Робкий ангел возмездия

– Ты же понимаешь, Вика, – это уже папа вступил в диалог, отойдя от шока, – тогда она приедет сюда и устроит здесь о боже мой. Марго не терпит отказов.

– Подождите, но ведь она благополучно отписала уже все Лёльке. – Маша тоже выходила из состояния «пожалей себя» и начинала обдумывать данное событие. – Еще в прошлый свой приезд та победила по всем показателям в глазах Марго. Умная, пробивная, знает пять языков, окончила МГИМО, работает в МИДе переводчиком, была замужем, одна воспитывает сына. Бинго!

– Это же Марго, – мама не слышала никаких доводов, – у нее семь пятниц на неделе. Проснулась утром и решила все поменять.

– Я поеду, мам, мне как раз надо сменить обстановку, до Нового года работу все равно уже не найду, хоть отвлекусь.

На том семейный совет был окончен, утром, захватив сумку с вещами, Маня выдвинулась в назначенное место.

Находилось родовое поместье в двадцати пяти километрах от города, в бывшем садовом товариществе «Защитник», а ныне коттеджном поселке «Русь». Когда-то давно землю под сады выделили Маниному деду от Высшего общевоинского командного училища, где он преподавал. С тех пор утекло много воды, сменились хозяева, название поселка и даже пропускной режим, но одно оставалось неизменным – большое красивое озеро; круглое, как блюдце, оно располагалось посредине поселка и было главной достопримечательностью. Летом там купались, зимой катались на коньках, ну и, конечно, рыбачили круглогодично. Вокруг озера было всего шесть домов – везунчиков, как их называли в поселке, калитки с заднего двора выходили напрямую к озеру, поэтому эти участки были самыми лучшими. В число везунчиков входило и «гнездо», Маня обожала убегать из дома, когда Маргарита предавалась воспоминаниям о бурной молодости, рассказывала по очереди о своих мужьях или учила глупых племянников этикету, в это время Маня предпочитала гулять вокруг озера, читая вслух свои и чужие стихи.

Ключи от «гнезда» были абсолютно у всех членов теперь уже большой семьи, но ездить сюда без приглашения Марго было табу. Раз в месяц она сама назначала, кто поедет проверять семейное имущество. В этот раз Маня решила бунтануть и, никого не предупредив, поехать пораньше. Мысль о том, что ей придется сидеть еще неделю в своей комнате в городе и жалеть себя, была невыносимой.

«Какая, по сути, разница, приеду я двадцать девятого или двадцать третьего декабря», – думала Маня, складывая продукты в тележку. Супермаркет в десяти минутах от поселка радовал своим выбором и ценами. «Почему я всего в жизни боюсь? Боюсь нагрубить людям и сделать им больно. Боюсь сделать что-нибудь, ошибиться, и тогда надо мной все будут смеяться, боюсь выпить чуть больше вина, напиться и прослыть легкомысленной, да что там, боюсь купить в магазине спиртное, ибо подумают, что я алкаш. Боюсь сделать любую ошибку и услышать осуждение людей. Боюсь, боюсь, боюсь, мне сорок лет, а я все боюсь. Возможно, я прозевала в своей жизни все именно потому, что постоянно боялась», – на этих мыслях Маня положила в свою корзину бутылку красного вина, ощущение, что она способна на бунтарство, повысило настроение и заставило ее улыбнуться. Желая испытать еще раз столь новые для нее чувства, она положила в корзину красивую бутылку шампанского. Через пять минут в ее корзине был целый арсенал разнообразных спиртных напитков, от легкой испанской сангрии до шотландского виски «Белая лошадь», а на лице – счастливая улыбка бунтаря.

Маня понимала, что начинать ломать стереотипы нельзя частями, поэтому направилась в отдел новогодних товаров. Выбрала там самый красивый костюм снегурочки с чересчур для нее короткой юбкой – он стоил бешеных денег, но гулять так гулять, подумала Маня, радуясь, что взяла с собой всю свою заначку. И под конец накрыв уже полную тележку живой маленькой елочкой, растущей в горшке, она направилась к кассе. Улыбка и радостное настроение не отпускали ее, она свято верила, что, меняя отношение к жизни, она изменит и саму жизнь. Позитивный ход мыслей прервал стук ее тележки о другую, бутылки зазвенели на весь магазин, а елка упала и покатилась по полу, оставляя за собой след земли, высыпающейся из горшка.

