Галактический глюк

– Пролетариата, – тщательно артикулируя каждую букву, повторил дед. – То есть рабочего класса, – дед указал пальцем на потолок. – Вселенского.

На всякий случай Вениамин глянул на потолок, но, увы, ничего достойного внимания там не узрел. Поэтому ему оставалось только глубокомысленно протянуть:

– А-а-а…

– Вот тебе и «а», – ехидно усмехнулся дед.

Вениамин с трудом удержался от желания почесать затылок – состав компании, в которой он оказался, наводил на серьезные размышления. Если бы Обвалову было куда податься, он бы, не раздумывая долго, вежливо попрощался со всеми и отправился восвояси. Но, поскольку идти было некуда, приходилось тянуть бессмысленный разговор.

– Простите, вы все же Ульянов или Ленин? – спросил Вениамин у деда.

– Ульянов-Ленин! – дед выпятил грудь колесом, словно ожидал, что Вениамин медаль прицепит на лацкан его домашней курточки. – Но лучше называйте меня, как все, просто дедом. – Понизив голос до доверительного полушепота, дед добавил: – В целях конспирации.

– Да, конечно, – не задумываясь особо, тут же согласился Вениамин. – А меня можете называть просто Вениамином. Это мое собственное имя, но, полагаю, услышав его, никто не догадается, что речь идет именно обо мне.

– Хм. Использовать собственное имя в качестве псевдонима… – Дед в задумчивости провел ногтями по покрытой трехдневной щетиной щеке. – Оригинальный ход. Никогда прежде о таком не слышал.

Удостоившись одобрительного взгляда Ильича, Вениамин смущенно потупился.

– А опыт конспиративной работы у вас имеется, Вениамин? – спросил Ульянов-Ленин.

– Дед! – с укоризной посмотрел на вождя вселенского пролетариата Сид. – Снова ты за свое!

Но дед только отмахнулся, точно от пыли, летящей в глаза.

– Полагаю, что да, – Вениамин бросил быстрый взгляд на деда, ожидая новых вопросов.

– Вениамин Ральфович – контрабандист, – уточнил Сид.

– Да неужели! – восторженно вскинул брови Ильич. – И большой у вас опыт работы?

– Двенадцать лет, – ответил Вениамин.

– Превосходно, молодой человек, превосходно, – словно классный наставник, дед одобрительно похлопал Вениамина по плечу. – А эксами заниматься приходилось?

Вениамин в очередной раз пожалел о том, что нет рядом Фредриксона.

– Простите, чем?

– Экспроприациями, – ввел более употребимое понятие дед.

Ненадолго задумавшись, Вениамин решил, что, во избежание осложнений, ответ следует дать отрицательный, и покачал головой.

– Ну, ничего, ничего, – снисходительно улыбнулся дед. – Это дело освоить несложно.

– Дед! – снова подал голос Сид.

– Сколько раз тебе повторять, Сидор! – рявкнул на парня Ульянов-Ленин. – Не встревай, когда старшие разговаривают!

Вот тебе на! – Вениамину едва удалось скрыть усмешку. Оказывается, «Сид» – это усеченный вариант «Сидора».

– Послушайте, господа, – нервно потирая руки, обратился ко всем присутствующим Никита Сергеевич. – А не перебраться ли нам на новое место? – он указал на проход за зеркальной стеной, из которого появился дед. – А то ведь, сами понимаете, соседи, – объяснения были адресованы главным образом Вениамину. – Ночью в доме слышимость великолепная.

– Конечно! – с готовностью ответил за всех дед. – Я только в сортир заскочу.

Дед направился в сторону неприметной белой дверки, находившейся в дальнем конце парикмахерского зала. Никита Сергеевич сказал, что ему нужно проверить входную дверь, и скрылся в предбаннике, а Сид схватил Вениамина за локоть и весьма настойчиво повлек его за собой в темнеющий за зеркалами проход.

– Слушай, Вениамин Ральфович, – на ходу торопливо зашептал парень. – Ты не обращай внимания на то, что дед болтает. Он хоть и не совсем в своем уме, но вреда от него никакого. Дед всю свою жизнь проработал чистильщиком в космопорте Гранде Рио ду Сол – устранял дефекты покрытия летного поля. Это у них что-то вроде семейной традиции. Племяш его до сих пор в космопорте стоки чистит.

– У них? – перебил Сида Вениамин. – Так, значит, он не твой дед?

