Тайны мертвецов, или Новая история

Прервав чтение, безгрешная Эванджелина Далтон захлопывает Евангелие и невольно предаётся воспоминаниям. Да, мисс Далтон считает, что поступила с Розалией верно. Нисколько не сомневается в собственной правоте. Розалия Рассел была развращённая, испорченная девица без стыда и совести.

– Значит, ты беременна? – вопрошала непорочная мисс Далтон в праведном гневе.

– Да, миледи, – отвечала её горничная Розалия.

– Но ты же не замужем!

– Нет, миледи, – робко лепетала та.

– Бесстыдница!

– Миледи…

– Шлюха!

– Миледи, умоляю, выслушайте меня! – говорила Розалия. – Вы ведь тоже были молоды. Разве вы никогда не любили?

Да, когда-то мисс Далтон мечтала выйти замуж и родить детей, но ничего не получилось.

– Может быть, я и любила, только вот не прыгала в постель до свадьбы, — холодно проговорила непорочная мисс Далтон.

Розалия безудержно рыдала. Мисс Далтон же терпеть не может, когда льют слёзы. Слёзы – проявление слабости, а все слабые существа никогда не вызывали в этой женщине симпатии.

– Нечего реветь. Надо было думать раньше. А теперь убирайся. Я не желаю, чтобы ты находилась под одной крышей со мной.

– Но ведь я жду ребёнка. Кто возьмёт меня на работу?

– Это твои проблемы, – так непорочная мисс Далтон ответила Розалии.

– А отец… отец ведь просто убьёт меня! Он будет в ярости, когда узнает. Что, если он меня выгонит из дома? Мама, может, меня пожалеет, да она отцу слова боится сказать. Куда мне тогда идти? Что делать?

– Не знаю и знать не хочу.

– Мисс Далтон…

Розалия бросилась к её ногам, но безгрешная мисс Далтон оттолкнула её.

– Ты уволена.

Родители Розалии Рассел тоже не захотели держать её под своей крышей.

– Я так люблю тебя, – Джордж Стивен преданно смотрел в глаза Розалии.

– И я тебя, – она была просто на седьмом небе от счастья.

– Любовь моя… Как же ты прекрасна, моя радость!

Он уже опаздывал на свидание с другой своей «любимой», но решил, что та подождёт.

– Милый…

– Я так хочу целовать твои губки, – он пытался поцеловать, но Розалия уклонялась от поцелуя.

– Нет, Джордж. Это… это будет лишним.

– Неужели ты не доверяешь мне? Не артачься, я хочу тебя, а ты меня. Или ты меня не любишь?

– Конечно, люблю! И доверяю, просто…

На руке Розалии блестел браслет. Браслет, который Стивен сначала вручил другой девушке. После с той своей милой он, конечно, расстался. Девушка возвратила браслет, Джордж Стивен же передарил украшение Розалии.

– Не верь, что солнце ясно,

Что звёзды – рой огней,

Что правда лгать не властна,

Но верь любви моей.

Да, он прочитал стихи, написанные Гамлетом для Офелии.

– Ты взаправду любишь меня так, как я тебя?

Как он помнит, она пристально взглянула ему в лицо.

– Радость моя, ну конечно! Мы ведь всё равно поженимся. Обещаю. Я хочу тебя, Рози, – голос у него охрип от возбуждения.

Притянув Розалию к себе, он, Джордж, дрожащими от волнения руками начал расстёгивать пуговицы на её блузке, покрывать её лицо, шею, плечи страстными, жадными поцелуями…

Розалия в очаровательном светло-зелёном платье и её возлюбленный Джордж Стивен сидели на диване в гостиной его дома. На одной из стен – зеркало в полный рост, так же, как и в других комнатах этого особняка. На стене напротив – изображение Стивена. Порой он сожалел, что этот портрет не обладает свойством портрета Дориана Грея: с течением времени менялась картина, а сам Дориан выглядел так же, как прежде.

– Милый, я должна тебе сказать…

– Что, моя радость? – спросил Стивен ласково.

Девушка опустила глаза. Вид у неё был смущённый и в то же время невероятно счастливый.

– Я беременна, милый, – произнесла она.

– Извини?

