Великие тайны русского престола

Старания бояр не пропали даром, Иван никогда не умел сдерживать себя, и малейший каприз обретал для него силу закона.

Со временем он подведет под свое поведение целую теоретическую базу, и до конца дней своих будет ненавидеть всех заподозренных в стремлении ограничить его в страстях.

Осенью 1545 года государь велел «урезать» язык Афанасию Бутурлину «за его вину, за невежливые слова».

Тайна преображения

Появление на троне неопытного и своенравного правителя грозило стране великими испытаниями, и бояре стали думать над тем, как заставить царя остепениться.

Пока он находился в Москве и развлекался, об этом нечего было и думать. Надо было занять великого князя чем-то серьезным, что заставило бы его взглянуть на себя как на правителя и отвлекло бы от детских забав.

Такое средство было найдено, и в 1546 году великий князь по просьбе Думы возглавил поход на южную границу Руси, где ожидалось нападение Крымского хана. Прибыв в Коломну, Иван расположился лагерем со «своим полком» под Голутвиным монастырем.

Но напрасно бояре уповали на то, что великий князь займется делом. Татар не было, и Иван снова ударился во все тяжкие. Пока игры носили невинный характер, бояре скрепя сердце участвовали в них. А вот на ходулях ходить отказались. Что касается игрищ с саваном и покойником, они не могли вызвать у бояр ничего, кроме раздражения и гнева.

Игра в похороны была богохульным развлечением. Мнимого покойника обряжали в саван, укладывали в гроб и ставили посреди избы. Заупокойную молитву заменяла отборная брань. Под конец «обряда» собранных на отпевание девок заставляли целовать «покойника» в уста.

Уповая на родство, Кубенский попытался урезонить племянника. Однако тот «с великой яростью» приказал схватить его вместе с боярами Федором Воронцовым и Иваном Воронцовым, сыном опекуна Михаила Воронцова, и отсечь всем головы «перед своим шатром».

Вместе с Кубенским аресту подвергся конюший Иван Петрович Федоров-Челяднин. Все было готово для казни. Однако раздетый донага конюший покаялся и был отправлен в ссылку.

Впрочем, существует и другая версия казни столь приближенных к великому князю бояр. Она связана он с делом новгородских пищальников, как тогда называли стрельцов, которые несли службу на границе.

Когда у них кончились припасы, они решили просить помощи у великого князя (по другой версии они пришли с жалобой на местного воеводу).

Пятьдесят стрельцов встретили Ивана у стен Коломны. Однако тот и не подумал слушать голодных людей, так как спешил на охоту. Просители явились весьма некстати, и не довольный задержкой Иван приказал прогнать их.

Однако своенравные новгородцы не подумали подчиниться приказу государя и оказали сопротивление придворным. Дворяне пустили в ход сабли и стали стрелять из луков.

Стрельцы укрылись за стенами посада и открыли огонь из ружей. С обеих сторон было убито не менее десятка человек.

Иван остался невредим, но очень перепугался. У него всегда замечался недостаток физической храбрости. Как и всегда в таких случаях нашлись доброхоты, которые подсказали великому князю, что никакой просьбы не было, а встреча на большой дороге была попыткой убить его. И без того подозрительный Иван приказал выяснить, «по чьей науке пищальники осмелились так поступить».

Но этим дело не ограничилось, и очень скоро Иван приказал убить двух своих сверстников, принадлежавших к знатнейшим фамилиям.

Передача властных полномочий безответственному и жестокому подростку грозила государству большими бедами. Встреча с новгородцами лишний раз показала всю инфантильность будущего царя. Достаточно было всего нескольких ласковых слов – простого обещания, чтобы успокоить стрельцов.

Да и какой бы правитель упустил бы такую возможность: показать свою заботу о подданных и накормить голодных людей. Его поступок стал бы легендой, а благодарные воины славили бы великого и заботливого правителя.

Но, увы, Иван пока не понимал, что такое править народом и чем силен государь. В результате ему пришлось пробираться к своему стану в Коломне обходным путем.

Правление Ивана IV началось печально. Великий князь оказался совершенно неподготовленным к роли правителя, и его появление на великокняжеском троне не доставило радости ни Церкви, ни государству.