– Женщина, смотрите, куда вы едете, глаза откройте, – мужской голос прозвучал очень грубо, и Маня оторвалась от созерцания укатывающейся елки и посмотрела на грубияна. Им оказался «лесник – отец Золушки», именно так она его про себя определила. Огромный, лохматый, с густой бородой, но не такой, как сейчас отращивают мужчины-модники, а неухоженной и торчащей в разные стороны. Образ лесника завершали свитер грубой вязки и пуховик защитного цвета.

– Как вы смеете так со мной разговаривать? – Маня никогда в жизни не позволила бы себе так ответить постороннему человеку вчера, в другой жизни, которую она пыталась оставить в прошлом. Вчера Манюня в лучшем случае промолчала бы, вероятнее всего, она принесла бы этому нахалу тысячу извинений, но не сегодня. – Вы невоспитанный хам, могли бы пропустить даму вперед, но в лесу, наверно, манерам не учат! – Маня понимала, что разошлась, но «Остапа уже понесло». – Мало того что вы ударили меня, перевернули мою елку, так еще и орете, как в деревне на базаре, – последние слова Маня произносила уже не так уверенно, потому как по мере ее тирады глаза у «лесника» все больше округлялись.

– Вы что, не в себе? – ответил ей ошарашенный собеседник. – Я здесь стоял, никого не трогал, вы въехали в меня, и еще я остался виноват? – Манин оппонент перевел взгляд на ее корзину и произнес: – Все понятно, вы алкоголичка?

– С чего вы взяли, может, у меня сегодня вечеринка? – почему-то стала оправдываться Маня, одновременно начиная краснеть как рак, которого варили к пиву, постепенно.

– И даже не мечтайте, – засмеялся грубиян и, повернувшись к ней спиной, уехал на другую кассу, после лицезрения ее корзины он быстро потерял к ней всякий интерес.

День был испорчен. Заехав в поселок, Маня даже не пошла гулять к озеру, как планировала ранее. Занеся пакеты в дом, она бросила их у порога, туда же полетели дубленка и сапоги. Схватив огромный плед, который обычно лежал на кресле-качалке, Манюня укрылась им с головой так, чтоб ни одна часть ее тела не выглядывала из мнимого убежища. Затем, расплакавшись, как в детстве, тихо и жалобно всхлипывая и даже немного завывая от жалости к себе, не заметила, как уснула.

•

Проснулась Маня, когда за окном уже стемнело, дом, погруженный в темноту, казался страшным и пугающим.

«Продукты», – вспомнила она и побежала раскладывать уже потекшие пакеты в холодильник.

«Вот какой дядька-козел сегодня в магазине попался», – Манины мысли опять вернулись к этому хаму.

«А вот и не угадал ты, будет у меня сегодня вечеринка», – как бы назло сегодняшнему оппоненту Маня открыла бутылку красного вина и глотнула. Вино обожгло горло и, как горячая волна, опустилось в пустой желудок. Только сейчас она вспомнила, что ничего сегодня не ела. Настрогав крупными кусками буженину и налив еще вина, Манюня начала праздновать, из телефона лился голос Земфиры, спрашивая весь мир: «Ну почему?» – а в мире все потихоньку вставало на свои места. Маня насладилась вкусной едой и прекрасным вином, и ей в голову пришла шикарная мысль, такие удачные озарения бывают только в моменты дегустации спиртных напитков: «А не пойти ли мне в бассейн?»

