bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 7

За Фонтанкой тогда начинались уже городские предместья, и характер застройки здесь был, разумеется, совершенно иной. Наиболее крупными сооружениями того времени на этом участке Невского проспекта являлись Знаменская церковь, здание дворца князей Белосельских-Белозерских, дом Сухозанета. Активная застройка Невского проспекта на участке между Фонтанкой и Знаменской площадью началась только ближе к середине XIX в.

Появление омнибусов, извозчики

В конце 1840-х гг. по проекту архитектора К. А. Тона на Знаменской площади построен вокзал Николаевской железной дороги, что способствовало освоению этого района. В 1847 г. от Знаменской площади, от вокзала начала ходить первая в Петербурге общественная карета – омнибус. Она представляла собой запряженный лошадьми вагончик с расположенными поперек сиденьями. На них помещалось до 16 человек пассажиров. Боковые стенки вагончика были открыты и в плохую погоду закрывались специальными матерчатыми шторами, на стенках имелась надпись – «Карета Невского проспекта».

Организатором нового для Петербурга вида транспорта стал директор Первого кадетского корпуса Шлиппенбах. Справедливости ради надо сказать, что первая попытка пустить по Невскому проспекту общественные кареты состоялась за три года до этого, однако опыт оказался неудачным. А чуть позже Шлиппенбаха на улицы города выпустил общественные «Кареты Бассеиной и Садовой» некий полковник Кузнецов. Затем появились и другие кареты, окрашенные для каждой линии в свой цвет.

Омнибус ходил по Невскому проспекту сначала до Английской набережной, а затем до Тучкова моста. Стоимость поезда в один конец составляла 10 коп. Это, безусловно, было гораздо дешевле, нежели оплата извозчика, но, все-таки, слишком дорого для массового общественного пользования. Из-за тряски на булыжных мостовых, кидающей пассажиров друг на друга, городские остряки называли общественные кареты не «омнибус», а «обнимусь». В связи с тем, что в них часто набивалось гораздо более 16 человек, бытовало и еще одно название омнибусов – «40 мучеников».

Впрочем, начинание имело коммерческий успех, и в 1851 г. в городе имелось уже четыре маршрута, по которым ходили кареты разного цвета. Один из маршрутов, например, проходил по Гороховой улице к вокзалу Царско-Сельской железной дороги. Движение карет по этому маршруту было согласовано с графиком движения поездов. Другой маршрут проходил от Миллионной улицы до Калинкина моста (через Дворцовую и театральную площади, Большую Морскую улицу, Английский и Екатерингофский проспекты).

Но транспортными «королями» улицы продолжали, безусловно, оставаться извозчики. Интересные воспоминания о них имеются в книге Д. А. Засосова и В. И. Пызина «Из жизни Петербурга в 1890–1910 годах»:

«Стоянки извозчиков имелись у вокзалов, гостиниц, на оживленных перекрестках; в прочих местах они стояли по своему усмотрению. Определенной, обязательной таксы не было. Извозчик запрашивал сумму, учитывая общий облик седока, один он или с дамой, какая погода, какое время (день или ночь), торопится седок или нет, приезжий он или местный, много ли у него вещей, знает ли город и, конечно, главное – на какое расстояние везти. Седок, в свою очередь, оценивал ситуацию: много ли на стоянке извозчиков, удобна ли пролетка, хороша ли лошадь и т. д. Торговались, спорили, седок отходил, опять возвращался, наконец садился. При дамах обычно не торговались. В последние годы перед первой империалистической войной извозчикам вводили таксометры для измерения расстояния. Таксометр укреплялся у извозчичьего сиденья, на нем красовался красный флажок. Однако это нововведение не привилось.

Зимой извозчики ездили в санках, очень маленьких и неудобных. Спинка была очень низенькая, задняя лошадь, идущая следом, роняла пену прямо на голову седока; хотя и существовало правило – держать дистанцию не менее двух сажен, но оно не соблюдалось. Поздно вечером и ночью извозчики особенно разбирались.

