Дальняя бомбардировочная… Воспоминания Главного маршала авиации. 1941—1945

– Пей!

Не переводя дух, махнул я содержимое стакана и, лишь вздохнув, по спазме в горле понял, что это – очень крепкое спиртное.

– Когда спал? – спросил Сталин.

Ответить на этот вопрос я не смог, потому что сам уже не помнил когда…

Всю обратную дорогу думал, как могло случиться, что я, видимо, моментально заснул, да еще стоя. Такого со мной никогда не бывало. Еще мальчишкой, во время Гражданской войны, я, как и некоторые другие, в ночных переходах попадал в ритм шага и засыпал на ходу. Как только сбивался с этого размеренного ритма, просыпался от толчков идущего рядом, потом опять настраивался под ритм и снова засыпал… Но ничего похожего в данном случае не было.

Довольно продолжительное время я испытывал чувство неловкости и какой-то вины. Надо же было произойти такому, да еще где! Однако при последующих моих посещениях Ставки все держались так, будто ничего не случилось. Лишь несколько дней спустя Сталин мимоходом сказал, что нужно планировать боевую работу так, чтобы личный состав отдыхал. Мы стали планировать отдых летного состава, что раньше нам казалось невозможным.

Но темп боевой работы не снижался… Мы получили данные о прибытии поезда Гитлера в Варшаву. Двадцать лучших экипажей были отобраны для прицельного бомбометания. Каждый экипаж выполнял боевую задачу самостоятельно. Из Варшавы сообщили, что к прилету наших самолетов поезд уже ушел, но бомбежка указанных целей проведена точно. На железной дороге много пожаров и взрывов, от неожиданного удара возникла большая паника.

Немецкое командование объявило, что это были английские самолеты. Все участники налета вернулись на базы. А в то же время другие самолеты отправлялись в ночной поиск, бомбили и обстреливали рокадные дороги, где шло передвижение немецких войск, искали на железнодорожных магистралях поезда. Обстреливали паровозы, выводя их из строя, устраивали пробки и заторы. Другие части дивизии бомбили немецкие войска в районах западнее Вязьмы и летали к партизанам. Дивизия работала круглые сутки.

Вот краткое перечисление основных операций, проведенных 81-й АД в те незабываемые дни.

1 октября дивизия наносила удары по железнодорожному узлу Рославль, где разведка обнаружила много стоявших эшелонов, а также уничтожала скопление войск и автомашин противника в районе Жлобинское (20 километров северо-западнее Рославля) и в лесу (15 километров севернее Рославля).

4 октября уничтожала войска в районе Новгород-Северский.

5 октября бомбила сосредоточение пехоты и мотомехвойск в районе Дмитрово – Орловский.

6 октября уничтожала мотомехвойска противника, двигавшиеся по шоссе Чипилево – Юхнов, а также в районах Юхнова, Дракина, Чипилева, Заказного, Мосальска.

7 октября бомбила и расстреливала войска и танки противника на шоссе в пяти километрах юго-западнее Юхнова, а также мотомехчасти на шоссе Юхнов – Чипилево.

8 октября бомбила танки, мотомехвойска противника на стыке дорог в одном километре юго-западнее Юхнова, а также в Бардине, Тенискове. Бомбила мост через реку Угра, переправу у Реляки, уничтожила вражеские самолеты на юго-западной окраине Жуковки.

В ночь с 9 на 10 октября бомбардировались железнодорожные узлы Смоленск и Рославль.

11 октября были уничтожены автоколонны на шоссе Чипилево – Юхнов и в районе Утешева (25 километров юго-восточнее Юхнова), а также переправы на реке Изверя.

12 октября уничтожала мотомехвойска противника на шоссе Юхнов – Медынь и на переправах у рек Изверя и Шаня. В ночь с 12 на 13 октября бомбила аэродромы противника в районах Смоленска, Бобруйска, Могилева.

В ночь с 12 на 13 октября бомбила аэродромы противника Смоленск, Бобруйск, Могилев.

14 октября уничтожала мотомехвойска, двигавшиеся по шоссе Старица – Калинин.

16 октября бомбила железнодорожный и шоссейный мосты через Волгу у Калинина.

17 октября – танки на дороге Уметино – Калинин.

19 октября – шоссейный и железнодорожный мосты через Волгу у Калинина.

24 октября уничтожала вражеские войска в районах Орла и Гжатска.

25 октября продолжала уничтожать войска в районах Орла, Калуги, Гжатска, Можайска.

27 октября продолжала уничтожать войска и технику в районах Орла, Калуги, Можайска, Гжатска. Ночью снова бомбила войска противника в районе Орла.

