Извлекатели. Группа «Сибирь»

– Типун тебе на язык, – махнул на него Паша.

Экипировка нового участника группы началась. Я взял протянутый телефон Nokia-3310, один из самых знаменитых и популярных кнопочных мобильников в мире, причём не за счёт процессора, мегапикселей, разрешения экрана или толщины корпуса. Надёжный, как танк. Здравствуй, время надписей «отправь SMS, чтобы заказать рингтон»! Знаю заранее, что в пригородных электричках и в киосках за десять – пятнадцать рублей продают цветастые брошюрки с кодами популярных в сезоне мелодий и простеньких картинок. Вводишь на телефоне нужную комбинацию символов и получаешь новую картинку или мелодию. Помню, расходились брошюрки, как горячие пирожки…

Да, это реально неубиваемая модель, способная без проблем работать годы напролет. Такой телефон имелся у отца, и он иногда давал мне поиграть на нём с полчасика. Примитивной игры Snake, ядовито-зелёной подсветки экранчика и набора монофонических рингтонов было вполне достаточно для абсолютного мальчишеского счастья.

– А можно чего-нибудь посолидней? – уныло поинтересовался я у Потапова.

– Чего изволите, Sony-900, Nokia-8800? Принципиальной разницы никакой.

– Вообще-то, хотелось бы смартфон с тачскрином, можно на «андроиде».

– Лаки у нас крутой! – восхитился Иван. – Извините, товарищ крутой, докладываю: из андроидных в конце года ожидается HTC, совсем недавно появился первый айфон, а Nokia-5800 прибудет в Россию только осенью.

– Осени ждать не собираемся, – предупредил группер.

– Вот так, привыкай! – подмигнул мне Ваня. – Смартфоны, видишь ли, здесь только начали входить в моду. В Москве они уже воспринимаются прохожими нормально, а вот в провинции каждый обладатель такой игрушки автоматически становится заметным. Ты ещё белые эппловские наушники там надень, ага…

Аргументировано возразить я не успел, так как Павел спокойно извлёк из кармана тот самый свежий айфон, дунул на него и потыкал в экран пальцем.

– Мобильный интернет пока никакой, плохо тянет, поисковик еле открывается, – посетовал он.

Свой телефон Кромвель забрал из схрона возле волгоградской точки выхода, в моём же отныне личном ящичке ещё ничего не было. Не накопил добра, и в Волгограде ничего не купили. Не было времени, мы почти опаздывали на рейс.

– Вот! – воскликнул я, показывая на шефа.

– Он командир, ему можно, – пожал плечами встречающий. – А вообще-то, сейчас статусными считаются КПК со стилусом.

– А кабельный инет как? – не успокаивался я.

– В Москве и Питере вовсю прокладывают широкополосный интернет, он уже почти везде есть, – ответил Потапов.

– Не волнуйся, «звонилка» сейчас не главное. Купим мы тебе и ноутбук, и КПК со стилусом.

– Ноутбук это хорошо, а уж я его доведу до ума, компьютеры моя тема…

– Знаю, Миша. Где машина-то, Иван? – спросил командир.

– Там стоит, – Ваня неопределённо махнул рукой в сторону улицы, – пришлось ставить подальше, если ближе, бомбилы колёса проткнут. Пошли через зал.

– Может, на свежий воздух выйдем? – предложил я. Мне действительно хотелось капитально прочистить лёгкие.

– Говорю же, далеко. Асфальт разбитый, все колёса на чемоданах растеряете, пока допилим, – широко улыбнулся встречающий.

Иван Потапов ростом пониже меня, но повыше Кромвеля. Если группу поставить в ряд по стойке смирно, то линия макушек будет ровной. Снизу вверх, по старшинству. Потапов крепок и ловок, альпинист и скалолаз, силен физически. Впрочем, других в группе нет. Позывной у него звучный – Фантомас. Действительно, похож, та ещё лысая башка… Но позывные мы стараемся всуе не упоминать. Ширококостный, крепкий от природы, когда надо дерзкий, способный постоять за себя. Чтобы сгладить кинематографический эффект и не пугать людей, Ваня прикидывается простачком из пригорода, часто улыбается и вообще активно работает с мимикой, что позволяет ему, в зависимости от ситуации, косить то под честного труженика подмосковных ферм, то под безобидного гастарбайтера-дворника. Он отлично перевоплощается. А ещё Потапов ворчун.