Во дворе «родового гнезда» была построена огромная бревенчатая баня с летней террасой, на которой в теплое время года все собирались за круглым столом и жарили шашлык на огромном мангале. Зимой же любили париться в бане и купаться в бассейне. Конечно, Маня понимала, что ни натопить баню, ни растопить мангал и даже разжечь камин она не сможет сама, но вот искупаться в уже готовом бассейне – это же проще простого. Откопав в сумке купальник, Маня переоделась и поняла: надо что-то придумать, не идти же по улице нагишом, ведь там уже ночь, а мороз в последнее время доходил до минус пятнадцати. Но ведь нарушать правила – это так весело, поэтому Маня, ну, или, может быть, испанское красное, обнаглела вконец, решив покуситься на святое. В будуаре Марго, как тетушка называла собственную спальню, имелась ее личная туалетная комната, в которой висел шикарнейший махровый халат. Такого банного наряда Маня никогда не видела и всегда втайне завидовала Марго. И дело даже не в том, что он был очень мягкий, теплый и удобный, он был невероятно красивый, снежно-белого цвета. Зайдя в святая святых – туалетную комнату тетки – и надев халат, Маня почувствовала себя звездой экрана, отдыхающей после трудных съемок в кино. Уже выходя, она прихватила еще и шапочку для душа, чтоб не идти обратно с мокрой головой. Держа в одной руке бокал с вином, в другой телефон, из которого пела все та же Земфира, Маня завязала халат, шапочку натянула на голову и открыла дверь, выходящую на задний двор. Во дворе вьюга поднимала снежинки в небо и кружила их, как в старом мультфильме «Щелкунчик». Манюня залюбовалась. В бане почему-то горел свет. «Неужели кто-то ездил проверять и забыл выключить?» – подумала Маня. Надев на ноги калоши на меху, которые специально предназначались для похода в баню, она выдвинулась вперед. Растопырив руки, чтоб не поскользнуться, Маня доковыляла по сугробам до входа в баню. Дверь была открыта, ключей на тайном гвоздике возле двери не было. «Наверное, Марика последней приезжала проверять», – решила она. Марика была младшая из всех племянников, поэтому была беспечна, несобранна, зато всегда весела. Именно Марика могла допустить подобные оплошности. В бане пахло великолепно – деревом и эвкалиптом, к слову, это было лучшее эфирное масло для сауны, по мнению Марго. Она считала, что даже пятнадцать минут в день в парной с этим ароматом убивают все микробы в организме. Марго любила заботиться о своем здоровье.

Настроение было отличное, а почти сакральный запах бани добавлял предвкушения Нового года.

Маня не сразу поняла, в чем дело. Пройдя мимо закрытых дверей туалета и душевой, она напрямую направилась к бассейну. Свет горел не везде, в полумраке высоких потолков небольшого уютного бассейна было тихо. В воде горела подсветка, и от этого чаша бассейна переливалась голубым светом. Что-то большое и темное плавало посредине, не давая насладиться игрой света.

«Полотенце», – решила Маня и подошла поближе, чтоб убрать оплошность других. Так как бокал уже был третьим, то мысли в голове двигались медленно. Словно несмазанные шестеренки, переходили они от одного понимания к другому. Поэтому только через пять минут пристального вглядывания в бассейн Мария поняла, что это человек, еще минута ушла на понимание, что он в одежде, тридцать секунд на осознание, что одетый незваный гость в бассейне лежит лицом вниз. Будто электрический разряд, осознание ужаса произошедшего пронзило ее тело. Не придумав ничего лучше, Манюня заорала и побежала не разбирая дороги. Страх нес ее туда, где люди, живые люди. Скатываясь с крыльца бани, она увидела свет в соседнем доме. Не переставая орать, Маня бежала по дорожке к калитке. Она совсем не чувствовала холода. Выскочив на дорогу, Маня встала как столб, перед ней в бледных сумерках фонаря показался неподвижный силуэт в огромном тулупе, но не это заставило Маню остановиться, в ступор ее ввело огромное ружье в руках человека. Догадка, что это и есть убийца, пришла к ней быстрее остальных, более продуктивных мыслей. Развернувшись в неудобных калошах на сто восемьдесят градусов, Манюня рванула в обратную сторону, но провидение, видимо, решило доконать ее этим вечером, или калоши были слишком скользкие, возможен, конечно, вариант с перебором вина, но, так или иначе, звезды сошлись: поскользнувшись, Маня упала и, ударившись головой об асфальт, потеряла сознание.

Аугсбург. 21 декабря 1675 г.

Вечер был замечательным, музыканты играли весело и задорно, гости приносили подарки, завернутые в красивую бумагу, а столы ломились от яств. Габриэль была счастлива, она уже почти забыла об утреннем разговоре с отцом, а шкатулка болталась в кармане кружевного платья как забытый трофей. Граф тоже присутствовал на торжестве, он скромно сидел в углу и как-то грустно смотрел на именинницу. Его голову покрывала благородная седина, красивое когда-то лицо – ужасные шрамы, а его костюм – золотая вышивка. К концу вечера отец подошел к Габриэль и на ушко сказал:

– Милая, мы с графом обо всем договорились, осталась одна формальность – ты должна преподнести подарок своему будущему жениху. – Видно было, что отец сильно переживает.

Габриэль, по-прежнему не видя ничего сложного и волнительного в данном мероприятии, абсолютно спокойно достала шкатулку из кармана и подошла к графу.

