Пять синих слив

– Ну, полгода в окопах вы тогда промучились. А дальше-то что было?

На этот раз муж не стал скупиться на воспоминания:

– Дальше началось наступление. Наше наступление. Сначала по всему фронту, как и положено, прошла артподготовка. Потом двинулась вперед пехота. За ней – танки. Наступать с нашими станковыми пулеметами было не очень-то сподручно – тяжеловаты. Но ничего: где танкисты на броне подбросят, где сами поднапряжемся… Так и дошли до Минска. Потом пришел черед освобождать Гродно. Этот пришлось брать дважды: к городу подобрались поздно вечером, немцев выбить удалось, но дальше, за Неман, они нас не пустили. Пришлось отойти к польской границе. А потом опять – к той же цели… Снова завязался бой. Немцы наш расчет засекли, открыли прицельный огонь. Один боец погиб сразу, двое – в том числе я – были ранены.

Антон вдруг замолчал. Решал задачу: надо ли рассказывать жене о том, что было дальше?

…Бойцы оттащили его, командира, в лес, а сами – опять в бой, который вскоре перешел в наступление. И он остался в том лесочке один. Стоял июль, нещадно палило солнце. Сам себе перевязал, как смог, обе ноги – левой рукой. Потому что правая висела, как плеть. Потрогал ее – и прикосновения не почувствовал. Начал руку щипать – сначала слабо, потом сильнее. И опять ничего не почувствовал. Зато синела она на глазах. Стало понятно: все, руку уже не спасти…

Санитары нашли его через шесть часов. Еще через час он лежал на операционном столе в полевом госпитале. На лицо набросили полотенце, пропитанное какой-то жидкостью…

Когда очнулся в палате от наркоза, обнаружил, что правой руки нет. Рядом лежал боец – у того не было ноги. Зато было чем утирать слезы. Но он их не вытирал – светлые капельки падали и падали на подушку. А он свои слезы сумел удержать и сказал – неожиданно даже для себя самого: «Слушай, а может, нам повезло? Живые ведь остались»…

В том, что ему действительно повезло, он убедился гораздо позднее, когда увидел будущую свою жену, Тоню, на автобусной остановке. Стоит себе птичка-невеличка, росту – метр без кепки, а глазенки шустрые, умные, независимые. Протез его она заметила не сразу, а когда заметила, ни выражения лица, ни тона не изменила – голос ее не стал ни жалостливым, ни унылым. И он вдруг понял: так это же хорошо! Значит, она не делает ему никаких скидок, относится не как к калеке увечному, а как ко всякому другому бы отнеслась. То есть – как к равному.

Он ведь чего боялся больше всего? А – как другие будут его воспринимать. Ведь без руки он стал уже как бы нецелый… неполноценный…

И вот встречается молодая женщина, да еще учительница, и никакого снисхождения ему не делает…

– …А дальше, Тонь, все тебе известно: был ранен, отлежал в госпитале, вернулся домой. Жена к тому времени завела себе другого. И я понял, что надо начинать жизнь заново. Прежде всего о профессии надо было подумать, и я решил пойти на курсы бухгалтеров. Тут и с одной рукой управиться можно. Устроился было работать в торговлю, да тут пришло письмо от фронтового товарища: «Вернули из эвакуации завод, приезжай, работы много». Я и приехал. И однажды, по дороге на работу, встретил на автобусной остановке тебя. И знаешь, чем ты меня покорила? Тем, что, заметив протез, в лице не переменилась. Меня и осенило: эта ни жалеть, ни скидок делать не будет. Зато и не предаст никогда!

Теперь молчала Тоня. Вспоминала первые годы их совместной жизни. Поначалу ей казалось – мягче и податливей характера, чем у Антона, и быть не может. Придет с работы, постучит по пустой кастрюле, а она: «Вон сколько тетрадей сегодня проверять, начинай мыть картошку». Он помоет, она почистит, вскоре сидят, ужинают; они с дочкой болтают обо всем на свете, она молчит, отходит от школьного шума и гама…

Со временем стало понятно: он мягкий-мягкий, да… упертый! Сколько раз директор школы предлагал: давайте школьников организую, пусть они вам уголь в сарай перетаскают. И огород вскопают заодно. Да и траву перед домом скосят. Не-е-т, никогда не соглашался! Ответ был один: я сам! Все сам: и дрова одной рукой научился колоть, и бревна двуручной пилой пилил. Прибил к ручкам планочку, она и перестала вихляться. И ведь не ради того, чтобы кому-то что-то доказать, все это делал. А – чтобы доказать самому себе: я такой же, как все! Неурезанный. Полноценный. Только Танюшке и позволял помогать – на прополке огорода, на поливе грядок. Это уж когда вырос Вася – вдвоем и колоть, и пилить стали…

И что еще муж взял для себя за правило – никогда не выходить на люди без протеза. Взял – и никогда это правило не нарушал.

