«Upgrade». Записки отельера

«Ты не видела дочь ни разу за девять лет? – вырвалось у меня от щемящего душу сочувствия. – Ни в скайпе, ни на фотографиях?»

«Родители с дочерью живут в небольшом селе – Интернета там нет. Несколько раз они привозили дочь в гости к моим братьям и сестре в большой город. Вот тогда несколько раз и общались в скайпе, – продолжала Галя. – Фотографии посылают регулярно в письмах. Они и есть – мое единственное общение с дочерью».

Галя – единственный кормилец в семье. «По нашим меркам мне можно позавидовать – я живу и работаю в России, зарабатываю, содержу своих пенсионеров-родителей и дочь. Я устроена лучше всех в семье – братья и сестра живут очень тяжело, нуждаются. Тоже подумывают уехать навсегда». В реальности же девушка снимает одну комнату в коммунальной квартире вместе с подругой. И считает каждую копейку, чтобы отправить домой. «Ломаю голову, что привезти дочери в подарок. Я ведь ее совсем не знаю. А другого опыта общения с детьми у меня нет».

Галя впервые за девять лет уехала домой в отпуск. Через два месяца она вернулась – счастливая и довольная. Теперь она была готова работать с удвоенной силой. «Ведь нужно думать, как поднимать дочь – дать образование, а однажды и выдать замуж», – на глазах Сони вновь навернулись слезы.

«Сначала в Петербург приехал мой муж», – рассказывала мне много лет назад свою грустную историю другая сотрудница – Соня. Тоже мойщица. Женщина приехала в Россию в начале нулевых из Закавказья. «Я перебралась в Россию вслед за мужем через год. Денег катастрофически не хватало – трое сыновей, один из них инвалид».

Однажды Соня оставила детей сестре, собрала вещи, купила билет. И прилетела в Петербург – тоже на заработки. Женщина решила, что одного кормильца было недостаточно, чтобы содержать большую семью, еще и вместе с сестрой. Но, боясь расстроить мужа, не стала ему рассказывать заранее о своих планах.

Прилетев, Соня позвонила мужу на мобильный прямо из аэропорта. И обнаружила, что ехать ей было некуда. Муж завёл любовницу и давно переехал к ней. В тот теплый летний вечер Соня шла по Невскому, рыдала и сбрасывала бесконечные звонки разоблаченного мужчины.

Убитая горем, без денег, голодная, она ночевала на Московском вокзале города на Неве. На утро, собрав остатки сил и воли в кулак, Соня отправилась на поиски работы и места для ночлега. «Мне повезло – я быстро нашла работу, а заодно и ночлег. Это был ларек у метро. И в нем одно спальное место, щеколда на двери, свет, обогреватель. И даже маленький телевизор». В туалет женщина ходила в круглосуточное кафе неподалеку. А мыться и стирать – в гости к доброй официантке этого заведения.

В обиде на мужа Соня жила и работала в ларьке почти два месяца. Супруг регулярно звонил ей, просил сообщить адрес, умолял простить его, оправдываясь тем, что, живя у любовницы, экономил на аренде жилплощади и все деньги отправлял домой.

В конце концов Соня сдалась и простила изменника. «Мужик один на чужбине. Нужна была баба рядом – понятное дело. Я с ним связала судьбу, у нас трое детей. Выживать нужно, а не отношения выяснять», – рассуждала Соня.

Супруги воссоединились. Но снимать жилье на двоих позволить себе не могли. Ведь нужно было платить из общего бюджета. А комната в коммуналке на двоих обходилась слишком дорого. И супруги приняли решение – как и многие мигранты – жить по отдельности, снимая жильё вскладчину.

Так муж снял комнату с тремя знакомыми мужчинами, а Соня – другую с двумя женщинами. Квартиры, к счастью, располагались недалеко друг от друга.

Вечера супруги проводили вместе. А ночевать возвращались каждый к себе «в общагу». «На свидания ходили друг к другу, когда никого из соседей не было дома, договариваясь с ними заранее – чья очередь. Как студенты в общежитии», – смеялась Соня.

В две тысячи третьем году открылась «Гельвеция». И Соня одной из первых пришла устраиваться на работу в ресторан отеля.

Через пару лет супруги смогли наконец позволить себе снимать комнату вместе. Сонин муж на родине был неплохим сапожником и сумел наконец осуществить давнюю мечту – открыть собственную сапожную мастерскую.

Соня продолжала работать мойщицей в «Гельвеции». Супруги перевезли в Петербург двоих сыновей – среднего и младшего-инвалида. Старший ушел в армию на родине. «И мы наконец начали жить, как нормальные люди. Почти вся семья вместе». Легализовались в России – получили втроем временную регистрацию и патенты на работу. И перестали наконец прятаться от милиции. Появилась надежда, что вскоре все наладится – остаться в России навсегда, получив гражданство, привезти и старшего сына. И даже когда-нибудь купить собственное жилье».

Но в две тысячи десятом случилась беда – у мужа обнаружили рак легких в неоперабельной стадии. «Он был заядлым курильщиком, всю жизнь работал сапожником – дышал вредной химией, клеем, – однажды пришла Соня на работу в слезах. – Врач на приеме сказал нам – надежды нет, езжайте домой, пока он может ходить. Тело везти гораздо дороже».

Мы помогли Соне решить вопросы с поездкой домой. А потом выделили и помощь на организацию похорон.

Женщина вскоре вернулась обратно в Петербург – с сыном-инвалидом. Средний остался дома, ушел в армию. Старший обзавелся своей семьей.

