bannerbanner
Время умирать. Почему Ян Флеминг убил Джеймса Бонда
Время умирать. Почему Ян Флеминг убил Джеймса Бонда

Полная версия

Время умирать. Почему Ян Флеминг убил Джеймса Бонда

Язык: Русский
Год издания: 2020
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

Однако Петров был очень осторожным человеком, он знал, что бывает с предателями родины. О его побеге могут забыть, просто вычеркнув его имя из списков сотрудников, только если он публично не будет высказывать оскорблений в адрес высшего руководства, особенно руководителей разведки, иначе расплата неминуема. А потому позднее в своих выступлениях советский перебежчик в качестве главной причины предательства называл скандалы и преследование со стороны послов и дипломатов австралийского консульства: «Мое намерение устроиться на жизнь в Австралии родилось примерно в 1952 году, когда посол Лифанов, Ковалев и другие начали преследовать меня и мою жену… Их действия были направлены на ведение войны против честных людей… Мы должны были пройти через все это… Было очень тяжело переносить все издевательства и оскорбления».

Возможно, наладить работу Владимиру Петрову мешали склоки и скандалы внутри посольства. Его признания подтверждает Евдокия, которая рассказывала, что ее муж не мог спокойно говорить об этих инцидентах: «Его руки дрожали. Удивительно, как он не покончил с собой».

Однако сотрудники австралийской и британской безопасности, которые вели допросы Петровых, отмечали, что Владимир обычно держался уравновешенно и спокойно, тогда как Евдокия позволяла себе эмоциональные взрывы, забывая об осторожности и высказывая все прямо в глаза. Советский резидент после побега признавал, что «неконтролируемое» стремление к правде у его жены было источником проблем.

Не только острый язык стал первопричиной бед и несчастий для Петровых. Евдокия была весьма привлекательной женщиной и выделялась в узком кругу работников посольства. А увлечение западным стилем одежды, кино и музыкой было отличным поводом для интриг, направленных против «опасной соперницы».

К сожалению, жены послов не могли похвастать ни красотой, ни интеллектом. Они действовали стандартными методами. Например, сохранились доносы, где главным обвинением против жены резидента был тот факт, что фотография Сталина стояла на одном уровне с фотографией западной кинозвезды. Впоследствии Евдокия Петрова осторожно упоминала, что посол Лифанов хотел изнасиловать ее или сделать своей любовницей, но она ему отказала. Против Петрова также регулярно выдвигались обвинения в пьянстве, но в те времена это не считалось серьезным поводом для отзыва в Москву. Зато когда 10 июля 1953 года на весь мир было объявлено о расстреле Берии, посол Лифанов попытался задним числом обвинить Петровых в том, что они собирались создать внутри посольства фракцию в поддержку Берии. Подобные обвинения раньше могли стать причиной для ареста и расстрела, но наступило другое время.

Когда в октябре 1953 года на место Лифанова прибыл Генералов, отношение к Петровым не изменилось. По словам Петрова, именно тогда он понял, что негативное отношение к нему и его жене – это не личная месть Лифанова, а тенденция, которую уже не переломить. Новый посол спустя месяц после прибытия освободил Евдокию Петрову от должности секретаря и бухгалтера. По словам Бялогузски, именно в этот момент Владимир осознал, что для него все кончено.

23 ноября Бялогузски поздней ночью позвонил Ричардсу и сообщил, что Петров готов к дезертирству, и тут же потребовал в ультимативной форме восстановить его в штате ASIO.

Этот звонок наделал много шума. Очевидно, австралийцы имели дополнительные источники информации о ситуации с Петровым. В этот раз сообщение Бялогузски было воспринято со всей серьезностью. На следующий день руководитель австралийской разведки доложил премьер-министру, не называя имен, о возможном перебежчике из Советского Союза.

Но на совещании 25 ноября полковник Спри все еще рассматривал два варианта развития ситуации. Первый: Петров с подачи центра разыгрывает спектакль, чтобы в случае прямого предложения о сотрудничестве устроить «дипломатический скандал». Второй вариант: Петров не доверяет Бялогузски, памятуя о предложении, переданном через глазного хирурга.