Так что еще неизвестно, кто кого теперь поддерживать будет.

Сегодня, похоже, придется оказывать помощь ей…

У бывшей учительницы Антонины Васильевны была привычка: как бы ни устала за день, но вечером, помыв после ужина посуду, непременно садилась в кресло с газетой. Ни одной статьи на тему образования она, хоть и давно не работала в школе, не пропускала. Вот и на этот раз принялась читать, увидев под материалом регалии автора: доктор педагогических наук, профессор. Начало статьи вызвало только огорчение: профессор констатировал, что современный студент филологического факультета может сделать в коротком сочинении двадцать ошибок. У студентов, – сетовал автор, – исчезла главная мотивация к учебе – стремление узнать что-то новое. Им теперь важнее не знания, а только одна их область: как быстрее – и больше – заработать денег. И не важно, на каком поприще, при какой профессии – лишь бы бабло платили… Поморщившись от нечаянно произнесенного про себя слова (вот, уже и она вплела в свою речь словечко из современного лексикона…), Тоня с горечью согласилась: профессор, как это ни печально, прав. Недавно смотрела по телевизору передачу: у молоденькой девушки поинтересовались, за кого Наташа Ростова вышла замуж. «За Пушкина?» – на полном серьезе спросила она в ответ.

Словом, с началом статьи Антонина Васильевна согласилась. Но дальше…

Выход из ситуации профессор предлагал странный: наполовину сократить количество вузов, а значит, и студентов. Тоня и сама согласна: пеньки – вот кто чаще всего кончает сейчас вузы. За экзамены платят, за дипломы платят, а приходят на работу – и толку от них… Самое же главное – из малообразованных людей легко делать пешки. Их и сейчас – пруд пруди, но кому-то очень хочется, чтобы пешек стало еще больше. Не случайно же автор (по чьей указке?) предлагает это дело узаконить: «…надо быть готовыми к тому, что в скором времени все, кому повезет стать студентом, должны будут за учебу платить. Как „у них“»… Далее шли сожаления: конечно, это скажется на расслоении общества… мы идем к формированию элиты, среднего класса и люмпенизированной массы, образовательный уровень и культура которой будут снижаться и снижаться…

Вот тут она уже взорвалась: это что же – возвращаться к тому, от чего ушли?! Опять элита и – быдло?!

– Я перестала понимать время, Антон! Я не понимаю этого автора. Мы всегда гордились нашим бесплатным образованием. Мы с Шурой только потому и стали учителями, что родителям за наше обучение не надо было платить. Наша профессия нас кормила, одевала и – радовала.

Всю свою трудовую жизнь Тоня проработала учительницей начальных классов. Она была убеждена: маленькие дети – лучшие люди в мире! Не только свои, родные, но все вообще! Ее всегда умиляло, как первоклассничек пишет – не рукой, а всем своим маленьким тельцем: начинает пальчиками, потом – глядишь – потянулся за черточкой или крючочком, приподнялся над партой, высунул от усердия язычок…

Родителям своих учеников она всегда говорила: «Пожалуйста, не кричите на детей! Не ругайте их! Этим самым вы убиваете в них уверенность в себе, а без нее – как ему, маленькому человечку, становиться большим?» И не просто большим, то есть взрослым, но еще и гражданином большого государства. Совсем недавно это государство называли великим…

Оказывается, она не просто думала, а произносила свои мысли вслух. И муж не замедлил откликнуться.

– Великим? – с горечью переспросил Антон. И – с еще большей горечью: – Того государства уже давно нет, Тоня. Мы свое дело сделали, а вот правильно нашей победой распорядиться…

Но она, не слушая, продолжала свое:

– Выходит, теперь маленького человечка пестовать ни к чему? Если, конечно, он не принадлежит к элите. А если у ребеночка способностей – через край, да у родителей нет денег, чтобы за его учебу платить? Куда мы идем, Антон? Почему государству стало выгодно формовать пешек?

