Субботние беседы. Истории о людях, которые делают жизнь интереснее

Субботние беседы

Истории о людях, которые делают жизнь интереснее

Майя Гельфанд

В оформлении обложки использован рисунок Аллы Горен

Редактор Авиталь Гельфанд

© Майя Гельфанд, 2020

ISBN 978-5-4498-5209-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Идея этих бесед пришла ко мне однажды вечером, когда я сидела дома и чувствовала себя ужасно несчастной. «В мире столько интересных людей, к которым у меня столько вопросов, а я не могу их задать», – так я размышляла. Потом эта мысль снова посетила меня, когда я пекла пятничный яблочный пирог. «А что, я могла бы угощать пирогами собеседников». И, наконец, полностью созрела, когда предстала передо мной в своей обескураживающей простоте: «Хочешь поговорить – иди и говори». Сначала это напоминало больше неуклюжее ковыляние, чем уверенный шаг: я не знала, как вести беседу, как приготовить порционное пирожное и категорически не умела фотографировать. Но после долгих часов, проведенных в муках творчества, после множества загубленных тортов, так никогда и не появившихся на свет, после сомнений и неудач – наконец, начали получаться беседы, которые и вошли в эту книгу. Здесь собраны истории о людях, которые делают жизнь интереснее. Режиссеры и писатели, изобретатели и художники, музыканты и борцы с властью – те, кому есть, что рассказать.

Мария Метлицкая. История литературной Золушки

Она пишет по три книги в год, которые расходятся многотысячными тиражами. Огромная армия поклонниц считает ее своей подругой, учительницей и наставницей. Ее книги часто называют «мелодрамой в прозе»; читая их, кажется, что смотришь сериал про маленькую жизнь маленьких женщин, про их обиды, ошибки, страдания. Про то, что понятно каждой Писательница Мария Метлицкая рассказала мне о своей невероятной писательской судьбе, о тяжелой болезни и о том, что самое главное в жизни.

– Мария, люди начинают писать по разным причинам. Кто-то от тоски, кто-то от скуки, кто-то от желания разобраться в чем-то, а кто-то просто потому, что не может без этого жить. Отчего вы начали писать?

– От депрессии, душевной боли. В нашей семье произошла драма, о которой я не хочу говорить, и я заболела. Где мы только не были, куда мы только не обращались, вплоть до знахарок. И мне долго не могли поставить диагноз, пока не выяснилось, наконец, что это классическая депрессия, организм перестал бороться с действительностью.

– А в чем она выражалась?

– В полном отсутствии физических и душевных сил. Мне, человеку коммуникабельному, стало трудно общаться с людьми. Я не могла находиться в толпе. В эти дни мне был нужен только мой муж- потому, что он все понимал и не давал дурацких советов. Однажды я услышала- «депрессия – это онкология души». И это правда. Потому что теперь я знаю, пройдя вот это, что физическую боль переносить легче.

– И как вы с этим справились?

– Ну, конечно, врачи. И это правильно. Любую болезнь надо лечить. Но и ты сама, безусловно. Нужно вытаскивать себя из-под руин. Однажды муж отправил меня с собакой на дачу. Делать мне особо было нечего, потому что это был апрель, еще снег лежал и было холодно. И я искала, чем себя занять. И как-то мне пришла в голову идея реставрировать старую мебель: шкурить, полировать, расписывать масляными красками- только они и были под рукой. Получилось очень симпатично. Потом я пошла на курсы и освоила технику декупажа. Я этим очень увлеклась, делала картинки, тарелки. Потом мне это надоело, и я решила: попишу что-нибудь. А у меня в голове давно крутились идеи, сюжеты, персонажи. Компьютера не было, я не умела на нем работать. Я взяла обычную ученическую тетрадку и написала несколько коротких рассказов.

– И с этого началась карьера знаменитой писательницы.

– Ну можно сказать и так. Муж приехал, я ему прочла эти рассказы, и он заплакал. Конечно, он субъективно отнесся к моему творчеству, потому что понимал, в каком состоянии я нахожусь. И с тех пор я стала пописывать. Тем летом я написала еще несколько рассказов.

