А КАПЕЛЛА

…Она не шла – она плыла в прохладных струях прозрачного розового шёлка, который волнующе обнимал ее гибкое тело.

Пышные черные волосы, в которых разноцветными звездочками игриво серебрились блестки, небрежно спадали ей на плечи.

Огромные голубые глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, были устремлены прямо на него.

Она шла к нему именно той неспешной походкой, которая каждым своим движением сводит с ума мужчин, вызывая почти смертельную зависть у женщин.

И Филя не мог оторвать глаз от этой семнадцатилетней девочки…

«Невероятно! Моя дочь…»

Валерия остановилась напротив, одарив его ослепительной улыбкой, и от легкого кивка ее головы чуть-чуть покачнулись хрустальные сережки, эффектно подчеркнув ее длинную смуглую шею.

Валерка была воистину хороша – от ее глаз невозможно было оторвать взгляда – они были точно бездна, глубокие и опасные.

– Значит, вы – давний друг мамы? – кокетливо склонив голову набок, спросила она.

– Да. – Голос Филиппа, на удивление, прозвучал очень ровно. – Мы вместе учились в школе…

Валерия снова улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов…

Фантастика! Даже не верится! Но…

…Вот она и стояла перед ним. Она. Причина их давней размолвки. Из-за которой он и ушел.

Снежкин выбор.

Когда, безумно любя, он тогда неосознанно и по-мужски эгоистично, почти физически противился всему тому, что было связанно с ее беременностью…

Нет, он честно старался побороть в себе это странное чувство неминуемого появления на свет собственного продолжения. И уже почти принял это как данность…

Но этот маленький плаксивый комочек в одночасье стал для Снежки важнее всего на свете, и он с досадой понял, что его обманули: «Обещала же, что ничего не изменится!»

А ведь это был даже не сын, о котором они так мечтали!

И, осознав, что их уже больше никогда не будет двое, он словно сошел с ума: «Ты и я – это всегда должно было быть неразделимо…»

Но кто-то там наверху, видимо, считал иначе…

И вот сейчас ИХ РАЗМОЛВКА, счастливо сияя, с интересом рассматривала его – немного удивленно, но соблюдая приличия и не задавая матери никаких неудобных вопросов, намеки на которые недвусмысленно читались в глубине ее насмешливого взгляда.

Она стояла перед ним – легкая и прекрасная, – безмятежно купаясь в своем пока еще детстве, но уже на пороге такой близкой взрослой жизни…

Их размолвка выросла…

Без него. Как он и хотел.

Недаром говорят: бойтесь своих желаний – они сбываются. Его желание сбылось. И смотрело оно на него открыто и в упор: такое прекрасное и успешное… уже в свои семнадцать…

Но вдруг откуда-то из кружащего вокруг водоворота музыки и смеха возник высокий стройный юноша и, схватив ее в охапку, увлек за собой – обратно в самую гущу веселья.

Филе только и осталось, что смотреть им вслед…

Но как чудесно было это виденье…

Наконец началась торжественная часть.

На сцену выплыла весьма габаритная, разодетая «в пух и прах» директриса и обратилась с трогательной речью к собравшимся.

Снежанна посмотрела на часы – длинный, полный переживаний день уже совсем клонился к вечеру. И теперь, когда главное дело было почти окончено, в ее голову снова начали лезть неприятные мысли.

Филипп… Нужно срочно спасать ситуацию… Но как?

И когда все аттестаты были уже вручены, она, на свой страх и риск оставив Филю беседовать с Валеркой и Владом, направилась на поиски туалета. Жизнь есть жизнь… А они, как ни странно, были всё же живыми людьми… И посещение туалета – это как данность… Так что…

Школьные коридоры были непривычно пустынны: все толпились в актовом зале, здесь же царствовала тишина, и ее шаги гулко звучали в просторных сводах пустынных лестниц и рекреаций.

Снежанна пыталась собраться с мыслями, но такое множество противоречивых ощущений сейчас теснилось внутри нее, что ничего не получалось.

Какой-то невероятный хаос, в который она была погружена, мешал думать. А еще обидней было то, что она не могла наслаждаться таким важным событием в жизни дочери с отчаяньем, понимая лишь одно: как неумолимо время… Ей всё еще казалось, что только вчера Валерка переступила порог этой школы – новая форма, белые ленты, первый звонок…И вот ее дочь – выпускница…

Как быстро! Даже не верится!

