем вам это положено, то сами понимаете, – Слащёв развёл руками, – ваши знания не сильно пополнятся необходимой для вас теорией. А теперь продолжим.

Во все времена военная мысль и ставящие ей требования стремились к созданию какого-то рецепта для одержання победы. Даже такой великий практик и теоретик военного дела, как Наполеон, не раз говорил – «Когда у меня будет время – я отпишу способы одержання победы – и всем потом это будет просто делать».

Я назвал, между прочим, Наполеона и великим теоретиком военного дела (о его практике, думаю, никто спорить не будет) именно потому, что он все свои решения строил на опыте военной истории. Он сумел использовать все тактические приёмы, выдвинутые революцией, подведя под них научный, теоретический фундамент, взятый им из военной истории, и этим путём создать свою великую тактику, разбившую лучшие армии того времени, действовавшие своим устарелым способом, не соответствующим идее вооружённого народа. Как личность выдающаяся, выдвинутая армией революционной буржуазии Франции, он сумел, впитав в себя её соки, претворить и систематизировать эти соки, дав величайшие образцы военного искусства. Это является одним из образцов значения личности в истории, т. е. сам продукт среды и сам в дальнейшем влияющий на неё.

Если мы проследим военную историю, дошедшую до нас, то мы увидим, что все «законодатели» военного дела, если можно так выразиться, всюду и везде (во все времена) создавали одно положение: сильнейший бьёт слабейшего. Это есть основной принцип военного искусства (прошу прощение за немодное выражение), происходящий от «интегрального полководца» до рядового красноармейца.

Не думаю, чтобы кто-нибудь стал со мной спорить о том, что сильнейший побьёт слабейшего, в особенности после того, как я расшифрую это понятие – в него входит вся сила, то есть человек с его настроением, обучение и те машины, которыми он руководит, – число людей во всей военной истории и практике последнего времени являлось величиной переменной.

Чем же создавалась эта величина? – Тем орудием смерти противника, которое было в руках бойцов и всей армии: когда-то строили бойцов на месте удара в 48 шеренг взамен 12 остального строя, потому что сила была в непосредственной свалке – результат – победа. Когда-то сосредотачивали огромное большинство артиллерии в одном месте (удара), потому что она стреляла от 500 до 1000 шагов, и этим шквалом огня ломили противника, когда-то шли колоннами в одном месте, предоставляя остальное малодействительным тогда стрелкам. Все силы сосредотачивались туда, где можно было достигнуть наибольшего успеха, сделавшего больно противнику. Результат – победа. Этим вырисовывался второй принцип военного искусства, то есть сильнейший бьёт слабейшего, но так как сильным всюду быть нельзя, то надо быть сильным там, где нам выгодно (где больно противнику), и там развить свой успех, то есть принцип частной победы.

Теперь спросим себя, что даёт нам это сосредоточивание сил в нужном месте – ясно передвижение людских и огневых сил туда, куда нам нужно, – то есть МАНЕВР.

Преподаватель тактики курсов «Выстрел» товарищ Слащёв военную форму любил, потому что, как говорится в народе, он в ней родился. Слушатели курсов не могли этого не заметить. На лекции, семинары и занятия он всегда приходил «с иголочки»: суконная рубаха из тёмно-серого мундирного сукна была чистенькой и отглаженной, точно такой же парадный вид имели и шаровары тёмно-синего цвета, блестели начищенные сапоги. Сам Яков Александрович был всегда подтянут, форма сидела на нём как влитая. Однако один «недостаток» всё же был: на суконных петлицах (малиновых с чёрной окантовкой), аккуратно пришитых на воротнике рубахи, располагалось по два красно-эмалевых прямоугольника, или по две «шпалы», что соответствовало тогда должностному положению помощника командира полка или командира отдельного батальона (К-8, восьмая категория старшего командного состава РККА из 14-ти «служебных категорий»). Как известно, Яков Александрович в Белой армии имел чин генерал-лейтенанта.

2

18 ноября 1921 года на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было рассмотрено и утверждено предварительное заключение Л. Д. Троцкого и И. С. Уншлихта по вопросу дальнейшего поведения в отношении Слащёва и его группы:

«Предлагаем:

1) Копии показаний прислать Троцкому и Чичерину, дабы эти показания могли быть изучены с точек зрения военной и дипломатической и дабы заинтересованные ведомства могли поставить ряд дополнительных вопросов перед ВЧК.

2) ВЧК по соглашению с военным ведомством и Наркоминделом (тройка – т.т. Уншлихт, Троцкий, Чичерин) составляет в кратчайший срок сообщение о возвращении группы Слащёва с точными цитатами из показаний Слащова и других о причинах этого возвращения.