Извозчики жили обычно на извозчичьих дворах, где была страшная теснота: стойла крошечные, над ними сеновалы. Тут же рядом сложенные одна на другую пролетки или сани, смотря по времени года.

Извозчики ездили обычно „от хозяина“. У каждого хозяина было по нескольку рабочих извозчиков, которых хозяин страшно эксплуатировал. Извозчик должен был сдавать хозяину ежедневно определенную сумму, например три рубля, заработал он их или нет. Это были обычно пожилые люди, нездоровые, которые не могли работать ни на фабрике, ни в деревне. За поломку экипажа или порчу сбруи хозяин вычитал из его заработка. Отвечал извозчик и за здоровье лошади. Он должен был проявлять расторопность в умении использовать разъезд публики из театров, найти удачное место стоянки. Среди обывателей извозчики часто именовались „желтоглазыми“, видимо, из-за частой болезни глаз. Жили они в общежитии, где санитарные условия были скверные – тесно, одежду получали одну на двоих или троих, которая являлась рассадником насекомых.

Были в столице лихачи – извозчики высшей категории. У лихача лошадь и экипаж были лучше, сам он был виднее и богаче. Он был похож не на извозчика, а скорее, на собственный выезд. Лихачи выжидали выгодный случай прокатить офицера с дамой, отвезти домой пьяного купчика, быстро умчать какого-нибудь вора или авантюриста, драли они безбожно, но мчали действительно лихо. Нанимали их люди, сорившие деньгами, и те, которые хотели пустить пыль в глаза. Стоянок их было немного – на Невском, на углу Троицкой, около Городской думы, на Исаакиевской площади.

Особой категорией извозчиков были тройки для катания веселящихся компаний. Зимой они стояли у цирка Чинизелли. Кучер в русском кафтане, шапке с павлиньими перьями; сбруя с серебряным набором, с бубенцами. Сани с высокой спинкой, расписанные цветами и петушками в сказочном русском стиле. Внутри все обито коврами, полость тоже ковровая, лошади – удалые рысаки. В сани садилось 6–8 человек на скамейки, лицом друг к другу. Мы застали уже последние такие тройки. Но изредка можно было на главных улицах видеть тройку, мчавшую веселую компанию с песнями к цыганам в Новую Деревню или в загородный ресторан. Такие катания и в наше время уже казались чем-то отживающим».

Конка

Во второй половине XIX в. в Петербурге появилась конка, первую линию проложили по Невскому проспекту еще в 1863 г., а к 1900 г. по городу проложили уже около тридцати линий.

Первоначально рельсы конки возвышались на 15 см над мостовой, что сильно мешало проезду колясок, подвод и пролеток. Потом их стали утапливать в грунт, да иногда так сильно, что колеса катились прямо по булыжной мостовой. При этом стоял сильный грохот, а пассажиров в вагоне конки, двигавшейся со скоростью около 8 км/час, неимоверно трясло.

Вагоны имели обычно на крыше скамьи для пассажиров попроще (так называемым «империалом»), к которым вела винтовая железная лестница. Здесь проезд стоил только 2 коп. за станцию, а внизу – 3 или 5 коп. (в зависимости от класса мест). Солдатам разрешался проезд только на открытых площадках, имевшихся в начале и конце вагонов.


Конка на Невском проспекте у здания Публичной библиотеки. Фото 1890 г.


«Вагоны были двух типов: одноэтажные и двухэтажные. Одноэтажный вагон везла одна лошадь, и, надо сказать, на подъемах мостов – с большим напряжением, а двухэтажный вагон с высоким империалом везли две лошади. Спереди и сзади вагонов были открытые площадки, а в двухэтажных вагонах с этих площадок наверх, на империал, вели винтовые металлические лестницы. Империал был открытый, проезд там стоил дешевле – две копейки за станцию вместо трех и даже пяти копеек внизу. Внутри нижнего вагона стояли вдоль боков скамейки, а на империале была посередине одна двухсторонняя скамейка, пассажиры сидели спинами друг к другу. Обслуживалась конка двумя лицами: вагоновожатым и кондуктором, обязательно мужчинами. Вагоновожатый правил лошадьми, кондуктор продавал билеты, давал сигналы остановок и отправления.