– В руке понесу, подышать охота, – упрямился я.

– Там прорва курильщиков, не подышишь, – отрезал Кромвель.

Не мой день.

Постепенно набирая скорость, мы двинулись вдоль бесконечной череды ярких ларьков с самой разнообразной продукцией, мимо завлекающих слоганов рекламных щитов и танцующих огней игральных аппаратов. Группа торопливо вышагивала через это грандиозное сооружение, хорошо знакомое, в чём-то родное и одновременно неприятное, всё ещё живущее по законам дикого рынка.

Здесь всё напоминало растревоженный пчелиный улей. Потоки разношёрстной публики двигались в разных направлениях, параллельно и поперёк. Ручейки людей постоянно сталкивались, ругались и толкались, закручивались водоворотами, сплетались в скандальчики и расплетались по зову информационной системы аэропорта. Челноки, прибывшие очередным рейсом из Стамбула, торопливо шли с тележками и огромными клетчатыми сумками, неизменными в любой реальности. Чуть в стороне двигались представительные мужчины в дорогих костюмах и с чемоданчиками «Самсонайт». Рядом с папиками, распространяя вокруг ароматы дорогого парфюма, гордо шествовали разодетые супруги и дочери.

Тесными группами торопились к выходам простенько одетые европейцы из туристских групп. Радуясь окончанию долгого перелёта, они были настроены благожелательно. Африканцы и азиаты с некоторой опаской присматривались к суровым русским реалиям. Просочившиеся сквозь кордоны бомжи вжимали голову в плечи. Мамаши с детьми, вынужденно отягощённые огромными чемоданами, командировочные налегке, технический и лётный состав в красивой униформе – всё они смешались в непрерывно двигающуюся пёструю массу, наполняя гомоном огромные залы.

Из каждого ларька доносилась плохого качества громкая музыка, соответствующая личным вкусам владельца. Преобладал Дима Билан, и здесь оседлавший «Евровидение», и румынская группа «Моранди». Что-то постоянно бубнила система оповещения аэропорта с сигналом внимания на три ноты, галдели заходящие в зал пассажиры, кричали матери и дети. Кошмар.

Инструкторы много рассказывали о криминальных структурах каждого сектора оперирования, каждый раз определяя их деятельность одним из главных факторов опасности для группы. Так что я в курсе.

Все торговцы исправно платят дань. Здешняя группировка с самого начала специализировалась на поставках в Москву партий героина из Афганистана и Таджикистана, на крышевании ряда домодедовских коммерческих предприятий. Бандитам удалось обложить данью значительную часть бизнеса, работающего не только в Домодедовском, но и в других районах Подмосковья, прилегающих к Каширскому шоссе: Ленинском, Ступинском и Каширском.

Обычно к предпринимателям приезжают около десятка молодых гангстеров во главе с руководителем силового крыла ОПГ. Мафиози умело объясняют коммерсанту, что последний занимается бизнесом на подконтрольной территории и поэтому должен ежемесячно делать отчисления в общак. Для убедительности демонстрируют стволы. Если это не помогает, гангстеры похищают жертву, избивая и запугивая. Большинство столкнувшихся с ОПГ предпринимателей соглашаются платить. В результате под контролем членов группировки оказались структуры, осуществляющие сделки с недвижимостью, занимающиеся перевозками, как в этих районах, так и в аэропорту «Домодедово». Естественно, под пресс попадут все новые рыночные торговцы и частники.

В целом же, преступность тут высокая, стрельба на улицах не редкость.

Ярко и цветасто! Безумно много рекламы, в залах она повсюду, огромные баннеры самых известных мировых фирм занимают все свободные места. Часто на глаза попадаются знаменитые американские бренды. При этом самих брендовых магазинов что-то не видать, кругом одни лишь дешёвые ларьки, они теснятся буквально на каждом пятачке. Я периодически замедлял ход, пытаясь рассмотреть ассортимент, в котором мелкий ширпотреб соседствовал со спиртным и сигаретами. У всех есть ряды DVD-дисков с пиратскими сборниками фильмов. Поразили небольшие стопочки видеокассет с яркими наклейками. Культура этих носителей информации была мне плохо знакома, у нас к 2008 году видеокассеты если и оставались, то только в пунктах проката.

– Парни, вы видели, сколько порнухи?! Ещё и на кассетах!

