Свинка Апельсинка и лето

– Кре-кхе-кхе-кху! – Кокос заметил подходящее для швартовки место.

Насквозь мокрые путешественники поспешили причалить. Бас зачем-то втащил лодку на уступ и там же начал ставить палатку. Почти наощупь мальчик вставил дуги и прицепил тент. Когда все наконец-то устроились на ночлег, была кромешная тьма. Гроза бушевала. То и дело в темноте вспыхивали и гасли молнии. Гром выкрикивал что-то рокочущим басом и дробь дождя, послушная его команде, усиливалась или ослабевала. Ни о каком костре и речи не было. Мальчик, свинка и пёсик погрызли сушек, поглубже зарылись в отсыревшие спальники и заснули.

Через пару часов Кокос разбудил Баса и Апельсинку своим бесподобным лаем. Путники высунули из палатки головы. Дождь ещё семенил по реке крошечными шажками, но всё больше слабел, готовый капитулировать перед новым днём, приподнявшим на востоке край победного полотнища. Ночь была пропитана влагой. Но что же встревожило пёсика? На минуту свинке показалось, что по реке против течения движется какая-то тень. «Может быть это тюлень или баржа?» – подумала Апельсинка. Странно. Утекайка узковата для баржи, и тюленей здесь раньше никто не видел. Свинка услышала обрывок мелодии. Бас разглядел стайку цветных огоньков за пеленой дождя. И сразу всё растворилось в чернильной гуще отступающих туч и шёпоте капель.

– Наверное, это сверкают зарницы и слышен отголосок грома. Впрочем, спрошу завтра у Шпателя, – пробурчал Бас и исчез в палатке. Через минуту все снова спали.

Апельсинке снилось, что она плывёт на плоту по синему-синему морю. Плот качает на волнах, она играет на губной гармошке и сочиняет песенку про то, как она плывёт на маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы… Песня не складывалась, плыть наскучило, Апельсинка проснулась.

За ночь свинка не смогла как следует высохнуть и согреться. Она выбралась из палатки зябко поёживаясь. Дождь перестал. Речку заволокло туманом, а сама речка выросла. Ещё вчера Утекайка была тонкой и изящной, а сегодня она распухла, как дрожжевое тесто. И вода в ней какая-то мутная.

– Бас! – шёпотом позвала свинка. – Ты не спишь?

Вместо ответа из палатки высунулась лохматая голова мальчишки.

– Смотри, что-то случилось с нашей Утекайкой, – свинка кивнула в сторону реки.

Бас приоткрыл глаза:

– Это всё дождь. Разлилась Утекайка. Хорошо, что вчера повыше забрались, а то затопило бы нас и лодку бы унесло.

Свинка посмотрела на Баса с уважением. Какой он молодец, что в лодках и палатках разбирается. Кокос тоже выбрался наружу и был готов немедленно пуститься в путь.

– Подожди, пёсик, – Бас потрепал терьерчика по спинке. – В тумане нам белок не разглядеть. К тому же высохнуть надо и позавтракать. Нам сегодня силы нужны.

Чтобы высохнуть, надо пользоваться только сухими предметами. Это факт. Некоторые мыши считают, что суше всего лекция. Наши путешественники предпочитали жар огня и потрескивание дров. На берегу росли кусты. Но мокрые кусты на дрова не годятся. Бас и Кокос отправились за хворостом к берёзовой рощице. Свинка осталась на берегу удить рыбу. Апельсинке и раньше доводилось рыбачить: господин Пашот брал её на рыбалку прошлым летом. Потом Женуаз пекла расстегаи… Апельсинка тряхнула головой, отгоняя мечту о горячих пирожках, плотнее запахнула дождевик, взяла удочку и нырнула в туман. В этот раз окуньки клевали особенно жадно.

Когда Бас с терьерчиком вернулись, Апельсинка чистила рыбу. Чешуи на свинке было заметно больше, чем на скользких рыбьих боках. Наконец-то огонь горит, в котелке булькает уха, все высохли и согрелись.

