Капля неспешно сползала по стеклу, оставляя грязную полоску. Мытьё окон не моё призвание. Если в отстоящее от ближайшего населённого пункта на десятки километров убежище одинокого писателя каким-то ветром занесло бы женщину, то, первым делом, я её к мытью окон и приспособил. Капель меж тем становится всё больше, да и по крыше уже шуршит основательно. Ну, здравствуй, первенец сезона дождей! В этом году ты случился, как и положено, в октябре, а финального собрата твоего следует ожидать где-то после Нового года? Вот уж дудки! Распевать «В лесу родилась ёлочка» в тридцатиградусную жару и под аккомпанемент дождя – покорно благодарю! Найду более достойное место, лучше в Северном полушарии, может, даже в России. Но это погодя, а сейчас…

Неоконченная рукопись то ли повести, то ли романа – время покажет – была заброшена мной, употребляя спортивную терминологию, где-то на стадии полуфинала. Почему? Да кто ж его теперь вспомнит. Да и неважно это. Главное, что она вновь открыта, и будет доведена – уж вы мне поверьте! – до нужного формата, и да в помощь мне в том сезон дождей!

Что подвигло меня тогда принять предложение Конторы? Страх перед пресловутой рукой Москвы, и не столько за себя, сколько за близких мне людей там, в России, до которых этой самой руке и тянуться-то особо не надо? Чувство неловкости перед покинутой Родиной, которую я к тому времени уже начал привыкать любить на расстоянии? Нежелание отказать человеку, с которым меня связывали дружеские отношения, и от имени которого мне это предложение и было сделано, притом ещё одним неплохим знакомым? Мои авантюрные наклонности, которые самым неожиданным образом проявились во время беготни за золотом Колчака? Некоторый творческий застой, в котором я тогда пребывал? Серьёзные личные проблемы, в конце концов? Ответ будет до неприличия банален: всего, знаете ли, понемножку. Хотя, знай я тогда подоплёку моего, так сказать, приглашения – отказался бы, несмотря на все помянутые причины!

С чего у них там всё началось? Знать я наверняка того не могу, да на моём уровне это и не положено, но, взяв за основу то, что мне теперь доподлинно известно, вполне могу себе позволить что-то досочинить…

ШПИОН ДУШИСТЫХ ПРЕРИЙ

Глава первая, в которой сенатор Корниевский получает новое назначение и спешит поделиться приятной новостью с женой

– Ерёменко и Корниевский… А что с остальными? Совсем плохи?

Президент оторвал взгляд от лежащих перед ним на столе двух папок и перевёл на сидящего напротив Мороза.

О знаменитом взгляде-рентгене российского лидера говорили с оглядкой и разное. Он-де не раз помогал ему выигрывать дипломатические раунды, вгоняя в оторопь не самых стрессоустойчивых оппонентов, да и более выдержанных заставлял порой чувствовать себя не в той тарелке. Впрочем, теперь рентген во взгляде президента был выключен, оставались лишь заинтересованность и лёгкая ирония.

– Вовсе нет, – Мороз позволил себе чуть улыбнуться. – Некоторые отстали, говоря языком ипподрома, всего лишь на полкорпуса. Могу обосновать своё мнение по каждому.

– Этого не требуется. – Президент, казалось, хотел что-то добавить, но, похоже, передумал. Мороз терпеливо ждал, когда Хозяин – так за глаза называли президента наиболее приближённые к нему люди – найдёт другое продолжение разговора. – Полкорпуса, говоришь, а эти – президент побарабанил пальцами по лежащим перед ним папкам, – выходит, пришли ноздря в ноздрю?

– Точно так, – подтвердил Мороз.

– Но мне нужен только один. – Взгляд Хозяина стал твёрдым. – Кто?

– Зависит от того, какое качество претендента является определяющим.

– А вот теперь обоснуй! – потребовал президент.

– Профессионализм выше у Ерёменко. Он никогда не покидал систему и достаточно давно возглавляет Контору. Корниевский же, когда перешёл на работу в сенат, отчасти из системы выпал. Отчасти потому, что и там (в сенате) продолжает курировать спецслужбы, а сейчас, когда Дронов болен, возглавляет соответствующий комитет.

Президент кивнул в знак того, что это обоснование принято.