– Что, душой загорелся, боец? – заржал Паша, остановившись рядом с очередной витриной. – Разглядывай, привыкай к свободе слова и полной раскрепощённости! К бардаку вообще быстро привыкаешь, начинает затягивать. Очень опасный момент, между прочим, тут сразу надо внутренний заслон ставить.

Вскоре слева я заметил большую группу людей, столпившихся чуть дальше секции регистрации – обычных зевак, а так же представителей соответствующих происшествию служб. Что-то случилось прямо в огромном зале. Кому-то стало плохо?

– Не задерживаемся, – быстро предупредил командир, но мы успели увидеть.

Как же тут не увидеть, если тело мёртвого человека накрывать полностью никто не торопился, лишь на лице лежала какая-то серая тряпка. Конечности убитого были раскинуты в стороны. Именно конечности, одну из них трудно назвать рукой… Взволнованных в толпе не наблюдалось. Рядом с телом стояли спокойно беседующие полицейские и деловитые медики. Кое-кто из проходящих мимо людей наскоро фотографировал труп плохонькими камерами сотовых телефонов. И обязательно отдельным кадром – кровавый след, ярко-красной дугой протянувшийся от лежащего тела до лестницы, спускающейся к туалетам. Это называется следами волочения, вот оттуда бедолагу и притащили.

– Узнал? – тихо спросил меня Кромвель на ходу.

– Конечно, приметный костюмчик, да и вообще запомнил.

– С вами летел, что ли? – быстро оглянулся на труп Иван.

Правая рука покойника была ровно, словно гильотиной, обрублена почти по плечо. Одним сильным и быстрым ударом. Для такого нужна не просто физическая сила, но и квалификация рубщика, практический опыт. Ни блестящего наручника, ни рифлёного чемоданчика. Вот тебе и страховка со стальной цепочкой!

– Я же говорил, что он идиот, – бесстрастно напомнил группер.

– Тут недавно в кафешке мужики-таксисты рассказывали о таких мудаках, – поведал на ходу Потапов. – Насмотрятся голливудских фильмов, и цепляют чемоданчики к руке. Бомбилы говорили, что месяц назад одного приезжего точно так же грохнули, с ампутацией, а вели с момента приземления. «Дипломат» вскрыли, а там одни шмотки. Так и выкинули на стоянке.

– Шмотки за такую цену… – пробормотал я.

– Сворачиваем, наш выход, – скомандовал Ваня.

Я уже без эмоций посмотрел на двух охранников, повернувшихся спиной к потоку входящих-выходящих и увлечённо болтавших с парой девиц в боевой раскраске. На рамке висела табличка «Не работает». Ну да, при таком подходе ни о какой работе по противодействию терроризму не могло быть и речи.

Уже вечерело, повсюду начали загораться ближние и дальние огни, подъезжающие к аэропорту автомобили двигались с дальним светом.

Автомобиль Потапов действительно оставил далеко, за каким-то низким синим зданием, правым бортом к лесу. Людей поблизости не видно. Транспортом группы оказался разбитый микроавтобус бледно-голубого цвета с белой полосой по центру, внутри которой через пыль пыталась светиться жёлтым надпись «Коммунальное хозяйство». Я с большим интересом обошёл машину кругом. Это был РАФ-2203 «Латвия» – один из микроавтобусов и специальных автомобилей на их базе, некогда серийно выпускавшихся на Рижском заводе микроавтобусов РАФ. Такие автомобили широко использовались в СССР в качестве служебного транспорта, машин скорой медицинской помощи и маршрутного такси до той поры, когда уже в новой России их начали вытеснять «Газели», а в остальных республиках бывшего Союза – подержанные микроавтобусы европейского производства.

Не скажу, что эта автомашина была мне в диковинку. В социальных сетях разговор о «рафике» заходил всякий раз, когда участниками споров обсуждалась тема деиндустриализации стран Прибалтики.

– Нравится тачка? – с довольным видом счастливого собственника поинтересовался Иван, осторожно хлопнув ладонью по крутому и короткому капоту. – Последний выпуск, 1997 год. Рабочая лошадка. Стоит у одной бабки в Химках за долю малую. Пятьдесят баксов в месяц, и у нас лучшая стоянка в Москве.

– Надпись для маскировки?

– Долго угадывал, Миха? – спросил Потапов с ехидством, распахивая дверь. – Садись в салон, смотри по сторонам, тебе сейчас всё будет интересно. Так, парни, разбираем маскхалаты «Вантуз». Пока не надевайте.