Ясное утро после плотного завтрака самое подходящее время для приключений. В крайнем случае Апельсинка и Бас были в этом уверены. Они собрали вещи, столкнули лодку в воду и поплыли. Кокос ни на минуту не забывал о деле. Дождь смыл следы. Поисковая экспедиция была близка к краху. Но Кокос не унывал. Терьеры не отчаиваются и не сдаются. Никогда.

К полудню перед путешественниками распахнулось Сонное озеро. Его поверхность была гладкой, несмотря на упругий ветерок, подталкивающий путешественников в спины. Чуть зеленоватая вода была прозрачна, будто бы и не было ночью никакого дождя. Под водой покачивались мягкие заросли и блестели стайки мальков. Рассыпанные по дну гладкие камушки, крапчатые и полосатые, приковывали взгляд, как несметное богатство. Гладкое прозрачное озеро показалось свинке гигантским леденцом. Апельсинка опустила в озеро копытце. Нет, это не леденец, а вода. Холодная. Озеро было такое большое, что противоположного берега не видно. Не видно было и деревни Окуньково. Вот тут-то и выяснилось, что ни мальчик, ни свинка не помнят, где именно эта деревня находится. Шпатель говорил, что в Окуньково теперь нет людей, но надо доплыть и проверить, нет ли в покинутой деревне белок. Плыть вдоль берега пока не покажется деревня – способ надёжный, но долгий. К тому же Бас порядком вымотался на вёслах.

– До деревни надо добраться, – решила Апельсинка. – Давай я пролечу вдоль берега, найду Окуньково и вернусь за вами.

Бас согласился. Апельсинка взлетела. Довольно скоро она заметила железную дорогу, проложенную вдоль берега. Свинка полетела над рельсами и добралась до деревни. Летунья опустилась ниже. Не очень-то приятное зрелище брошенная деревня. Даже если опустела она совсем недавно, а ты смотришь на неё сверху. Апельсинка пролетела раз, два, но так ничего особенного не заметила: заколоченные дома, заплатки огородов; пугало в зелёной старомодной шляпе на одном из них, раскинуло в стороны длинные руки; дощатый причал, крапива, атакующая полустанок и ни души.

Апельсинка повернула, набрала высоту и полетела над озером. Внизу она увидела крошечную лодку и устремилась к ней. Сама того не замечая свинка стала напевать свою лётную песню. Рыжей стрелой она мчалась к цели. Готово! Лодка подпрыгнула, когда Апельсинка плюхнулась в неё на всей скорости, накренилась и … не перевернулась. Но волна захлестнула лодку. Свинка, Бас и даже Кокос бросились вычерпывать воду. Когда качка прекратилась и стало понятно, что ко дну они не идут, горемыки обнаружили пропажу обоих вёсел.

– Ну не могли же они утонуть! – Воскликнула Апельсинка. – Плавают где-то неподалёку. Я взлечу и найду вёсла!

– Нет, свинка, – отозвался Бас. – Сейчас мне совершенно ясно, что полёт не всегда хорош. Тебе снова придётся приземляться в лодку, а это непросто. Ветер к Окуньково попутный. Давай лучше я парус сделаю.

– Ты умеешь делать парус из ничего? – усомнилась свинка.

– Почему из ничего? У нас есть дуги от палатки и дождевики, – ответил мальчик.

Когда парус наполнился ветром, Бас повёл лодку в сторону деревни.

– Знаешь, Бас, – сказала Апельсинка поразмыслив. – Тебе вовсе не надо учиться летать. У тебя другая сверхспособность. Ты гениальный инженер! Ты собрал вертолёт. Ты сконструировал парус. Тебе есть чем гордиться!

– Да, Апельсинка, – ответил Бас, – только на парусе против течения не уплывёшь. Даже по такой смирной речке, как Утекайка. Надеюсь, что в Окуньково мы раздобудем вёсла.