27 ноября Рон Ричардс ознакомил Бялогузски со списком требований ASIO. Австралийцы были готовы предоставить защиту, только если Петров передаст имеющиеся у него секреты службе безопасности. Ричардс настоятельно подчеркивал, что в ином случае, если Петров захочет просто получить статус беженца, правительство Австралии не сможет взять его под физическую и юридическую защиту. Ричардс также предупредил Бялогузски, что любые обещания Петрову сверх этого должны быть сперва согласованы с официальными лицами в разведке и правительстве.

Вместе с кнутом Ричардс предложил польскому врачу и пряник. Ему повысили еженедельную выплату до 20 фунтов (немного меньше, чем он просил) и выплатили 50 фунтов компенсации за период увольнения. Небольшой бонус, который Бялогузски оценил как «красную ковровую дорожку». В документах операция с Петровым получила официальный статус и свое название – «Кабина №12».

Между тем у Петрова закончился нервный кризис, и он вновь пытался заслужить одобрение начальства. Советский резидент по-прежнему был непроницаем для туманных предложений и уверенно говорил о своем будущем. Агенту Диаболо не оставалось ничего другого, как сообщать о «солидном прогрессе в дискуссиях с Петровым».

Вернувшийся на службу отныне агент австралийской разведки продолжил разрабатывать хитроумные планы. В одном из разговоров Петров обмолвился, что хочет отойти от всей этой нервной работы и возвратиться к корням, к спокойной работе на земле. В начале декабря Бялогузски отвез советского резидента на птицеферму с просьбой дать экспертную оценку, стоит ли вкладывать деньги в это предприятие, которое ему якобы хочет продать один из родственников, а также попросил помочь с оформлением сделки на подставное лицо. Петров выразил живейший интерес к птицеферме и лишь загадочно предложил своему другу Бялогузски подождать до Нового года, заверив его, что после этой даты сможет принять решение.

Накануне католического Рождества, 24 декабря, по пути во французское посольство для переговоров машина Петрова на полном ходу съехала в кювет и перевернулась. К счастью, сам Петров не пострадал. Во время допроса в участке под видом офицера полиции присутствовал один из сотрудников австралийской разведки, который заметил, что советский резидент был по-прежнему очень сдержан, но при этом потерял свою обычную веселость.

В советском посольстве к пострадавшему проявили мало сочувствия. Посол упрекнул Петрова за то, что он никогда не страховал автомобиль, и ему предложили оплатить ремонт из собственных средств. Но у резидента промелькнула мысль о неслучайном характере аварии и возможной причастности к ней его коллег.

Между тем ASIO предоставила Бялогузски деньги для внесения залога за птицеферму и оборудование для записи разговоров в машине. Австралийские историки пытаются оправдать этот момент, утверждая, что основным мотивом прослушки было стремление защитить себя от возможных претензий Петрова. Но при трезвом взгляде на дело эти записи оказываются банальным компроматом на советского резидента, бывшего очень осторожным в своих заявлениях и просьбах. Фактически против него не было ничего, кроме одной записки на нескладном английском. Более того, у Петрова вырисовывался очень странный план предстоящего побега: мол, он готов перейти после того, как передаст все дела своему преемнику. Для человека, который собирается предать родину или передать секретные материалы другой стране, подобная пунктуальность выглядит просто нелепицей.

Спустя несколько дней австралийцы получили заветную запись, в которой Петров ругал все советское руководство: «Посмотри на этого человека [Маленкова]! Он и его клика живут в роскоши, как и цари, а массы советских людей, как бедняки! <…> Но если в России и сказать это, мне отрубят голову! Посмотрите на Берию, его убили после того, как он сам убил тысячи… Почему русским не позволяют жить как им хочется, не разрешают открыть границы? Они никого не обманут. Иностранные дипломаты видят все это. Я останусь здесь, я скажу всю правду, я напишу правдивую историю, я накажу этих ублюдков».

