Сорок один мертвый

Седьмой мертвый

Прозрачная вода плескалась под веслом, разбегаясь волнами в стороны от мягко плывущей лодки, камыши и кувшинки медленно раздвигались в стороны деревянным носом. Лягушка сидела на листе кувшинки и спрыгнула, когда весло опустилось в воду возле неё. Парень в лодке медленно греб, неспешно правя по медленному течению водной дороги. По берегам плакучая ива макала в воду свои ветви, точно печальная девица на камне.

На берегу показался старик. Он шёл, сжимая в руках две удочки и чемоданчик с наживкой. Придя на своё обычное место, он положил вещи и достал перочинный нож, которым срезал несколько тростин с ивы и выточил из них две рогатины, потом закатил штаны выше колена, снял обувь и войдя в воду, прочно воткнул тростины в ил. Он разогнул спину и увидел проплывавшую мимо лодку. Её борта были раскрашены белым и синими цветами. В ней было двое детей, как показалось деду, девочка и мальчик. Он не мог навскидку определить их возраст, слишком уж далеко они были, а глаза уже были не те, что раньше. Девочка была одета в свитер, поверх белого сарафана, еле прикрывавший бедра, у неё были золотистые длинные волосы, развевающиеся на ветру. Мальчик был одет в длинные штаны и тёплую куртку, непокорные кудри закрывали ему пол лица. Дед задумчиво потёр макушку.

– И чего они вырядились, на улице такая жара. – Пробурчал он себе под нос, вспоминая, что как раз вчера налетел ураган с дождём, неожиданно, в самый обед. Он как раз закончил чинить уду, и собирался опробовать её на рыбалке, но непогода вынудила его сидеть дома.

Дети в лодке болтали и звонко смеялись, радуясь жизни и молодости. Дед смотрел на них с теплом на сердце, вроде совсем недавно и он был совсем пацаном, да так же плавал на лодке по этой самой реке, катая барышень и купаясь с друзьями.

Парень на веслах обернулся к нему и помахал рукой, высоко подняв её над головой. Девушка заметила его тоже и принялась махать ему обеими руками. Дед ухмыльнулся и помахал рукой в ответ. Лодка плыла дальше и вскоре исчезла за излучиной. Но звонкие голоса и смех ещё долго доносились до старого рыбака, согревая его сердце.

– Живите пока молодые, радуйтесь жизни. – Сказал он себе под нос и достал самокрутку. Засмолив её, он сидел без движения и сонно следил за поплавком.

Под вечер он смотал снасти и неспешно потопал домой, неся в бидоне с десяток карпов.

– На, чисти. – Похвалился он уловом старухе жене и вывалил рыбу в рукомойник.

– Ой, да было бы что чистить! – Сказала та.

– Ну, зараза, в следующий раз выпущу всю назад. – Проворчал дед. – Вот назло тебе возьму и выпущу.

– Ты-то выпустишь! – Достала она нож и принялась скоблить чешую. – Слыхал за Петровых детей?

– За кого? – Дед листал газету, сидя с папиросой у печи.

– Ну, приехали к ним на лето двое внуков, мальчик и девочка.

– Ну? – Вполуха слушая сказал дед.

– Так потонули они вчера. В урагане то и сгинули, по речке на лодке плавали Петровской.

Из дрожащей старческой руки деда вывалилась самокрутка.

– Это на которой?

– Знамо на которой, та что с бело-синими бортами.

Рыбаку стало как-то не по себе и вдруг сердце защемило тисками. Заливистый смех детей стоял в его ушах. Самокрутка тлела на деревянном полу.

Восьмой мертвый

Пат открыл глаза и потянулся. Солнце прокралось в его комнату через щелочку между занавесками и тонким пятнышком исследовало стену у окна.

– Доброе утро! – Сказал Пат и вылез из постели. В доме что-то грохнуло и раздалось ворчание.

Пат открыл дверь и вышел на улицу в одних трусах, как и в любое другое утро. Солнце поднималось над зелеными горами, роса ещё лежала на листьях и капли блестели на стенах его мазаного дома. Солнце ещё не нагрело воздух и утренняя прохлада холодила голую кожу.

