«Круги» Главы из поэмы

Валерий Ананьин

«Круги» Главы из поэмы

ОТ АВТОРА

Видимо, натурой – «интимный лирик», смладу испытывал я род идиосинкразии к стихопублицистике и вообще лирике «гражданской», а также к жанрам эпическим. А если и случалось вдруг написать нечто вроде – и назвать песней или поэмой, относился и к этому, как к лирике сугубо личной. Но годы идут, и правы, пожалуй, древние латиняне, сказавшие: меняются времена, и мы меняемся вместе с ними. И вот на пике стагнации, к середине 1980-х, – вдруг приключился позыв: разобраться с истоками, с временем, откуда я родом, пресловутыми «шестидесятыми». Стало рождаться что-то вроде личного «лиро-эпоса», и уже забрезжила финальная строка.

И тут – грохнула «перестройка», и окостеневшее, казалось, навек время переломилось, закрутилось; летуче промелькнула «обновленческая» эйфория, и с тех пор «новый хаос» – наша жизнь. Оборвавшийся опус лег в стол и был забыт на десятилетие. И лишь перед самым концом века, когда растянувшийся апокалипсис стал уже как бы обыденностью, чем-то вроде новейшего «застоя» (оказывается, и падать в пропасть можно «стабильно», в бесконечном рапиде), – стал я порой вытаскивать и заново перечитывать пожухлые листики. Конечно, сроки вышли, разборка моя с годами юности безнадежно запоздала (фатально опаздывать – и по «мелочам», и «по-крупному», даже в делах сугубо житейских, – видимо, написано мне на роду). «Шестидесятые» и «шестидесятники» уже давно всепрессно обсуждены, припечатаны и приговорены. А для нужд ностальгии есть уже и «классика». Кому – книга Вайля-Гениса, кому – эссе М. Веллера, а кому – любые годы мерить лимоновской «Великой эпохой»…

Но вот какая штука.

Десяток, и даже сотня имен, а тем более те, что уже одиозны, уже знаки, символы шестидесятничества, на самом деле – вовсе не суть поколения. Не главный срез его «массы». Может, это вообще – лишь яркая пена, былые «брызги шампанского». Еще живут в России тьмы стареющих рядовых поколения, бывших мальчиков-гумани-тарчиков, призывников тех миражных армий, детей тех обманных и славных лет. Они и есть – угасающая, но еще многочисленная плоть поколения, может быть, самого талантливого и обещавшего – и самого нелепого и тихо-трагического, самого «чеховского» в Росии второй половины XX века. Не зря для них навсегда лучший фильм у Н. Михалкова – «Неоконченная пьеса…», а у Тарковского – «Сталкер»/ Даже не потерянное – потерявшееся, рассеянное, обезоруженное смолоду поколение несбывших дарований, непригодившихся умов, несостоявшихся судеб… Навсегда упущенный шанс сгинувшей державы, они, обманутые своими вождями, они, кто так и не обрел СВОЕГО времени и не смог (потому что не мог – по крови) вырвать себе место и дольку в неслыханном, несообразном для них переделе их рухнувшей страны, они уходят молча, неприязнено и отчужденно глядя на тех, кто взял себе право быть воплощением и гласом их поколения… Те-то – так и не осмелились признаться, что успели под занавес осрамиться в торопливой попытке, в пристяжке с очередной бездарной властью, обустроить-таки по прокисшим выморочным рецептам «новую», рванувшую дуриком с осточертевшей привязи – и сорвавшуюся в обрыв, самокастрировавшуюся на лету, но не захотевшую равняться на бодренько-блудные тусовки спецов-«оттепелевцев», многогрешную отчизну «россиян», невиданного в истории ново-этноса… Может быть, мысль о них, безгласных моих сверстниках, собратьях и единокровниках (кроме изнуряющего, но не отпускавшего меня желания рассчитаться, рассудиться с самим собой, выросшим из тех годов и прожившим вполне нелепую жизнь), – и заставляла меня зачем-то перебеливать и даже дописывать вчерашними и нынешними «ужастиками» свои давние и опоздавшие навсегда странички… А вдруг печальная судьба неприкаянного и виновного поколения несет в себе все же какие-то уроки племенам младым – не нынешним, впрочем, но, может быть, когда-нибудь «грядым»… Хотя, увы – кого, когда, от чего уберегли, что подсказали анналы минувшего, сужденья из забытых газет времен очаковских?..