Получив этот компромат, в ASIO убедились в правдивости донесений Бялогузски и перешли от пассивных действий к активным. Поляку было предложено организовать еще одну встречу Петрова и глазного врача, через которого австралийцы готовились сделать прямое предложение о защите и деньгах.

Встреча состоялась 23 января. Глазной врач снова из осторожности не стал предлагать деньги, лишь озвучил возможность свести Петрова с людьми, которые могут оказать финансовую помощь и обеспечить защиту.

Петров не спешил с ответом. Как стало известно позднее, он хотел проверить реакцию Евдокии на подобный исход дела. Уже в конце января он сообщил своему другу Бялогузски, что возникло новое осложнение. Петрову очень смутило предложение о дезертирстве, и она уверяла о своем желании остаться верной Родине и о приверженности коммунистическим идеям.

Парадоксально, но именно в этот момент австралийцы составили внутренний документ, который лег на стол премьер-министра, о том, что в ближайшие месяцы, возможно, будет осуществлен переход одного из сотрудников советской разведки. А спустя несколько дней состоялась неформальная встреча между премьер-министром, министром иностранных дел, генеральным прокурором и главой разведки, где, снова не называя имен, была еще раз озвучена информация о возможном дезертирстве одного из офицеров советской разведки. Собравшиеся вспомнили опыт Гузенко, который бежал из советского посольства в Канаде, и пришли к единому мнению, что в деле будут осложнения, но реалистично добиться благополучного исхода.

После этого совещания глава разведки и ее региональный руководитель принялись составлять подробнейшую инструкцию для сотрудников ASIO и полиции на случай перехода. Из этих документов следовало, что австралийцы хотели получить максимум информации, даже если бы Петров в самый последний момент отказался. Для чего все квартиры, на которых проходили встречи, все машины оборудовались записывающими устройствами. Также было ясно, что австралийцы боялись провокаций и инцидентов, особенно вооруженных, а потому всем сотрудникам полагалось действовать без применения оружия. Сопровождающим Петрова офицерам предписывалось не препятствовать никаким действиям советского резидента, даже его решению вернуться в посольство, и сохранять «официальное, но при этом дружелюбное, располагающее к доверию выражение лица».

Вместе с этим нужно было усилить контроль за всеми сотрудниками советского посольства, представителями советской прессы, а также «потенциальными перебежчиками» из штаб-квартиры Коммунистической партии Австралии и наиболее активными посетителями Дома российско-австралийской дружбы. Больше всего в ASIO опасались многоходовой операции, в которой Петров был лишь видимой частью айсберга. Интересно, что совсем недавно были рассекречены документы, из которых следовало, что Бялогузски в контрразведке была присвоена другая кличка – Журавль – и в экстренной ситуации за ним также полагалось установить наблюдение. Очевидно, в ASIO пытались просчитать все возможные варианты «многоходовки». Повторю, что документ стал доступен только недавно, до этого историкам было известно лишь о предложении ASIO выплатить Бялогузски за посредничество 500 фунтов (почти полмиллиона рублей по сегодняшнему курсу).

Ключевой датой стало 20 февраля 1954 года. Бялогузски и глазной врач пытались договориться с Петровым о месте и дате встречи с представителем ASIO. Однако Петров по-прежнему уходил от прямого ответа. Он был хорошим разведчиком и, в свою очередь, боялся провокаций. Хотя, согласно его показаниям, именно после 20 февраля он начал готовить документы для передачи Австралийской службе безопасности.

Формально никаких событий в тот период не случилось, но было очевидно, что Петров продумывает план бегства, поскольку в разговоре с Бялогузски он затронул вопрос о безопасности: если случится что-то «неприятное» в посольстве, смогут ли его защитить австралийцы в таком случае? Все это наводило на мысль о том, что опытный разведчик просчитывает детали предстоящего бегства и возможные варианты развития ситуации. Также было видно, что Петров очень боится, поскольку он неоднократно высказывал свои опасения другу, а когда тот пытался убедить его встретиться с «человеком из ASIO», называл эту идею «очень опасной».