С этими словами он протянул нам синие спецовки и кепки. Спецодежда бывалая, с так и не отстиравшимися пятнами, но чистая. Развернув куртку, я обнаружил на спине надпись «Сантехучасток».

– При необходимости вот так и пойдём к объекту: Паша с кожаной папкой, я с инструментальным ящиком, да не китайским, Финляндия! А ты с раскладной лестницей.

Я посмотрел на пол салона, лестница действительно имелась. Хмыкнув, без труда представил, как мы будем дефилировать… Впереди идёт шеф категории «бригадир», следом уверенно вышагивает хитрый водила из когорты «лучшие специалисты нашего ДЭЗ», замыкает звено уныло сгорбившийся дылда с дюралевой лестницей в руках, никчемный работник рода «лохопед-стажёр». Ну что же, расклад нормальный.

Сварочный аппарат, небольшие встроенные шкафчики для инструмента и материалов. Кресло в салоне всего одно.

– Оно, конечно, крутится, но ты шибко-то не увлекайся, может заклинить, – опытно предупредил Кромвель, с комфортом устроившийся на переднем сиденье. Весь экипаж был внутри, однако наш водила не торопился. Открыв небольшую полотняную сумку, Ваня произнёс:

– Стволы разбирайте, коллеги, проверяйте, подгоняйте. А сверху – спецуху, тогда можно будет и на улицу выйти для проверки, попрыгать…

В моих руках оказалась кобура скрытого ношения с пистолетом ТТ внутри и двумя запасными магазинами. Вытащил я его, как старого знакомого. Уж из «Токарева» на спецкурсах «Экстры» настрелялся от души.

– Лаки, блин, ты аккуратно верти, не пали контору, – Потапов показал мне тайник, в который можно в случае необходимости быстро спрятать оружие.

Через пятнадцать минут группа тронулась в путь.

Впереди была незнакомая Москва 2008 года, отставшая от нас более чем на двенадцать лет. Столица другого, такого странного, непривычного, даже немыслимого мира.

Глава вторая

Москва-2

Федеральная трасса А-105 на время вернула мне душевное равновесие. Сложно было ожидать, что здесь, в урбанизированной лесной просеке, могут произойти значительные перемены. Я изредка бываю в Москве, а на рекламные щиты внимания не обращаю. По-моему, в обоих мирах на них изображено одно и то же, в основном стройматериалы.

Постепенно машин на трассе становилось всё больше.

Ехали без приключений.

Возле очередной развилки расположился передвижной пост дорожной полиции – здесь так принято. Напротив поста одинокий водитель метался возле повреждённой «Волги» и, судя по артикуляции, беспрерывно матерился. Поток медленно объезжал бедолагу слева. А патрульные не обращали на него никакого внимания, будучи заняты более важным делом. Ими уже были остановлены две легковушки: серебристая «Ауди» с бельмом полиэтилена вместо части лобового стекла и синий «Пассат» в приличном состоянии. К каждой изловленной машине неспешно подошёл свой гаишник. Работали они вальяжно, в режиме «безмятежность»: лица умиротворённые, автоматы АКСУ на длинных ремнях висят не на груди, а за спиной, раструбы пламегасителей смотрят в серое облачное небо. Сами транспортные средства блюстителей порядка ничуть не интересовали, как и документы владельцев, полицейские действовали по внутреннему протоколу добычи бабла.

Водители что-то коротко ответили, подтверждая согласие с негласным протоколом, не открывая двери, протянули руки, и действия сотрудников полиции сразу обрели логическую завершённость. Ни капли не стесняясь, ни от кого не прячась, патрульные охотно приняли доллары. Один из полицейских, не обращая внимания на проезжающий мимо транспорт, спокойно поднял к небу одну из купюр и проверил на просвет. Всё с ними нормально, не фальшивые ли? Завершив дело, стражи порядка синхронно козырнули, дежурно пожелав счастливого пути, и развернулись к потоку. Минутная пауза перед выбором нового источника, и охотничья стойка. Сколько же они за смену заколачивают?