– В плане надёжности я бы поставил на Корниевского, – продолжил Мороз. – Ерёменко придерживается более независимых взглядов, хотя в честности обоих у меня никаких сомнений нет.

– Достаточно! – Президент решительно остановил хотевшего продолжить доклад Мороза. – Спасибо за проделанную работу, Максим Всеволодович! Можете быть свободны!

Мороз встал, пожал протянутую Хозяином руку и покинул кабинет.

Президент стоял у окна. Обильные хлопья снега, от которых его отделял лишь стеклопакет, опускались почти отвесно, белым ковром покрывая ещё недавно серый асфальт. Впрочем, это ненадолго. Взвод солдат с мётлами наперевес уже спешил вступить в схватку со стихией. Президент отошёл от окна. «Более независим, говоришь, – припомнил он слова Мороза о Ерёменко. – Спасибо, Максим, ценное наблюдение! Впрочем, ты и сам такой, независимый. Но на твоём посту независимость скорее ценное качество, чем недостаток, а вот для руководителя обновлённой Конторы… – Президент вернулся к столу и решительно убрал одну из папок в ящик. – Потом решим, что с тобой делать, Пётр Петрович!»

Российскому сенатору Святославу Всеволодовичу Корниевскому дуться на судьбу было вроде бы и странно, а он дулся. И супруге своей Ларисе Матвеевне со всей откровенностью в том исповедался – сказалась многолетняя привычка. Исповедальней, как это часто меж ними бывало, послужило супружеское ложе за минуты до того, как отойти ко сну.

– Знаешь, Ларчик, многие, в том числе и ты, считают меня вхожим в ближний круг, сама знаешь кого.

– А разве это не так? – искренне удивилась Лариса Матвеевна. И тут же забеспокоилась. – У тебя что, появилась причина в этом усомниться?

– Причина? – переспросил Святослав Всеволодович, пожал под одеялом плечами. – Вроде нет.

– Чего тогда? Видитесь редко?

– Шутишь, мать? – повернул голову к супруге Корниевский. – Да я его по телевизору десять раз на дню лицезрю!

– Мне непонятен твой сарказм, Слава! – поджала губы Лариса Матвеевна.

– Прости, Ларчик. С телевизором я действительно слегка перегнул, – согласился Святослав Всеволодович. – Но лишь слегка. Суди сама. Да, мы пересекаемся на совместных мероприятиях. Всегда здороваемся. Иногда даже перекидываемся парой слов.

– Насколько мне известно, не всегда парой. Помнится, ты говорил о нескольких аудиенциях?

– Ну, да, да, – вынужден был согласиться Корниевский. – Но каждый раз по моей инициативе, коротко и по делу!

– Другие люди твоего ранга и на такое рассчитывать не могут, – резонно заметила Лариса Матвеевна. – Впрочем, я, кажется, поняла. Сетуешь на пропажу особых личностных отношений? Но и тут ты не совсем прав…

– Да какой там неправ! – горестно усмехнулся Святослав Всеволодович. Ещё в прошлом году он заезжал к нам в гости, не припомню, по какому случаю…

– На мой день рождения.

– Точно! Пусть на короткое время, но лично! А в этом году ограничился уже видеозвонком. Если так пойдёт дальше, в следующем году доставят всего лишь букет с открыткой. – Корниевский рывком приподнялся на локте, нависнув над лежащей на спине женой. – Считаешь, что я не прав?

– Прав, прав, – успокоила раздухарившегося мужа Лариса Матвеевна. – Утешает одно: ему друзья по статусу не положены. А про тебя он обязательно вспомнит, как только возникнет подходящее дело. И давай-ка спать!