Ему казалось, будто он ослышался. Она беременна! Оглушённый этим будто безобидным словом словно ударом в голову, Стивен смотрел растерянно. Не знал, что сказать, как реагировать. Розалия же улыбнулась, видя, насколько он обескуражен.

– Что с тобой, Джордж? – сказала она. – Ты так поражён?

– Ну, да, поражён.

– У нас будет ребёнок, Джордж, – глаза её светились непритворной любовью и радостью.

– Скажи, а ты ни капли не сомневаешься, что этот ребёнок от меня? — пробормотал он с абсолютно ошарашенным видом.

Возмущённая Розалия смотрела на любимого, не в силах поверить тому, что услышала.

– Ты… Если это шутка, то жестокая, Джордж, – она едва не плакала от обиды.

– Ну прости, хорошо-хорошо, он мой, – поспешил успокоить Розалию Стивен.

Буря негодования в душе у неё несколько улеглась, но вид у Розалии всё ещё был недовольный.

– Да как ты можешь говорить такое! – воскликнула она. – Ты у меня единственный!

Она ждала, что сейчас он попросит её руки. Стивен понимал это. Но он ведь не хочет жениться! Ни на ней, ни на одной девушке в мире. Дальше тянуть было нельзя. Он решил расстаться с ней прямо сейчас.

– Послушай, Розалия, ты замечательная. Я искренне желаю тебе счастья, но я не тот человек, который может сделать тебя счастливой. Прости, но мне кажется, что мы с тобой поторопились, и тебе лучше забыть обо мне, – равнодушно проговорил Стивен.

– Но я считала, что ты меня любишь!

Розалия резко встала с дивана. Нет-нет, не может быть! Её любимый Джордж всерьёз говорит ей такое?

– Поверь, я тоже так считал, – сказал Стивен.

– Но ты ведь хотел жениться на мне! – возмутилась Розалия. Губы её задрожали, большие карие глаза наполнились слезами.

Нет, не хотел. Но что он должен был сказать? «Я не люблю тебя, дорогая, мне просто хочется, чтоб ты легла со мной в кровать?»

– Разве я что-то тебе обещал? Так уж вышло, что я больше тебя не люблю. Радость моя, для тебя же само́й так будет лучше. Ну, посуди сама, что это за семья, когда жена любит, а муж женился только из-за ребёнка? И, в конце концов, ты вела себя слишком легкомысленно. Очень уж быстро ты легла ко мне в кровать.

На мгновенье ему стало жаль Розалию. Но только жалость не любовь.

– И что же… что же мне теперь делать? – растерянно прошептала обескураженная Розалия.

– Ну, не знаю, – сказал Стивен и добавил: – Не переживай ты так, Рози, я уверен, всё как-нибудь уладится.

– Я пойду, – произнесла она упавшим голосом, чувствуя, что от боли всё словно в тумане. Она не нужна Джорджу. От счастья остался лишь пепел.

– Иди, – небрежно отозвался Стивен.

Розалия Рассел направилась к выходу. По пути обернулась.

– Но я люблю тебя, Джордж.

– А я тебя нет.

Джордж Стивен не любил Розалию. Она, бесспорно, нравилась ему, но то было естественное, предусмотренное даже у животных, влечение молодого здорового мужчины к прекрасной юной женщине. Жениться красавчик не собирался. Девушек он менял как перчатки и не желал остановить свой выбор на одной-единственной, какой бы восхитительной она ни казалась. Клялся в вечной любви, жившей лишь две недели, не дольше!

Он сначала пленялся, ухаживал, добивался взаимности, уверял, что готов отдать жизнь за возлюбленную, а когда наконец получал желаемое, тут же охладевал к этой девушке, терял интерес к ней.

Думает ли он, что виноват перед Розалией? Отнюдь. Ведь, по его мнению, она сама не смогла сберечь свою невинность. К тому же родители могли бы простить свою дочь, так что смерть девицы – скорее их вина. Его совесть чиста, подумаешь, лгал! Да кто же не лжёт, говоря о любви? Естественно, ребёнка от Розалии он не хотел и бросил её.

С рассвета в Валентинов день

Я проберусь к дверям

И у окна согласье дам

Быть Валентиной вам.

Он встал, оделся, отпер дверь,

И из его хором

Вернулась девушка в свой дом

Не девушкой потом.