Да нет… Нет, не все же. Конечно, некоторые коллеги этих полицейских, ведомые служебной добросовестностью, ставшей для них образом и нормой жизни, как и ретроградными представлениями о служебном долге, по-прежнему с утра до вечера честно тянут лямку. Их крайне мало, но такие наверняка есть! Они копаются в грязи преступлений и человеческих взаимоотношений вообще, дотла сжигают себя на работе, получая позорную зарплату, угрозы от криминала и коллег. И всё это на фоне всеобщего безделья и равнодушия. Они быстро превращаются в загнанных лошадей, не наживших к моменту выхода не пенсию ничего, кроме вставных челюстей из дешёвого пластика.

Но таких сущие единицы, хотя их социальная роль всё равно высока – пример упёртых одиночек-неудачников подтверждает убежденность остальных в правильности избранного ими пути, а хреновое имущественное положение и расшатанное здоровье добросовестных ментов служат другим наукой. С каждым годом реальных борцов с правонарушениями становится всё меньше и меньше. Кому вообще нужно бороться с преступностью, если воруют все?

В этом несчастном мире не оказалось команды имперцев, начавших свой путь в ФСБ, работавшей в региональном правительстве, а после и в высшем эшелоне власти. Не появилось Главной Банды. Некому было контролировать и вовремя останавливать зарвавшихся либералов и откровенных агентов Запада, поэтому на закате ельцинской эпохи страной фактически руководили последние. А уж после ухода Ельцина на покой и поражения в первой и последней Чеченской войне продажа Родины на вынос приняла катастрофический масштаб.

В огромной стране, лишившейся Северного Кавказа и Курильских островов, с почти уже отделившейся Калининградской областью, где хозяйничают немцы, всё плохо. В этом слабом государстве с полуавтономными сибирскими регионами, живущими с устойчивой привычкой шантажировать центр, в бывшей державе, которую внутренний спрут раздирает на куски, самые вкусные отбрасывая на запад, а остальные на восток, простому гражданину трудно жить иначе. Для этого нужно иметь волю и единомышленников, которые здесь и сейчас могут вызревать только в подполье.

Конечно, воруют во все времена и эпохи, и при любом строе. Но если высшая власть без всяких великих строек бессовестно ворует, раздавая, продавая либо же просто разбазаривая богатства огромной страны без какого-либо результата, действуя не в интересах отечества, а в интересах англосаксов, китайцев и японцев, то и ты не будь дураком, какого чёрта!

Поэтому государевы люди используют властные возможности исключительно в коррупционных целях. Это приносит доход, несопоставимый с должностным окладом, открывает широкие перспективы для вывода за границу, по примеру отечественных олигархов, ещё и своего накопленного. Дарит радость приобретения недвижимости в Греции, Чехии, Испании… А если постараться, то и на Лазурном берегу. Надо торопиться, пока огромная территория, сжимаясь, как шагреневая кожа, ещё существует, как страна.

Такой путь прозрачен, определён расчётом и по-своему честен – оторви своё, пока не поздно! На этом пути нужно проявлять максимальную гибкость в работе, щедро делиться с руководством, расширять полезные знакомства с иностранцами, при этом никогда не спорить с западными надсмотрщиками, прячущимися под маской консультантов, помощников и инструкторов. Следует укреплять горизонтальные связи с нужными людьми на земле, оказывая им самые разные услуги, вплоть до криминальных, и не забывать об обратной связи в виде услуг ответных.

Как-то мой наставник из «Экстры» обмолвился, что верность Отечеству сохранилась у некоторой части сотрудников ФСБ, однако интересоваться этим, как и вообще пытаться найти силы сопротивления, а уж тем более участвовать в такой деятельности даже опосредованно или косвенно, группам категорически запрещено. Инструкторов спецкурсов «Экстры», как я уже говорил, особо не расспросишь, а больше и некого. Моё обучение было индивидуальным, я даже жил в отдельном коттедже, общаясь только с инструкторами и, на заключительном этапе, с ребятами из будущей группы…

Иван воткнул в автомагнитолу кассету, из простеньких динамиков микроавтобуса раздался голос стремительно набирающего популярность Стаса Михайлова.

– Йожин с бажин, и здесь он… Ты издеваешься?

– А что, по-твоему, должен слушать обычный водила такой машины? Могу поставить блатной шансон.

– Нет! Согласен на Михайлова!

– Кстати, если уж ты начал собирать присказки, то чаще используй фразу «в рот мне ноги», она популярна после перевода Андреем Бочаровым уличного английского шоу, – посоветовал Павел.