Под давлением Бялогузски Петров наконец согласился на встречу с «человеком из Австралийской службы безопасности». Она состоялась 27 февраля. Хорошо известны подробности этих первых переговоров официального представителя ASIO и советского резидента МГБ, поскольку были рассекречены расшифровки записей, которые велись на квартире Бялогузски.

Основные вопросы, затронутые на встрече, касались проблем безопасности и финансов в случае перехода Петрова и его жены. Ричардс обещал, что ASIO сможет на протяжении двух лет контролировать физическую безопасность Петрова, а также сделает ему документы с новой фамилией. Австралиец обещал выделить финансовые средства в размере 5—10 тысяч фунтов для приобретения фермы или другого предприятия на территории Австралии.

Бялогузски играл роль «друга» и задавал Ричардсу вопросы в моменты молчаливого раздумья Петрова. Например: будет ли вычтена «сумма за проживание в Австралии» из расходов на приобретение фермы? Будет ли у Петрова возможность публиковать мемуары и получать гонорар за книги и статьи в прессе?

Вопросы Бялогузски, помогавшие Петрову собраться с мыслями и побороть нервозность, имели двойное дно. Они играли роль скрытой рекламы, чтобы советский друг мог понять, какие возможности открываются перед ним в случае перехода. Как видно из записей, поляк ловко маневрировал и подыгрывая обеим сторонам.

Под конец разговора возникла тема Евдокии. Петров спросил, распространяются ли гарантии безопасности на его жену. Ричардс ответил утвердительно, после чего спросил:


Владимир и Евдокия Петровы


– Каковы шансы, что Евдокия также перейдет вместе с вами?

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Петров.

И добавил:

– Она очень боится за своих родных, оставшихся в Москве, – последовала пауза. – Больше всего я боюсь ее острого языка.

Австралиец тут же отреагировал:

– Каковы шансы, что она все выболтает?

– Возможно, но маловероятно.

– Что произойдет в таком случае? – спросил Ричардс.

Петров, согласно комментариям к расшифровке записи, сложил пальцы пистолетом и приложил к своему виску.

Ричардс решил увести разговор от болезненной темы. Он принялся расспрашивать Петрова о его дальнейших планах, после того как он получит «финансовую помощь», но довольно скоро попытался вернуть разговор в деловое русло. Он поинтересовался, сможет ли Петров рассказать «правду о том, что знает». Петров ответил утвердительно: «Всю правду». Однако на следующий вопрос Ричардса о его должности в советском посольстве он не дал ответа.

Из отчета Ричардса о первой встрече с Петровым следует, что советский агент был «под воздействием алкоголя», «находился в крайне нервном состоянии, было видно, что его часто бросает в пот, независимо от деталей разговора». Согласно комментариям австралийского разведчика, Петров, вероятно, параллельно обдумывал детали своего поведения и представлял себе самые неприятные моменты в случае ареста.

Следующая встреча Ричардса и Петрова состоялась 19 марта. На нее оба приехали подготовленными. Петров был трезвым и собранным. Тот факт, что он до сих пор не был арестован, позволял ему думать, что он действительно разговаривает с сотрудником австралийской разведки. Ричардс привез на встречу 5 тысяч фунтов. Он достал пачку банкнот и показал ее советскому агенту, после чего начал задавать вопросы.

Австралийский агент попытался поинтересоваться, сможет ли Петров передать им информацию, но Петров его перебил:

– Я знаю вашу позицию, мистер Ричардс, и могу рассказать вам о том, что вы хотите услышать.

Пришло время играть в открытую:

– Я обязан дать вам понять, что ваша информация должна касаться не только вашего опыта в Советском Союзе… но также должна описывать и идентифицировать австралийцев или других людей в Австралии, которые в настоящий момент или ранее были нелояльными по отношению к своей стране, помогали Советам таким образом, что это могло иметь серьезные последствия для безопасности Австралии…

Здесь его перебил Бялогузски и потребовал сформулировать вопрос предельно просто и ясно. Для Ричардса это был сигнал, чтобы достать пряник. И он тут же достал еще 5 тысяч фунтов, заявляя:

– Мы удвоим сумму «финансовой помощи», то есть выплатим вам 10 тысяч фунтов, если вы сообщите нам имена австралийцев, работающих на Советы.