Пат подошёл к колодцу и поднял из глубины ведро на верёвке, поднял его над головой и опрокинул всё на себя. Он фыркал как лошадь и растирал себя руками, вода была ледяная.

Красный закат высветил рисовые поля и горные рощи риса, раскинутые на высокогорных склонах, зеленых и сочных, распространявшихся на все пространство, что хватало глаз. Пат родился и вырос здесь, очень много лет назад. Он задумался как давно это было и почему-то не смог вспомнить. Он осмотрелся. Все должно было быть то же самое, но только все поменялось. Раньше пагод на холмах было меньше, но сейчас разрослись как грибы, будто все решили построить себе по своей персональной пагоде, чтобы далеко не ходить, хотя некоторые стояли почти пустыми все время.

От этих мыслей его отвлекли крики, доносящиеся из дома. Они становились громче и ближе, наружу вывалились трое мужчин, один в простой крестьянской одежде, второй был в ярко оранжевых и жёлтых мантиях, с деревянной цепочкой на шее и в оранжевой чалме на голове, с палочкой, третий же был во всем белом и с большим приплюснутым красным барабаном поперек пояса, в который он принялся испуганно стучать, только завидел Пата.

– Вот он! Призрак! Призрак! – Подпрыгивал от злости и кричал крестьянин.

– И вправду призрак. – Сказал старец в чалме и начал что-то напевать, делая в воздухе странные пасы. Пату стало как-то не по себе и захотелось оторвать что-нибудь крикуну. Руку, например, чтобы заткнуть ему ею рот.

– Призрак! – Кричал крестьянин. – Святой человек, изгоните его! Жизни мне не дает проклятый! Каждое утро на рассвете появляется, весь дом будит, воду мою, за ночь набранную, выливает, рис мой топчет, коров пугает, молока давать меньше стали. Недавно гости пришли, так он стол поднял в воздухе и в стену его кинул.

Пат что-то смутно такое припоминал, но чего не случится в жизни, ведь так? Но крикун стал его напрягать, кричит и кричит. И этот с барабаном тоже достал уже, чего ты в него так долбишь средь бела дня? И чего они его призраком называют? И кто вообще эти люди? Откуда они в его доме?

Священник продолжал нараспев что-то диктовать и качаться на месте. Время от времени он приоткрывал глаз, кидал взгляд на Пата, и продолжал причитать дальше. Пат смотрел на него с удивлением. Чего это он делает? Одновременно с этим он почувствовал какую-то легкость. Он глянул вниз и увидел удаляющуюся от него землю, он буквально висел в воздухе, в нескольких сантиметрах над землей. «Не понял!» – подумал Пат. Он посмотрел на свои руки и увидел сквозь них каменистую почву своего двора. «Призрак – это они про меня, чтоли?» И Пат стал вспоминать. Вспомнил этот двор, и что он жил здесь семьсот лет назад, и умер прям здесь от рук разбойника, ограбившего его дом. «Так я умер?» подумал Пат и стало так обидно, что он размазал напоследок крестьянина по земле, превратив его в кровавую кучку движением руки. Все залилось светом и красками, а потом настала тьма.

Пат открыл глаза и потянулся. Солнце прокралось в его комнату через щелочку между занавесками и тонким пятнышком исследовало стену у окна.

– Доброе утро! – Сказа Пат и вылез из постели. В доме что-то грохнуло и раздалось ворчание.

Девятый мертвый

Отец зашел на кухню и сел за стол.

– Привет.

Сын выронил ложку, закатил глаза и крикнул вглубьдома:

– Маааа, он опять пришел!

– Кто? – Ответили ему со второго этажа.

– Папа.

– Ах, ты ж проклятый! – Со второго этажа понеслись проклятья и грохот. И мама раздраженно спустилась по лестнице. – Каждый, сука, раз! Ну, сколько можно?

– Не понял. – Сказал отец сконфуженно. – Что происходит?

– Происходит то, что ты умер. – Мама что-то усиленно искала в столе, гремя тарелками. – Пять лет назад. И каждый год, в третью субботу мая, возвращаешься домой.