Как и не верится в то, что Филя сейчас здесь… Рядом. Впервые за столько лет.

Но тут у себя за спиной она услышала гул быстро догоняющих ее шагов и обернулась: по направлению к ней шли двое. И их хмурые лица совершенно не располагали к знакомству.

«Началось!»

Собравшись с силами, Снежанна приказала себе сдвинуться с места, но ноги не слушались.

«Ничего себе! – мелькнуло у нее в голове. – А я-то думала, что нас не выследят еще целые сутки… Хотя, наверное, я просто дура… Здесь повсюду люди Эда… Где Валерка – там и они… Эта дебильная пиар-компания!»

Но как же ей не хотелось верить в то, что история, рассказанная Филей, была правдой, – лучше бы всё это было дурным сном.

Но приближающиеся к ней мужчины были слишком реальны… и где-то она уже их видела…

– Добрый вечер, – очень вежливо проговорил один из них.

Снежанна ответила лишь легким кивком головы.

– Это, случайно, не ваше? – так же вежливо поинтересовался второй, протягивая ей изрядно поцарапанный пластик, внутри которого находились ее водительские права.

Снежанна же, всё так же по-прежнему молча и демонстративно не спеша, всё же взяла их из рук незнакомца.

– Это очень неосмотрительно – оставлять такие важные документы где попало, – снова и уже до отвращения всё так же вежливо продолжил первый. – Да еще ночью – под дождем.

– Спасибо за помощь, – сдержанно поблагодарила их Снежка и двинулась дальше по коридору.

– И передайте Филиппу, – услышала она вслед, – что кейс он должен вернуть в течение ближайших суток. Пусть поторопится. Вернуть деньги – в его интересах. Надеюсь, вы сумеете убедить его принять правильное решение. Ведь он вряд ли захочет еще бульших неприятностей…

Ксения вконец извелась.

Получив сообщение от одного из Филиных сослуживцев, она просто не находила себе места от беспокойства.

«Я знала. Я чувствовала, что с ним творится неладное. Мне не следовало уезжать! Надо было плюнуть на всё и остаться!»

Она взглянула на часы: до вылета оставалась еще куча времени, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Но, чем?

Женька по-прежнему сидела уткнувшись носом в какой-то журнал, и со стороны казалось, что ей совершенно наплевать на то, что ее отец находился в больнице, и не просто в больнице, а в реанимации.

Авария. Так было сказано в сообщении.

Вечно он любит превысить скорость!

Ксения тяжело вздохнула: неужели ее дочери настолько безразлична беда близкого человека, что она так спокойна?!

Но тут она вспомнила, что накануне Женька очень сильно поссорилась с ним.

Еще никогда в жизни она не вела себя так вызывающе: устроив настоящую истерику, заперлась в ванной, наотрез отказавшись объяснить причину своего столь неадекватного поведения.

Взбешенный Филипп заперся в спальне.

Ксении же почти два часа пришлось метаться между двумя закрытыми дверьми, совершенно не зная, как быть дальше.

И то, что происходило с Женькой сейчас, вполне возможно, означало только одно: она всё еще была обижена на отца, а значит, причина их ссоры оказалась достаточно серьезной. Но в чём она заключалась?

Да какая теперь разница? Сейчас он был при смерти, а это меняло всё, но, как видно, не для Женьки.

– Врачи всё и всегда склонны преувеличивать, – абсолютно спокойно произнесла она в ответ на полученное из Питера известие.

– Спасибо за поддержку, – ледяным тоном оборвала ее Ксения. – Ты очень прозорлива, и твоей выдержке можно только позавидовать!

«А вот твоей глупости можно только удивляться», – мысленно парировала Женька.

Время шло, и нужно было собираться.

А может быть, всё не так страшно? Что можно толком объяснить в короткой эсэмэске?

Она попыталась дозвониться до кого-нибудь из его приятелей, но почему-то все они были вне зоны доступа сети. И это было странно. Но у нее не было причин не доверять полученной информации. Кому и для чего могло понадобиться так зло разыгрывать ее? Такими вещами не шутят.

