Две в одной

– С вашего разрешения, я вас покину, миледи.

Синта кивнула

Чития пришла в себя, когда он уже скрылся.

– Он хоть знает, что его будущая невеста беременна?

– Безусловно, Чития. Он так веселится, потому что узнал, что она беременна и знает точно, что от него. Что-то мне подсказывает, что буквально через пару дней в нарушение всех приличий окажется, что они уже женаты.

– Правила приличия намного мягче для выходящих замуж вдов, – вступила в разговор советница по этикету госпожа Илиной. – Лично я собираюсь вечером в своём гардеробе подобрать платье для завтрашнего бракосочетания. Сшить новое я уже не успею.

– А с чего вы решили ,что завтрашнего? – продолжала удивляться Чития.

– Да у барона это было на лице написано, милая. Как только баронесса скажет ему да, он сразу поведёт её в часовню к отцу Глену. Или вы предполагаете, что она скажет нет? – лукаво улыбнулась умудрённая жизненным опытом старая советница, и морщинки лучиками собрались у её глаз. – Он внук Эсти Ольвета, этим всё сказано. Поверьте мне, если Эсти что-то решал, то времени на пустые разговоры уж больше не терял.

Она немного подумала и добавила:

– А, может, даже и сегодняшнего бракосочетания. Мне кажется, миледи, пора идти, если мы не хотим пропустить это интересное событие.

* * *

Аня проснулась полностью одетая на своей кровати. Рядом с кроватью сидела Илли и испуганными глазами смотрела на хозяйку.

Аня села на кровати, сонная и лохматая и огляделась. На трюмо стояла ваза с прекрасным бело-розовым букетом. Наверное, прислал Ингер. Значит, он всё решил для себя.

Илли как-то робко сказала:

– Может, я причешу вас, госпожа, а то скоро господин барон Ольвет придут.

– Откуда ты знаешь?

– А он так и сказал, мол, я вечером зайду.

Илли помогла ей умыться и переодеться в любимое светлого оттенка сиреневое платье. Аня надела нитку жемчуга и серёжки с жемчужными капельками.

– Ракушку?

– Нет, просто подними волосы и заколи на макушке помягче, – Аня села перед зеркалом, наблюдая в отражении, как ловко из заспанной лохматой тётки Илли делает вполне приличную даму.

Аня постепенно приходила в себя, хотя мысли всё еще текли медленно и устало. Эта ссора с Ингером была, как полный ужаса прыжок в пропасть, где в конце падения судьба сжалилась и аккуратно, только немного помяв, опустила её на белый тёплый песок, на который снова стали накатывать волны светлого будущего. Она осознала, что Ингер угадал единственно верное действие, которое смогло вернуть ей душевное равновесие – взять её на руки и укачать как ребёнка. В тот момент она и была несчастным несправедливо обиженным ребёнком, которого барон Ольвет защищал от всего мира и от себя в том числе.

– Я долго думала, как помягче ему сказать о ребёнке, не хотела, чтобы моя беременность влияла на его решение, – Аня усмехнулась. – Теперь эта проблема отпала, он знает, и беременность на него всё равно влияет, только теперь это не имеет никакого значения. Я всё так же хочу за него замуж, даже несмотря на то, что мне в память навсегда врезался этот его бешеный взгляд. Хотя по-прежнему не представляю, как мы будем жить и где.

Интересно, кто у нас будет мальчик или девочка? – неожиданно подумала она и только в этот момент поняла, что время сомнений для неё закончилось. Будущее стало чётким, ясным и определённым. Мальчик или девочка будут «у нас». «Мы» – Аня покатала внутри себя это ощущение пары. Да, она свяжет судьбу с этим мужчиной, родит ему детей столько, сколько он захочет и постарается быть ему опорой в горе и радости, потому что уверена и в нём, и в его желании защитить её и их детей от всех возможных невзгод. А это и есть основа того союза, который люди называют брачным.

Раздался стук в дверь.

– Барон Ингер, госпожа, – Илли зашла в спальню с вопросом в глазах.