Неожиданно Петров решил уклониться от прямого ответа. Он заверил, что может сообщить имена только тех, кого знает, а поскольку большинство агентов были завербованы задолго до его приезда, он не знает всех.

В этот момент в комнату вошел Бялогузски, который на минуту «из деликатности» удалялся на кухню, и разговор вернулся к проблемам безопасности.

Только после того как Бялогузски окончательно покинул квартиру, сославшись на неотложные дела, Петров открыто сообщил Ричардсу, что «передаст документы из посольства». Это была настоящая сенсация, поскольку именно документы, вынесенные Гузенко из советского посольства в Канаде, помогли разоблачить одну из самых эффективных советских сетей, работающих в США над получением материалов по разработке атомной бомбы. Забегая вперед, скажу, что документы, предоставленные Петровым, позволили сделать еще более сенсационные разоблачения, выявить советских агентов не только в правительстве Австралии, но и в самых высших эшелонах британской разведки.

После этого полковник МГБ снова занервничал, и Ричардс предложил продолжить встречу завтра. На следующий день Петров сообщил австралийцу, что по мере возможности предоставит «копии отчетов» политических деятелей Австралии, которые были завербованы еще в начале войны и продолжают «поставлять информацию». На вопрос о причастности Коммунистической партии к «этим делам» Петров лишь молчаливо кивнул головой. На этой встрече он не стал называть никаких имен: как опытный разведчик он берег самую ценную информацию. Уже в коридоре, словно спохватившись, Ричардс спросил, «будет ли война», на что Петров, словно раздумывая над ответом, сказал: «Полагаю нет» – и тут же задал свой вопрос о том, есть ли гарантия получить «всю сумму». Ричардс коротко ответил: «Да».

На другой день во время встречи русский и австралиец обсуждали ситуацию с Петровой. Советский агент опасался, что, как только он будет разоблачен, Евдокию могут убить или еще хуже – использовать в качестве заложницы, чтобы выманить его из убежища.

Он согласился с предложением Ричардса, что самым благоразумным вариантом будет передать ей объяснительную записку, в которой Петров расскажет о своем побеге и предложит ей последовать за агентами в безопасное место. Петров настоял, чтобы ASIO не предпринимала никаких действий в отношении Петровой, пока он не окажется в безопасности. Из этой беседы было понятно, что Евдокия видит свое будущее в самых мрачных тонах: «Моя жена говорит, что мы повторим судьбу Розенбергов, если останемся»3.

Петров и Ричардс договорились встретиться на железнодорожном вокзале 2 апреля, чтобы обменять документы на деньги. Однако Ричардс боялся упустить столь крупную рыбу, как Петров, и продолжал подсекать. Он передал записку с предложением встретиться 25 марта. Петров прибыл на встречу с копией письма, адресованного послу. В нем подробно описывались детали чистки «людей Берии» в Москве, а также вскользь упоминалось о возможности бегства Петрова. Советский агент заверил своего австралийского «рыбака», что в такой ситуации у него просто нет пути обратно и что информация о его бегстве начала просачиваться в советские органы.

Весь вечер после встречи Ричардс сидел в кабинете полковника Спри и обсуждал с ним сложившуюся ситуацию. А когда Ричардс и Петров встретились на следующий день, австралиец предложил Петрову переехать жить в любую квартиру в Сиднее, буквально умоляя не возвращаться в посольство. Но Петров был непоколебим.

Тогда Ричардс попытался выудить максимум информации, пока не случилось непредвиденное. Он показал Петрову фотографию одного из сотрудников Министерства иностранных дел с вопросом, является ли данный человек агентом Советов. На что Петров ответил отрицательно. Тогда Ричардс продолжил намеками и с помощью уловок добывать информацию. Вымотанный вопросами Петров заявил, что может сообщить «действительно ценную информацию, не касающуюся шпионов». Вечером Ричардс докладывал начальству, что Петров «затих» и остается надеяться, что в будущем он назовет имена или выдаст действительно ценную информацию.