3) Одновременно слащовцы составляют воззвание к остаткам белых армий за границей. Воззвание это, просмотренное той же тройкой, публикуется одновременно с сообщением о прибытии группы или немедленно же на следующий день.

4) Ввиду заключающихся в показаниях Слащова ссылок на сравнительно недавние военные предложения агентов Англии и Франции, направленные против Советской России, необходимо отобрать на основании вопросов, формулированных Наркоминделом, точные показания от Слащова и других, как материал для дипломатической ноты.

5) Ввиду настаивания Слащова и других на предоставлении им военных должностей, преимущественно строевых, ответить им, что военное ведомство несомненно рассчитывает приобрести в их лице ценных работников, но что окончательное определение характера работы сможет произойти только после того, как Красная Армия узнает о самом факте перехода на сторону Советской России названных лиц, поймёт мотивы, вообще освоится с этим фактом.

6) Тем временем главная работа группы Слащова должна состоять в писании мемуаров за период борьбы с Советской Россией. Ввиду того, что мемуары эти обещают дать ценный политический, военный и бытовой материал, предоставить надобности в распоряжение группы Слащова надёжных стенографов, которые облегчили бы работу, и назначить для редактирования и вообще для руководства этой работой определённого товарища литератора.

7) До написания этих мемуаров рекомендовать группе Слащова воздержаться от встреч, посещений и пр., дабы внимание не рассеивалось и работы над мемуарами не затягивались. Указать Слащову и другим на большую политическую важность мемуаров.

8) Поддержать инициативу Слащова в отношении вызова других бывших врангелевцев в Советскую Россию, оказав необходимое содействие».

3

Жизнь Якова Александровича в «Совдепии», как пренебрежительно называли большевистскую Россию в эмиграции, не была счастливой… Нелегал в ВЧК (по заданию белого генерала Алексеева) действительный статский советник, военный контрразведчик Владимир Орлов о Слащёве рассказывал следующее:

«В Москве Слащёва поселили на Садовой, в доме Шустова. Вход был со двора, и окна тоже выходили во двор. В квартире имелись две смежные комнаты и кухня. В третьей комнате жил чекист, верхний этаж был передан старым сотрудникам спецотдела ОГПУ.

У Слащёва был телефон. Прослушивать телефон гораздо удобнее, чем просматривать корреспонденцию. Повар-латыш, который готовил для него, заодно просматривал все письма и фиксировал приходы посетителей, а живший по соседству чекист следил за Слащёвым и днём и ночью, что было источником постоянного унижения. Слащёв уже не был генералом…

Слащёв очень любил животных и в Москве целые дни проводил с соловьем, лишившимся лапки, курицей и воробьем. На лекциях по стратегии, которые Слащёв читал в стрелковом училище, его встречали криками и свистом. Некоторые слушатели в Академии Генерального штаба звали Слащёва «палачом». И даже дома ему не было покоя. Ему постоянно досаждали беспризорники. Однажды в его окно влетел камень, в другой раз на него обрушился целый поток оскорблений и насмешек.

Иногда опрокидывали самовар, а в крупу подмешивали мел.

Однажды Слащёв выбежал из дома с кухонным ножом и скрылся за углом. Через несколько минут он вернулся в комнату с окровавленными руками, глаза его были полны ужаса.

«Эти скоты, – запинаясь, проговорил Слащёв, – пустили в комнату кошку. Она сожрала соловья и загрызла воробья. Всё это подстроено специально, чтобы досадить мне! Здесь всегда так! Своими преследованиями они хотят свести меня в могилу! Будь проклята эта чёртова дыра!»».

Нетрудно заметить, что в этом коротком рассказе переплелись и правда, и вымысел. Можно лишь предположить, откуда господин Орлов взял все перечисленные им случаи. Видимо, из обыкновенных пересказов, которые, пройдя через вторые или третьи руки, обычно превращаются в сплетни.

В ноябре 1921 г. Слащёва действительно поселили на Большой Садовой. Впоследствии (с 1922 г.) он проживал по адресу: Москва, Лефортово, Красноказарменная улица, дом 3. В доме преподавателей курсов «Выстрел». И, надо сказать, что в первые годы пребывания в Москве у Якова Александровича складывалось всё не так плохо, как об этом говорил Орлов. Просто тогда он был сильно нужен новой власти. Как считает А. Пронин, «эффект отъезда Слащова в Советскую Россию, который Лубянка ныне числит в золотом фонде проведённых её спецопераций, оказался потрясающим». По словам писателя А. Слободского, он «всколыхнул, буквально сверху донизу, всю русскую эмиграцию». За ним последовало возвращение на Родину ряда деятелей отечественной культуры, например, Алексея Толстого (1923 год). Но ещё более сильным оказался военно-политический выигрыш. По оценке французской разведки, «переход Слащова на сторону Красной армии нанёс тяжёлый удар по моральному состоянию русских офицеров… Это неожиданная перемена со стороны боевого генерала… авторитет которого имел большой престиж… внесла большое смятение в дух непримиримости, который до сих пор доминировал среди офицеров и солдат Белой армии».