Прошло девять лет. Соня продолжает работать в «Гельвеции». И по-прежнему живет в коммунальной комнате. Не одна. Она вновь делит жилье с другой женщиной. И со своим уже взрослым сыном-инвалидом. Экономит, чтобы отправлять деньги домой – старшим сыновьям и пожилой сестре. И продолжает мечтать, что рано или поздно все наладится.

ИП интимных услуг

«У нас – особенная гостья, – заинтриговала собравшихся сотрудников в конце утренней планерки менеджер по работе с гостями. – В двести двадцать первом уже три дня проживает представительница древнейшей профессии. Причем – не одна».

«В смысле – проститутка? – от неожиданности громко на весь зал вскрикнул начальник службы безопасности.

«Специалист по оказанию интимных услуг – индивидуальный предприниматель», – так написано в документе, который гостья гордо демонстрировала накануне вечером ночному администратору.

За столом воцарилась гробовая тишина. Но ее вмиг сменило заметное оживление. Менеджеры разом передумали расходиться. И принялись живо обсуждать новость.

«Не понимаю! У нас проживает проститутка? – продолжал главный секьюрити. – Она что ли пришла к гостю, отработала и попросила “политического убежища” в его номере – осталась с ним навсегда?»

«Нет же, – уточняла менеджер. – Гостья приехала из Нидерландов. Дама живет у нас уже третьи сутки. И не одна».

«Залетная? – еще больше возмутился секьюрити. – Местных что ли им не хватает?»

Я не мог пропустить такого гостя в своем отеле. И попросил менеджера по работе с гостями пригласить постояльцев на чашку кофе.

«Я знала, что со мной тут же захотят встретиться. И поговорить, – сразу сообщила гостья. – Так происходит везде, где я сообщаю кому-либо из персонала, кем работала. Однажды в самолете я рассказала стюардессе, так ко мне вскоре вышел пилот – поболтать в перерыве. Тут же собралось еще человек пять персонала. Уж не знаю, кто обслуживал пассажиров. Но ВИП-пассажиром на том рейсе была я», – хохотала гостья.

Невысокого роста брюнетка в прекрасной физической форме – она приехала в Петербург на четыре дня вместе с мужем – голландцем. Внешне гостья ничем не выделялась – ухоженная дама средних лет в спортивной одежде, кедах, с неброским макияжем. Никаких алых губ, шпилек и мини-юбок. Солидного размера и прекрасной формы грудь демонстрировала хорошую работу пластических хирургов.

«В Петербург я не рвалась, муж уговорил приехать. Он – большой ценитель искусства, давно мечтал попасть в Эрмитаж», – на прекрасном английском рассказывала гостья.

«Я – проститутка на пенсии, – без тени смущения сообщила дама. – Отработала в сфере интимных услуг около двадцати лет. И недавно вышла на заслуженный отдых».

Женщина рассказала, что родилась в бедной семье в Румынии. С детства обожала нравиться всем вокруг – и мужчинам, и женщинам. Молодым и не очень. И точно знала, кем хотела стать.

«Я приехала в Амстердам в середине девяностых. На последние деньги купила билет в один конец. И навсегда осталась в этом прекрасном городе любви. В те годы проституция еще не была законной деятельностью, но повсюду процветала в Нидерландах. И считалась практически легальной, уважаемой профессией. Никто с ней не боролся».

В столице молодая девушка тут же принялась строить карьеру. «Я точно знала, что “на улице” работать не буду, – продолжала дама. – Уличные – низшая каста. Из нее никуда не вырасти. Да и опасно».

Девушка быстро нашла себе партнера по бизнесу, своего соотечественника. Он стал ее сутенером. А вскоре и первым мужем. Супруг давал объявления, подыскивал клиентов, сопровождал девушку на «рабочие встречи» и производил расчеты. «Особой любви у нас не было, скорее общий бизнес, – охотно делилась гостья. – Клиентов он подбирал плохо, в основном бедных и жадных. И забирал себе большую часть дохода».

Вскоре супруги-партнеры расстались. А в начале нулевых в Нидерландах легализовали проституцию. «И я зарегистрировалась как индивидуальный предприниматель, получила лицензию, открыла свой кабинет. И платила огромные налоги – до пятидесяти процентов от выручки. Государство – наш главный сутенер», – то ли в шутку, то ли всерьез констатировала гостья.

Дама рассказала, что для того чтобы начать карьеру «жриц любви», девушка или парень должны достичь восемнадцатилетнего возраста, являться гражданином EС или иметь разрешение на работу. «Легально работающая проститутка – это частный предприниматель. И как предприниматель, она самостоятельно устанавливает цены на свои услуги, имеет право отказывать любому в сервисе. Главное – платить налоги, арендовать отдельное помещение, иметь страховку, соблюдать законы и санитарные требования – проходить медицинские обследования четыре раза в год. И пользоваться презервативами – причем как проститутке, так и клиенту. Иначе, штраф за любые нарушения – до пятидесяти тысяч евро». «Еще важно состоять в профсоюзе и ассоциациях, – добавила гостья. – Это – гарантия поддержки и отстаивания твоих прав». Женщина раскатисто засмеялась и вынула из сумочки «профсоюзный билет» – удостоверение члена «Ассоциации работников сферы оказания интимных услуг».

Я слушал, открыв рот. Задавать вопросы не имело смысла – гостья охотно делилась тайнами своей профессии, предвидя любые вопросы. Было очевидно, что это ее «тысячный дебют». Муж привычно улыбался, вставлял уточняющие фразы. И продолжал пить кофе.

В среднем за смену девушка обслуживает от четырех до шести клиентов. А «шот» (сеанс) в квартале красных фонарей в Амстердаме стоит в среднем около пятидесяти евро. Чем дальше «витрина» от «народных троп», тем ниже цена.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.