– Да какое там, – махнул рукой парень. – Ты же слышал, псевдоним у него такой, для конспирации. Ну так вот, когда Орден провозгласил Веритас суверенной планетой, да еще и закрытой для всего галактического сообщества, нам в ответ была объявлена частичная экономическая блокада. Это означало, что на Веритас нельзя поставлять изделия, при создании которых использовались новейшие высокотехнологичные разработки. В результате оллариушникам пришлось формировать космический флот из списанных кораблей, большинство из которых были еще на жидкотопливной тяге. Соответственно и чистильщикам вменили в обязанность вычищать пламегасители и каналы для отвода слитого топлива. Как-то раз дед замешкался, и его с головой накрыл поток отработанного топлива. Думали, концы отдаст, но дед выжил. И даже пенсию неплохую в канцелярии Великого Магистра себе выбил. Вот только в голове у него после этого помутилось. Дед считает, что, нырнув в отработанное топливо, он, как ему и полагалось, умер, но возродился к жизни после того, как в его тело вселился бессмертный дух Ульянова-Ленина.

– А кто он такой? – спросил Вениамин.

– Дед?

– Да нет, Ленин.

– А черт его знает, – пожал плечами Сид. – Дед говорит, что он вождь мирового пролетариата и создатель первой коммунистической партии.

Вениамин едва не споткнулся на ровном месте. Час от часу не легче! Коммунист, монархист и припанкованный юнец – такую компанию разве что только на том свете встретишь. Ну и планета!

– Сразу предупредить не мог? – недобро глянул на парня Вениамин.

– А что? – искренне удивился тот.

– Я тебя просил в кильдим меня отвести, а не в клинику для душевнобольных.

Сид обиженно насупился:

– Ты сказал, что тебе нужно место, чтобы отсидеться. А здесь место надежное. Дед, после того как идентификатор себе вырезал, уже третий год тут живет. Не нравится – ищи другое.

Конечно, последний аргумент был самым веским – из тех, с которыми трудно поспорить. Да и не до споров сейчас было. Пройдя по потайному ходу, оказались Сид с Вениамином перед неотделанной дверью из бурого пластика. Все еще не глядя, в обиде на Вениамина, парень несильно толкнул дверь рукой.

Да уж, кильдим был что надо! Просторная комната с осветительной панелью под потолком, пара застланных кроватей, возле каждой – цветной коврик, письменный стол с плоским комп-скрином, два стула и кресло в углу. Воздух свежий и чистый – помещение обслуживала не очистная установка, а добротная, да к тому же еще и бесшумная приточно-вытяжная вентиляция. К недостаткам можно было отнести разве что низкий потолок – протяни руку и достанешь – да отсутствие окон. Ну, тут уж грех жаловаться – кильдим все же, а не номер в «Хилтоне».

Сид сразу же занял место в кресле. Ноги вытянул, руки через подлокотники свесил, так что пальцы едва не касались пола, голову блаженно на спинку откинул – ни дать ни взять странник, что, проделав долгий путь, наконец-то вернулся домой. Вениамин встал посреди комнаты, руки за спиной скрестил – точно ждет чего. А чего ждет – никому не ведомо.

Сид глянул на Вениамина вполглаза.

– Садись.

Вениамин, как спиной к парню стоял, так даже и не обернулся, только кистью руки недовольно дернул.

Сид руки за голову заложил и глаза блаженно зажмурил. Хорошо – тихо, спокойно, – все равно как дома. Дедов схорон – это тебе не камера в «Ультима Эсперанца». А вот домой теперь не скоро попадешь. Хорошо еще, что не ждет там тебя никто. Некому за тебя волноваться, Сид-Сидор. И не спросит никто – куда, мол, Сид подевался? – если все ж таки загремишь ты на Мусорный остров, как предсказывает дед.

Неслышно ступая, в комнату вошел Никита Сергеевич.

– Вы кушать хотите? – негромко поинтересовался он.

Вениамин улыбнулся с благодарностью и отрицательно качнул головой.

– Тогда, может быть, кофе? Или чаю? Простите, но спиртного я не держу.

– Если можно, чаю, – попросил Вениамин.

– Сид? – вопросительно посмотрел на развалившегося в кресле парня цирюльник.

Сид скрестил руки над головой.

Никита Сергеевич достал из-под стола старенький электрический чайник с подставкой-кипятильником, водрузил его на край стола и нажал сетевую клавишу. Пока вода закипала, он выставил на стол три чашки в форме перевернутой груши – с расширенным верхом и узким донышком, – поставил их на стол и бросил в каждую по капсуле с концентрированной заваркой.