Ответить муж не успел – зазвонил телефон. Оказалось – Татьяна. И, взвинченная статьей, Тоня не выдержала:

– Таня, доченька, мы все тебе врем! Все у нас плохо!

Антон протестующе замахал руками, но она принялась выкладывать все, как есть. Дочь долго не могла поверить: Славка? Тот мальчик напротив?

– Мальчик! У этого мальчика уже свой мальчик! Ты скажи лучше, что делать с отцом?

Выслушав отчет о хождениях по больницам, дочь подвела итог:

– По-моему, вы все сделали правильно. И все-таки я схожу еще в одно учреждение… там работает дочкина подруга…

– Давай, подключайся.

– А Васе вы не сообщали?

– А чем он поможет из своей Читы?

Антон протянул руку к трубке: ну дай же и мне сказать…

– Таня, доченька, ты не переживай. Мама преувеличила: не так все и плохо. Ну, видеть стал хуже, так врачи подлечат. Ты, главное, не переживай.

– Я постараюсь, папа.

В эту ночь они опять долго не могли уснуть.

– Нет, отчего они такие вырастают? – спрашивала темноту Тоня. – Ведь в первый класс приходят – только что не ангелочки. Взять того же Славку…

Всякого ответа ожидала от мужа, только не этого.

– А ты знаешь, он ведь правду сказал, Славка-то. Семью не на что содержать. Работу в поселке найти трудно. А когда в жизни нет главного, тянет на всякую ерунду.

– Ну уж нет, я его оправдывать не намерена! Ты одной рукой свою семью кормил. А у него их две. Вот головы – точно не хватает!

Выпалив эти слова, Тоня словно разрядилась от жгучей, душащей ее обиды и следующую фразу сказала уже более спокойно:

– Слушай, Антон… А вот если бы тогда, в сорок третьем, когда вы сидели-бедовали в окопах, тебе бы сказали: тот, ради кого ты все это терпишь, ради кого руку потом отдашь – после войны придет и будет тебя душить… ты бы поверил в это?

Чтобы ответить, мужу не понадобилось и секунды:

– Так ведь мы ни о чем постороннем тогда не думали, Тонь. Мы думали… Знаешь, когда я очнулся от наркоза после операции, ну, там, в прифронтовом госпитале, то всех вокруг себя утешал. А чем утешить себя – не знал. И тут один из обитателей палаты, увидев, как я поглядываю на пустой рукав, сказал: «Чего переживаешь-то? Ты что – кур ловил и на этом потерял руку? Ты – Родину защищал!» Громко, конечно, сказано, но… с тех пор, как я увидел войну собственными глазами, меня не покидало чувство: если мы фашистов не остановим, то будет конец всему – нашему государству, нашему народу… да всей истории нашей. И так, наверное, думал не только я.

Тоня слушала, не перебивая. Такая ночь, возможно, уже не повторится. Такие слова – тоже.

– Никогда тебе этого не рассказывал, а сейчас… Знаешь, как мы шли на форсирование Днепра? Ночью, тихо, чтобы ни звяк, ни бряк. Ни звука чтобы. А выругаться хотелось: ноги то и дело обо что-то спотыкались, что-то мешало нам идти – мягкое такое, в себя словно затягивающее. Не сразу, но поняли: идем по трупам. По телам тех, кто шел на форсирование реки до нас. Шел, да не дошел! И ты знаешь – не было почему-то ни страха, ни отчаяния, одна только ненависть к захватчику, посягнувшему на нашу реку. Ненависть – и желание во что бы то ни стало реку вернуть – для себя, для детей, для внуков. Наша же река! Мы должны ее вернуть – даже если и нам придется заплатить за это жизнью!

Антон остановился, чтобы перевести дух. Да и не слишком ли патетической становится его речь? И уж совсем ни к чему знать жене о другом его воспоминании: о том, как впервые увидел в тыловом госпитале «самовара» – человека, лишившегося на войне и рук, и ног. Кажется, чем такого можно утешить? Он тогда нашелся. Он сказал: «Не горюй! В жизни осталось еще много хорошего. Тишину будешь слушать – мы ведь уже отвыкли от тишины. На небо будешь смотреть. На вишни, которые весной зацветут, а потом нальются алым соком»…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.