Нелегко было быть вагоновожатым: лошади впрягались в мягкие ременные постромки, прикрепленные к тяжелому вальку. Никаких оглобель и дышел не было. При малейшем уклоне при съездах с мостов или спусках в отдельных местах улиц вагон мог накатиться на лошадей и искалечить их. Надо было уметь вовремя затормозить и вообще все время чувствовать, как ведет себя вагон.

В правой руке у вожатого были вожжи, а левая все время лежала на ручном тормозе. Медный колокол был насажен на вертикальную ручку, по ней ходил ползунок с приливчиками, при резком движении ползунка вверх последний ударял о внутреннюю стенку колокола. Левая рука выполняла две функции: тормозила, вращая рукоятку тормоза, и поднимала трубку, ударявшую в колокол.

Звонить приходилось часто, так как народ переходил улицу в любом месте, нередко пьяные лезли прямо под вагон.

На конечном пункте вожатый снимал валёк с крючка и вел лошадей к другому концу вагона, прицеплял там валёк, устанавливал колокол с тормозом и был готов к обратному рейсу. На крутых подъемах к мостам, например к плашкоутному мосту у Зимнего дворца, прицеплялись дополнительно две лошади со своим кучером. Вожатые свистели и орали на лошадей, стегая их кнутами. Публика, стоящая на площадке вагона, тоже принимала участие в этом понукании. При спуске с моста в торможении участвовал и кондуктор на задней площадке. После спуска вагон останавливали, отцепляли дополнительных лошадей, которые оставались ждать встречную конку.

Работа кондуктора была также трудна; ему приходилась без счету подниматься на империал, чтобы продать там билеты тем, кто их не взял при проходе мимо него по нижней площадке.

Вечером внутри вагона зажигался керосиновый фонарь, тускло освещавший внутренность вагона. На крыше передней площадки зажигался фонарь побольше, но толку от него было мало – свет едва освещал крупы лошадей. Рельсовый путь для конок был весьма несовершенен, рельсы были без желобков для реборд колес. Междупутье было замощено булыжником вровень с головкой рельса, и реборды колес часто катились прямо по булыжникам, весь вагон содрогался и дребезжал всеми своими расхлябанными частями. Разговаривать внутри вагона было совершенно невозможно от этого ужасного грохотания.

На конках ездил преимущественно народ скромный: мелкие чиновники, служащие, рабочие, прислуга. Солдатам позволялось ездить только на открытых площадках.

Постепенно конки начали заменять трамваем. Первый трамвай пошел в 1907 году, по линии от Александровского сада по Конногвардейскому бульвару, далее через Николаевский мост к Кронштадтской пристани. Чтобы пустить трамвай по тем улицам, где ходили конки, путь перестраивался на более солидный, рельсы заменялись желобчатыми, путь становился на шпалы, укладывался второй путь. Первоначально трамваи ходили без прицепных вагонов, всего один двухосный маленький вагон. Но по сравнению с конкой вагон был очень красив: внутри лакированная отделка, медные приборы. Снаружи низ красный, верх белый, окна большие. Сначала сделали два класса, перегородив вагон внутри: первый класс за пять копеек для „чистой публики“, второй – за три копейки, но это разделение не привилось. Кондуктор и вагоновожатый были одеты в добротную красивую форму. Первоначально публика каталась по этой единственной линии, туда и обратно, у Александровского сада стояла очередь желающих прокатиться. Постепенно трамвай сделался основным видом пассажирского транспорта, связав окраины с центром. Появились прицепные вагоны, моторные постепенно совершенствовались, делались более мощными и быстроходными» (Засосов Д. А., Пызин В. И. «Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов»).


Памятник конке у станции метро «Василеостровская»


Как выглядела тогдашняя конка, сегодня можно увидеть около станции метро «Василеостровская», где установлен памятник конному трамваю, копирующий его облик.