Аня встала и вышла в гостиную.

Там в центре стола, как маленький костёр лежала огненная хризантема. Её лепестки были словно пламя свечей – красно оранжевые в центре и жёлтые по краям. Рядом со столом стоял Ингер и молча смотрел на Аню.

Она подошла к нему, протянула руку и пальцами очень осторожно повела по его щеке.

Он перехватил своей рукой её пальцы, поднёс к губам и поцеловал их, а потом вытащил из-за пазухи знакомую синюю бархатную коробочку, протянул, чуть наклонился и, умоляюще заглянув ей в глаза, спросил:

– Ты всё-таки выйдешь за меня замуж?

– Да, – без капли сомнения ответила она.

– Когда?

– Хоть сейчас.

Ане было совершенно всё равно, когда именно пройдёт эта церемония. По сути, для них она уже была формальной и всего лишь ставила в известность окружающих о свершившимся факте. Между ними всё уже было решено.

Однако лицо Ингера вдруг осветилось сияющей улыбкой, какую она видела, наверное, только один раз, когда они скакали бок о бок на прогулке. Он открыл коробочку и сам, осторожно держа её ладонь в своей, одел кольцо ей на палец. Вид её изящной руки с его фамильным кольцом на пальчике, видимо, окончательно убедил его, что она действительно приняла его предложение и никаких препятствий к свадьбе больше нет.

Он радостно подхватил слегка растерянную от такой скорости событий баронессу на руки, закружил по центру гостиной, а потом поставил на ноги и уверенно объявил:

– Тогда прямо сейчас.

Он взял со стола и подал ей эту пылающую хризантему, взял под руку ошеломлённую и пока ещё ничего не понимающую Аню и потащил к выходу:

– Сейчас так сейчас. Всё как ты хочешь, дорогая.

Взволнованная Илли побежала за ними.

* * *

Вот так быстро всё и случилось. Ингер повёл Аню по залам и коридорам в замковую часовню и, о чудо! в одном из залов, мимо которого в часовню было никак не пройти, на диванчике, сидела графиня со своими дамами. Увидев Ингера, целеустремлённо ведущего за собой в часовню немного растерянную баронессу, леди Синта встала и с благодарностью кивнула советнице:

– Спасибо, госпожа Керта, за ваши ценные советы.

Ингер заметил графиню, явно обрадовался и, светясь от переполняющего его счастья, со всем пиететом пригласил её и всех присутствующих здесь благородных дам на свадебный обряд.

Дружная стайка нарядных дам, во главе которой всё той же стремительной походкой шёл барон Ольвет, ведущий за собой с трудом успевающую за его размашистым шагом Анику, влилась в часовню. Отец Глен весьма удивился настойчивому желанию господина Ингера бракосочетаться прямо сейчас, но никаких причин отказать у него не было, только условия, чтобы было не менее четырёх свидетелей, кольца и желание брачующихся.

В этот важный судьбоносный момент в свадебный процесс вмешалась леди Синта, которая перехватила всё управление этой предсвадебной суматохой в свои маленькие нежные, но весьма крепкие ручки.

Тоном, не терпящим возражений, она велела Ингеру найти и пригласить на торжество Дирка. Потом с трудом освободила баронессу от вцепившегося в неё жениха, надавив на его совесть укоризненным взглядом и простым вопросом:

– Вы друзья с Дирком или нет?

Синта смогла слегка успокоить барона своим клятвенным обещанием, что они вместе с будущей госпожой Ольвет будут терпеливо, никуда не уходя, да, никуда, никуда не уходя! ждать его в часовне.

Она напомнила, что нужно обязательно послать за Кертом и не забыть про обручальные кольца.

– Не уходи никуда, пожалуйста, – шепнул невесте Ингер, виновато взглянул в её глаза и умчался искать Дирка, оставляя будущую жену на попечение Синте, которая как главнокомандующий войсками уже раздавала приказы прислуге налево и направо.