И тут ветер исчез. Совсем. Никчемный парус повис вдоль мачты. Лодка встала. Берег еле видно, а значит, плыть ещё далеко. Мальчик и свинка переглянулись.

– Я возьму лодку на буксир, – предложила свинка. – Буду лететь и тащить её за швартовый конец.

– Может быть, попробуем грести тарелками? – неуверенно предложил Бас.

И тут озёрная вода перед лодкой приподнялась, будто бы невозмутимому до сих пор озеру вздумалось встать на цыпочки. Перед лодкой вырос водный холм. Невысокий, но воде не положено вздыбливаться ни какими холмами и пригорками. Из глубины холма потянулись пузырьки воздуха.

– Бас, по-моему, озеро закипает, – с тревогой прошептала Апельсинка. Мальчик был изумлён не меньше её.

Пузырьков становилось всё больше. И сами пузырьки стали крупнее. Вот булькнуло несколько вовсе огромных и из-под воды показалась мачта, вторая, паруса… Затем выросли палуба и борта. Озеро вытолкнуло на поверхность корабль и растянулось вдоль его бортов, как верный пёс. Прекрасный бриг, строгий и неподвижный, высился над лодкой. Капитан корабля подошёл к бакборту и улыбнулся команде нашего судёнышка. Свинка ошалело помахала в ответ.

С брига спустили шлюпку. Молчаливые матросы закрепили на носу лодки Шпателя буксирный конец. Парус-дождевик совсем скис, но паруса брига наполнились искрящимся синеватым ветром, и он поплыл. Буксирный конец натянулся, лодка тронулась следом. Бас не мог оторвать глаз от красавца корабля. Деревянная обшивка, величественные мачты, упругий гафельный парус грот-мачты, высившийся над кормой. Мальчик был очарован. Апельсинка и Кокос тем временем глазели по сторонам.

– Бас, – позвала Апельсинка. – По-моему парусник идёт назад, к Утекайке. Надо крикнуть этим… капитану, чтобы подбросил нас в Окуньково и отцепил.

Но Бас почему-то был уверен, что ничего кричать не надо. Что можно довериться этому большому кораблю. Что капитан парусника знает, где и когда швартовать их лодку. Свинке пришлось согласиться:

– Ладно, приплывём к устью речки и попросим на корабле вёсла. По Утекайке им не пройти на такой громадине.

Апельсинка ошиблась. Приблизившись к Утекайке бриг будто бы уменьшился в размере и, что ещё удивительнее, приподнялся над водой так, что погружённым остался один киль. Теперь было невозможно понять плывёт парусник или летит. По крайней мере лодка следовала за кораблём обычным образом: плыла на буксире.

Бриг шёл ровно и легко. В его парусах звенел волшебный ветер. Утомлённые приключениями Бас и Апельсинка задремали. Норвичский терьер носовой фигурой замер на лодке. Верный своему долгу пёсик высматривал пропавших белок.

Глава 9

– Ага! Вы тоже вернулись! – Апельсинка открыла глаза. Перед ней, а точнее над ней, стоял Гвалт.

– Гвалт, дружище! Как я тебе рада! – свинка вскочила на копытца и пошатнулась. Она была в лодке. Свинка замерла. Она твёрдо помнила, что раскачать лодку пара пустяков. Лодка была пришвартована вблизи сарая мастера игрушек. В том самом месте откуда свинка и Бас отправились в путь чуть больше суток назад. Бас тоже проснулся, и они со свинкой выбрались на берег. Бас проверил швартовые узлы и одобрительно кивнул: ничего не скажешь, надёжная работа. Мальчик поднялся по песчаному откосу вслед за свинкой туда, где сидя на траве ждал Гвалт.

– Гвалт, а куда уплыл бриг, который привёл на буксире нашу лодку? – поинтересовался Бас.

– Напрасно ты не носишь шапочку какую-нибудь или панамку, – Гвалт с сомнением посмотрел на Баса. – День сегодня был жаркий, на воде припекает…

– Но был же корабль! – вступилась за Баса свинка.