– Дорогой граф, – сказала она, распахнув навстречу ему свои огромные голубые глаза, – вы примете от меня в подарок эти чудесные запонки?

Граф Питер открыл шкатулку, посмотрел на подарок и произнес:

– Габриэль, ты прекрасна, я приму твой подарок, но давай у нас с тобой будет маленький секрет? – говоря это, он наклонился к девочке, от этого иллюзия настоящего секрета только усиливалась, и Габриэль взволновано улыбнулась. – Пожениться мы сможем только через шесть лет, я не молод и хочу оставить тебе шанс передумать. Одну запонку возьму я, а другую оставь у себя, когда из чудесной девочки ты превратишься в красивую девушку, то сама решишь, состоится этот брак или нет. Это будет только наш с тобой секрет, а знаком пусть является данная запонка. Если в четырнадцатый свой день рождения ты подаришь мне вторую, значит, так тому и быть. Договорились?

Сказав это, граф подмигнул озадаченной Габриэль и протянул ей половину подарка.

– Я очень люблю секреты, и это так здорово, что у нас с вами теперь будет свой личный секрет, у меня еще никогда такого не было, – засмеялась ничего не понимающая именинница и, зажав в руке украшение, еще более довольная побежала танцевать.

Граф тоже был по-своему доволен, помолвка с этой прекрасной девочкой даст ему возможность избираться в ратманы и шесть лет работать на благо родного города, а жениться он и не хотел, ведь он до сих пор безумно любит свою покойную Анну, свою богиню, мать своего любимого чада.

– Если ты видишь меня, прости, – обратился он к ней, подняв глаза к небу, – я все еще верен тебе, – прошептал граф, уходя с детского праздника.

За восемь дней до Нового года

Первым ощущением после бездонного полета была боль. Очень сильно гудела голова, Маня попыталась до нее дотронуться, но руки ее не слушались, в теле была тягучая слабость. Открыв глаза и обнаружив себя на диване в чужом доме, она испугалась, да так, что все-таки заставила себя сесть. Дом был старым, бревенчатым, как банный комплекс «гнезда», но здесь чувствовалось, что время потрепало данное жилище. Посредине стоял круглый стол под оранжевым абажуром, за ним спиной к Мане сидел мужчина и что-то печатал в ноутбуке.

Схватив с пола родные калоши, а также для устрашения встав в позу воина, которую она почему-то запомнила из короткого курса йоги, что она экспресс-курсом прошла в прошлом году, Маня прокричала:

– Не подходите, я психическая, а еще я карате десять лет занималась!

Человек, сидевший за столом, в это время как раз хотел хлебнуть чаю из красивой новогодней кружки. Манины крики его напугали, и он, вздрогнув, разлил чай себе на штаны.

– Черт, черт, черт, за что мне все это? – орал мужчина, стягивая с себя мокрые штаны.

– Эй, вы там, не делайте этого, – закричала испуганная его действиями Маня. – Сейчас же оденьтесь, я больная, у меня этот… – как назло все самые страшные заразные болезни вылетели у нее из головы, и она сказала первое, что пришло ей в голову: – цистит.

Ошарашенный данным заявлением человек с уже спущенными штанами поднял на Маню глаза и захохотал.

– Вы что, решили, что я буду к вам приставать? Вы себе сильно льстите, мадам, – не переставая смеяться, сказал мужчина.

– Это вы? – в хохотавшем мужчине Маня узнала своего сегодняшнего обидчика из магазина – «лесника – отца Золушки».

– Вот скажите, – вытирая красные от пролитого горячего чая ноги, говорил мужчина, – вот в чем я так провинился, вот где я оступился?

– Вы что несете? Вы опять меня оскорбляете? Оденьтесь сейчас же.

– Я не могу одеться в мокрые штаны, именно из-за вас я ошпарил себе ноги кипятком, и это несмотря на то что я вас сегодня спас.

– И где вы умудрились меня спасти? – закричала Маня, а потом, будто что-то вспомнив, резко затихла и с ужасом произнесла: – Там же труп. – Она села на диван, обхватив голову руками. – Сколько я у вас здесь нахожусь? – поинтересовалась она испуганным голосом. – Надо срочно звонить в полицию.