– Подсластитель? Молоко? Имбирь? – посмотрел он через плечо на Вениамина.

– Нет, спасибо, – отрицательно качнул головой Вениамин.

В комнату с шумом ворвался дед. Быстро глянув по сторонам, словно пересчитывая взглядом присутствующих, он хлопнул дверью и бросился к кровати.

Вениамин подумал было, что дед собирается лечь спать, но Ульянов-Ленин откинул матрас и достал из-под него пачку помятых брошюр, отпечатанных на принтере, найденном не иначе как на свалке, – качество печати было ужасающим.

– Читал? – протянул он Вениамину одну из тоненьких книжечек.

«Призрак бродит по Вселенной, – прочитал Вениамин на первой странице. – Призрак коммунизма».

Стиль был так себе, поэтому и читать дальше не хотелось. Из одной только вежливости Вениамин спросил:

– Это ваше сочинение?

– Ну, не совсем мое, – смущенно отвел взгляд в сторону Ульянов-Ленин. – Это классическое произведение, которое я адаптировал к нынешней ситуации.

– Триллер? – высказал предположение Вениамин.

Брови деда сошлись у переносицы.

– Чего? – медленно произнес он.

– Я имею в виду – хорор? – сделал попытку исправить положение Вениамин.

– Сам ты хорор! – дед выхватил из рук Вениамина брошюру. – Это «Манифест коммунистической партии»! Программный документ, открыто провозглашающий конечные цели борьбы пролетариата! – дед в запале взмахнул над головой пачкой брошюр. – «Пролетарии всей Вселенной, соединяйтесь! Возьмемся за руки, друзья!»

Вениамин понял, что снова попал впросак. И на этот раз глубокомысленным междометием ему не отделаться.

Спасение пришло со стороны цирюльника-монархиста.

– Ваш чай, Владимир Ильич, – подал он чашку со свежезаваренным чаем Ульянову-Ленину.

Дед кинул брошюры на кровать и взял чашку из рук Никиты Сергеевича.

– Прошу вас, – Никита Сергеевич протянул вторую чашку Вениамину.

– Благодарю, – облегченно вздохнул Обвалов.

Никита Сергеевич с пониманием улыбнулся и пододвинул Вениамину стул. Взяв и себе чашку, цирюльник присел на край свободной кровати. Дед уселся на другую кровать – поближе к своим брошюрам.

– Вы напрасно накинулись на молодого человека, Владимир Ильич, – умиротворяющим тоном произнес Никита Сергеевич. – Я, в отличие от вас, с первого взгляда понял, что Вениамин Ральфович убежденный монархист.

Сказав это, цирюльник краем глаза заговорщицки глянул на притихшего в ожидании дальнейших событий Вениамина.

Обвалов мигом сообразил, что лучше с Никитой Сергеевичем не спорить. Он лишь вздохнул протяжно и сделал глоток из чашки. Чай, как и следовало ожидать, был отвратительным.

– Порвать со своим буржуазным прошлым способен каждый, – уверенно заявил дед. – Тому существует немало примеров. И только вы, Никита Сергеевич, вопреки здравому смыслу, упорно не желаете с этим соглашаться.

Никита Сергеевич одарил деда мягкой, всепрощающей улыбкой.

– Не те нынче времена, Владимир Ильич, чтобы уперто талдычить о буржуазном прошлом. Пора вырабатывать новую, более гибкую политику. В смысле – демократизация, гласность, ну и вообще – новое мышление.

– Политика партии верная, потому что она правильная, – сказал как отрубил дед.

– Ну, в таком случае хотя бы лозунг смените. Этого ведь вам партия не запрещает?

– Партия – это я! – объявил дед.

– Ну, так в чем же дело?

– В том, что коней на переправе не меняют!

– Какие еще кони, Владимир Ильич? – болезненно поморщился Никита Сергеевич.

Опершись руками о колени, дед подался вперед.

– Кони – привередливые, – сообщил он оппоненту доверительным тоном.

Никита Сергеевич на удивление резко отреагировал на совершенно бессмысленное, с точки зрения Вениамина, заявление Ильича.

– А вот этого – не надо! Не надо, Владимир Ильич, нам здесь цитатки подбрасывать! Знаете ведь, чего я не терплю – так это пошлости!

Дед засопел недовольно, но ничего не ответил.