– То есть как это – умер? – Не понял отец и осмотрел себя. Рваная одежда, гнилая плоть, сочащаяся слизью и кишащая червями. – Должно быть ты права. А отчего я умер?

– Цирроз печени, ты был пропитым алкоголиком. – Мать достала из стола топор.

– Странно, что я этого совсем не по… – Его слова были оборваны топором, воткнувшимся в его голову. Он поднял глаза. – Ты что делаешь?

– Даю тебе успокоение. – Мама опускала топор до тех пор, пока голова не разлетелась на куски и обезглавленное тело не упало на пол.

Прошел год. Кухня была наполнена ароматами жарящегося мяса.

– Привет. – Сказал отец и сел за стол.

– Кто это? – Спросила девушка его сына.

– Мой отец. – Ответил тот и отрубил покойнику голову разделочным ножом.

Прошел год. Отец открыл глаза. Вокруг было темно. А во рту был ну очень плохой вкус. "Должно быть перепил вчера". Когда он вылез из-под земли, мать первая заехала ему лопатой по лицу и нос отвалился. Отец не успел опечалиться этому, как в дело снова вступил топор, тщательно изрубивший его голову.

– Вы знаете, это уже не смешно. – Сказал отец год спустя, смотря на двух вооруженных людей у его могилы. Ему захотелось зарыться обратно в уютную нору, но топор помешал ему.

Через год отец явился во фраке, как никак это была свадьба его сына. Он сидел в первом ряду, сжимая букет кладбищенских цветов, гордо сияя улыбкой, насколько это вообще можно делать без зубов и со сгнившими лохмотьями губ. Вместо носа ему повесили пластиковый колпачок от чистящего средства и тот был вполне доволен этому. Свадьба была веселой и отец даже выпил, но к вечеру плохая кровь и голоса в голове стали плохо на него воздействовать и у него появилось желание поесть немного мозгов, так что сын отвел его за сарай и раздавил трактором.

– Может вам по хозяйству помочь? – Сказал отец ещё через год, когда мама занесла лопату над его головой. Его привязали к большому шесту и он всё лето отпугивал птиц и лис отборным матом, размахивая руками, пока веревка не лопнула и лисы утащили его в лес.

Через год он наблюдал в окно больницы за своим внуком, копошащимся в маленькой кроватке в родильном отделение, умиляясь тому, какой он миленький, пока сторож не поймал его с бензопилой.

На следующий год отец выкарабкался из могилы и увидел, что весь мир превратился в дымящиеся руины, так что он раскопал свою мертвую семью, съел их мозги и зажил счастливо, один на всем белом свете, живя в лучших отелях мира, воя на луну с волками и кидаясь на ещё горящие фонари в приступах сумасшествия.

Десятый мертвый

Алексей лежал на этой колокольне уже четыре дня без движения. Ночью он коротко и быстро ел консервы из вещмешка, ни на секунду не отрываясь от снайперского прицела своей винтовки, осматривая в нее окрестности колокольни. Было пустынно, стрельба громыхала вокруг, но в основном все перестреливались из укрытий в домах. Но как только люди во вражеских формах появлялись на улице или случайно показывались в окне, то наступал звездный час снайпера и Алексей вкладывал по пуле в каждую вражескую голову.

Когда в нефе колокольни вдруг появился человек в плаще, Алексей молниеносно схватил пистолет и выпустил в неизвестного всю обойму. Как ни странно, но пули раздолбали стену за спиной человека, но ни одна не причинила ему никакого вреда.

– Побереги патроны. – Сказала фигура и подняла капюшон, обнажая голый череп. – Я смерть, усек?

Алексей похолодел и ужас сковал его, он не мог выдавить из себя ни слова, дрожа как осиновый лист.

– Успокойся, еще не настало твое время. – Смерть опустил капюшон и посмотрел на часы. – У меня просто дел больше не было, решил пораньше зайти, подождать. Занимайся своими делами, прошу, не обращай на меня внимания.