28 октября уничтожала вражеские войска в районах Калуги и Можайска.

29 октября, ночью, бомбила Берлин, войска и технику противника в районах Орла, Калуги, Волоколамска, Гжатска.

30 октября бомбила войска и технику противника в районах Орла и Калуги, аэродром в Орле.

31 октября уничтожала войска и технику противника в районе Можайска и Малоярославца.

Дивизия вела также и разведку, данные которой немедленно передавались в штаб ВВС, а оттуда – во фронт и армии. Почти вся боевая работа происходила днем. Отбомбив с безопасной высоты, чтобы не подорваться на взрывах собственных бомб, экипажи переходили на бреющий полет, что также необычно для бомбардировочной авиации, и расстреливали врага из пулеметов.

Особенно тяжелыми были бои за Москву во второй половине октября, а также во второй половине ноября, когда группа фашистских армий «Центр», возглавлявшаяся фон Боком, перешла в решительное наступление, и сражение развернулось на фронте от Калинина до Тулы. Октябрь и ноябрь были воистину месяцами самой ожесточенной битвы за Москву. Само слово «битва» говорит за себя. Вспомним Куликовскую битву, Ледовое побоище с псами-рыцарями. Масштабы тех битв, с современной точки зрения, были, конечно, невелики, но они решали судьбу Руси…

В ноябре 1941 года наша дивизия жила также очень напряженной жизнью.

4 ноября днем уничтожала войска и технику противника на дорогах Лотошино – Воробьево, Фроловск, Раменье, Ярополец, а ночью бомбила военно-промышленные объекты в Риге и Данциге.

5 ноября днем бомбила железнодорожный мост через Волгу у города Калинина, а ночью – военно-промышленные объекты в Кенигсберге и Риге.

6 ноября днем – понтонный, шоссейный и железнодорожный мосты через Волгу, а ночью – военные объекты в Данциге и Риге, уничтожала вражескую авиацию на аэродромах Двоевки и Гжатска.

9 и 12 ноября днем – понтонный, шоссейный и железнодорожный мосты через Волгу, а ночью – военные объекты в Кенигсберге.

13 ноября днем – опять мосты, а ночью – Кенигсберг, скопления войск и техники противника в районах Риги, Витебска, Ржева.

14 ноября – Кенигсберг и мосты.

15 и 16 ноября – мосты.

27 и 28 ноября наши боевые экипажи бомбили и расстреливали с бреющего полета вражеские части в районе Рогачева, Истры, где, по данным разведки, было уничтожено огромное количество живой силы и техники противника.

Нужно сказать, что боевая работа летного состава дивизии в большинстве случаев проводилась в сложных метеорологических условиях.

Хочется привести некоторые документы тех дней.

БОЕВОЙ ПРИКАЗ № 24

штаб 81 авиадивизии

6.10.41

1. Мотомехчасти противника прорвались и выдвигаются по дорогам в направлении на Юхнов. Его ВВС усилили активность, действуя группами и одиночными самолетами по населенным пунктам и аэродромам.

2. 81 авиадивизия в течение дня 6.10.41 бомбардирует мотомехчасти противника на дороге Чипилево (70 км юго-восточнее Ельни) – Юхнов.

3. 40 авиаполку в течение дня восемью самолетами, звеньями, со средних высот бомбардировать мотомехколонны противника на дороге Чипилево – Юхнов. Бомбовая зарядка – по четыре ФАБ-100.

Напряжение – два вылета.

4. 420 авиаполку в течение дня 6.10.41 шестью самолетами, звеньями, со средних высот бомбардировать мотомехколонны противника на дороге Чипилево – Юхнов. Бомбовая зарядка – две ФАБ-250, десять ФАБ-100.

Напряжение – один вылет.

5. 421 авиаполку в течение дня 6.10.41 шестью самолетами со средних высот бомбардировать мотомехколонны противника на дороге Чипилево – Юхнов. Бомбовая зарядка – две ФАБ-250, десять ФАБ-100. Напряжение – один вылет.

6. Я в штабе 81-й авиадивизии.

Командир 81-й авиадивизии полковник Голованов.Военком 81-й авиадивизии полковой комиссар Хоробрых.Зам. начальника штаба 81-й авиадивизии майор Ольшвангер.

А вот телеграфное донесение о доставке боеприпасов и продовольствия нашим войскам, попавшим в окружение.

«Вручить немедленно генерал-майору Ворожейкину.