– Может и был, – смягчился Гвалт, – но я его не видел. Мы как приземлились, я сразу к реке побежал, а тут лодка и вы. Больше никого.

– Приземлились, говоришь? – Бас скептически хмыкнул и обошёл Гвалта кругом. – И где твои крылья? Похоже тебе, дружок, панамка куда нужнее.

– Да вы же ничего не знаете! – опомнился Гвалт. – Давайте я вам всё по порядку расскажу.

Компания устроилась на нагретом за день берегу. Свинка лежала на животе, она то и дело мечтательно обрывала травинку и подносила к глазам, представляя, что стала маленькой, как муравей, а перед ней высится доисторический лес. Бас, запрокинув голову, высматривал стрекоз. А Гвалт рассказывал про то, как они со Шпателем пробирались по туннелю и встретили призрака Батискафа; про то, как он познакомился с У. Х. Шмяком и про то, как мастер Гром отправил их на равнину.

– Через полчаса мы уже были на фабрике. Только всё без толку: белок там нет, – сказал Гвалт, смущённый таким результатом поиска.

– Может быть, вы плохо искали? – Спросил Бас.

– Там и искать негде. Фабрика маленькая: цех с оборудованием и склад. На фабрике работают десять старушек в белых накрахмаленных фартучках и цветных платочках. Бабушки рассказали, что в каком-то древнем году, шестьдесят лет назад, они все вместе учились в школе и так подружились, что уже не могли расстаться. Тогда они поднакопили немного денег и открыли эту фабрику. Они решили делать кисти, потому что рисование было их любимым предметом в школе. Однажды они даже расписали одну из стен школьного зала райскими птичками так замечательно, что в зале всегда был слышен птичий гомон. В конце концов директор школы приказал закрасить эту роспись. Сам директор любил не живопись, а торжественные речи. От птичьего щебета торжественность исчезала, – Гвалт рад был поделиться своими впечатлениями и продолжил: – Старушки до сих пор дружат, они очень добрые. Наверное, поэтому у них получаются такие мягкие кисточки. Они нам всё на фабрике показали и кисточки мне подарили. А главное, на фабрике давно только синтетические кисти делают. Уж очень мастерицам жалко зверюшек. Потом бабушки накормили нас обедом. Мы дождались гномью дрезину, а когда приехали наверх, к гномам, воздушный шар уже ждал нас.

– Воздушный шар?! – Разом воскликнули Бас и Апельсинка.

– Да, настоящий. Молочно-белый. Сначала мне показалось, что он бумажный, но на самом деле он был из плотной ткани. К его стропам вместо корзины был привязан диванчик с полосатой обивкой. Ножки диванчика стояли на земле, а шар ждал: он не был привязан, но не двигался ни вверх, ни в сторону. Я очень удивился. Гномы говорят Шпателю: «За вами прилетел. Пора, значит, домой». Господин Шпатель только и ответил: «Вот и славно». Попрощался с гномами, валёк им вернул, грампластинку вручил, и устроился на диване. Я тоже сел, и мы взлетели.

– Вот бы и мне полетать… – свинка мечтательно посмотрела в небо.

– Апельсинка, ты же умеешь летать, – удивился Гвалт.

– Умею. Но на воздушном шаре летают совсем по-другому. Рассказывай, Гвалт, – поторопила друга свинка.

– Я раньше только на самолётах летал, – продолжил Гвалт, – не знаю, все шары такие, или только этот. Когда мы на диван сели, наш шар сам легонечко подпрыгнул и поплыл по воздуху к нашей деревне. Шар будто светился изнутри, а ещё горелки у него не было. Разве может воздушный шар без горелки? Воздух же надо нагреть, чтобы шар взлетел. И ветер ему не был нужен, и никто им не управлял: я не умею, а господин Шпатель сразу принялся сочинять песенку. Потом шар опустился рядом с домом мастера игрушек и исчез. Мы со Шпателем остались сидеть на диванчике с гнутыми ножками посреди двора. Шпатель говорит мне: «Вставай, приехали». И попросил помочь диван в дом занести. Это, видите ли, из его гостиной диван. «Неотъемлемая часть интерьера» – так и сказал. Как только мы диван в гостиной поставили, я к реке побежал, а здесь вы.