– Знаете, уважаемый, в чем слабость вашей позиции? – снова обратился к деду цирюльник. – Коммунисты не могут предложить никакой созидательной программы. Все действия вашей парии деструктивны и направлены лишь на разрушение того, что было создано другими.

– Можно подумать, вы в состоянии предложить нечто позитивное, – ехидно усмехнулся Ульянов-Ленин.

Никита Сергеевич прищурился с чувством собственного превосходства и гордо расправил плечи.

– Не только можем, но и предлагаем.

Дед глотнул подостывшего чаю.

– И что же, позвольте узнать?

– Мы предлагаем народам Вселенной объединиться под десницей богоизбранного монарха, – царственным жестом простер Никита Сергеевич руку над застеленной кроватью.

– И кто же станет правителем Всея Галактики? – глумливо поинтересовался Ильич.

Никита Сергеевич посмотрел на деда так, словно не понимал, как вообще можно задавать подобные нелепые вопросы?

– Само собой, помазанник божий.

– Где же найти такого? – Ильич дурашливо развел руками и посмотрел по сторонам, точно надеялся, что избранник находится где-то рядом.

Никита Сергеевич сделал вид, а может быть, и в самом деле не заметил откровенной насмешки.

– Я полагаю, что император, вотчиной которого станет Вселенная, должен выйти из рядов богоизбранного народа, – сказал он. И после глубокомысленной паузы, которую никто не посмел прервать, добавил: – Я имею в виду тех, чьей исторической родиной является планета Земля.

– Землянин, значит, – кивнул дед. – И вы полагаете, прочие разумные расы с готовностью его примут?

– А почему бы и нет? – искренне удивился Никита Сергеевич.

– Да потому что у каждой из них наверняка имеется свой кандидат на престол!

– Ну, в таком случае, можно пригласить варяга, – легко нашел компромисс цирюльник.

– Ох, Никита Сергеевич, Никита Сергеевич! – с сожалением покачал головой дед. – Ну никак не хотите вы правде в глаза смотреть.

– И в чем же заключается ваша правда, Владимир Ильич?

– В том, что народам Вселенной нужен не император и даже не царь-батюшка, а харизматичный вождь, которым способен стать только генеральный секретарь коммунистической партии, объединяющей в своих рядах всех трудящихся, что своими руками создают прибавочную стоимость!

Решительно не понимая, о чем идет речь, Вениамин посмотрел на Сида в надежде, что хоть он объяснит ему смысл происходящего. Сид же только пренебрежительно рукой махнул, – не обращай, мол, внимания, Вениамин Ральфович.

Подумав, Обвалов решил, что это дельный совет. Откинувшись на спинку стула, он достал из-за пояса журнал «Мягкая игрушка» и для начала просмотрел оглавление. Раздел «Новые поступления» был на месте. Затаив дыхание в предвкушении встречи с маленьким чудом, Вениамин раскрыл журнал на нужной странице.

Тут же за спиной у него нарисовался Сид. Положив руки на спинку стула, парень заглянул Вениамину через плечо.

Обвалов захлопнул журнал и недовольно покосился на Сида.

– Что?

– Скажи честно, Вениамин Ральфович, – шепотом обратился к нему парень. – Зачем ты отобрал у джанита журнал?

Вениамин усмехнулся.

– Я уже говорил – коллекционирую плюшевых мишек.

– Ну да, – обиженно насупился Сид. – За дурака меня держишь?

– Ну, а зачем еще, по-твоему, он мне нужен?

– Почем мне знать? – недовольно буркнул Сид.

– И что теперь?

– Сказал бы я тебе…

Вениамин тяжко вздохнул – трудно разговаривать с человеком, который отказывается тебя понимать.

– Скажи лучше, чем спор деда с цирюльником закончится? – спросил он, чтобы перевести разговор на тему, которая воспринималась бы Сидором не столь болезненно.

– Известно чем, – с готовность ответил парень. – Поговорят и придут к выводу, что вождь вселенского пролетариата заодно может оказаться помазанником божьим. Тогда и варяга приглашать не нужно и с прибавочной стоимостью будет полный порядок.

Вениамин с интересом посмотрел на спорщиков – между ними и в самом деле вроде как начал намечаться консенсус. Вениамин глянул через плечо на притихшего Сида.

– Ты хочешь сказать, что эта тема уже обсуждалась?

– Да они каждый раз, как сойдутся, так только об этом и талдычат, – усмехнулся Сид. – Два долдона.