Кое-как затолкнув вещи в чемоданы, Ксения подошла к зеркалу и тупо в него уставилась: ее вид оставлял желать лучшего… Осунувшееся серое лицо, усталые глаза, взлохмаченные волосы…

И сердце, которое отчаянно билось, мешая соображать.

Филя… Филя… Филя… Прошло шестнадцать лет с тех пор, как они были вместе. А она всё еще безумно влюблена в него, словно девчонка…

И все эти долгие годы она постоянно боялась его потерять, прекрасно зная о всех его амурных похождениях. Но всё равно продолжала любить…

Неужели Женька узнала о чём-то? Но ведь она так тщательно скрывала от дочери правду! Неужели догадалась?!

Не имеет значения. Сейчас им надо в Питер. И всё.

Женька же бесцельно слонялась по комнатам их пятизвездочного номера и злилась. На всех.

На себя. На мать. На отца. Больше всего на отца…

Но в действительности она была в таком же смятении, как и Ксения – просто не хотела, чтобы та приставала к ней со всякими дурацкими замечаниями.

Женька никак не могла смириться с тем, что ее уютный мир был разрушен раз и навсегда. И кем? Ее собственным любимым «папочкой»!

Ее мир, который был всегда наполнен счастьем и теплом.

Когда она была еще совсем маленькой, он подолгу возился с ней, складывая из кубиков замки и строя из LEGO невероятные сооружения, как в фантастических мультиках, которые они тоже любили смотреть вместе. Или собирая длинные железные дороги.

А когда она подросла – стал ее брать с собой в лес или на рыбалку.

Но теперь она совсем выросла, и у нее появилась собственная личная жизнь. Новые увлечения, интересные друзья и даже симпатичный молодой человек, который ей очень нравился.

Но она всё так же любила поболтать с ним о всякой ерунде, поделиться своими горестями и радостями.

Женька обожала отца… Тем страшнее было разочарование… Он оказался обманщиком!

И она никак не могла понять, что задело ее больше: то, что он был раньше женат, или то, что он до сих пор был неравнодушен к этой женщине…

Родители никогда не посвящали ее в свои личные тайны: ее жизнь была безоблачной и счастливой… Вот только последние несколько месяцев отец вел себя как-то странно. Всё время о чём-то думал и совсем не разговаривал с ней.

Его что-то сильно мучило, и Женьке его было очень жаль. Кроме того, она скучала без его внимания – ведь она привыкла к тому, что он всегда был ласков и заботлив.

И в тот злополучный день она решила сделать ему подарок и купила для него небольшую безделушку – забавного клоуна с большим красным носом.

Это должен был быть сюрприз – она хотела спрятать игрушку во внутренний карман его кожаной куртки и случайно там нашла фото какой-то незнакомой женщины. Три снимка. Два из них были сделаны совсем недавно, а третий был довольно старым. На его обороте было написано необычное имя – Снежанна. Такое загадочное – оно излучало таинственность. Как и положено незнакомке. Навскидку девушке на этом снимке было не более двадцати лет. И она была красива.

Недавние снимки лишь подтверждали это: прошедшие годы не лишили ее былого очарования.

Неужели отец увлекся другой? А как же мама?

Женька никогда не была истеричкой, и у нее не было дурного характера, как у некоторых избалованных детей, но, узнав о таком, она чувствовала, что находится практически на грани нервного срыва.

А может быть, стоит принять всё как есть? В конце концов, ее родители – взрослые люди, которые в состоянии разобраться в своих отношениях сами.

Оправившись от первого шока, всё в том же кармане Женька нашла незапечатанный конверт. Внутри было письмо, написанное им, видимо, уже достаточно давно, – конверт был изрядно потрепан. Но почему-то так и не было отправлено адресату.

Женька отлично знала, что читать чужие письма нельзя, но, ошарашенная своей находкой, она уже не могла остановиться. И быстро пробежала глазами написанное…

Слова сожаления. Просьба о прощении. Надежда на встречу. А дальше…

Листок беспомощно выпал из ее рук.

Мир рухнул. Ее мир. Ее прекрасный мир был лишь иллюзией…

Ксения же без конца бросала нетерпеливые взгляды на часы, но их стрелки словно застыли на месте.