Пока супруги Корниевские почивают, перенесёмся, дорогой читатель, на несколько десятков лет назад, где в городе, носящем тогда ещё имя Ленина, в выходящей окнами на Мойку просторной адмиральской квартире проходил непростой разговор. Несмотря на то что семейство было дружным, три места за круглым столом пустовали. По вполне уважительным причинам отсутствовали мужчины. Глава семейства в служебном кабинете в Адмиралтействе устраивал дежурный разнос нерадивым подчинённым. Каждый из двух его сыновей бороздили на своих кораблях один южные, другой северные широты мирового океана. Так что в квартире оставались самая младшая из женского состава: сестра и дочь Лариса и самая старшая: жена и мать Светлана Сергеевна. Разговор меж ними действительно шёл и непростой, и важный. Обсуждалась кандидатура в мужья для Ларисы. Желающих расписаться в книге актов гражданского состояния о заключении брака с одной из самых завидных невест Ленинграда поначалу было достаточно много. Пока на горизонте не возникли два друга, которые, не распадаясь из тандема, принялись весьма решительно отсекать, пытавшихся бороться в одиночку, Ларисиных ухажёров. И хотя у обоих на лацканах модных пиджаков поблескивали новенькие университетские значки, маячившая за спинами тень всесильного КГБ была их усилиям в помощь. Ларисе было интересно, да и лестно наблюдать за развернувшимися около её персоны событиями, к тому же ребята ей нравились. С одобрением наблюдала за битвой самцов и Светлана Сергеевна. Она же посоветовала дочери пока не отдавать никому из друзей предпочтения. Но вот последний лишний уступил в неравной борьбе, и настала пора определиться, кому Лариса наденет на голову венок победителя (или хомут на шею, это уж кому как больше нравится). Предоставить ребятам самим решить, кто круче, Светла Сергеевна допустить не могла – последнее слово в этом щепетильном вопросе всегда должно оставаться за женщиной.

– Скажи, Лариса, ты уже выбрала, за кого хочешь выйти замуж?

Смутившаяся дочь лишь низко наклонила голову и помотала ей из стороны в сторону.

Светлана Сергеевна облегчённо вздохнула, но так, чтобы Лариса этого, разумеется, не заметила.

– Если бы, дочь, ты ответила иначе, я не стала бы тебя отговаривать – последнее дело для матери рвать сердце своей кровиночке. Но коли твоё сердечко само ещё не определилось, я бы посоветовала остановить выбор на Славе.

Лариса подняла голову и с удивлением посмотрела на мать. Видно, не такого совета ждала она от неё.

– В отличие от своего очень самостоятельного друга, у Славы, при всей его харизме, очень мягкое сердце. В умелых женских руках, да при бережном обращении, из него, а, значит, и из Славы можно вылепить великолепного мужа: добытчика и семьянина!

– А разве… – начала Лариса.

– Нет, покачала головой Светлана Сергеевна. – Он может и шагнёт дальше Славы, но только добьётся всего сам, жена ему для этого не нужна. А значит и роль твоя в семье будет вспомогательная.

Лариса тогда послушалась мать и ни разу о том не пожалела. Славин друг стойко принял отказ и довольно скоро женился. Какое-то время пути мужчин шли параллельно. Подружились и жёны. Вместе отмечали почти все праздники, почти синхронно рожали детей. С каждым годом Лариса убеждалась в правоте слов матери. Если Святослав, сам того не замечая, во многом жил её советами и ничуть от того не страдал, его друг жену до своей работы практически не допускал, оставив ей пресловутые Küche, Kinder, а с началом перестройки и Kirche тоже.

Занимаясь одним делом долго двигаться по служебной лестнице параллельно просто невозможно. В этот день Святослав пришёл с работы в крайне дурном настроении. Чтобы выяснить причину больших усилий Ларисе прилагать не пришлось. Друга повысили в должности, а это попахивало и внеочередным званием тоже. Слава, видимо, ожидал от жены утешений, но услышал совершенно другое.

– А что тебя удивляет? Рано или поздно такое должно было случиться!

У Славы округлились глаза. – Нормально! Ну, спасибо тебе, жёнушка! То есть я, по-твоему, для этой должности умом не дорос?!

Видя, что мужик закипает, Лариса поспешила обнять мужа. – Дорос, Славочка, дорос, умом я имею в виду. Но только дело тут не в уме, вернее, не только в нём.

– Хочешь сказать… – нахмурился Святослав.

– Ты про нечестную игру? – догадалась Лариса. – Нет, всё по чесноку.

– Тогда я тебя не понимаю, – Слава вывернулся из объятий.

– Просто наш с тобой друг – птица более высокого полёта, чем ты, уж извини!

– Так просто? – буркнул Слава.

– Да, так просто! И, помяни моё слово, летать наш друг будет всё выше и выше. А для нас самое разумное никак ему в этом не препятствовать, а тебе даже и помогать, пока он рядом, и как другу, и как начальнику.