Темнело. Какое-то время я не интересовался проплывающим за окном микроавтобуса пейзажем, возясь с пистолетом и кобурой. Мужики молчали. Совхоз имени Ленина, МКАД, Орехово-Борисово…

– Куда едем, шеф? – спросил я, спрятав оружие.

– Гостиница «Ярославская», номера забронированы, – откликнулся Иван.

Я не стал уточнять, почему из множества московских гостиниц была выбрана далеко не самая лучшая, как и не самая удобная в плане транспорта. Там же пробки будут. Им видней. Значит, для текущей задачи удобен именно этот отель.

– Догоняют, – отрывисто бросил Павел.

– Что?! – не понял Потапов. Я бы тоже не сразу понял, Кромвель сказал так, словно группу кто-то преследовал.

А, увидел!

– Кортеж позади, – подтвердил я.

Наш «рафик» похож на развалюху только внешним видом. Он, как поётся в песне, из тех, что «на лицо ужасные, добрые внутри». Добрая машина, резвая. Павел это и так знал, а мне Иван поведал, что все потроха в автомастерской были заменены на новые, включая двигатель, где это возможно, отечественные узлы вытеснил качественный импорт. Микроавтобус по трассе шёл резво, в то же время ровно и плавно.

Потапов принялся ёрзать и разглядывать зеркала. Сквозь дымку огромного заднего стекла я заметил несущиеся следом джипы с включенными слепящими «люстрами» и синими проблесковыми маячками. Мрачноватая процессия. До нас доносилось противное кряканье сирены приглушенное расстоянием. Автомобильное движение становилось всё плотнее, напряжённей. К спецсигналам здесь все привыкли. Мигалок в потоке, как я посмотрю, по три штуки на километр, их лепят на крышу все кому не лень. Поэтому уступать дорогу кортежу никто не торопился.

Дистанция постепенно сокращалась, кортеж хозяев жизни вваливал посередине. Крякало всё громче. Ярко-белый свет «люстры» головного джипа быстро заливал всё вокруг, высвечивая каждую трещину в старом асфальте, делая видимым клубящийся выхлоп множества машин.

– Да уходим мы, уходим, задрали уже… – проворчал Иван, аккуратно отжимаясь в правый ряд, хотя поток и без того одинаково двигался с постоянной скоростью в шестьдесят. Наверное, впереди были какие-то дорожные работы.

Всё чаще подавали голос сирены, плескались мистическим голубоватым пламенем проблесковые маячки на крышах. Это было похоже на иноземное вторжение, на прорыв германского танкового клина или атаку тяжёлой рыцарской конницы. Группа чёрных автомобилей протыкала тело обыденного дорожного потока с лёгкостью горячего ножа, входящего в масло. Но заминки всё-таки случались.

Вот головной «Рендж Ровер» поравнялся с нами, теперь ему, видите ли, мешала идущая впереди белая старушка «Тойота Марк-2», владелец которой категорически не хотел уступать дорогу. Блестящий полированной чернотой «Рендж Ровер» зло рыкнул на непокорного, взревел двигателем и опасно рыскнул вперёд. Но и это не помогло. Тогда ожил установленный за решёткой радиатора внедорожника динамик:

– Тебе что, баран, в голову выстрелить?! – зловеще поинтересовался усиленный электроникой голос.

Владелец японской машины решил больше не испытывать судьбу и ушёл влево, где теперь, парадоксальным для кортежа образом, машины двигались чуть быстрей. Но воротилам нужно ехать именно посередине. Только так! Нравится, и всё тут!

На минуту показалось, что я смотрю типичный криминальный сериал из жизни лихих девяностых нашей реальности. Сейчас по сюжету экипаж очередной неугодной сценаристу машины окажет догоняющим вооружённое сопротивление, начнётся интенсивная пальба, а к концу серии окажется, что всё спровоцировал лихой герой-одиночка со снайперской винтовкой, решивший хитро убрать всех конкурентов сразу.

Тем временем «Рендж Ровер» продвинулся вперёд и принялся запугивать новую жертву, а с нами поравнялась главная машина процессии – великолепный «шестисотый» в знаменитом сто сороковом кузове!

– Мама дорогая! Стосорокет! – не выдержал я. Было бы где встать, вскочил бы на ноги. – У нас на ходу таких уже и не видно!

– Успокойся, ты о чем, Миша? Двести двадцать первых кузовов S-класса, в том числе и шестилитровых, у нас сейчас бегает гораздо больше, чем сто сороковых в девяностые, – тут же возразил Паша.