«А вдруг он умрет и я не успею его увидеть?» Ей было действительно страшно, и впервые в жизни она пожалела о том, что никогда не верила в Бога. Снова и снова вспоминая последние сутки, проведенные рядом с мужем, Ксения всё больше и больше корила себя за то, что не осталась с ним, а ведь интуиция уже тогда подсказывала ей, что сейчас не лучшее время для расставаний.

Она уже тогда чувствовала, что случилось нечто серьезное, но на все ее расспросы Филя отвечал односложно или злился.

Неприятности на работе? Очередная ссора с любовницей?

Она отчетливо помнила, что Филипп не переставая о чём-то думал… Но Женьке был необходим отдых, и ей пришлось уехать.

…Всегда. Всю их совместную жизнь она панически боялась того, что когда-нибудь придется расстаться.

Сколько она пролила слёз! Сколько раз, проглотив очередную обиду, она терпеливо продолжала вить их семейное гнездо, которое было единственным смыслом ее жизни.

Увы, мечтам юности не суждено было сбыться! Филипп ее практически не замечал, а последние недели стали совсем невыносимым: он окончательно замкнулся в себе, почти не переставая курил, бездумно уставившись в телевизор.

Ложась спать, он тут же отворачивался от нее. Но Ксения знала, что он не спит – просто избегает с ней близости.

И теперь ей уже даже не верилось, что когда-то всё было совершенно по-другому. Словно это было не с ней.

Она с тоской вспоминала то время, когда она была так счастлива… Но это было так давно!

«Мое присутствие вошло у него в привычку, а мое существование рядом с ним стало частью его образа жизни. Каждый день, из года в год он привык слышать мой голос, видеть мое лицо, вдыхать запах моих духов, есть приготовленную мною еду, одевать, выглаженные мною рубашки… и, ложась в постель, чувствовать тепло моего тела…»

И это был настоящий кошмар!

Она перестала спать по ночам и, чтобы не мешать Филе, осторожно, чтобы не разбудить его, когда он в конце концов засыпал, выскальзывала из-под одеяла и, прихватив с собой очередной детектив и пачку сигарет, шла на кухню – коротать еще одну бессонную ночь…

Окончательно осознав, что ничего уже изменить нельзя, она решила просто плыть по течению, принимая свою жизнь такою, какая она есть.

Это случилось накануне ее отъезда.

В ту очередную унылую ночь, когда Ксения уже допивала свой кофе, он неожиданно появился в кухне.

Они молча смотрели друг на друга, словно пытаясь понять, зачем вообще они живут вместе.

Именно тогда она и поняла, что это был именно тот момент истины, после которого либо всё, либо ничего…

Тем невероятнее было случившееся.

Они занимались любовью почти всю ночь. Прямо на полу…

Его губы были такими жаркими, руки – внимательными и нежными… А тело – неутомимым. И таким позабытым…

Уже настал рассвет, когда Ксения, уставшая, но счастливая, уснула в его объятьях.

Но спустя час она внезапно проснулась от неприятного чувства тревоги.

В окно врывался яркий солнечный свет. И Филиппа уже не было.

Она бросилась в коридор – его куртка тоже отсутствовала. «Ушел…»

Часы показывали полшестого.

«Но ведь еще так рано! – И в ее душе всё перевернулось. – Неужели это было прощание?»

Наставший день тянулся бесконечно и почти свел ее с ума…

Но Филя всё же вернулся… и опять очень поздно. Молча поел. Принял душ. Лег в постель и моментально уснул.

А на следующее утро всё так же молча положил перед ней путевки, загранпаспорта и билеты на самолет.

Вот именно с того момента ее и не покидало ужасающе странное чувство, что это было действительно всё. Что дальше ничего не будет… Потому что больше ничего не осталось…

Слишком много раз Снежанна представляла себе их встречу. Но чтобы так! Чтобы при таких обстоятельствах?! Никогда!

Они сидели на кухне и молча доедали ужин.

– Спасибо тебе… – проговорил Филя, вставая из-за стола. – Но я, пожалуй, пойду. Я и так доставил тебе массу хлопот… – и он направился в гостиную за курткой, которую почему-то оставил там.

Снежанна проследовала за ним, стараясь найти хоть какие-нибудь слова поддержки, но никак не могла понять, что она сама чувствовала в эти минуты.

Всё смешалось. Прошлое. Настоящее. А каким теперь будет будущее? Ну, теперь-то уж точно не таким, как она его планировала.