Напророчила тогда Лариса в цвет. И друг про них не забыл. Тянул за собой. Нет, Корниевский был человеком, безусловно, способным и доверие отрабатывал с лихвой. Но всё-таки без такой протекции не занял бы высокого поста в силовых структурах, а уж сенатором точно не стал.

***

«Хорошо когда жена ведьма, – думал Корниевский, удобно расположившись на заднем сидении мчавшего по Москве автомобиля. – Неделя не прошла с того разговора и вот оно приглашение в Кремль!»

В приёмной сенатору ждать не пришлось, его тут же пригласили войти. Встретил его хозяин кабинета как старого друга, усадил в мягкое кресло возле низкого накрытого к чаю столика, – более крепких напитков здесь принципиально не предлагали – теперь вот расспрашивал о семье. Разомлевший от приятных ощущений Корниевский не сразу уловил переход от прелюдии к делу.

– Вернуться на службу? Куда?

– Ну не на кудыкину же гору! В органы. Чего скис? Что не так?

– Да нет… всё, наверное, так. Просто ты сам, когда вместо того, чтобы утвердить меня начальником главка, задвинул в Совет Федерации, говорил, что на этом месте я нужнее. Выходит, теперь нужда отпала?

– Я ведь тебе тогда не только назначение, но и присвоение очередного звания обломил? Так ведь сенатор поважнее начальника главка будет, да и генерала ты потом получил, пусть и находясь в запасе. Разве не так?

– Так, – нехотя подтвердил Корниевский.

– Слушай, а может ты к тёплому креслу прикипел? Так я тебя тиранить не буду. Мне надёжные люди в сенате по-прежнему нужны, правда, не так, как тогда… Так что? допьём чаёк и разбежимся?

Но Корниевский уже пришёл в себя.

– Да нет. Раз нужно возвращаться в органы – согласен возвратиться! Какой главк прикажешь возглавить? Надеюсь, в Москве или Питере?

– Другой разговор, – улыбнулся президент. – В Москве. И не главк… – президент выдержал паузу, – Контору!

– А чем тебе Ерёменко не угодил? – понимая, что спрашивает лишнее, не удержался от вопроса Корниевский.

Президент осуждающе покачал головой, но, видимо, решил списать бестактность Корниевского на растерянность.

– На данный момент генерал-полковник Ерёменко на посту директора Конторы меня устраивает вполне. Просто в ближайшее время Контора будет реорганизована в сторону расширения и увеличения полномочий. А на таком посту мне будет нужен не просто честный профессионал, а ещё и свой в доску. Понимаешь?

– Понимаю, – сглотнул слюну Корниевский.

– Тогда давай говорить более предметно…

… – По структуре обновлённой Конторы вопросы остались?

– Только один.

– Слушаю.

– Ты ничего не сказал о Департаменте Особых Операций при Администрации Президента.

– Не сказал, потому что ведомство Мороза, как было подо мной и над всеми вами, так и останется. Так что в ту сторону губу, Слава, не раскатывай.

Президент посмотрел на обиженное лицо Корниевского и от души рассмеялся. Потом подошёл к рабочему столу, взял какую-то бумагу и протянул Корниевскому. – Держи подсласти пилюлю!

Указ о присвоении ему воинского звания генерал-лейтенант начисто растворил неприятный осадок, оставшийся после совета закатать губу.

– И последнее, вернее, первое поручение к твоей будущей должности. Загляни в МИД, у них там какая-то шпионская история приключилась. Коли дело будет того стоить создадим межведомственную группу с тобой во главе. Будет разминка перед более ответственной работой!

Прямой приказ президента: новое назначение и всё, что с этим связано, ни с кем пока не обсуждать на жену Корниевского по его глубокому убеждению не распространялся. Вечером в спальне вызов к президенту стал главной темой разговора. Лариса Матвеевна не стала напоминать о недавнем «пророчестве», просто тепло поздравила супруга.

– Слава, как думаешь, эта должность предполагает место в Совете Безопасности?

– Ты же в курсе, Кися, что места в Совбезе распределяет лично президент. Поэтому «предполагает» будет слишком сильно сказано, правильнее будет «делает возможным».

– А Ерёменко жалко, – вполне искренне вздохнула Лариса Матвеевна. – Куда его?