Вечер ещё не успел завладеть речным берегом. В траве стрекотали неутомимые кузнечики. Пахло медовым разнотравьем и ягодным вареньем. В поисках этой тягучей сладости кружили одетые не по сезону пчёлы в полосатых шубах. Мелькали бабочки, похожие на разноцветные конфетти.

– И мы, Гвалт, белок не нашли, – вздохнула Апельсинка. Она рассказала Гвалту о водной экспедиции. Про грозу, ночёвку, парус Баса и про то, как бриг привёл лодку назад на буксире.

Вдруг Бас вскочил на ноги.

– Кокос! – закричал он.

Пёсика с ними не было. Не было его и тогда, когда Гвалт прибежал на берег.

– Без паники, – взяла себя в копытца Апельсинка, – мы найдём Кокоса. А Кокос найдёт белок.

– Что-то пропавших у нас всё больше и больше, – Гвалт никак не мог успокоиться. – Вдруг мы начнём искать Кокоса, и ещё кто-нибудь пропадёт?

Гвалт вздрогнул от своего предположения. Ладно если пропадёт Бас, или он, Гвалт. А если исчезнет рыжая свинка?! Может быть, лучше совсем никого не искать. Но у Апельсинки уже был готов план:

– Для начала пойдём к госпоже Крекер. Скорее всего, пёсик побежал домой.

Свинка и мальчишки помчались в деревню.

Глава 10

Апельсинка была права: норвичский пёсик побежал к старушке Крекер. Но вовсе не потому, что так соскучился по своей хозяйке. Когда матросы таинственного брига крепили швартовый канат, Кокос спрыгнул в воду, выбрался на берег и сразу же рванул в деревню. Дело в том, что на берегу пахло белками, фейерверком и приключением. Терьер взял след…

Мальчишки запыхались, пока неслись по пыльной деревенской улице. Но вот им уже виден домик госпожи Крекер и сама хрупкая старушка. Она повесила просушить на забор перед домом ковёр и … о чём-то с ним разговаривает? Апельсинка, долетевшая первой, села на землю и внимательно разглядывает каштановый ворс ковра. И это не ковёр. На заборе висели, карабкались и перепрыгивали с места на место белки.

Гвалт и Бас уставились на эту живую изгородь вместе со свинкой. С противоположной стороны забора с чувством исполненного долга на белок смотрел Кокос.

– Здравствуйте-здравствуйте. Умаялись, мои хорошие, – улыбнулась госпожа Крекер, заметив прибывшую компанию. Оторопевшие мальчики и свинка лишь дружно моргнули ей в ответ.

– Сейчас я вас кипрейным чаем напою и овсяным кисельком, – старушка радушно распахнула калитку.

Апельсинка пришла в себя первой, после третьей кружки киселя. Гости расположились в летней беседке госпожи Крекер, увитой плющом, а теперь ещё и белками.

– Это что же получается? – обратилась Апельсинка к старушке. – Белки всё время были в вашем доме?

– Ну что ты, деточка! – улыбнулась старушка. – Гостьи сегодня утром пожаловали. Весёлые прибежали, довольные. Промокли они, конечно, основательно. Ночью-то дождь был. Я озорниц вытерла, они просохли и уснули на чердаке. Белки всегда на чердаке ночуют, когда ко мне в гости выбираются. Уже после обеда проснулись, скачут, лопочут, песни поют. Я плоховато по-беличьи разбираю, но про турнепс что-то спрашивали. Не поспел ещё турнепс, рано. Я им, как обычно яблочек сушёных достала.