Кстати, подзаголовок – вовсе не указатель, что это фрагменты чего-то более крупного и цельного, это впрямую определение жанра. Именно не «поэма», а «главы из». Пунктир, высветы памяти и нынешнего осмысления, стеклышки личного самодельного калейдоскопа. Так что и разбивка на главы весьма условна, да и слово «конец»…

В. А. 1999

P. S. Для первой публикации поэмы щедро предоставила тогда свои страницы газета «Лицей» (еще не убитая властью и местными вождями культуры, еще в расцвете, еще любимая грамотным читателем – а таковой еще наблюдался по градам и весям Карелии во множестве). И тогда же мои сотоварищи-коллеги по ТВ скинулись – и сотворили, с помощью четы молодых Хорошей, Лёни и Вали, рукотворное чудо: выход поэмы отдельной книжицей! Да, исчезающе-крохотный тиражик, карманный формат, синяя бумажная обложечка, но ведь – книжка! Даже с иллюстрациями автора! Этот прелестный самодел и стал, видно, решающей каплей (книга однако!) для присылки мне членского билета СП России… Так что благодарность друзьям за этот подарок буду хранить до конца дней. А через полгода – еще один нежданный дар, не менее дорогой, и даже по-особому: далекий, давно взрослый сын-первенец прислал из Канады тираж-дубль книжечки, сделанный им самим на домашнем компьютере, с добрым и чутким предисловьицем…

…Сегодня в домашнем архиве остался единственный экземпляр, уже как бы и раритет. Всё остальное – разошлось по людям, ближним и дальним, друзьям, знакомым…

А еще был цикл ТВ-передач: я сам читал поэму. И попозже –

радио-цикл: читал фрагменты из «Кругов» (в фондах радио, мо-

жет, остались записи). Спасибо былым коллегам!

2010

Бросая в воду камешки, смотри на круги,

ими образуемые; иначе такое бросание будет

пустою забавою.

К. Прутков

Альма матер! Не мы одни виноваты, что

светильники наши погасли! В непогоду несли

мы их, когда ветер гасил пламя…

Господа, вы не смотрите,что я моложав.

Я хорошо сохранился. А я шестидесятник…

И в гроб меня будете класть – пальцы мне

в фигу сложите. И все будут плакать, а я

лежать и фигу показывать.

В. Дорошевич

И не дóпита чаша сия.

Д. Самойлов

ГЛАВА I

ПЕРЕД

ЗЕРКАЛОМ

-I-

Когда устану

Ждать беды,

Устану

Ждать чудес,

Когда я встану

Близ воды

Под пустотой небес,

Не отверзая всуе уст,

Не размыкая вежд,

Сложу

Свершений жалкий груз

И страшный груз

Надежд,

Судьбу свою

У ног сложу

На гáлечную склизь

И с облегчением скажу:

«Не получилась жизнь»,

Слизнет вода

Мои следы,

Потом качнется

Вспять…

Тогда

Я буду

Молодым

Опять,

Опять,

Опять.

И время

Вспять

Завертит круг

Над русой головой.

И маму

Я увижу вдруг

Живой,

Живой,

Живой.

И будет

Голос мне:

«Сынок,

Не оступись в пути!..»

И будет снова

Мне дано

Круги свои

Пройти.

Вернутся

Журавли-года,

Жемчужное крыло,

И я увижу

Города,

Где было мне

Тепло.

Вернутся

Вóроны-года,

И в махе темных крыл

Опять увижу

Города,

Где хлеб мне

Горек был.

И я опять увижу

Тех,

С кем счастлив я бывал,

Во дни печалей

И утех

Певал

И горевал,

И тех,

С кем – до поры – шагал

По травам и стерне,

Кого ласкал,

Кому солгал,

И тех,

Что лгали мне.

Увижу тех,

Кого любил

И с кем

Делил ломоть,

Кого забыл,

Кого убил,

Разъяв

На дух и плоть,

И тех,

Кого не отдарил

Полцарством за коня,

Кому я мстил,

Кого простил,

Кто не простил

Меня…

-II-

Все лица,

Тени,

Голоса

Пройдут…

И наконец –

Опять пойму,

Что был я

Сам

Судьбы своей

Кузнец.

Увижу

Восковой музей

В конце

Своих кругов:

Ненужных женщин,

Злых друзей

И ласковых врагов.

И в зеркалах

Под свист годов

Проступит

Слизь седин.

И лики

Разных городов

Сольются вдруг

В один.

И я пойму,

Что разных –

Нет,

Есть – этот,

Наяву,

В котором

Столько лишних лет

Живу.

Живу?

Живу…

И встану

На глухой меже,

Прозрением сражен:

Что я посеял

Для мужей?

Что вынянчил

Для жен?

Ни слез,

Ни слова,

Ни огня…

Не человек –

Фантом.

Благодарить –

За что меня?

И проклинать –

За что?

Ни роз,

Ни терний,

Ни следа,

Один болотный мох…

И я придумаю

Тогда,

Что есть на свете

Бог.

Качнется высь,

Шатнется твердь,

Господь

Взмахнет рукой

И воззовет ко мне:

– Ответь!