– Не знаю, – пожал плечами Святослав Всеволодович.

– Ты сам его предупредишь, или мне это через Леночку сделать?

– Ни то и не другое! – довольно резко ответил Корниевский, и добавил уже более мягким тоном. – Мы, конечно, коротко знакомы, но у меня на этот счёт есть прямое указание президента. Так что не вздумай…

– Когда я тебя подставляла? Ладно, найдём опосля способ загладить вину. Так что там, в МИДе? – перевела Лариса Матвеевна тему разговора.

– А вот там всё как раз весьма прелюбопытно! – оживился Святослав Всеволодович. – Некто в Киеве предлагает нам купить оригинал Украинского досье. Это, если помнишь…

– Прекрасно помню! – оборвала мужа Лариса Матвеевна. Но так ведь все документы, которые принято означать этим общим названием, опубликованы в интернете, или я путаю?

– О, как! – удивился Святослав Всеволодович. – Мы, конечно, обсуждали когда-то эту историю, но давно, и я никак не думал, что она засядет в твоей памяти. И да, документы из Украинского досье действительно были опубликованы в сети.

– Тогда чем это дело кажется тебе прелюбопытным? Покупать «секрет Полишинеля» за госсчёт – это, скорее чревато, чем прелюбопытно.

– Так, да не так. Вспомни пресловутое «Золото Колчака». Наш зятёк тогда поначалу тоже в дерьмо окунулся, а потом не только от него очистился, но возвысился!

– Думаешь, досье опубликовано не полностью?

– Скажем так: имею это в виду, и не я один. Но если там больше ничего нового и нет, сам по себе оригинал досье тех денег, что за него может запросить адекватный человек, стоит.

– Вам виднее, – не стала дальше спорить Лариса Матвеевна. – Спокойной ночи, дорогой!

Глава вторая, в которой генералу Сологубу делается предложение, от которого он не может отказаться, поскольку для человека военного предложение начальства равносильно приказу

В небесной канцелярии, наконец-то, согласились, что зима раньше осени не вернётся, – а май в средней полосе России даже не весна, а, скорее, лето – и распорядились спешно избавиться от остатков снега. Он шёл всю ночь и к утру основательно припорошил дворы, тротуары и газоны, на которых успела проклюнуться новенькая травка.

Михаил Иванович Сологуб по обыкновению проснулся рано и сквозь оконное стекло любовался зимы чудачеством прощальным. Любители выходным днём понежиться в постели такого удовольствия себя лишили: лёгкий дождичек быстро перекрасил мир из белого обратно в серо-зелёный.

К началу церемонии дождь прекратился, как по приказу. Но разогнавший тучи прохладный ветерок сам остался и гонял теперь прошлогоднюю листву. Такому старому – уже в буквальном смысле – вояке, как генерал-лейтенант Сологуб, в форменном плаще было зябко. Зря он не послушал Розу и не надел под уставные брюки тёплое исподнее. Штатским вон не в пример легче. Они-то оделись по погоде: сплошные пальто да утеплённые куртки. Их (штатских) собралось на кладбище гораздо больше, чем военных. И не мудрено. Не последним человеком в Федеральном Собрании был отставной генерал-полковник Николай Павлович Дронов, вот каждая фракция и сочла необходимым выставить по внушительной депутации.

Престижное кладбище, красивые речи, салют под государственный гимн над свежей могилой – рука привычно взметнула ладонь к козырьку фуражки. Думалось: «Интересно, меня-то будут хоронить как-то так? – Лукавил Михаил Иванович, знал ведь, что как собаку не зароют, но и таких почестей его трупу не дождаться. – Тьфу, пропасть! Что за пакостные мысли? Видно, кладбищенская атмосфера так влияет».

Розочка просит идти помедленнее; вскоре Сологуб и верная спутница его жизни оказываются в конце тянущейся к выходу с кладбища процессии. Перед входом на автостоянку группа знакомых им людей.

– Не по нашу ли душу сие собрание? – взглянул на Розу Сологуб, на что умудрённая жизненным опытом боевая подруга ответила: – Точнее, по твою.

– Михаил Иванович, – произносит генерал Ерёменко, когда они влились в состав группы, – у Святослава Всеволодовича есть предложение: не передать ли представительство на поминальном обеде супругам, придав им для усиления твоего заместителя, а самим помянуть Николая Павловича в другом месте, по-нашему, по-офицерски!