Филипп, так стремительно ворвавшийся в ее жизнь, снова уходил в какую-то пугающую неизвестность. И от предстоящего с ним нового расставания ее злость начала утихать, сменяясь щемящим чувством необратимо надвигающейся неизбежности того, что может случиться с ним дальше.

Она стояла рядом – молчаливая и покорная. Как и много лет назад. И ее снова кружил безумный круговорот не зависящих от нее событий. Где смешалось абсолютно всё. Любовь и ненависть. Правда и ложь. Встречи и прощанья.

То была воля судьбы – бесполезно просить пощады.

…Филя еще раз обвел глазами погруженную в уютный полумрак комнату. Он так долго мечтал побывать здесь… И вот он уже уходит… так быстро… Не успев надышаться этим теплом.

Настольная лампа мягко проливала вокруг себя теплые лучи, заботливо согревающие, лениво дремлющий на полу пушистый ковер, который мягко очерчивал силуэты небрежно брошенных на него меховых подушек, хаотично расположенных возле небольшого, но вполне довольного своим безмятежным существованием диванчика, уютно укутанного шерстяным пледом.

А давным-давно позабытое здесь вязание придавало этому трогательному беспорядку необычайную прелесть.

Как же ему не хотелось уходить!

Но судьба была непреклонна – условия, выдвинутые Эдом, как дамоклов меч, висели над его головой…. И любое промедление было чревато сейчас еще бульшими проблемами.

Стрелки настенных часов показывали десять.

Филя надел куртку и, грустно улыбнувшись, сказал:

– Ну, мне пора…

Но надвигающееся прощание внезапно прервал профессионально отчеканивавший каждую букву текста хорошо поставленный голос женщины-диктора, доносившийся из негромко работающего телевизора, – шел вечерний выпуск питерских новостей:

– …Еще один ужасный пожар потряс сегодня своими масштабами город… Полностью выгорела трехкомнатная квартира по адресу… где был найден труп тридцатишестилетнего мужчины… Соседи опознали в нём владельца квартиры – гражданина Селезнева… Причина возгорания устанавливается…

Филипп ошарашенно опустился на диван и тихо произнес:

– Они меня уже похоронили…

Валерке так и не удалось догулять свой выпускной в компании Влада. Его снова срочно вызвали на работу, и единственное, что она знала наверняка, – что сегодняшнюю ночь он проведет на дежурстве в Пулково.

Да и если честно, она порядком подустала за последние дни – неделя выдалась очень нагруженная.

Постоянный недосып вперемешку с бесконечными фотосессиями и интервью окончательно доконал ее, и она мечтала просто побыть дома, в тишине. С мамой.

Поэтому и не осталась бродить вместе со всеми по ночному Питеру в ожидании волшебного невского рассвета, а просто вернулась домой.

«Алые паруса» состоятся и без нее…

Кроме того, выиграв такой престижный конкурс, она теперь чувствовала себя очень неуютно в кругу бывших одноклассниц: с разочарованием она увидела, что некоторые девочки весьма демонстративно игнорировали ее общество, фактически делая вид, что не знакомы с ней.

«Чужой успех не всем по вкусу», – философски заметил Влад.

И именно поэтому самым разумным сейчас будет исчезнуть.

Было чуть больше одиннадцати, когда она вошла в квартиру:

– Мам, я дома…

Снежанна вышла к ней в коридор из кухни со стаканом пива в руке. Валерка даже опешила – чтобы мать с пивом… в одиночестве… такого еще не бывало!

– Ты не поехала на Дворцовую? – каким-то неестественно ровным голосом спросила ее она. – Ты поссорилась с Владом?

– Нет. Его снова вызвали… А я решила наконец-то выспаться…

Снежанна рассеянно кивнула и направилась обратно в кухню.

– Что-то случилось? – испуганно спросила Валерка. Мать была сильно бледна и выглядела как-то странно.

– И да, и нет… – всё так же рассеянно ответила Снежка и добавила: – У нас гость…

– Гость? Но кто?

– Я тебя сегодня с ним уже познакомила. Это Филипп.

– Да. Я помню: твой давний друг.

– Точно.