Какая гадость, сладу нет!

Стоит покуда свет,

Вот так и будут делать вред

По молодости лет?

Пред тем, как с ног меня валить,

Просили вы руки…

И что же отвечает на это героине песни её возлюбленный?

И обошёлся б по-людски,

Не будь вы так легки.

Однако это просто поразительно! Он обещал жениться, после передумал, а девушка осталась виноватой! Она, по его мнению, оказалась чрезмерно доступной, излишне легко согласилась лечь в постель, потому он изменил своё решение, не захотел жениться на распутной девице. «И обошёлся б по-людски». То есть он сам понимает, что поступил с ней не по-человечески.

Эта ужасная новость была для Амелии Миллер как гром среди ясного неба. Элинор ведь была её лучшей подругой, почти что сестрой! Амелия даже представить себе не могла, что на свете есть нечто, способное разрушить их дружбу.

«Как я любила её! Предательница! – рыдала Амелия. – Подлейший, гнуснейший поступок!»

Она ведь верила мерзавке так же, как себе!

«Что, мои чувства её не волнуют?! Я страдаю, а ей безразлично?!» – думала она в ярости.

Амелия решила: нет, предательство прощать нельзя! Элинор растоптала её любовь.

«Мерзавка! Омерзительная, гнусная змея! Вероломная, подлая, гадкая женщина! Наша дружба для неё – просто пустой звук!»

Она не понимала, как Элинор могла такое сделать.

«Она ведь знала, как он дорог мне! Ведь Уильям – любовь всей моей жизни! А она отняла его у меня. Я бы отдала ей всё на свете, но не его любовь!»

Как и любая женщина, Амелия грезила о счастье. Верила: их с Уильямом любовь будет длиться вечно, они поженятся, у них родятся дети. Хотя бы двое: девочка и мальчик. Дочь хотела назвать Флоренс, сына – Уильямом. А из-за гадины мечтаниям конец. Счастье, словно птичка, упорхнуло.

Теперь Элинор мертва. Да, спасать её Амелия не стала.

Юный художник Ланселот Блэр черноглазый и черноволосый. Лицо его, вытянутое, с узкими скулами, вполне можно счесть привлекательным. Над верхней губой у него ниточка чёрных усов.

Блэр помнит Джинни. Её прекрасное лицо вновь и вновь встаёт у него перед глазами. Дьявол! Он не должен думать о ней! Да, она была очаровательна. Волнистые длинные огненно-рыжие волосы, лучистые зелёные глаза, мраморно-белая кожа…

Как же он любил её! Воспылал безумной страстью с той поры, как в первый раз увидел. Но только вот Джинни так и не ответила ему взаимностью. Умерла, так и не став его. Джинни была замужем, но однажды он пришёл к Ларкинсам, когда Питера не было, и наконец решился сказать о любви.

– Джинни, я вам должен кое в чём признаться, – начал он.

– Да. Слушаю вас, Ланс, – Джинни, насколько он помнит, пристально взглянула на него.

На комоде в гостиной была фотография, где изображены она и Питер. Голубки, сладкая парочка. Они-то и сейчас вместе…

– Дело в том, что люблю вас, Джинни. Ей-богу, как же вы прелестны. Как я хочу обнять, поцеловать вас… – Он бросился к её ногам.

– Довольно. Встаньте. Вы с ума сошли.

Проклятая гордячка! Смела смотреть на него сурово и осуждающе!

– Да. Я без ума от вас. Ангел мой…

Разве она не видела в его глазах обожания?

– Хватит, говорю вам!

Подумать только, она ещё и рассердилась!

Джинни отошла от него к окну с золотистыми шторами.

– Я совсем не нравлюсь вам, Джинни?

Каким жалким он, должно быть, выглядел! Самолюбие заставило его подняться с ковра. Тот, помнится, был песочного цвета.

Джинни, как видно, любила мужа и, разумеется, даже помыслить не могла о том, чтоб изменить ему.

– Я не люблю вас, Ланс. Простите, но я не люблю вас, – сказала она.

– И вам совсем не жаль меня?