«Интересно, каким боком затесался в офицеры сенатор Корниевский? Хотя, поди, знай, кто он там в запасе? Да и термин „по-офицерски“ в данном контексте можно трактовать не то что двояко или трояко, а многояко! Нет, тут что-то не то. Не иначе, разговор какой намечается в неформальной обстановке». Пока «котелок» варит, лицо хлопочет на публику. Сначала на нём отражается понимание, потом готовность соответствовать, а затем лёгкое сомнение: а как же жена?

– Соглашайтесь, Михаил Иванович, – голос Ларисы Матвеевны Корниевской диктовал верное решение. – Гена за вас отработает. А мы вчетвером ему в том поможем, верно, девушки?

Лариса, жена заместителя Сологуба полковника Максимова, Лена, жена генерал-полковника Ерёменко, ну и Роза – куда тут денешься? – дружно закивали.

– Вот и лады! – подвёл итог заранее решённому делу Ерёменко. – Тогда по коням? Мальчики направо, девочки и примкнувший к ним полковник Максимов – налево.

Это был престижный ресторан. Сологуб трапезничал тут пару раз по приглашению Мороза. И как раз в одном из таких кабинетов. Стол накрыт без новомодных штучек, но дорогой коньяк и чёрная икра присутствуют. По совести, для генеральского кошелька накладно. Но так Сологубу счёт не оплачивать. Потому пил, закусывал и поминал хорошего человека Михаил Иванович со спокойным сердцем. Подали горячее. «После этой перемены блюд, думаю, они и доложат, зачем позвали».

– Может ты, Михаил Иванович не в курсе, но после кончины Дронова куратором спецслужб от Федерального Собрания является Святослав Всеволодович…

Сологуб поприветствовал новое начальство лёгким полупоклоном и удостоился в ответ благосклонного кивка.

… – И теперь у сенатора Корниевского имеется к нам поручение.

Непосредственный начальник Сологуба умолк, предоставив сенатору самому изложить суть дела.

– Вопрос, который вам предстоит закрыть, касается так называемого «Украинского досье»…

– Но ведь… – вырвалось у Сологуба. Генерал тут же опомнился: – Виноват.

– Ничего, – усмехнулся Корниевский. – Я сам, когда мне доложили, воскликнул «Какого лысого?!». Действительно, все входящие в это пресловутое досье документы давно представлены в электронном виде с самым широким к ним доступом. И вдруг по линии МИДа проходит информация, что некто предлагает нам бумажный оригинал досье… – Корниевский бросил короткий взгляд на Сологуба: не возникнет ли у того желания ещё раз перебить начальство? Нет, не возникло, – …которое, как красноречиво молчит Михаил Иванович, в бумажном виде считается утраченным.

– Теперь, надо полагать, считалось утраченным? – уточнил Ерёменко.

– Не факт, – не согласился сенатор.

– Что, есть сомнение: а не фуфло ли нам толкают? – делая вид, что не замечает укоризненного взгляда Ерёменко, нарочно не подобрал слов Сологуб.

– У нас в парламенте и не такое услышишь, – перехватил взгляд Ерёменко Корниевский. – Так что не корись, генерал. Тем более, Михаил Иванович прав: может статься, что нас хотят втянуть в грязную игру.

– То есть, никакого бумажного аналога досье нет, а есть очередная провокация СБУ под патронажем наших заокеанских «друзей»?

– Хуже, Пётр Петрович, – вздохнул Корниевский. – Наши аналитики полагают, что и провокация не исключена, и бумажное досье таки существует.

– МИД «протёк»? – Сологуб продолжил играться в нехорошего мальчика.

– Может да, а может нет, – пожал плечами сенатор. – В любом случае заниматься утечкой информации будут другие. Вам надлежит разобраться с досье, и если бумажный аналог существует – вывезти его в Россию.

– Сунуть нос в мышеловку, и коли сыр в ней есть, то выкрасть его, – продолжил хулиганить Сологуб.

– Вас что-то смущает, товарищ генерал? – выгнул бровь Корниевский.

«Добрый дяденька начал сердиться. А мы ещё чуток подсуропим!»

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3