– И какой в этом смысл?

Вопрос Вениамина был обращен не столько к собеседнику, сколько к себе самому. Но ответил ему Сидор:

– Ты, наверное, будешь удивлен, Вениамин Ральфович, но совершенно никакого.

Услышав такое, Вениамин с новым, неожиданным для себя самого интересом посмотрел на спорщиков.

Никита Сергеевич убежденно возвестил:

– Монархия – мать порядка!

И Владимир Ильич тут же подхватил его мысль:

– Порядка, который возможен лишь при строгой партийной дисциплине!

– Возможно, оба они производят впечатление полных идиотов, – тихо произнес за спиной Обвалова Сид. – Но, поверь мне, Вениамин Ральфович, это не так.

И Вениамин был с этим полностью согласен. Увы, перед ним были не борцы с режимом, но эти люди не хотели кричать вместе со всеми «Оллариу!», не понимая, что это значит.

– Вениамин Ральфович, – голос Сидора на этот раз прозвучал возле самого уха. – А все же, зачем тебе журнал про игрушки?

Вениамин в отчаянии закатил глаза к потолку.

– Поклянись, что никому не скажешь.

Горячий выдох едва не обжег Обвалову ухо:

– Клянусь!

Вениамин ответил не сразу – сделал вид, что все еще колеблется.

– В этом журнале, – Обвалов постучал пальцем по глянцевой обложке с изображением плюшевого мишки, – на шестьдесят шестой странице размещено рекламное объявление, которое на самом деле является зашифрованным сообщением для меня.

За спиной царила тишина.

Не понимая, в чем дело, Вениамин обернулся.

Сид смотрел на него глазами, горящими восторгом и обожанием. Вениамин понял, что теперь Сидор готов сделать для него все что угодно – хоть босиком на углях сплясать, хоть вплавь на Мусорный остров отправиться. Вопрос только в том, много ли будет от этого толку?

Глава 5

В которой герои завтракают и разговаривают, а читатель между тем знакомится с историей Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника

Орден поклонников Хиллоса Оллариушника (до зимы 1998/ 99-го – Секта) был образован первого июня 1998 года от Рождества Христова. Этот день является праздничным для всех членов Ордена.

Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника.Изначальный вариант. Раздел «Об образовании Ордена»

Первоначальный план, казавшийся Вениамину без малого обреченным на успех, потек, точно лед на весеннем солнышке, в тот момент, когда зажравшийся хам из комендатуры космопорта отказался принять вполне приличную взятку контрабандным табаком. А после побега из образцово-показательной оллариушной тюрьмы «Ультима Эсперанца» от него осталась только грязная лужица. Срочно внесенные коррективы были не в состоянии выправить положение. Для спасения ситуации нужен был нетривиальный ход. Вениамин уже примерно представлял себе, в каком направлении следует двигаться, но для того, чтобы принять окончательное решение, ему требовалась дополнительная информация, работу по сбору которой он решил отложить до утра, поскольку его потянуло в сон прежде, чем коммунист с монархистом закончили спор, плавно перетекший в выработку единой программы.

Сидор достал из стенного шкафа надувной матрас и пакет с одноразовым постельным бельем, которые и предложил Вениамину. Засыпая, Обвалов все еще слышал, как Никита Сергеевич и Владимир Ильич спорят по поводу державного гимна, призванного слить в единый хор голоса пролетариев и аристократии. В качестве музыки будущего гимна они единогласно утвердили песенку из популярного мюзикла «Союз», семьдесят пять лет продержавшегося на сцене и сошедшего с нее совсем недавно, так что разухабистые куплеты главных героев все еще были у всех на слуху. А вот со словами вышла заминка. Ильич предлагал оставить те же, что в мюзикле, аргументируя свою позицию тем, что в старом тексте имелись в наличии такие превосходные слова, как «да здравствует», «воля», «народ», «нерушимый» и, что самое главное, – «великий» и «могучий», не имевшие в данном контексте никакого отношения к русскому языку. Сергеичу же непременно хотелось, чтобы в гимне присутствовали слова «орел златоглавый», «бог», «крест» и уж совершенно непременно – «черепашки-ниндзя». Какое отношение к царю-батюшке имели рептилии-мутанты, Обвалов так и не смог уяснить, потому что заснул.