– Ох, Ланс, мне вас жаль, но поймите: не могу я ответить взаимностью на ваши чувства. – Его страсть Джинни, видите ли, считала порочной. – К тому же ведь Питер – ваш друг. Вы не должны вести себя вот так, это неправильно. Прошу, смирите чувства, ради себя самого постарайтесь забыть обо мне.

– Забыть вас? – Нет, он не хотел бороться со страстью! – Ей-богу, Джинни, это просто невозможно.

– Возможно, только сделайте над собой усилие, – возразила она.

Он не видел ничего дурного в том, что влюбился в замужнюю женщину. Что делать, сердцу не прикажешь. Разве он виноват, что какой-то мужчина, пусть даже его друг, раньше покорил сердце Джинни и позвал её под венец?

Она, видите ли, непорочная, образец высокой нравственности и не может полюбить его! Неужели это плохо – добиваться женщины, которая тебе любезна? Он, во всяком случае, так не считал.

– А если я не хочу? – сказал он с вызовом.

– Тогда мне придётся рассказать всё мужу.

– Вы правы, Джиневра. Я постараюсь забыть вас, – он сделал вид, что смирился, но в его душе кипел гнев.

– А сейчас прошу вас, удалитесь.

Блэр был разъярён тем, что Джинни отвергла его. Он решил разрушить её брак, оклеветать гордячку перед мужем. Заявил Питеру Ларкинсу, что как-то раз зашёл без приглашения и увидел, как Джиневра целуется с любовником. «Ревности остерегайтесь, зеленоглазой ведьмы, генерал, которая смеётся над добычей».[3] Отомстить Джинни, сделать её свободной, устранить соперника – да, это казалось Блэру отличной идеей. Поверив злобному навету, Ларкинс в тот же день зарезал верную жену.

Блэр не думал, что получится вот так. И всё-таки ему не жаль её.

Детектив Лоуренс Гилсон думает о своей дочери. Несчастная Агнес! Воспоминанья о ней жалят душу как будто бы рой злобных пчёл.

– Папа… папочка, – говорила она.

– Нет, дочь. Пойми: ты не должна встречаться с ним, – отрезал мистер Гилсон, буравя Агнес хмурым, недовольным взглядом.

– Но я ведь люблю его! – с мольбою в глазах воскликнула Агнес в отчаянии.

– Я это знаю. Но тем не менее разлюбишь, – произнёс отец холодно, тоном, не терпящим возражений.

Агнес готова была пасть к его ногам.

– Я люблю его, папа.

– Агнес Грейс Гилсон, будь же благоразумна, – сказал мистер Гилсон и добавил чуть мягче: – Дочка, ты же у меня умница. Ты правда полагаешь, что он тебя любит?

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – Агнес была уверена, что отец неправ насчёт её любимого.

Мистер Гилсон ни разу даже голоса не повысил на дочь, но и нежность проявлял редко.

– Пойми, дочка: ему нужна не ты, а наши деньги. Ты ещё очень молода и совершенно не разбираешься в жизни. Он беден и решил найти себе богатую невесту.

Но Агнес не могла не упрямиться.

– Не верю я в это!

Мистер Гилсон заметил в её глазах слёзы. Агнес знала: отец упрям, как баран, для него есть два мнения. Его собственное и неправильное. Он не из тех людей, которые терпят, когда им перечат. И всё же надеялась.

Глава III. Знает кошка

– Нет, Агнес, – непреклонно изрёк мистер Гилсон. – Будет так, как я сказал. Дочка, я хочу для тебя как лучше, пойми. Мы с Джеймсом вчера о тебе говорили, он влюблён в тебя, попросил твоей руки, и я согласился.

– Согласился? Выдать меня замуж? – возмутилась Агнес. – Не спросив моего мнения?

– Дочка, я знаю свой долг, знай и ты свой. Живёшь под моей крышей, следовательно, будешь подчиняться мне, – властно заявил мистер Гилсон.

– Папа! Разве я тебе надоела? Я… я ведь буду несчастна с ним, – Агнес не оставляла надежды разубедить сурового родителя.

– Нет, дорогая, – сказал он твёрдо. – Сначала замуж, а любовь придёт потом.

– Ты жестокий! Если бы мама была жива…

– Не смей при мне говорить о матери, – отчеканил мистер Гилсон. Тон его был спокоен, но Агнес понимала: отец в ярости. – И таких обвинений я не заслужил.