В самый разгар боярских смут на троне появился юный самодержец, в котором бояре постарались развить низменные инстинкты, от коих теперь страдали не только они.

Страну могла спасти только перемена в поведении великого князя и осознание им той великой ответственности, которая на нем теперь лежала. Однако поведение великого князя не давало никаких поводов для оптимизма.

Заставить Ивана вести благопристойный образ жизни было невозможно. Оставалось только одно: поставить молодого великого князя в такое положение, которое бы возложило бы на него большую ответственность и обязало к более серьезному отношению к своим обязанностям.

И здесь свою без всякого преувеличения свою великую роль сыграл митрополит Макарий. Именно он взял на себя роль терпеливого наставника великого князя, благо, что никаких преград в лице Шуйских между ними теперь не было.

В свое время он устранился от воспитания будущего царя, и теперь в меру своих возможностей пытался исправить свое упущение.

Он говорил с великим князем о многом, но чаще всего о той исключительной роли, которую теперь, после падения Константинополя, предстояло играть Руси и ее государю в мире.

Именно так митрополит надеялся поднять правительственное самосознание Ивана, заставить серьезно приняться за государственные дела и сделать Россию достойной ее нового, высокого звания.

Он всячески старался пробудить в молодом царе осознание того великого подвига, на который его выдвинула история.

Понятно, что венчание на царство задумывалось Макарием не только для обуздания буйного характера молодого царя, но и как важнейшее обоснование притязаний Москвы на преемственную связь с Византией и новую, ведущую роль Русской Православной Церкви.

Вопрос надо было решать как можно скорее, поскольку Иван продолжал разгульную жизнь и всю осень и начало зимы 1546 года провел в увеселительной поездке по селам и монастырям.

Когда Иван вернулся в Москву, Макарий долго говорил с ним, а затем «с лицом веселым» сообщил о его согласии венчаться на царство.

Иоанн IV Васильевич стал первым русским Государем, над которым при венчании на царство было совершено церковное Таинство Миропомазания.

Впрочем, существует и другая версия венчания Ивана на царство, и как считает В.О. Ключевский, инициатором венчания был сам Иван.

Вполне возможно, что наш великий историк был прав, поскольку совершенно неподготовленный царствовать Иван оказался готов стать царем. Правда, пока только теоретически.

Читая священные книги, он постоянно встречал рассказы о царях и царствах, о помазанниках божиих, о нечестивых советниках, о блаженном муже, который не ходит на их совет, и о многом другом.

Все эти рассказы вызывали у него особый интерес, поскольку он прекрасно понимал свое положение и видел, как к нему относились окружавшие его люди. Его унижали как человека и преклонялись перед ним, как перед великим князем.

Мы вряд ли ошибемся, если предположим, что Иван, читая исторические сказания о вавилонских, ассирийских, византийских и римских царях, проникся горячим желанием стать столь же могущественным и славным царем, как и его знаменитые исторические предшественники.

И, конечно, Иван не мог не думать и том особом положении, какое ему даст титул царя всей Руси. Ведь именно тогда он вознесся бы, как ему, во всяком случае, казалось, на ту недосягаемую высоту, где царила абсолютная власть и покорность подданных.

В утверждении всех этих теорий, по всей видимости, сыграло и болезненно развитое воображение великого князя, который искренне верил всем библейским сказкам.

Почему болезненное? Да только по той причине, что Иван, считая себя несчастным и притесняемым, в воображаемом им мире видел себя всегда сильным и независимым. И как знать, не начал ли он, постоянно погружаясь в свои сладостные грезы, уже тогда терять грань между реальной жизнью и вымыслом. Что, в свою очередь, неизбежно вело к тому, что он мог стать жертвой собственной фантазии.

И не случайно выдающийся русский психиатр П.И.Ковалевский писал: «Начитавшись историй Священного писания, греческих и римских историй, Иоанн захотел быть на Московском престоле тем же, чем были ассирийские цари и вавилонские цари».

Но как бы там не было, именно Иван IV стал первым московским государем, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника божия.

Это открытие стало ля него политическим откровением, и с той поры его царственное «Я» сделалось для него предметом набожного поклонения.

Он сам для себя стал святыней и в помыслах своих создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.