Электрическое освещение, телефон

В июле 1873 г. в Петербурге впервые загорелись электрические лампы – в двух фонарях на Одесской улице керосиновые светильники заменили лампы накаливания конструкции инженера А. Н. Лодыгина. Многие любопытствующие горожане принесли с собой газеты, чтобы проверить, насколько ярко новое освещение. Керосиновые светильники явно проигрывали.

В 1879 г., на понтонном Дворцовом мосту, а затем на площади перед Александринским театром, состоялась первая демонстрация электрического освещения дуговыми лампами конструкции инженера П. Н. Яблочкова. Во всем мире такие лампы стали известны как «свеча Яблочкова» или «русский свет». В сентябре того же года компанией «П. Н. Яблочков-изобретатель и К°» на Литейном мосту вместо 112 газовых рожков установили 12 дуговых ламп. Эксперимент продолжался 227 дней, вызвал широкое одобрение в обществе, но затем, в соответствии с контрактом с газовой компанией, на мосту восстановили газовое освещение.


«В сумерках на Невском проспекте». Худ. Н. А. Сергеев, 1892 г.


Через два года основано товарищество «Электротехник», предложившее городской управе устроить на свои средства электрическое освещение Невского проспекта от Большой Морской улицы до Аничкова моста, 38 голосами против 31 приняли это предложение, но тут возникли сложности с местом для строительства электростанции по проекту инженера Ф. А. Пироцкого.

Против ее устройства на первоначально отведенном месте около Казанского собора резко выступило духовенство. Было отвергнуто и предложение о строительстве станции на Марсовом поле, около Мойки. Тогда под руководством инженера-технолога А. А. Троицкого и тогда еще техника А. С. Попова электростанцию соорудили на барже, поставленной в 30 м ниже Полицейского (ныне – Народного) моста на Мойке. Устройство станции постоянного тока мощностью 35 кВт начали в октябре 1883 г. и к концу декабря завершили. В тот же год участок Невского проспекта от Большой Морской улицы до Аничкова моста осветили 32 дуговых фонаря конструкции Яблочкова-Чиколева.

А вскоре появилось еще две электростанции – на барже у правого берега Фонтанки в 30 м выше Аничкова моста и в специально построенном каменном сарае во дворе дома № 27 по Невскому проспекту. В 1885 г. электрические фонари загорелись и на участке от Фонтанки до Николаевского (Московского) вокзала. К 1896 г. на Невском проспекте имелось уже 80 уличных электрических ламп, 367 ламп в магазинах и 960 ламп в общественных зданиях.


Электростанция на барже у набережной Фонтанки. Фото 1880-х гг.


Электрические фонари на Невском проспекте. Фото (фрагмент) К. К. Буллы, начало 1900-х гг.


Операционный зал Петербургской телефонной станции. Фото 1900-х гг.


В начале 1900-х гг. в электрические фонари стали устанавливать посреди улицы на высокой колонне. Но это оказалось неудобным, поскольку стало мешать прокладке линий электрического трамвая, поэтому в 1907 г. вернулись к варианту установки фонарей по обеим сторонам улицы.

На установку электрических фонарей стали проводиться специальные конкурсы. Так, например, для освещения Невского проспекта в 1902 г. архитектор А. И. Гоген разработал проект торшера в стиле модерн. Высокая колонна завершалась завитком с подвешенным к нему светильником в форме бутона. Эти фонари простояли на проспекте вплоть до 1938 г.

К 1916 г. в Петрограде насчитывалось уже 2980 дуговых фонарей и несколько тысяч – с лампами накаливания Лодыгина – Эдисона. Все необходимое оборудование, включая кабель и лампочки, производилось на петербургских заводах. Поставкой энергии для освещения улиц в городе занимались несколько частных акционерных компаний, владеющих 105 крупными и мелкими электростанциями.

В 1997 г. на Одесской улице, где когда-то зажглись первые в городе электрические лампы, установили шесть старинных фонарей. Самый ранний представлен полосатым деревянным столбом с масляным фонарем, а последний – это 10-метровый торшер начала XX в.