Что хочешь ты,

Такой?

И я отвечу…

Впрочем, нет.

Вот тут-то,

В нужный миг,

И не придет ко мне

Ответ –

Ни в ум,

Ни на язык.

-III-

И что сказать?

Мол,

Сир и наг,

Стою перед Тобой,

Еще не глуп,

Себе не враг,

Уже не молодой?

Стою.

И всё, как у людей:

Работа,

Хобби,

Быт.

Коплю долги,

Грехи,

Детей.

Ничем не знаменит.

Чту УПК

(А мысли – что ж,

Их к делу не пришьешь…).

Собой – не то чтобы хорош,

Не квазимодо все ж.

Сажал – по норме – дерева,

Озеленяя град

(Тот сквер пустили на дрова,

Так я ж не виноват!).

Не знал больших удач

И бед,

С коллегами в ладу.

Машины нет.

Фазенды нет.

Хватает на еду.

Чего хотеть?

Вот – выпал час,

А я – постыдно нем.

Всех благ

Для жен своих и чад?

Ну, это – да.

А – мне?

Не яств, не денег же, не баб…

Как грустно, Боже мой!

Здоровья?

В генах я не слаб.

Бессмертья?

А на кой?

Желать покоя, тишины?

Покоен я вполне.

Желать, чтоб не было войны?

Так это – всем.

А – мне?

А мне, о Боже,

Лично – мне?

Для самого-то – что?

…Прошел я –

Тенью по стене,

Водой сквозь решето.

Желать

Любимого труда –

По дару, по уму?

А где тот дар,

И был ли дар –

Теперь и не пойму…

…Нам,

Дру́ги игрищ и забав,

Под шестьдесят уже.

Коронки на дрянных зубах,

Залысины на мятых лбах,

И осень на душе.

Экс-вундеркинды

Давних дней,

Развеянных в пыли,

Прошли мы

Чередой теней,

Водой

Мы протекли.

Тут

Некто в сером,

Судия,

Кольнет меня

Из тьмы:

«С чего бы ты,

Начав на Я,

Вдруг перешел на Мы?

Карманной драмы маету –

И ту

Не смог тащить?

Свою тщету и суету

Желаешь обобщить?

Оно конечно – на миру

Любая смерть красна…

Играй один

В свою игру,

Свой стыд

Сам пей

До дна».

…Да пью я, пью!

Но те глотки,

Хоть влага солона,

Давно

Как-будто не горьки,

Давно привычны и легки…

Зияют годы,

Как зевки.

А чаша –

Всё полна.

ГЛАВА II

СКВОЗЬ

ЗЕРКАЛО

-I-

…Политехнический гудит.

Готовы алтари.

Идут

Эстрадные вожди,

Горланы,

Главари.

Поп-идолы иных времен!

Лобастым ратям

Тех племен

Смешон и странен был бы он –

Ваш муравьиный «поп»…

Казалось,

Чуть не миллион

Сходился лоб о лоб.

Людская молвь

И конский топ.

Высоковольтный в нервах

Ток

И пульсы – в унисон.

Казалось,

Волей юных толп

До неба

Вздымет-таки столп

Наш грешный Вавилон…

Пироксилиновый азарт

В котле готовит взрыв.

Не кайф,

Но СЛОВО

Ловит зал,

Дыханье затаив.

И вот –

Единый вздох издав,

Бурлит,

Как в паводок вода.

И вот –

Впадает в транс…

Шестидесятые года!

Лукавый ренессанс.

И наши боги

И божки,

Младая кровь страны, –

Как нам близки –

И высоки,

Безумны –

И умны!

Гремят

Баски и тенорки,

И мановению руки

Послушны юные полки,

В отважных

Влюблены.

А те –

Заваривают бой,

А те –

Идут «на вы»,

С упрямой,

Вздернутой,

Крутой

Посадкой головы.

И следом –

Мальчики идут…

Прими детей,

Страна,

Еще не живших

В век иуд

И трусов времена,

Еще презревших слово «блат»,

Не скравших пятака;

Не жравших лагерных баланд,

Блокадного пайка,

Их –

Не испытанных в года

Огня и крутизны

Добром

Великого труда,

Великим злом

Войны,

Но –

Не сошедших с верстака

С обструганной душой,

Не обескровленных

Пока

Неверием и лжой,

Не охлажденных

В пустоте

Совиных, темных лет,

Когда не слышен

Хруст костей

За маршами побед.

Горячий нрав,

Ребячий пыл –

Направь и поддержи,

Не допусти,

Чтоб он остыл

От чьей-то новой

Лжи!

Избавь себя,

Детей избавь

От будущих трясин –

Пока он смел,

Пока он прав,

Твой неразумный сын!

Еще целительна беда

Твоих вчерашних ран.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.