– Ну знаете, многие пишут поздравительные открытки, но не все становятся писателями.

– У меня произошло так. Когда мои рассказы прочитали родственники и друзья, то сама собой возникла идея: надо бы показать профессионалам. А каким профессионалам? Я ведь не знала никого. Просто рассылать по издательствам? Этого я делать не стала. А в сентябре в Москве каждый год проходит книжная ярмарка. Мы с мамой взяли дискету, тогда еще даже флешек не было, с моими рассказами и, как бедные родственники, пошли гулять между стендами. А на сцене в это время сидели Устинова, Донцова, Маринина, и другие звезды. Тогда мне в голову не могло прийти, что через три-четыре года я буду сидеть рядом с ними. Я, как сиротка Хася, подходила к представителям издательств и спрашивала робко: «Вас не интересуют рассказы?» И мне отвечали: «Нет, рассказы не интересуют». Но счастливый случай привел к тому, что наконец кто-то эту дискету взял и передал редактору. И редактор не выбросила ее тут же в помойку, а прочитала. И спустя три месяца она мне позвонила.

– Просто история литературной Золушки.

– Ну как-то так. Моя первая книжка была издана тиражом в тысячу экземпляров. Оформление было ужасным, бумага была жуткой, но это меня мало волновало. Когда я получила свою первую книгу – это было великое счастье. Никто ее, конечно, не раскручивал, никто ее продвижением не занимался. Был ли продан этот крошечный тираж в тысячу экземпляров? Ей богу, не знаю. Вскоре вышла вторая книга. Кажется, с той же судьбой.

– Вы тогда уже всерьез решили заняться литературой?

– Нет, тогда я еще относилась к этому как к способу потешить свое небольшое самолюбие. Потому что как раз в то время моя подруга открыла антикварный магазин и пригласила меня туда поработать. Я страшно удивилась: я никогда не работала в магазине. Но согласилась.

– Это при том, что образование у вас медицинское.

– Да, но в медицине я почти не работала и следов там не оставила. Мне всегда неловко говорить об этом. Я была домохозяйкой.

– То есть вы, как я, профессиональная домохозяйка.

– Абсолютно так- именно профессиональная! Где все по местам и как надо! Но я до пятидесяти лет сидела дома, и шансов проявить себя было не так много. И я уже ни на что рассчитывала. Ведь это было такое счастье в девяностых годах, когда мужья начали хорошо зарабатывать, посадили нас, жен, дома. Мы могли заниматься детьми, собой. Из моих подружек никто не работал.

– У вас такой кружок неработающих женщин был?

– Так случилось, что у нас была компания из нескольких мам, и мы, как в курятнике, высиживали наших деток и были абсолютно довольны. Мужики зарабатывали, мы жили в полном достатке. Меня все устраивало, я сидела дома с удовольствием.

– А вас это не терзало? Я имею в виду, ваша профессиональная несостоятельность.

– Ну разве что немножко. Я слегка стеснялась этого. Я чувствовала, что моя карьера не сложилась. Но менять что-то было уже поздно.

– И вот, книжки вышли, вы себе потихоньку трудитесь в антикварном магазине…

– А спустя год или два позвонила мне моя любимая редактор со словами: «Маша, куда вы пропали? Вы нам срочно нужны!». Ну я, конечно, немного обалдела. Но она продолжала: «У вас есть два месяца, чтобы написать новую книгу. Напишите – звоните». Это был десятый год, когда горела Москва, и мы сидели на даче с мамой, которая только-только приходила в себя после инсульта.

– И что вы ответили на это предложение?

– Ну первая реакция была, конечно, отказаться. Ведь это казалось тогда совершенно нереальным. Но вот ночью я лежу и думаю: с одной стороны, это невозможно; с другой стороны, мне дан шанс, и я не имею права его не использовать.

– То есть вы вытянули свой счастливый билет.