В октябре 1882 г. начала действовать телефонная станция, от которой в разные части города протянули 7 магистральных линий. Находилась телефонная станция тогда в доме № 26 по Невскому проспекту. А вскоре для жителей открыли на проспекте переговорные пункты. Стоимость пяти минут разговора составляла 25 коп.

На должность телефонисток принимались только незамужние женщины высокого роста. Рост требовался для того, чтобы телефонистка могла дотянуться до верхних штекерных гнезд соединительного телефонного щита. При поступлении на работу женщинам запрещалось вступать в брак, «…дабы лишние думы и заботы не приводили к лишним ошибкам при соединениях».

Первые трамваи

24 февраля 1899 г. по Невскому проспекту начал движение первый электрический трамвай, построенный инженером бельгийского Общества электрического освещения в Петербурге. Он ходил по рельсам конки и действовал от аккумуляторных батарей.

Хотя стоит вспомнить, что первое испытание электрического трамвая в Петербурге прошло еще в 1880 г. Его изобретателем являлся артиллерийский штабс-капитан Ф. А. Пироцкий. Однако далее опытов дело не пошло из-за сопротивления владельцев конки.

Сначала испытания аккумуляторного вагона проводились на участке конки по Лиговскому проспекту (от парка, бывшего у дома № 40, до Знаменской площади). Они проводились в течение трех дней, были признаны успешными, и вагон выпустили на Невский проспект (от Знаменской площади до Адмиралтейства). Но проходил он по проспекту только до 19 марта 1899 г., пока не наступила оттепель. После этого состояние кое-как проложенных рельсовых путей конки значительно ухудшилось, и движение по ним аккумуляторного вагона пришлось прекратить.

Газета «Новое время» 1 марта 1899 г. писала: «Сегодня на Невском проспекте началось первое движение вагона с электрическим двигателем… Вагон начал рейсы с 11-и час. утра и ходил целый день, к большому удивлению публики, которая брала места в вагоне положительно с бою. Новинка эта, очевидно, понравилась, да и не мудрено, так как разница между этим вагоном и вагонами, запряженными лошадьми, слишком резка… Главное он не производит того давящего, неприятного впечатления, которое дает рядом идущий неуклюжий вагон, влекомый парой несчастных кляч».

Постоянно действующая трамвайная линия на Невском проспекте открылась только в 1907 г. – 16 сентября начал ходить маршрут от Адмиралтейства до Большого проспекта Васильевского острова, 28 октября – от Невского проспекта до Покровской (ныне – Тургенева) площади, а 11 декабря – от Знаменской площади до Адмиралтейства, а к 1917 г. трамвайных линий в городе насчитывалось уже 29.


Невский проспект у Гостиного двора. Фото 1907 г. Вдоль проспекта установлены электрические фонари, а вместо конки едут вагоны трамвая


Столь поздняя организация трамвайного движения в Петербурге объясняется тем, что у акционерного общества конно-железных дорог («конки») имелся договор с городской Думой на исключительное право перевозки пассажиров по городу. Срок действия договора закончился только в 1907 г. К этому времени трамваи уже ходили по улицам Киева и ряда других крупных городов России.

Трамвай работал ежедневно с 7 часов утра и до 12 часов ночи. Для того чтобы номер маршрута можно было узнать издалека, каждый из них имел свое сочетание двух фонарей с цветными стеклами. Например, маршрут № 2 обозначался при помощи синего и красного фонарей, а № 3 – зеленого и красного. Эти цветовые обозначения на многих маршрутах сохранялись еще даже в 1960-х гг.


Невский проспект у Аничкова дворца. Фотооткрытка второй половины 1900-х гг.