И смерть принялся изучать свои ногти, на вполне себе человеческой руке. Потом достал из складок черного балахона пилочку и стал их полировать.

– Меня убьют? – Вдруг Алексей услышал, как спрашивает еле слышно, одними губами.

– Нет, блин, пришлют тебе двух баварок с большими сиськами и вы устроите тут фрайцюгигкайт. Конечно убьют. – Смерть невозмутимо рассматривал свои ногти, сунул палец в рот и обгрыз краешек ногтя. – Проклятые замки, весь маникюр коту под хвост.

– Через час. – Уточнил смерть.

– Вот значит как. – На Алексее не было лица.Его губы задрожали и он сжал руки в кулаки, ходившие ходуном.

– Да ладно, че ты, расслабься. Все умирают, ты же знаешь.

– Но, я не хочу умирать! – Алексей стукнул по полу кулаком.

– А кто хочет? – Развел смерть руками. – Кроме готов? Один геммор с ними, ей-богу. Шкерятся по кладбищам, покоя людям не дают.

Алексей повернулся к винтовке и прильнул к прицелу.

– Ну, суки, заберу вас с собой побольше. – И пустил пулю в туманную фигуру, туда, куда бы ни за что не стал стрелять раньше, пока фигура не приблизилась. – От чего умру-то?

– Танком твою колокольню раскурочат. Ты бы может и выжил, когда она развалится, да только они её расстреливать будут как следует, а потом напалмом выжгут все, ты им поперек горла сидишь здесь.

Алексей молчал и только посылал патрон за патроном, скрипя от злости зубами.

– Слушай, ты не будешь против, если я твой штык возьму, он тебе всё равно больше не понадобится? – Смерть поднял штык и стал аккуратно срезать кончик ногтя, с которым он никак не мог разобраться. – Ай, порезался, черт подери!

– Ты можешь потише, отвлекаешь очень? – Сказал Алексей,стараясь навести прицел на что-то оранжевое. Он особо не разобрал, что оно такое, но стрельнуть туда так и тянуло.

– Ой, ну и пожалуйста, больше слова не скажу. – Обиженно протянул смерть и буркнул под нос. – Проклятый коммуняка.

– А коли я себе сам мозги вышибу? – Алексей повернулся к смерти. – Что будет?

– В ад попадешь, что же ещё? – Развел руками смерть. – Ты хоть и атеист, а иконка-то у мамки дома стоит и она за тебя молится, значит и ты каким-то боком православный, да к тому же ещё и крещеный.

– А так что, в рай, чтоли? – удивился снайпер.

– Ну, а куда ж? Дело-то правое делаешь, мученическая смерть, как там наверху считают. Правда, в чем разница я не знаю, убиваете друг друга вы одинаково.

– Ну, спасибо хоть на этом. – Алексей,наконец, спустил курок и пуля улетела в оранжевое нечто, которое вдруг взорвалось ослепительным грибом, за которым последовали другие взрывы, цепочкой удалявшиеся от первого, разрушая весь квартал. Люди забегали по улице прямо перед Алексеем и он только за пять минут настрелял врагов больше, чем за весь день до этого.

– Ты гляди-ка, куда это ты попал там? Даже я отсюда не вижу. – Смерть смотрела в щель стены, на пожарище.

– Ты смотри, это же прям какой-то напалмовый ад! – Смерть восторженно приплясывал на месте. Вдруг у него что-то зазвонило в груди, он достал маленький квадратный предмет и приложил его к уху. – Смерть слушает. Да. Да. Серьёзно? Хорошо.

Он сунул предмет за пазуху.

– Слушай, ворошиловский стрелок, а ведь ты только что их машинный узел аннигилировал, танк теперь не приедет.

– То есть я не умру, чтоли?

– Не умрешь, гаденыш, только зря время на тебя перевел.

– Ну, извини.

– Да ладно, был рад поболтать. Давай, пока, служивый. Саянара! – И смерть исчез, как и появился, без следа.

В большом красном кабинете обитым атласом сидел молодой человек в гавайских шортах и рубашке, расстегнутой на груди. К нему вошел смерть с недовольной гримасой на лице.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.