– Да. Не всем он дается. А мне в руки упал. И я согласилась.

– Однозначно.

– И вот, я сижу все лето на веранде и в тетрадке пишу. И когда эту книжку приняли в издательстве, я поняла, что жизнь-то моя меняется. Причем стремительно. Потому что это уже три книжки в год, это контракт, это гонорары.

– Одну секундочку. Вы говорите про три книги в год?

– Да, в год. Таковы условия контракта.

– Но это же издевательство.

– Нет, это работа.

– Адская.

– Но любимая! Значит, я кому-то нужна! Прибавьте к этому интервью, командировки, встречи с читателями. То есть из тихой домохозяйки, варящей борщи, я вдруг превратилась в крайне занятую даму.

– Вы были готовы к этому?

– Нет, конечно. Я боялась, что не справлюсь, что у меня не будет сюжетов, что я подведу кого-то.

– А вы не боялись жесткой конкуренции? Войти в этот книжный мир, где так много зависит от случая.

– А вы знаете, я до сих пор не вижу конкуренции и не знакома с этим жестким миром.

– А другие писатели вас признали?

– А я их и не спрашивала.

– Ну конкуренция есть между вами?

– Я ее не чувствую. Я как-то попала на свою грядку, которую окучиваю. Я быстро заняла свою нишу. Конечно, это была совместная работа- издательства и моя. Они занимались продвижением, а я… Я писала. И меня назвали «открытием года» -ничего себе, а? я и сама обалдела.

– Для вас это было абсолютно неожиданно.

– Абсолютно. Но так расположились небеса, и я вытянула этот выигрышный билетик. Судьба, видимо.

– Ну как же так! Есть огромное количество людей, которые мечтают о том, чтобы их напечатали в каком-нибудь толстом и важном литературном журнале. А вы смогли избежать этого долгого и унизительного процесса.

– Понимаете, я никогда к этому не стремилась. У меня не было никаких писательских амбиций. И еще я никогда никому не завидовала.

– Ну что значит не было амбиций? Ведь вы показали свой диск на книжной ярмарке?

– Ой, я так робко его показывала, что серьезно ни на что не рассчитывала. Вот не получилось бы тогда, на этом бы все и закончилось. Это я вам говорю совершенно точно.

– У вас очень счастливая писательская судьба.

– Да, мне об этом говорили. Я поначалу не задумывалась, а потом поняла. Ведь сотни, тысячи людей пишут, и у них не складывается. А у меня все получилось.

– Как?

– Понимаете, нашлись люди, которые поверили в то, что я буду интересна определенной категории читателей.

– Это женщины средних лет, часто одинокие или с неудачной личной жизнью.

– Или с удавшейся. Но проблемы то остаются! И у бедных, и у богатых. В общем, у людей. И перед болезнями, предательством, изменами мы все равны, поверьте.

– Ваши читательницы – это женщины, замордованные, уставшие, растерянные. Вы рассказываете им о них же и поэтому пользуетесь такой популярностью. Вас не обижает, когда вас называют «женским автором»?

– Ни в коем случае. Я это полностью сознаю. Женщины вообще часто более активны. А кто ходит на концерты? Кто посещает выставки? Кто записывается в библиотеки? Женщины. Это моя аудитория, я к женщинам отношусь с глубоким уважением, жалостью и нежностью. Я их понимаю. И они воспринимают меня, как подружку. Они мне пишут: «Вы это списали с меня».

– А на самом деле, с кого вы списываете?

– Беру из своей больной головы.

– Но, читая вас, действительно возникает ощущение, что вы такая подружка, которая сидит на кухне и рассказывает рассказы.

– Для меня это комплимент, спасибо! А на самом деле, девяносто процентов написанного в моих рассказах, – выдумка. Остальное – не списанное, а выхваченное. Ни одного списанного сюжета или персонажа у меня нет.

– Вы производите впечатление человека, который не только пишет, как подружка, но и ведет себя, как подружка.