Помимо конных экипажей и трамваев на улицах города с наступлением нового, XX в. появились и первые автомобили-такси: «В 10-х годах появились автотакси частных владельцев. Машины были заграничные, разных фирм и фасонов. На них были счетчики, но чаще их нанимали из расчета примерно 5 рублей в час. Стоянка была на Невском, около Гостиного. Шоферы этих такси выглядели людьми особого типа, одеты по-заграничному: каскетка, английское пальто, краги. Держались они с большим достоинством, ведь это были все хорошие механики, машины были несовершенной конструкции и часто портились, их надо было на ходу ремонтировать. Многие относились к таксомоторам с недоверием и предпочитали пользоваться извозчиками – надежнее и дешевле. На некоторых улицах с малым движением и с хорошим покрытием, например на набережной Фонтанки, иногда можно было наблюдать своеобразные гонки между рысаком и автомобилем. Победителем часто оказывался орловский рысак, правда на коротких дистанциях. При этом часть публики выражала явное удовольствие, сопровождая обгон криками восторга и нелестными выражениями в адрес автомобиля» (Засосов Д. А., Пызин В. И. «Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов»).

Век двадцатый



Начало нового, XX в. принесло новые изменения в облик Невского проспекта. Россия вступила в период своего капиталистического развития, и на проспекте в огромном количестве стали открываться банки, адвокатские конторы и торговые дома. Для них потребовались подходящие помещения и многие здания перестроили. Однако раньше архитекторы думали о стилевом единстве возводимых ими сооружений. Многие из них обладали ансамблевым видением застраиваемой территории.

К сожалению, архитекторы, работавшие на Невском проспекте в начале XX в., таких качеств не проявили. Прежде всего, они выполняли пожелания заказчиков – богатых промышленников, разбогатевших купцов и т. д. Одни хотели, чтобы их здание выделялось среди остальных, а другие – чтобы оно приносили как можно больше доходов.

В это время в результате перестройки жилых домов были возведены, например, здание магазина братьев Елисеевых (дом № 56) и Международного коммерческого банка (дом № 58). Владельцы сочли слишком скромным выходящий на проспект фасад «Пассажа» и потребовали переделать его (дом № 48). На месте дома придворного духовника И. И. Панфилова построили здание американской компании швейных машин «Зингер» (дом № 28), а на месте дома гоф-курьера Д. Моисеева – здание Сибирского банка. Эти и целый ряд других построенных в то время зданий, безусловно, изменили единый стиль застройки Невского проспекта, который был ему присущ ранее.

Проект дублера Невского проспекта

Надо сказать, что интенсивность уличного движения на проспекте в начале XX в. не уступала нынешней. Конные экипажи нередко двигались друг за другом сплошной чередой в обе стороны. Между ними посередине улицы заливались звонками трамваи. Ничего не боящийся народ бросался переходить проезжую часть в любом месте, где считал нужным и удобным. Из-за этого нередки были уличные происшествия.

В своей книге «Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов» Д. А. Засосов и В. И. Пызин приводят следующее, довольно любопытное описание Невского проспекта того времени: «Нельзя не рассказать хотя бы вкратце о главной магистрали – Невском проспекте, как он выглядел в обычный день. Мы еще помним, как по нему ходили конки и как их заменили трамваи. По обеим сторонам трамвайной линии двигались сплошным потоком экипажи: коляски, кареты, ландо, извозчичьи пролетки. Как ни покажется странным, никакой регулировки движения не было. По проезжей части свободно ходили люди. Некоторый порядок наводился полицией лишь при скоплении экипажей около театров, Дворянского собрания, против особняков в дни балов, свадеб. В последние годы перед империалистической войной на главных перекрестках – Невского с Литейным, с Садовой – размахивали руками для регулировки движения городовые или даже околоточные в белых перчатках. И лишь перед самой войной появились городовые с жезлами на оживленных перекрестках.

По тротуарам шла разномастная толпа. Все спешили, обгоняя друг друга. Невский с его банками, конторами, Гостиным двором, Пассажем, ресторанами и кафе, магазином Елисеева и булочными Филиппова был деловым и торговым центром столицы. Его заполняли люди уже с самого утра. Спешили к месту работы торговцы и приказчики, служащие и мелкие чиновники. Позже появлялись покупатели, больше модницы. Ближе к полудню к банкам и конторам подъезжали в собственных экипажах, а потом и в автомобилях важные дельцы, которые „делали погоду“ на фондовой и торговой биржах. Самоуверенные, зимой – в бобрах, летом – в панамах.

На страницу:
3 из 7