4

С новыми силами, с новыми надеждами Яков Александрович жадно хватается за работу. «Слащёв работает, и как работает! – пишет Д. Мельник. – Помимо лекций он успевает ещё выступать с докладами, публиковать воспоминания и статьи по тактике, а его жена Нина Нечволодова-Слащёва, верный его помощник ещё в войну, организовывает в «Выстреле» любительский театр. К ним в общежитие после занятий каждый раз приходят преподаватели и слушатели. Это понятно: Слащёв прекрасный педагог, ещё будучи двадцатишестилетним поручиком, он уже преподавал в элитном Пажеском корпусе в Петербурге».

Очень много статей Слащёва было опубликовано в 1922 году. Например, в «Военном вестнике» в № 9, 10, 11, 12, 13 – «Операции белых, Петлюры и Махно на южной Украине в последней четверти 1919 года». В журнале «Военное дело» (№ 14, 1922 г.) – «Действия авангарда во встречном бою». В этом же журнале в № 15–16 – «Прорыв и охват (обхват)» и «Вопросы полевого устава». В № 17–18 – «Значение укреплённых полос в современной войне».

В 1924 году из-под пера Слащёва выходит книга, так необходимая новой власти: «Крым в 1920 году: Отрывки из воспоминаний». В следующем году Яков Александрович снимается в Крыму в кинофильме «Врангель» (фильм не увидел свет), которое ставило акционерное общество «Пролетарское кино». Играл он, естественно, самого себя: Я. А. Слащёва-Крымского, генерал-лейтенанта, командующего 3-м армейским корпусом, упорно оборонявшим последний оплот Белого движения на юге России.

В 1926 году в журнале «Выстрел» № 3, 1926 г. выходит его статья «Маневр как залог победы». В этом же году брошюра под названием «Период Врангеля. Кто должник? К вопросу о франко-советских отношениях». В 1927-м в журнале «Война и революция» № 6 ещё одна интереснейшая статья – «Борьба с десантами».

А как он преподавал в эти годы! «Особое удовольствие доставляли Слащёву разборы проведённых им сражений, – подчёркивает А. Хинштейн. – В эти часы он точно преображался, сбрасывал с себя груз прожитых лет и вновь становился прежним Слащёвым-Крымским, не стесняющимся в словах и выражениях.

«Преподавал он блестяще, – вспоминал слушатель школы Батов, ставший впоследствии крупным советским военачальником, – на лекциях народу было полно, и напряжение в аудитории порой было, как в бою. Многие командиры-слушатели сами сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал не жалел ни язвительности, ни насмешки, разбирая ту или иную операцию наших войск»».

Чтобы оценить личность Слащёва как преподавателя, стоит немного отвлечься, но исключительно в пределах той эпохи. Например, дочь маршала Конева, Нина Ивановна, в своей книге об отце пишет:

«В 1925–1926 годах отец находился на Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава при Академии РККА (сокращённо КУВНАС). Название «курсы» выглядит на первый взгляд как-то облегчённо, но когда я внимательно изучила конспекты отца, тезисы записанных им лекций, развёрнутые планы семинарских занятий, разного рода академические документы, то испытала удивление: «красные командиры» получали весьма концентрированные и многосторонние знания. Меня восхитили обзоры по истории и теории военного искусства, например, анализ целей войны по трудам Верди дю Верну а, сопоставление стратегических воззрений прусского военного теоретика фон Бюлова и генерал-фельдмаршала Мольтке.

С тех времён в архиве отца сохранились емкие записи лекций знаменитых военных профессионалов, которые учили молодых командиров. Они были благодарной аудиторией: какое погружение в материал, какая искренняя влюблённость в знание, заинтересованность в деталях и жажда уловить оттенки смыслов в речах образованных наставников!

Профессор Верховский в лекциях о механизмах управления войсками предлагал вниманию слушателей сопоставления с методами управления большим производством, скажем, в США, и советовал задуматься об инициативе и самостоятельности исполнителей, описанных в книге автомагната Форда «Моя жизнь».

Некоторые мысли учителей в записях отца выделены. Обладая опытом участия в мировой и Гражданской войнах, он осознал значение руководства войсками в современном мире как искусство. Стратегический талант, разумеется с его точки зрения, – это дар, который преподносит судьба, но важна и доктрина, которая требует для её постижения интеллектуальных затрат.