Графине принесли большой белый лёгкий, похожий на узорчатый туман шарф. Она подошла ближе к смущённой Ане и, покрывая её волосы, плечи и шею этим волшебным шарфом, превращающим её простое сиреневое платье в сказочный наряд, сказала:

– Дорогая баронесса, белый наряд вам уже не положен, но невеста барона Ингера должна быть самой красивой на своём даже таком неожиданном бракосочетании.

Потом наклонилась, слегка обняла невесту и сказала на ей ухо:

– Надеюсь, мы подружимся.

Вскоре появился счастливый жених, за которым торопливо вышагивал Дирк, а за ними с трудом успевал Дорт.

Последним из почётных гостей явился Керт, который даже успел немного принарядиться.

Новость об этом потрясающем событии мгновенно распространилась по всему замку, и все, кто не был занят, прибежали в часовню. Отец Глен мог быть доволен, свидетелей набралось куда больше четырёх. Ими был забиты и сама часовня, и весь коридор, ведущий к ней.

Церемония началась. Керт передал слегка ошалевшую от такого множества событий за один день невесту в руки откровенно счастливого жениха и отец Глен, прочитав над ними все положенные молитвы и выяснив, согласны ли они, на глазах вот этой толпы свидетелей, вступить в законный брак, велел обменяться кольцами и объявил их мужем и женой.

От той нескрываемой нежности, с которой Ингер поцеловал свою теперь уже жену у женской части свидетелей, собравшихся в часовне, выступили слёзы умиления.

А потом граф объявил праздничный ужин для всего замка.

Неопытная в организации больших праздников молодая баронесса в этот момент поняла, что за приказы в таком количестве раздавала хозяйка замка еще до свадебного обряда.

Сама свадьба была больше похожа на весёлый семейный праздник только для обитателей замка. Присутствовали только свои, все очень хорошо знакомые новоиспечённой супружеской паре Ольветов, те, с кем новобрачные жили в одном замке много лет.

Господа устроили праздник в большой столовой, а прислуга веселилась на замковом дворе, куда по такому случаю выставили столы с угощением и выкатили бочку вина.

Молодая баронесса, в роскошном белом шарфе, подаренном ей графиней, выглядела как настоящая невеста. Она с Ингером сидела за отдельным столом, за которым им полагалось сидеть на своей свадьбе и тихо радовалась, что по местным свадебным обычаям новобрачных никто не дёргает ни вопросами, ни пожеланиями и не вынуждает целоваться. К ним вообще никто не обращается. Сидят себе молча за отдельным столом, украшают своим присутствием свадьбу и никому не мешают веселиться. Остальные дамы и господа сидели напротив за общим длинным столом и очень шумно, со смехом, с шутками, песнями и танцами отмечали это неожиданное событие.

Аня глядела на это веселье и потихоньку приходила в себя после этого полного событиями дня. Сегодняшняя скоропалительная свадьба была ещё одним плюсом в копилку достоинств её теперь мужа барона Ингера Ольвета. Решительные действия всегда украшают мужчину, даже если они сначала кажутся безрассудными. Она наклонилась к его уху и тихонько спросила:

– А где мы будем сегодня ночевать? У тебя, у меня или ещё где?

– Намекаешь на купальню? – усмехнулся новоиспечённый муж, сверкнув на неё глазами. – Я не против.

– Нет, а всё-таки?

– Понимаешь, – как-то смутился суженый, – я ещё две недели назад сказал Дирку, что женюсь и мне нужны покои побольше. Он выделил нам покои: две спальни и гостиная. Там успели всё помыть, но успели приготовить только одну спальню – мою, и то не до конца. Там посередине стоит кровать и из мебели пока больше ничего нет. Нет даже штор. Прости, всё так быстро случилось, я не успел…

– Он ещё и чувствует себя виноватым. Я даже начинаю себе завидовать, – подумала Аня. А вслух сказала, – Потом пойдём и разберёмся на месте. Может, не так уж всё там и плохо?