– Боже, кого вы еще покалечили? На моем диване вы отдыхаете около часа. Я услышал устрашающие крики и вышел посмотреть, может, кому помощь нужна. Тут вылетаете вы, вся в белом, с красным пятном на груди, уже потом я понял, что это просто ваше пристрастие растеклось по халату, – ухмыляясь, добавил наглец.

Потрогав ужасное пятно на красивом халате Марго, Маня расстроилась еще больше:

– Так это вы были там, на улице, с ружьем? Почему?

– Да, это был я, время одиннадцать вечера, из соседнего дома кто-то орет, как будто его режут, я испугался, – обосновал свое появление с оружием нахал.

– Там труп, – будто не веря самой себе, сказала Маня, – он плавает в бассейне лицом вниз.

– Кто он?

– Труп.

– А до того, как он стал трупом, кем он был? – сосед разговаривал с Маней как с умалишенной, одновременно надевая сухие штаны.

– Не знаю, возможно, порядочным человеком.

– То есть в вашем доме, в вашем бассейне плавает мертвый, незнакомый вам, предположительно порядочный мужчина? – тоном доктора-психиатра уточнил бородач.

– Да, то есть не совсем так, дом не мой.

– Вы вломились в чужой дом, чтоб выпить вина? Как часто вы это практикуете? – пытался пошутить нахал.

– Вообще-то я не пью в принципе, сегодня исключение. Дом же этот – «родовое гнездо», он общий, семейный, ну, если быть точным, то он моей тетки, которая живет в Дрездене, она прилетает на днях и приказала всем племянникам здесь собраться. – Воспоминания увиденного ужаса вернулись к Манюне, и от этого она совсем поникла.

– Получается, вы здесь не одна? Почему вас никто не спохватился? Время уже первый час ночи, вас не любят ваши родственники? Вы не очень хороший человек? – сосед задавал наводящие вопросы как толковый следователь.

– Нет, я здесь одна, Марго приказала собраться всем двадцать девятого декабря, – не обращая внимания на шутки собеседника, абсолютно серьезно ответила Маня.

– Почему же вы здесь? – было видно, что его начал раздражать этот разговор.

– Меня вчера уволили, вернее, уже позавчера, – поправилась Маня, которая, как настоящий экономист, любила во всем точность, ведь было уже двадцать четвертое декабря. – Так вот, я решила приехать сюда пораньше, восстановить нервы и успокоиться.

– Теперь понятно, зачем вам было столько бутылок алкоголя, вы успокаиваться приехали, а я-то сгоряча подумал, что вы алкоголичка, ладно, бог с вами, вы девочка большая, а сейчас идемте. – Сосед встал и надел огромный тулуп.

– Куда? – испугалась Маня.

– Смотреть ваш труп.

– Мой?

– Ну, не ваш, а плавающий в вашем бассейне, не придирайтесь к словам, не будьте занудой.

Маша хотела дать жесткий ответ этому нахалу, но, не найдя достойных слов, молча пошла за ним.

Подойдя к бане, Маня остановилась и уставилась на вход.

– Я не закрывала дверь, – выдохнула она и перекрестилась.

Сосед, который предусмотрительно взял с собой ружье, напрягся и, наставив его на дверь, вошел в баню. Маня осталась на улице, боясь увидеть тот ужас еще раз.

– Здесь никого нет, – сосед высунул голову на улицу и весело объявил: – Все-таки я был прав, и у вас галлюцинации или перебор с «успокоительным».

– Этого просто не может быть! – Маня, забыв, что еще пять минут назад тряслась как осиновый лист, боясь даже посмотреть в сторону двери, влетела в баню и встала как вкопанная. Совершенно пустой бассейн переливался голубым светом и вместе с бородатым соседом словно насмехался над ней.

– Вы обошли все помещения? – с надеждой глядя на улыбающегося нахала, спросила Манюня.

– Вы вообще понимаете, что вы несете? По вашим словам, труп мужчины плавал вниз лицом, он что, замерз в холодной воде и пошел погреться в сауну? – разозлился тот, но все-таки пошел проверять другие комнаты.

– Здесь никого нет, я пошел домой, вы, пожалуй, сегодня больше не употребляйте, имейте совесть, дайте поспать, – выпалил сосед и, не дожидаясь Маниной реакции, развернулся, собираясь уходить.

– Пожалуйста, не уходите, я так перед вами виновата, давайте выпьем чаю, – это был хитрый ход с Маниной стороны, она просто до жути боялась идти в огромный дом, который все это время стоял открытым. – У меня есть вкусная буженина, торт «Киевский» и много еще разных лакомств.