– По-моему белки что-то не договаривают, – предположил Бас.

– Или мы их не до понимаем, – вставил Гвалт.

– В любом случае, надо брать языка, – подытожила Апельсинка.

Языком выбрали мечтательно настроенную белку, гулявшую посреди стола и напевавшую песенку:

…Ап! И кружатся на карусели.

Ап! И в обруч горящий летят…

Белка с готовностью пояснила, что это песня про них, белок. Пусть не самых умных, но безусловно отважных животных. Ещё белка рассказала, что зовут её Эстафета, или просто Фета. И что она вместе с другими белками долго и упорно тренировалась. Затем белки поставили сложный акробатический номер под названием: «Считаем до трёх!». Сняли свой номер на кинокамеру господина Пашота. Тут Фета особенно подчеркнула, что кинокамеру Пашоту вернули. Бобину с киноплёнкой белки послали на телевиденье. И что вы думаете? Их номер очень понравился. Один знаменитый продюсер Фрикасе предложил им турне. Он организовал пару выступлений в городках неподалёку. Фрикасе оплатил все транспортные расходы и три мешка орехов, при чём один мешок авансом. В день турне белки прискакали к причалу и отчалили на арендованном для них катере. На нём они добрались до Окуньково. Там их ждал местный сторож Мушкет, высокий старик в зелёной фетровой треуголке. Он проводил белок на полустанок. Белки погрузились в единственный вагон арендованного Фрикасе паровоза.

– Представлений было два. Дневное в местечке Ун, вечернее в городе Ду. – продолжила Эстафета.

После вечернего представления был праздник. Горожане устроили карнавал и салют в честь дебютанток. Рыжим акробаткам так понравился салют, что зрители подарили им четыре коробки фейерверков. Белки отправились в обратный путь и всю дорогу веселились, пели и запускали фейерверки. Сначала с крыши вагона, потом с палубы катера. Когда они плыли по Утекайке, шёл дождь. Огоньки под дождём поднимались не высоко и быстро гасли. Последняя коробка с фейерверками так намокла, что белки не смогли их запустить. Утром они поставили коробку на печку госпожи Крекер просушиться.

– Всё, – вздохнула Фета, – наше турне закончилось.

– Но почему вы никому не сказали о своём турне?! – возмутилась Апельсинка. – Мы искали вас! Думали, что вас похитили…

– Знаешь, милая, – остановила свинку хозяйка дома, – по-моему мне белочки что-то такое говорили. Про турне.

Старушка покосилась на грядки с турнепсом.

– Что поделаешь, я глуховата. Белки быстро лопочут, всего не разобрала, – госпожа Крекер развела руками.

Оказалось, что белки рассказывали о предстоящих выступлениях всем, но люди так привыкли отмахиваться от шумных соседок, что никто в деревне их не услышал.

– А вот курам мы решили ничего не говорить, – фыркнула Фета. – Зазнайки ваши куры. Мы к ним раньше каждый день прибегали, чтобы узнать, что в мире делается. Само собой, нас больше всего интересовало не планируют ли люди взять белок в межпланетный перелёт, или в глубоководное погружение. Ондатра Марианна часто рассказывает, как в юности она бороздила просторы мирового океана. В честь неё даже какую-то впадину назвали. А белка разве хуже? Белка тоже грызун, и бороздить отлично может. Когда мы у кур спросили, где на погружение записывают, они ничего не объяснили. На смех нас подняли. Вот мы и решили, что в этот раз курам ни слова.

– Кажется, против кур готовится заговор, – сделал вывод господин Шпатель, подошедший к веранде. – Приветствую вас, госпожа Крекер. В добром ли здравии вы и ваш пёсик? И не докучают ли вам сверх меры белки, мальчишки и свинка?

– Здравствуйте, дражайший Шпатель, – ответила старушка. – Благодарю вас, всё благополучно. Молодёжь вносит приятное разнообразие в мой досуг. Позвольте отпотчевать вас овсяным кисельком, мой друг. Или выпьете кипрейного чаю?