– Это почему же? – недовольным тоном задала она вопрос.

– Довольно, юная леди, – мистер Гилсон поднял руку. Он не хотел продолжать бессмысленный спор. – Я принял решение и менять его не собираюсь. Вот что, дочка: Джеймс надёжный, добрый, обеспеченный…

– Но я люблю другого, – перебила его Агнес.

– Или ты за него выйдешь, или вон из дома, и больше ты не дочь мне. Ты меня знаешь. Я когда-нибудь бросал слова на ветер? — Произнёс отец суровым тоном.

– Нет, папа, – обречённо вымолвила Агнес. Да, она знала: отец сделает то, что сказал, отречётся от неё, если она его разочарует.

Она смирилась, послушалась и порвала с тем, кто не нравился отцу. Потом… потом свадьба. Невеста была восхитительна: белое атласное платье с кружевной отделкой прекрасно подчёркивало стройную фигурку девушки, прелестную головку Агнес покрывала тонкая полупрозрачная фата. Не хватало лишь улыбки на печальном, бледном личике. Казалось, будто Агнес едва не разрыдалась, когда нелюбимый жених надел ей на палец кольцо.

Вскоре же дочь мистера Гилсона покончила с собой. Не смогла несчастная перенести тоски, жить с нелюбимым мужем.

Дочь Лоуренс Гилсон, конечно, обожал, гордился ею: умница, красавица. Однако это ничуть не мешало ему быть властным и строгим родителем. Мистер Гилсон считал: он лучше дочери знает, что ей нужно. Не сомневался в том, что поступает правильно, запрещая Агнес встречаться с её милым.

Благими намерениями выстлана дорога в ад. А такими ли благими были намерения мистера Гилсона? Разве можно осчастливить человека против его воли? Теперь гордец думает, что всё же был неправ по отношению к Агнес.

Мисс Миллер надеялась: Элинор не станет и в сердце Уилла возродится прежняя любовь. Они с Уильямом смогут начать всё сначала.

«Боже милостивый, мне тогда казалось, что я вовеки не смогу быть счастлива! Что я так и умру старой девой, не будет у меня ни мужа, ни детей. Да когда Уильям и Элинор пришли ко мне и сказали, что любят друг друга, я… что я тогда почувствовала! Просто не описать. Мне казалось, я умру, сердце разрывалось, всё думала: “Ну почему моя подруга, с которой я знакома с детства, оказалась такой мерзкой, отвратительной и подлой?!” Конечно же, я не могла её простить, но всё же притворилась, что простила».

В миг неясный упоенья

Я вскричал: «Прости мученье,

Это Бог послал забвенье о Леноре навсегда, —

Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!»

Ворон каркнул: «Никогда!» – вспоминаются Артуру строчки стихотворения Эдгара По.

Артур Андерсон обхватывает голову руками. О, если бы его мучение закончилось, если бы он мог не думать о своей «Леноре»! Его Анджела, которая казалась милым ангелом, – убийца! Одна лишь мысль об этом ужасает. А этот мерзкий тип – Чарльз Саймон, кажется? Смотрит на неё как кот на колбасу. Что это? Неужели ревность? Нет уж, он не должен ревновать! Всё осталось в прошлом. Анджела ему чужая, для него ничуть не важно, нравится ей этот Саймон или нет.

«Боже мой, таких болванов ещё свет не видывал! – с гневом и горечью думает Анджела. – Артур, ну почему ты не можешь поверить мне! Ведь мы с тобой так любили друг друга. Дорогой мой, ведь мы могли бы уже давно быть женаты. Ведь у нас могли бы уже родиться собственные дети.

Ну почему я всё ещё люблю тебя? Ты же сделал мне так больно, что я бы должна тебя ненавидеть! Да что же ты, так плохо меня знаешь?! Да как в твою дурную голову пришло, что я способна погубить ребёнка?! Как будто Генри виноват, что наследник он, а не его дядя!

Между прочим, миссис Андерсон доверила мне сына, – самое дорогое, что у неё есть. Я видела от неё только добро. Боже мой, с какой стати мне нарушать свой долг перед ней?! Я что, с ума сошла – причинить ей такое горе? И потом, какая подлость – обмануть и убить того, о ком должна заботиться! Я не хотела того, что случилось!