Сосед развернулся и уставился с выражением лица «вот прицепилась».

– Не надо смотреть на меня такими глазами, думаете, что я дебил и не понимаю, что вы боитесь идти одна в дом? А меня вы что, уже из потенциальных убийц исключили? – с надеждой спросил он.

– Ну, – растерялась Маня, – не на сто процентов, конечно, но процентов на девяносто точно.

– Ну, это, конечно, все меняет, – обреченно сказал сосед и с надеждой спросил: – А вино еще осталось, или вы все использовали для украшения вашей одежды?

– Этого добра – полный дом, – радостно ответила Маня.

– Нашли чем хвастаться, идемте осматривать ваши закрома.

В доме было тихо, пахло мандаринами, которые Маня рассыпала по полу, когда танцевала. Пока хозяйка накрывала на стол, сосед прошелся по дому, проверил все комнаты.

– Вот это стол! – воскликнул он, спускаясь со второго этажа.

Стол и правда получился отменный, Маня, чтоб ублажить этого бородача, выставила для него все запасы, что она накупила себе на неделю, а на барную стойку поставила артиллерию имеющихся в ее распоряжении бутылок, содержащих алкоголь.

– Вы или всеядная, или у вас шизофрения, ну не может человек пить и вино, и текилу одновременно.

– А что, здесь и текила есть? – удивилась Манюня.

Бородач налил себе шотландского виски, а Мане белого вина (от красного она категорически отказалась, вспомнив про испорченный халат Марго), и они сели пировать. Когда у Манюни белое легло на красное, то, поправив халат, под которым до сих пор был купальник, она неожиданно предложила:

– Давайте знакомиться.

– Ну давайте, – засмеялся бородач, – самое время все-таки узнать имя потенциального убийцы, на часах два часа ночи, – поддержал ее вынужденный собутыльник.

– По правилам этикета женщина вне зависимости от возраста и положения никогда не представляется мужчине первой, – блеснула эрудицией Маня.

– Надо же, откуда такие познания? – поинтересовался сосед.

– О, это все моя тетушка Марго, она просто помешана на правилах хорошего тона и этикете. – Мысль о тетушке заставила ее улыбнуться. – Она вообще меня прибьет, когда узнает, что я здесь натворила. – Странно, но и эта мысль не испугала Маню, которая всю жизнь боялась собственной тени.

– Ну, давайте не будем нервировать тетю и ничего ей не расскажем, я, например, могила, – пообещал сосед.

– Со мной сложнее, – призналась Маня, – я трусиха, и стоит на меня грозно посмотреть – я тут же сдамся и сдам всех, даже тех, кого не знаю.

– Я бы с вами в разведку не пошел, – разочарованно покачал головой бородач.

– Я с вами солидарна, я бы со мной и сама не пошла, я еще и нытик, чуть что, сразу впадаю в истерику. Хотя я бы и с вами не пошла, – вздохнула Маня, и было непонятно, шутит она или всерьез.

– Давайте знакомиться, а то вы даже не знаете, от чего отказываетесь, потом, возможно, жалеть будете, – обиженно сказал сосед. – Меня зовут Фома, – сказав это, он сразу поморщился, будто ожидая едких комментариев.

– Да вы что? – удивилась Маня. – И кто вас так? – язык у нее уже немного заплетался.

– Родители, – на полном серьезе ответил Фома.

– А за что? – уточнила Манюня, подперев голову кулаком.

– Думаю, за дело, – философски ответил сосед и тяжело вздохнул.

– А фамилия ваша?

– Ну что мы все обо мне и обо мне? – начал юлить сосед.

– Этикет, – жестко сказала Мария. – Фамилия?

– Навозов, – сдержанно ответил Фома и с вызовом уставился на Маню.

– Ну вот зачем ваши родители так? – всплеснула она руками. – Они что, не понимали, что вам и фамилии достаточно? – еле сдерживая смех, продолжала издеваться Маня.

– А вот это вы зря, фамилия моя знатная, благородная, между прочим, Василий Иванович Навозов – художник и иллюстратор книг, мой предок, – сказал Фома и тихо добавил: – Неподтвержденная, правда, информация. – Затем, решив сменить тему, спросил: – А вы как зоветесь?

– Ну, это зависит от того, какие у нас с вами будут отношения, – мечтательно ответила Маня, которая сегодня ломала все свои стереотипы, накопленные за сорок лет.