Конец сомнениям Петрова положили не его частые встречи с Ричардсом и не активизация деятельности ASIO. Настоящий кризис разразился 31 марта во время партийного собрания в советском посольстве. Товарищи обвинили Петрова в том, что он «бесцеремонным образом вел себя по отношению к жене посла». Подобные обвинения не раз звучали на партийных собраниях, но в этот раз в его кабинете, пока он отсутствовал, был произведен обыск. Петров был опытным разведчиком и хранил документы, предназначенные для передачи австралийской разведке, в надежном месте.

На следующий день Петров позвонил Ричардсу и сказал, что готов принять предложение и сегодня будет ночевать на одной из конспиративных квартир. Австралиец пообещал прибыть завтра в Сидней и привезти с собой отпечатанную еще месяц назад просьбу о политическом убежище, которую нужно было лишь подписать.

Он сообщил о решении Петрова полковнику Спри, и план побега вступил в действие. Всю ночь машины ASIO кружили вокруг посольства, агенты высматривали признаки активности, но все было спокойно.

2 апреля Ричардс и Петров встретились на конспиративной квартире. Петров вынул из-под рубашки две пачки документов, завернутых в газету «Правда», и переложил их в белые конверты, привезенные Ричардсом. Рон с видимой небрежностью пролистал документы и лишь потом положил их в сумку Петрова. Только теперь Петров сообщил, что является офицером МВД, и попросил еще раз подтвердить все гарантии. Квартиру Ричардс покинул в четыре часа ночи, поскольку Петров попросил «пару часов на сон».

Однако в 6 часов Ричардс вернулся с документом – просьбой об убежище. Петров поставил подпись в половине восьмого, после чего они вместе отправились в офис полковника Спри.

***

3 апреля, несмотря на свое разбитое состояние, Владимир Петров начал с решения повседневных вопросов. Он написал два письма. Первое – новому бухгалтеру советского посольства, где подробно указал свои финансовые задолженности, и приложил к письму квитанцию на 10 фунтов. Второе письмо было прощальным. В эмоциональной форме он сообщал, что собирается покончить жизнь самоубийством, обвинял в этом поступке двух послов – бывшего и нынешнего, а также своего преемника. Заканчивалось письмо драматической фразой: «Пусть они захлебнутся в моей крови».

Эти письма должны были ввести в заблуждение сотрудников советского посольства и на время отсрочить поиски сбежавшего предателя. Едва они были переданы курьеру, Ричардс незамедлительно приступил к допросу. Первые вопросы были скорее формальностью. Петрова попросили подробно описать документы, которые он добровольно предоставил Австралийской службе безопасности.

Согласно заявлению Петрова, он начал собирать документы с 20 февраля 1954 года. Но среди переданных документов были письма еще его предшественника Садовникова, который уехал из Австралии в 1952 году, а значит, резидент долго и успешно изображал неподкупного агента. Петров устно подтвердил, что все документы, которые он передал, являются подлинными и не имеют целью подбросить дезинформацию.

Один из переданных документов сразу же привлек к себе пристальное внимание. Это была отпечатанная на машинке брошюра, неизвестный автор которой на 37 страницах давал подробный план проникновения в правительственные структуры Австралии, США и Японии. И хотя конкретно Австралии касалась лишь одна страница, но она произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Петров пояснил, что документ был составлен в 1953 году по его просьбе аналитиками из московского центра и должен был служить инструкцией по хитросплетениям австралийской политики. Появление этого документа было весьма несвоевременным, поскольку на конец мая были назначены выборы. Для бывшей колонии заветы демократии о свободном праве голоса были незыблемой истиной. А теперь получалось, что благодаря документам советского перебежчика власти могут оказать самое непосредственное влияние на выборы, так сказать, использовать служебный ресурс. Согласно комментарию Петрова во время первых допросов, один из лидеров оппозиции, работая журналистом, регулярно предоставлял советской разведке весьма ценную информацию.

На страницу:
2 из 4