Мастер игрушек предпочёл на чай. К восторгу Апельсинки и мальчиков, по пути к старушке Шпатель встретил госпожу Женуаз, и та его немного угостила. Шпатель с величайшей торжественностью вручил хозяйке объёмистый кулёк бриошей. Бриоши исчезли моментально. Друзья ещё долго обменивались впечатлениями о своих приключениях.

Между прочим, Апельсинка поинтересовалась у Шпателя, что это за воздушный шар, который летит куда хочет, и не его ли, Шпателя, это рук дело? Мастер игрушек ответил, что маме Гвалта наверняка бы не понравилось, что её ребёнок два дня подряд по подземелью топает. Лучше было вернуться на шаре: свежий воздух, солнце. А что шар против ветра летит не его, Шпателя, дело. Его дело песенки сочинять. Свинка не унималась: «Если вы, Шпатель, к воздушному шару отношения не имеете, то почему к нему вместо корзины был ваш диван привязан?» Шпатель ответил, что нечего мебели попусту в комнате пыль собирать, когда хозяину гостя усадить некуда.

После этого мастер игрушек предпочитал беседовать с белкой. Он расспрашивал Фету о дальнейших гастрольных планах и даже набросал на пустом кульке из-под бриошей схему какого-то особенного турника, который Шпатель был готов собрать для артисток.

Стемнело. Обычно белки ложатся рано. Они угомонились и устроились спать в беседке. Здесь же, в душистых сумерках сада, накрыли стол для ужина. Между овощным рагу и ореховым десертом из окон домика госпожи Крекер с грохотом полетели разноцветные звёздочки. Белки проснулись. Они были поражены, как быстро просох фейерверк на печке. Шпатель заливал фейерверк пеной из огнетушителя. Было очень красиво.

Вот так в деревне отметили окончание беличьего турне. Бас ушёл домой. Шпатель остался у старушки Крекер, чтобы помочь ей навести порядок. Уставшие, но довольные Гвалт и Апельсинка побрели в мастерскую Шпателя.

– Хорошо, когда у тебя в жизни есть такое место, где не пахнет ни загадками, ни приключениями, – сказала свинка, устраиваясь спать на широком сундуке. – А пахнет травами, краской и стружкой, как в этом сарае.

Гвалт кивнул. Ему тоже хотелось немного отдохнуть от приключений.

– Спокойной ночи, Апельсинка. – Гвалт прошлёпал к двери и повернул выключатель.

Светильник в форме воздушного шара, с привязанным к стропам грациозным парусником, погас.

Глава 11

Что же было потом?

Во-первых, созрела клубника. Апельсинка, перепачканная красными пятнами клубничного сока, то и дело глубокомысленно уединялась на грядках Шпателя. Через день свинка была в каких-то других зудящих пятнах, что закономерно, тоже красных. Её мама, Рекордная 9, сказала, что эти пятна оттого, что Апельсинка съела слишком много ягод. Потом Гвалт и свинка целый день помогали Женуаз варить клубничное варенье. Сперва друзья обрывали у ягод зелёные хвостики, а затем долго мешали убежать благоухающему варенью, пока оно булькало в медном тазу на дровяной плите в летней кухне Женуаз. На следующий день Апельсинка предложила сварить своё варенье прямо в медном умывальнике в сарае Шпателя. «Разожжём под умывальником примус», – предложила она. Гвалт не согласился.

Какая же история повторилась с вишней: сначала Апельсинка покрылась пятнами сока, потом теми своими особенными пятнами. И снова Женуаз варила варенье в медном тазу. Догадываетесь, что случилось, когда поспела малина? Да-да, два сорта пятен и варенье. Гвалт относился к ягодам сдержанно. Он предпочитал огурцы. От огурцов мальчик пятнами не покрывался. Никакими. Гвалт солил огурцы вместе с господином Шпателем в дубовой бочке.