Проснувшись поутру, Вениамин был несказанно удивлен, обнаружив Владимира Ильича сидящим за столом перед включенным комп-скрином. Одет Ленин был так же, как вчера, даже тапочки на ногах по-прежнему были разномастные; сие наталкивало на мысль, что в эту ночь дед вовсе не ложился. Тем более что и кровать его была аккуратно застелена. На соседней же кровати, накрывшись с головой одеялом, сладко посапывал Сид.

Заметив, что гость проснулся, Владимир Ильич оторвал взгляд от скрина.

– Как спалось, Вениамин Ральфович? – Ленин приподнял и снова опустил плечи – вроде как потянулся.

– Спасибо, хорошо.

Вениамин поднялся на ноги, сделал несколько энергичных движений, чтобы восстановить гибкость мышц и подвижность суставов, и принялся собирать постель.

– Я тут новости просматривал, – как бы между прочим сообщил дед. – Слыхали, наверное, о пассажирском транспорте «Бродерик-012», что оллариушники три дня назад посадили на Веритасе?

– Нет.

Обвалов смял постельное белье в ком и бросил в контейнер биоутилизатора, стоявший в дальнем углу комнаты.

– Неужто не слышали? – посмотрел в затылок Вениамину дед.

– Нет, – Обвалов сдавил двумя пальцами клапан надувного матраса, чтобы выпустить воздух. – А что там произошло?

Вместо того, чтобы ответить, Ленин сам задал вопрос:

– Вы нас покидаете?

– Не хочу злоупотреблять гостеприимством, – ответил Вениамин, скручивая матрас.

Следующая реплика была за дедом, но Владимир Ильич хранил молчание.

Вениамин убрал матрас в стенной шкаф, снял со спинки стула ветровку и посмотрел по сторонам.

– Что-то потеряли? – поинтересовался дед.

– Уже нашел.

Вениамин выдернул из-под подушки Сида журнал «Мягкая игрушка», открытый на шестьдесят шестой странице, – не иначе как парень пытался отыскать ключ к несуществующему шифру.

– Так что там насчет транспортника? – спросил он у Владимира Ильича.

– Третьего дня оллариушники захватили и посадили на Веритасе пассажирский транспорт, принадлежащий Земной федерации. Транспорт следовал по маршруту Земля – Новый Вавилон, и каким образом он мог оказаться в секторе, подконтрольном Веритасу, для меня лично загадка. Полагаю, что для всех остальных – тоже.

– Зачем оллариушникам транспорт? – недоумевающе пожал плечами Вениамин.

– Трудно сказать, – Владимир Ильич озадаченно поскреб ногтем намечающуюся на макушке лысину. – Но еще более странно то, что сегодня утром транспорт освободили без каких-либо условий или оговорок, – прищурившись, дед посмотрел на Вениамина. – Что думаете по сему поводу, Вениамин Ральфович?

– Информация достоверная? – спросил Обвалов.

Ильич щелкнул ногтем по скрину.

– В утренних новостях локальной сети передали.

Вениамин посмотрел на журнал, который держал в руке. Фредриксон – вот кто ему сейчас был нужен.

– Ерунда получается.

– И не говорите, Вениамин Ральфович, – согласился с таким определением Ленин.

– Когда отправляется транспорт?

– Уже отбыл, – Владимир Ильич сделал жест рукой, как будто подбрасывая что-то к потолку. – В семь двадцать пять по местному времени. – И сразу, без паузы: – Завтракать будете?

– Что? – растерянно переспросил Вениамин, мысли которого были заняты отнюдь не едой.

– Есть хотите? – переспросил дед.

Есть не хотелось, но Вениамин решил не отказываться.

– Да неплохо бы было.

– Разбудите Сидора, – дед взглядом указал на все еще спавшего парня. – А я схожу посмотрю, как дела у Сергеича. Если клиентов нет, принесу завтрак.

Владимир Ильич поднялся, выключил комп-скрин и вышел за дверь.

Вениамин стоял у стола и задумчиво смотрел на погасший скрин. Фигня – иначе и не скажешь. Но, с другой стороны, ему-то какое дело? Он теперь имеет полное право умотать с Веритаса, пребывание на котором не доставляло ему ни малейшего удовольствия.

– Сид! – громко позвал Вениамин.

Парень дернулся и что-то промычал из-под одеяла.

– Вставай, Сид!

В ответ – все то же мычание. Только на этот раз Сидор, проехавшись носом по подушке, перевернулся на другой бок – должно быть, полагал, что в таком положении голос Вениамина не будет ему досаждать.