Потом они пошли и разобрались. Оказалось всё так, как Ингер и описал: пустые чистые гулкие покои с хорошо промытыми окнами без штор и занавесей, через которые в комнаты заглядывали звёзды и золотой серп месяца, плывущий в облаках по чёрному бархату ночного неба. Посередине одной из комнат стояли застланная свежим бельём большая новая кровать и рядом маленький столик, на котором стоял поднос с фруктами и напитками.

Как и надеялась Аня, всё оказалось не так уж плохо. А точнее, призналась она сама себе, всё было просто восхитительно. В окна их покоев, улыбаясь, смотрела волшебная ночь, и слова опять были не нужны.

Только Ингер, перед тем как поцеловать Аню в первый раз в их первую брачную ночь, тихо и как-то застенчиво шепнул ей прямо в ухо:

– Я очень тебя люблю. А ты меня?

– Я тоже тебя очень люблю. И никогда не предам. – также тихо прошептала Аня, и посмотрела в его мерцающие в темноте глаза. Он поцеловал её, и счастье взаимной любви накрыло их своим сияющим пологом.

Глава 15 заключительная

Прошло два месяца. Осень начинала сдавать позиции приближающей зиме, листва пожелтела, покраснела, побагровела и кое-где даже осыпалась. Теперь иногда по утрам на пожухлой траве сверкал иней, а садовники торопливо заканчивали укутывать на зиму цветы и прибирать постепенно засыпающий на зиму парк.

Казалось, в замке ничего не изменилось, кроме того, что теперь Ингер с Аникой жили в одних покоях, отделкой которых после свадьбы занялась сама новобрачная, не стесняясь обращаться к опытной графине за советом при затруднениях.

Ингер продолжал следить за безопасностью замка, окрестностей и графства в целом. Лазутчики в замок больше не проникали, в скворечнике сидел дежурный, а Керт по прежнему учил своих лечебников варить зелья и гонял за нерадивость. Всё так же баронесса помогала графу с перепиской и наблюдала за порядком в библиотеке. Даже наряды у новоиспечённой госпожи Ольвет оставались прежними, хотя, по слухам, она уже заказала модистке несколько новых платьев. Старая сплетница Чития начинала подумывать не обманула ли эта тихоня барона с беременностью, чтобы женить на себе.

Ингер получил то, что хотел и был абсолютно этим доволен: каждый вечер в их покоях его ждала любимая женщина, и теперь он обладал полным правом увидеть её в любое время суток.

Его дед, барон Эсти Ольвет, которого они посетили почти сразу после этой скоропалительной свадьбы, просто помолодел от радости и развил у себя в поместье бурную деятельность.

– Для потомков, – так он сказал Ингеру.

Как и раньше Керт с Аникой сидели с книгами в библиотеке, как любили сидеть и год назад, и два, и пять. Она на любимом диванчике, а Керт сидя у письменного стола. Они всё так же читали, склоняясь над своими книгами, делали себе записи, зарисовки с иллюстраций, всё также часами не разговаривали, размышляя о своём, и лишь иногда обменивались взглядами и улыбками.

Аня давно ощущала себя Аникой, словно выросла в цветок из корня, которым была эта женщина, убежавшая в другой мир от мучительной любви.

– Аника, дорогая, я хочу показать тебе одну старую книгу с иллюстрациями, она меня очень заинтересовала, – в тишине библиотеки раздался голос Керта. – Если помнишь, она внесена в каталог под названием «Манускрипт с изображением древних предметов».

– Чем же она вас заинтересовала?

– Она интересна не только тем, что она древняя и написана на древнем магическом языке, а тем, что там есть зарисовки ещё более древней книги, с надписями на таком языке, который вообще никто не понимает. И рисунки очень и очень странные. Я подозреваю, что в этой книге были описаны артефакты, которые были в употреблении до войны магов и до Грозных времён. Но вряд ли там полное описание. Нет никакой надежды, что мы сможем не только изготовить что-то самостоятельно по рисункам, а вообще понять о чем речь. Не хочешь посмотреть?