– Послушай, это, конечно не мое дело, – немного помолчав, проговорила Валерка. – А что, если об этом узнает Максим? Ему это наверняка не понравится. Или ты уже не выходишь за него?

– У Филиппа большие неприятности, – прервала поток ее вопросов Снежанна. – А с Максимом я как-нибудь разберусь.

– Не сомневаюсь, что это уж точно будет «как-нибудь»! Или не ты учила меня быть осмотрительной? Почему бы ему самому не заняться своими проблемами? И такой ли это твой близкий друг, если я его ни разу в жизни не видела?

Валерка так разозлилась, что уже была даже готова заплакать. Ей вдруг стало так обидно за Максима, а еще… ей так хотелось, чтобы он женился на ее матери… И что теперь?

А теперь ни с того ни с сего всё отчего-то запуталось и стало походить на сюжет дешевого бульварного романа, в котором внезапно появляется какой-то незнакомец – и всё сразу летит к черту.

– Ты поступаешь опрометчиво, – не унималась Валерия. – И кто он, в конце концов, такой, чтобы ты так рисковала своим счастьем?!

Снежанна измученными глазами посмотрела на дочь и убито, словно приговор, произнесла:

– Он – твой отец…

Филя по-прежнему сидел на диване в гостиной и невольно прислушивался к разговору, происходящему в кухне.

Собственно, в этом не было большой необходимости – Валерка говорила достаточно громко, и он совершенно отчетливо слышал каждое сказанное ею слово.

Но после Снежкиного ответа в квартире наступила гробовая тишина.

«Ну, вот и всё», – Филипп смиренно закрыл глаза и неожиданно почувствовал невероятное облегчение, хотя прекрасно понимал, что впереди его ожидает еще много тяжелых минут в неизбежных объяснениях с дочерью.

Хотя в последние месяцы он часто думал о ней. Но боялся встречи, точно это был путь на плаху.

– Ты не любишь меня! Теперь ты любишь только ее!

Держа маленькую Валерку на руках, Снежка недоумевая смотрела на мужа: «Вот заклинило так заклинило!»

После рождения дочери Филя стал просто невменяемым. Он был совершенно не способен воспринимать ситуацию здраво.

– Господи, мы были такими счастливыми! А теперь тебя интересуют только пеленки! Но я не могу так! Я не могу потратить свою жизнь на это безумие!

– Это не безумие, это твоя дочь! – Глаза Снежки гневно сверкнули.

…А дальше было то, что было дальше.

Сначала Филипп нашел массу оправданий своему поведению, а потом – Ксению. Или наоборот. Но это уже ничего не меняло.

И вот настало сейчас.

И остался один вопрос, на который не было ответа: уходя от них много лет назад, что он искал?

Сегодня там, в школе, голубые глаза этой девочки смотрели на него так, словно это был взгляд самой истины… Бесстрастной. Величественной. Однозначной.

Прошлое безжалостно выставляло счет, предъявляя ему двух этих женщин, которых он когда-то так легко вычеркнул из своей жизни, – его старшую дочь и его…

Он словно очнулся и вспомнил. Всё до конца.

Как любил Снежку. В пятнадцать… шестнадцать… семнадцать… восемнадцать…

И зимний парк… И их первое свидание… И первую ночь… И охапки душистых тюльпанов, которыми он осыпбл ее в их первое лето… Как писал ей письма из «Крестов», и как она, рискуя быть исключенной из института (ведь если поймают менты – отчисления не избежать!), всё равно каждый день в течение полугода приезжала к нему под ту высокую тюремную стену…

И как потом бесконечно болел после освобождения, и как она, нежно сжимая его в своих объятьях, терпеливо успокаивала, когда он просыпался по ночам от того, что ему снились кошмары…

И только сейчас, в эти минуты Филя впервые в жизни осознал, что Валерки могло и не быть. Такой взрослой. Такой красивой. Этих счастливых сияющих глаз… Черных как смоль волос… Смелой улыбки…

Если бы не Снежка…

«Он – твой отец».

Этой короткой лаконичной фразой она окончательно расставила всё по своим местам. Раз и навсегда. Так просто и так быстро.

– Ты сказала «мой отец»? – тупо переспросила Валерия, выронив сумочку из рук.

– Да, это твой отец… – Во второй раз Снежанне было гораздо легче произнести эти слова – такое непривычное словосочетание.