Две группы в 12.30 с высоты 250–400 метров производили выброску боеприпасов и продовольствия для частей Красной армии в районе Белой. Первая группа выбросила груз в районе Валыново. При подходе к цели экипаж наблюдал скопление наших войск и движение повозок с красноармейцами. Вторая группа выбросила груз в полутора-двух километрах от нашей автомотомехколонны. Один экипаж наблюдал бежавших красноармейцев и колхозников к месту падения груза. В этом же районе на поляне был замечен наш истребитель МиГ-3. При уходе от цели справа в трех километрах от маршрута замечены два самолета, тип не установлен. Экипаж самолета Петренко в районе цели сбрасывал вымпел. Один самолет через 10 минут после взлета произвел вынужденную посадку из-за неисправности матчасти. Другой вышел юго-западнее деревни Мелешина в 10 км, где был обстрелян неприятелем. Пробили гидросистему шасси. После этого уточнил деревню Мелешина, сделал несколько кругов, никто не появился. После сбрасывания двух мест из деревни Мелешина стали выходить бойцы. Бросал с высоты 50 метров, в лицо видели, что наши. Сбросил возле самой деревни. Сделал десять заходов, груз собирать помогали колхозники и дети. Собирали на автомашине. После всего сбросил вымпел в центр деревни с высоты 10 метров. Бойцы и колхозники приветствовали. Весь груз собрали. Кружил 20 минут. Задание выполнил, посадку произвел благополучно в 18.40. Заметил ранее сброшенные грузовые парашюты северо-западнее деревни Мелешина 9 км в лесу. Парашюты никем не подобраны. Второй задание выполнил. Подробностей не поступало, груз сброшен своим войскам в Гаврилово и Дорогино. Погода: облачность 10 баллов, высота 200–400, видимость 10 км. В районе цели шел снег, видимость 500–900 м. Голованов, Хоробрых, Ильин».

Вот часть телеграфного боевого донесения за 17 октября 1941 года.

«Вручить немедленно генерал-майору Ворожейкину.

Продолжение боевого донесения соединения Голованова.

В период 11.28–14.45 с высоты 700–1300 метров произвели бомбардирование мотомехвойск и танков противника по дорогам Старица – Калинин, Емельяново, Зашейниково, Зуево – Борисково, Улитино. Сброшено бомб: 60 ФАБ-100 и 4 ФАБ-250. Экипажами отмечены прямые попадания по танкам и автомашинам. Бомбы рвались среди людей, убегавших в сторону с дороги у Емельяново. У Зашейниково прямое попадание в группу из четырех автомашин и четырех танков. Прямое попадание в танки на дороге между Зуево и Борисково, прямые попадания в группу танков, стоявших в двух километрах северо-западнее Улитино. Экипажи наблюдали: движение мотомехчастей по всей дороге от Старица до За-шейниково, сосредоточение танков по обочинам дорог, в лесах – небольшими группами. Движение автоколонны с танками от Микулино – Городище на Калинин. Движение автомашин 25–30 штук. Голова колонны Ивашинов. Ильин».

В битве за Москву, в ходе напряженнейшей боевой работы, в нашей дивизии происходили случаи, которые нарочно не придумаешь и которые бывают только на войне. Например, в ночь с 6 на 7 ноября. Даже видавшие виды летчики ни о чем подобном не слышали.

Корабль ТБ-7 возвращался с боевого задания по бомбардировке военно-промышленных объектов Данцига. Когда он был уже над своей территорией, в районе между Кашином и Калязином, вдруг загорелся и мгновенно был охвачен пламенем четвертый мотор. Командир экипажа Э. К. Пусэп (ныне один из руководящих работников Эстонии) дал команду применить противопожарные средства. Приказание было выполнено, но пожар не прекращался. Люди стали задыхаться от дыма, и командир принял решение всем покинуть самолет. Двенадцать членов экипажа покинули самолет на парашютах. Командир корабля, покидая его последним, поставил автопилот на планирование.

Некоторое время спустя мы получили сообщение, что в 720 километрах восточнее Кашина приземлился на брюхо самолет с красными звездами, но без экипажа. Оказалось, к великому нашему изумлению, что это тот самый ТБ-7, который из-за пожара был покинут летным составом. Через некоторое время самолет был поднят, восстановлен, перегнан к себе в часть и продолжал боевые вылеты. Долго мы гадали, как мог уцелеть этот самолет, во-первых, от пожара, а во-вторых, при посадке, но так ничего и не придумали.

Примерно в то же время нами был применен самолет ТБ-3 – летающая торпеда. Группа товарищей предложила систему, с помощью которой можно было наводить летающий беспилотный самолет на цель. В наши дни это стало уже обыденным делом, но тогда было большой новинкой.