– Да, есть такое. Но у этого есть и оборотная сторона. Потому что женщины чувствуют меня своей, и на меня сыплются их письма, жалобы. Я участвую в их трагедиях, болезнях, обидах. И я всегда отвечаю. Через меня проходят судьбы этих людей и я, конечно, стараюсь их пропускать через себя.

– А как происходит этот процесс сочинительства?

– Это происходит обычно так: около двенадцати ночи я иду на кухню курить. И в этот момент у меня что-то щелкает. Вот можете не верить, но это так. Иногда я вижу сразу готовый сюжет. Иногда я чувствую, что из этого ничего не получится. Самое главное успеть записать, потому что наутро я уже ничего не помню. С опытом пришло и понимание. Иногда я вижу, что это сюжет для полноценного романа, а иногда понимаю, что здесь можно ограничиться рассказом. Иногда у меня рождаются готовые сюжеты, иногда над ними приходится покорпеть. Но ни реального Васи Иванова, ни Абрама Рабиновича у меня нет.

– А вот, кстати, об Абраме Рабиновиче. Вы практически не пишите на еврейские темы.

– Ну здрасьте! Вы меня не всю прочитали!

– Ну извините! Двадцать пять книг я не осилила!

– Ну вот, вы не дочитали. Еврейская тема у меня, конечно, есть. Может быть, не в том объеме, как у других авторов, но есть. Например, автобиографическая книга «Можно я побуду счастливой?» как раз об этом. В ней я пишу о своих еврейских корнях, совершенно это не стесняясь, а наоборот, гордясь. Моя бабушка Софья Борисовна Метлицкая – это главный человек в моей жизни. Она нас с сестрой вырастила, сформировала, и все, что есть хорошего во мне, – это от нее.

– Расскажите.

– Это была абсолютно еврейская семья из белорусского местечка. Мой прадед, Борис Метлицкий, работал лесником у богатого помещика. У них был крепкий дом и трое детей. Человеком он был практичным, скуповатым и кажется, любил женщин. Он был красивым мужчиной. Кстати! Мой сын похож на него. Я выросла с сознанием того, что я еврейка. И в моем окружении были евреи- родительская компания. Я никогда не отдавала себе в этом отчет, потому что мы жили в стране победившего Интернационала. Среди моих подружек были и русские девочки, и еврейки. Так сложилось. А потом, после школы, у нас образовалась еврейская компания. Мы встречались у синагоги на улице Архиповой. Конечно, мы не ходили молиться, но праздники праздновали и весело там тусовались. Это была отчасти диссидентская компания, некоторые уже успели посидеть, это были «отъезжанты» и отказники. Уезжали тогда практически все, в основном, в Америку. И я тоже собиралась, но ситуация сложилась по-другому. И, кстати, мы до сих все дружим.

– Мария, вы часто в ваших книгах затрагиваете темы предательства, обиды, нелюбви. Вам пришлось это испытать?

– Нет, по счастью. Хотя, как и у любого человека, у меня были разные периоды в жизни. Но оба мои брака были по любви. Когда закончилась любовь в первом браке, от мужа я ушла- встретила новую любовь. Как оказалось- главную. Мы прожили непростую жизнь. С жизнью сытой и благополучной, с внезапной потерей бизнеса, и даже бедностью, с моментами отчаяния, с болезнями. Но мы смогли выстоять. Да и в моей семье тоже было все непросто. Со своим родным отцом я встретилась только в тридцать лет. Но была бабушка, которая нас с сестрой растила, была мама, которая развивала, был достаток. Нет, я не могу сказать, что меня предавали. Но самое главное, что мне удалось в этой жизни, – это мой сын. Мы с ним большие друзья. И друзьями были с самого первого дня. Мы можем поругаться, наорать друг на друга. Но у нас не может быть принципиального конфликта, из-за которого мы не будем общаться. Ну, а уж то, что произошло со мной в плане карьеры – это просто какие-то чудеса. Я до сих себя немножко самозванкой чувствую. Однажды Виктория Токарева подарила мне книжку с надписью: «Ученику от побежденного учителя». Я тогда была еще, собственно, никто, и это было, конечно, большое признание.