Ну как ты мог подумать, будто я нарочно позволила Генри прыгать на лошади через забор? Я ведь понимала, что мальчик может сломать себе шею».

Да, Анджела тогда была в отчаянии. Она так мечтала всегда быть вместе с Артуром, более того, как ей казалось, Артур тоже этого желает. Анджела верила: милый вот-вот сделает ей предложение. И что же в итоге? Выяснилось, что свадьбы не будет. Не выразить словами, насколько отвратительно ей было. Теперь Анджела, конечно же, уверена, что лучше б всё осталось так, как есть: пусть она и Артур не были бы вместе, зато Генри бы остался жив.

Перед обедом все собираются в тёмной, мрачной гостиной. С чёрными стёклами в стрельчатых окнах. С кроваво-красным ковром на полу.

Тут мисс Миллер смотрит на Лоуренса Гилсона. Барышня ловит себя на мысли, что он напоминает ей Мефистофеля из трагедии Гёте.

Едва он в дверь, как всех буравит

Его коварный, острый взор.

Он так насмешлив и хитёр

И ни во что людей не ставит!

Что он любви вовек не ведал,

Как бы написано на нём.

– Скажите, – громко произносит молодой журналист Эдгар Фейбер, – у меня одного зеркало накрыто полотенцем?

Его серые глаза взволнованно смотрят на присутствующих.

– У меня тоже! – раздаётся хор голосов.

– А карта Таро с тринадцатым номером?

– Да! – подтверждают все.

– А фотография, перевязанная чёрной лентой?

– Да!

Трепещущая Амелия Миллер белеет.

– Боже милостивый! – восклицает она. – Ну и шутки у этого мистера Джастиса!

«У меня такое чувство, что хозяин замка – какой-нибудь вампир», – проносится у неё в голове.

– Возмутительно! – ворчит мисс Далтон.

– Ей-богу, ну какой он всё-таки чудак! – восклицает Ланселот Блэр.

– Да, – говорит мистер Макадам, – этот Джастис – тип довольно странный.

– Довольно странная затея, – произносит Анджела.

– У этого Джастиса, – заявляет Чарльз Саймон, – явно бардак в голове.

– Очень экстравагантно, – говорит Джордж Стивен.

– Я нахожу, что это довольно глупая ребячья выходка, – изрекает мистер Гилсон.

– Да, что за причудливая фантазия? – говорит доктор Эдуард Картер.

Мисс Далтон проводит пальцем по стоящему в углу фортепьяно: нет ли там пыли?

Анджела думает, что этот замок своей мрачностью напоминает Тауэр.

«Боже милостивый! Я не знаю, смогу ли когда-нибудь вновь полюбить», – думает прелестная мисс Миллер.

Ведь, как ей мнится, если полюбила, то навечно. Любовь бывает лишь один раз в жизни.

Только раз, встречаясь с кем-то взглядом,

Узнаёшь любви своей глаза,

Узнаёшь: теперь навек быть рядом

Вам двоим велели небеса.

Для развлечения в гостиной есть карты, шахматы, а также фортепьяно.

– С вашего позволения я что-нибудь сыграю, – любезно предлагает Джордж Стивен.

Он молод и хорош собой, красив, как манекен, однако же на лбу как будто бы написано, что бабник. Золотые локоны мужчины достают до плеч.

– Очень признательна вам, мистер Стивен. Поверьте, вы доставите нам большое удовольствие, – говорит Амелия.

– Вы очень любезны, мисс Миллер.

Стивен плотоядным взглядом бесстыдно раздевает присутствующих девушек. На губах – самодовольная улыбка. Блондиночка, конечно, хороша, фигурка и грудь у неё восхитительные, однако ему, Стивену, больше нравится брюнетка.

Он начинает играть. Пальцы его бегают по клавишам, и комнату тотчас же наполняют волшебные, чарующие звуки вальса Шуберта. Чарльз Саймон подходит к Анджеле.

– Вы позволите пригласить вас, мисс Эванс? – спрашивает он.

Анджела встречается с ним взглядом. Судя по самоуверенной усмешке, Саймон нимало не сомневается, что она готова с ним не только танцевать. Ей почему-то кажется, что этот человек походит на разбойника в костюме джентльмена.