Аня поднялась со своего удобного с цветочной обивкой диванчика и подошла к стоящему у окна массивному тёмного дерева письменному столу, за которым в тяжёлом уже потёртом кожаном кресле сидел дядя Керт. Стол наполовину был завален книгами и бумагами. Красивая стеклянная чернильница в виде раковины с крышкой была сдвинута на край стола. Посередине стола лежал открытый манускрипт с потемневшими от времени страницами.

Аня подошла поближе и наклонилась над разворотом книги.

На левой части шёл текст на древнем магическом языке, символы которого Аня раньше видела и не понимала. А вот на правой был рисунок, нарисованный художником, который явно только копировал какое-то непонятное ему изображение, просто перерисовывая в том же порядке палочки, кружки и штрихи, которые были в оригинале, без понимания смысла. Подпись под рисунком тоже была такой же зарисовкой, а не рядом букв. Эти линии были попыткой неизвестного художника точно скопировать символы, скорее всего, являющихся буквами в какой-то книге.

Керт внимательно смотрел на племянницу.

Аня сделала вид, что разглядывает рисунок и наклонилась на книгой, чтобы маг не увидел выражения её лица. Ей стоило огромного усилия воли, чтобы не выдать себя ни вздохом, ни невольным восклицанием, ни округлёнными в удивлении глазами в тот момент, когда в голове у Ани что-то перещёлкнуло, и она вдруг поняла, что надпись сделана по-русски.

Ей хватило несколько секунд, чтобы понять, что на странице манускрипта красовался графический рисунок розетки со всеми деталями и схемой подключения. Сверху вполне узнаваемо красивой вязью изображавшей русские буквы было нарисовано «Розетка с заземлением».

– Просто повезло, – подумала Аня, наклонилась пониже и слегка отвернула от мага лицо, делая вид, что поглощена разглядыванием деталей рисунка. – Просто повезло, что дядя Керт отвлёкся и в первый момент на меня не смотрел. Иначе он сразу бы понял, что я могу прочитать написанное. Но я об этом ему не скажу, ни к чему мне больше неприятности. Хватит. Только-только всё утряслось и начинает входить в нормальную колею. Буду молчать, как рыба. Ещё и неясно выбрались ли мы из неприятностей, связанных с предыдущим расшифрованным дядей манускриптом!

Керт тоже наклонился над книгой, пытаясь скрыть ухмылку и загоревшиеся глаза.

– Моя наивная доверчивая девочка, думает, что я не заметил как полыхнул у неё кокон в области узнавания, – мысленно засмеялся он. – Получается, не из другого мира она пришла, а из нашего. Она из Догрозного времени! Боже мой, какие перспективы для изучения мира! Даже дух захватывает.

А первая Аника как раз туда и ушла. Но теперь я буду молчать. Не допущу ни слова, ни жеста о раскрывающихся возможностях. Никому. Даже ей самой.

По крайней мере пока. Пусть пока поживёт спокойно, успокоится, мальчика своего народит. Вон как разволновалась, дорогая моя, эмоции так и плещутся в коконе. Потом вместе с ней и разберёмся, что с этим знанием делать.

– Красивый рисунок, – как можно равнодушнее сказала Аня и вернулась на свой диванчик со стоящим перед ним небольшим изящным столиком. На нём лежал один из томов исторических хроник, который она перечитывала до того, как подойти к магу.

Теперь она знала, что пришла из Догрозных времён и читать хроники стало ещё интереснее. В них можно было услышать эхо эпохи магии электричества, когда люди были уверены, что магии в их мире нет.

Спустя полчаса Аня встала:

– Я что-то спать хочу, дядя Керт. Пойду к себе. Вы закроете библиотеку сами?

– Иди, милая, иди, конечно, закрою. Спокойной ночи, – кивнул Керт.

Он поднял глаза в спину уходящей племянницы и довольно улыбнулся:

– Иди, дорогая моя, никуда ты от меня не денешься, у нас впереди ещё очень много открытий.