– А вы сознательно не пишите на темы, условно говоря, войны и мира? Вы рассказываете о маленькой жизни маленького человека, у вас даже сборник есть с таким названием.

– Я думаю, это происходит естественно. Это то, в чем я лучше разбираюсь. Я не настолько образована, чтобы браться за серьезные темы. Я бы побоялась. Я не чувствую для себя возможным писать на какие-то сложные исторические, политические, словом, глобальные темы.

– А вы вообще к себе серьезно относитесь?

– Я отношусь к себе с уважением.

– А в чем женское счастье?

– Ну, если по классике, то, конечно, это семья – муж и дети. Но увы, так получается не всегда. И женщина, лишенная этого, тоже может прожить вполне цельную жизнь. Счастьем может быть и успешная карьера, и жизнь, наполненная путешествиями, и хобби, и увлечения. Счастье – это близкие подруги и дорогая родня. Составляющий много. Есть и короткое счастье: чашка кофе по утрам, хорошая книга, пейзаж за окном, новые туфли, в конце концов!

– А что, по-вашему, главное в жизни?

– Душевный комфорт. А это, поверьте, очень глубокое понятие! Потому что оно включает в себя все вышеперечисленное и плюс – спокойную совесть. А это означает, что вы – хороший человек и проживаете свою жизнь правильно. А это ведь главное, правда?

Мария Метлицкая совсем недавно репатриировалась с семьей в Израиль и теперь живет в Хайфе, где мы с ней и встретились. В качестве угощения я принесла очень вкусный пирог из песочного теста с лимонным джемом.

Лимонный пирог с джемом

Для песочного теста:

– 300 гр. муки

– 200 гр. холодного сливочного масла

– 100 гр. сахарной пудры

– 2 желтка

– щепотка соли

– 2—3 капли ванильной эссенции

Способ приготовления:

Высыпать в чашу миксера просеянную муку, сахарную пудру и соль. Добавить масло, замешивать до состояния крошки. Влить желтки и ванилин и замесить однородное тесто. Отправить в холодильник минимум на полчаса.

Для джема:

– 2—3 лимона

– сахар по вкусу

– 10 гр. желатина

Способ приготовления:

Перемолоть лимон с сахаром. Добавить желатин и хорошо перемешать.

Для белкового крема:

– 100 гр. сахара

– 50 гр. белка

– ¼ ч.л. лимонной кислоты

Способ приготовления:

Взбить белки с сахаром, добавить лимонную кислоту. Перенести миску со взбитыми белками на водяную баню и продолжать взбивать венчиком до полного растворения сахара.

Способ формирования пирога:

Раскатать охлажденное тесто толщиной в 4—5 мм. Запекать в духовке при температуре 180 градусов в течение 15—20 минут (зависит от диаметра коржа). Остатки теста можно заморозить.

Выложить на готовое охлажденное тесто лимонный джем.

Сверху украсить с помощью пекарского мешка белковым кремом и отправить в духовку, разогретую до 220 градусов, на 3 минуты.

Михаил Лабковский. История гиперактивного психолога

Мы договорились встретиться вечером, после лекции. Ожидая его возле концертного зала, я увидела женщин. Их было много. Они приходили на лекцию с подругами, реже с мамами или в сопровождении мужчин. Все они громко обсуждали только что услышанное. Одни захлебывались от восторга, другие цинично кривили губы. Наконец вышел он. Тоже с женщинами. В окружении свиты из поклонниц, сотрудниц и просто любопытствующих, он напоминал Воланда, который прилетел в ненавидимый прокуратором город. Мне ничего не оставалось, как присоединиться к этому шлейфу и брать интервью в сложных полевых условиях. Вот такая беседа у меня получилась с психологом, лектором, автором книг и любимцем женщин всех возрастов Михаилом Лабковским.

– Михаил, как вы стали страшно популярным человеком, которого цитируют, ругают и обожают?