Доложили мы о своей затее Сталину. Он поддержал, и мы стали готовить «сюрприз» для немцев. Решено было начиненный многими тоннами взрывчатки самолет ТБ-3 вывести на железнодорожный узел Смоленск и с пикирования взорвать его между железнодорожными эшелонами.

Испытания и тренировки дали положительные результаты. Мы проводили их так: один экипаж поднимался в воздух на самолете ТБ-3, а вслед за ним на другом самолете поднимался второй экипаж и вставал в кильватер[13]. Экипаж на ТБ-3 включал систему управления, и самолет пилотировался по радио идущим сзади самолетом. Все получалось хорошо. Управление летающей торпедой осуществлялось с самолета ДБ-3Ф, где командиром был летчик Владимир Пономаренко, с ним летал инженер Кравец. Командиром ТБ-3 был майор Тягунин, борттехником Калинин. Вместе с ними принимали участие в полете: инженер завода Гачикян, бортмеханик Мосеев, штурман Корогодов, начальник парашютно-десантной службы майор Чуденко, стрелок-радист Палагут и стрелок Петрушкин.

Дождавшись подходящей погоды – облачность, высота облаков 500–300 метров и хорошая видимость, – мы запустили эту торпеду с экипажем в составе одного летчика и механика. Поднялась она в воздух, за ней взлетел другой самолет, все было отлажено, и летчик с бортмехаником покинули ТБ-3 на парашютах. Операция шла гладко, но на линии фронта самолеты попали под обстрел, и наша торпеда, нырнув в облака, через некоторое время вдруг скрылась. Видимо, обстрелом была повреждена антенна. Так мы и не знали, что с ней сталось, хотя и просили наших партизан, с которыми у нас была устойчивая связь, хоть что-нибудь разузнать. Со смущенным видом пришлось мне докладывать в Ставке о неудаче. Посмеялись над нашим экспериментом и предложили дальнейшую работу в соединении прекратить, передали ее в один из научно-исследовательских институтов.

– У вас своих дел хватает, – сказал Сталин. – Пусть каждый занимается тем, чем он должен заниматься. Давайте-ка лучше вместе подумаем, как крепче бить немцев теми средствами, которые у нас с вами сейчас в руках.

И этот урок запомнился. Конечно, не зря появилась русская поговорка – лучше синица в руке, чем журавль в небе.

Случались у нас и пренеприятнейшие истории. Так было с железнодорожным мостом через Волгу у города Калинина, который наши войска оставили 14 октября. С 16 октября буквально каждый день вылетали экипажи на бомбежку этого, я бы сказал, злополучного моста. Какие только специальные задания ни приходилось нам выполнять, и, как правило, мы с честью выходили из трудных положений, а тут, как говорится, у себя под носом ничего не получалось. Бомбили мы этот мост и с пикирования, и с обычного горизонтального полета, и вдоль, и поперек, и под разными углами – мост стоял. В конце концов немцы натащили сюда массу зенитной артиллерии, а мы, не обращая на нее внимания, бомбили и бомбили. Кажется, уже не было такого штурмана и командира корабля, который не попробовал бы свои силы на этом объекте, а мост стоит и стоит, и движение по нему не прекращается.

Понтонные и шоссейные мосты разбивали, а железнодорожный – уцелел, хотя в него уже было несколько прямых попаданий. Бомбы пробивали его, как болванки, на этом дело и кончалось.

Между тем требования об уничтожении моста с каждым днем становились все настойчивее, а спрос с командования дивизии – все суровее и суровее.

Наконец, решили доложить, что выполнить эту задачу мы не можем.

– Не для того мы вас во главе дивизии поставили, чтобы вы в своей немощи расписывались, – услышал я ответ Сталина. – Больно рано сдаетесь. А на войне со всех нас спрос большой. Продолжайте налеты на мост.

Я попросил подключить для выполнения задачи фронтовую авиацию.

– Хорошо, – пообещал Сталин.

Подключилась фронтовая авиация. Но, несмотря на все наши старания, на обещания больших наград, мост так никому и не удалось разрушить. После нашего контрнаступления, когда этот мост нам стал позарез нужен, об этом эпизоде вспоминали уже шутя. Но в октябре и ноябре было не до шуток.