– Я сформулировал шесть простых правил поведения, которые оказались очень эффективными для изменения психики людей, которые страдают от неврозов, страхов, тревожности и других проблем.

– Правила очень простые.

– Да, но их очень сложно реализовывать. Все шесть правил я прописываю в очень редких случаях, когда человек находится совсем в плохом состоянии и не хочет жить. Обычно достаточно соблюдать одно-два, чтобы изменить свою жизнь.

– Ну давайте пройдемся по правилам. Первое: делать только то, что хочется.

– Это значит, что, когда вы принимаете решение, у вас есть рациональная мотивация. Я так делаю, потому что это правильно, справедливо, нужно и так далее. Я предлагаю убрать рациональную мотивацию и оставить эмоциональную: я делаю так, потому что я так хочу. Единственная причина, почему я так делаю, – потому что мне так нравится. Без логики.

– То есть вы считаете, что это правильно, когда мозг не включается.

– Кроме меня так считает все человечество, потому что это было доказано опытным путем. В хосписах проводили опрос среди пожилых людей, которые вот-вот должны были умереть. Им задавали только один вопрос: о чем вы жалеете в жизни? И все отвечали, что жалеют о том, что не жили, как хотели. Когда вы делаете, что хотите, это всегда правильно.

– Таким образом, такого понятия, как ошибка, вообще не существует. Если я делаю что-то сейчас, то для меня единственно правильное решение, даже если потом он приведет к каким-то катастрофическим последствиям.

– С вами приятно разговаривать! Вы схватываете на лету!

– Я вообще-то умная.

– Ну точно не дура.

– Хорошо, когда мы друг друга понимаем! А вот у меня очень настороженное отношение к психотерапии. Мне кажется, что ковыряние в себе и поиски виноватых вообще-то ничего положительного не несут. Вот если я считаю, допустим, что жизнь у меня не сложилась потому, что мама меня в четыре годика шлепнула по попе, то это не способствует улучшению моего самочувствия и налаживанию личной жизни. Вам так не кажется?

– Хороший вопрос. Проблема в том, что так не кажется Фрейду, который в течение ста лет считается лучшим психологом в мире.

– Но Фрейд был один. А его последователей, которые не обладают его талантами, миллионы.

– Я тоже считаю, как и вы, что Фрейд был великий лечащий врач. А опыт, как мы знаем, не передается. Передаются знания. Можно прочитать книгу про психоанализ, пройти курс и назваться психоаналитиком. Но не стать Фрейдом. Фрейд был именно практикующим врачом, и он умел лечить неврозы. Но давайте посмотрим на проблему детской травмы под другим углом.

– Давайте.

– Представим себе ситуацию, что мама идеальная и по попе не бьет. А ребенок в три месяца попал в больницу с гнойным стафилококком. И он полностью теряет чувство безопасности и становится невротиком. А мама тут вообще не при чем.

– При этом невозможно прожить жизнь без травм.

– Конечно. Может быть все, что угодно, это неважно. В связи с этими ситуациями у вас сформировались определённые психические реакции на окружающий мир. Это означает, что в пять лет уже сформированы предсказуемые реакции на внешние раздражители. Эти реакции могут быть следствием повторяемости действий или психотравмы.

– То есть если сменить эти паттерны, то можно сменить и реакцию психики на внешние раздражители, и, как следствие, изменить свою жизнь.

– Да. Мои правила формулируют две вещи: действия и коммуникации. Невротик никогда не делает то, что ему нравится. Он делает то, что надо. Он никогда не говорит о том, что его беспокоит. Он держит все свои страхи и обиды в себе.

– И часто упивается этим.

– Да. Так вот, следование моим правилам разрывает привычный шаблон поведения. А в мозгу существует определенные нейронные связи. Ваше поведение, реакции, эмоции – это очень сложная нейронная структура, в которой задействованы все системы организма. Таким образом, вы начинаете рушить невротическую структуру и выстраивать новую, более здоровую.