В октябре – ноябре 1941 года Ставка Верховного главнокомандования впервые отметила боевые действия нашей дивизии. Ее боевой работой было довольно и фронтовое командование, а оценка общевойсковых штабов значила немало. В расположение дивизии прибыл член Военного совета Московского военного округа дивизионный комиссар К. Ф. Телегин, с которым мы были знакомы еще с 1925 года, для вручения от имени правительства боевых наград многочисленной группе летчиков, штурманов, технического персонала. Первым звание Героя Советского Союза в нашей дивизии получил двадцатилетний летчик Александр Игнатьевич Молодчий.

Отличилась и была награждена правительством большая группа личного состава частей дивизии, в том числе летчики и штурманы: А. И. Агеев, С. А. Асямов, И. Г. Ахметов, В. К. Баркалов, П. М. Бойко, Е. И. Борисенко, В. К. Гречишкин, Д. В. Грушевский, М. И. Данилин, И. И. Дитковский, А. Г. Дмитриев, А. С. Додонов, Н. А. Ищенко, А. И. Калиничев, А. Г. Канарский, С. Я. Клебанов, А. М. Ковязин, Н. И. Колтышев, М. А. Котырев, С. И. Лапшов, А. И. Линев, И. Т. Лисачев, A. И. Малай, И. М. Маевский, А. Д. Набокин, И. Г. Осипов, Н. И. Пахомчик, Т. П. Петрухин, Д. Е. Приходченко, Е. С. Пономаренко, С. И. Пунгусов, А. Н. Станкевич, П. Н. Таненков, Р. А. Тюленев, С. Н. Фоканов, Н. А. Хорпяков, М. М. Хохлов, К. Г. Черноморец, Д. В. Чумаченко, К. М. Чуевский, Л. В. Яницкий; штурманы: А. Н. Бондаренко, И. В. Брусков, А. Ф. Волков, М. А. Матвеенко, Н. Н. Полозов, П. А. Полыгалов, С. М. Романов, В. Г. Ткаченко, В. М. Толоконников, Ю. Г. Томкевич; стрелки-радисты и стрелки: В. Д. Багреев, П. Н. Белокуров, А. М. Большаков, И. М. Бредун, В. Ф. Бычков, Г. П. Вишневский, Н. П. Вощилов, B. Н. Главный, Г. А. Григорьев, В. П. Дуденков, В. А. Зотов, М. И. Исаев, Н. X. Компаниец, Н. И. Кокорин, М. А. Коночук, К. И. Костылев, В. Н. Кравец, П. Е. Крюков, В. А. Лежебоков, И. Г. Мысчик, И. Д. Петров, М. И. Рентов, М. И. Рогачев, П. А. Савин, А. Г. Свиридов, А. Я. Соломко, С. В. Хабаров, Р. М. Шахмаев, Г. В. Шепель, Д. И. Чхиквишвили; военные инженеры и военные техники: Н. Н. Авксентьев, М. А. Венецкий, П. С. Джанев, М. М. Догов, И. И. Долгополов, К. В. Казанцев, И. А. Косарев, Ф. М. Кошкин, Ф. Д. Масюк, Н. Ф. Мотузов, Г. Г. Павлов, А. Я. Пигунов, К. М. Плохотин, П. Т. Полещук, И. Г. Ремаренко, А. Ф. Руденко, А. И. Смирнов, М. Н. Степанов и другие.

Мной названы здесь лишь некоторые фамилии товарищей из нашей дивизии.

На высоте оказались и командиры полков: подполковник А. Г. Гусев, полковник В. И. Лебедев, майор В. П. Филиппов и капитан Н. Ф. Лавренцов, а также комиссары полков – батальонные комиссары: Н. П. Дакаленко, А. Д. Петленко, А. С. Кошелев, Брюзгин и Плохов.

Много поработали начальники штабов полков – подполковники Яроцкий и Павловский, майоры Г. Ф. Филимонов и В. К. Богданов, капитан Очнев вместе с личным составом своих штабов.

Надо прямо сказать, что награды, полученные за участие в битве под Москвой, были всем награжденным особенно дороги и достались они нелегко. С августа по декабрь дивизия потеряла 76 боевых самолетов. В октябре, например, были дни, когда в 40-м полку оставалось всего восемь самолетов Пе-3, из них исправных четыре. Летчиков – 9 человек, стрелков-бомбардиров – 16…

Из старшего командного состава, как я уже говорил, заметно выделялся командир полка Ил-4 полковник Н. И. Новодранов. Мы очень сожалели, когда этот талантливый, очень опытный командир погиб в 1942 году при аварии попавшего в сильную болтанку перегруженного транспортного самолета.

Еще в первых числах ноября Верховный главнокомандующий сообщил мне, что 7 ноября на Красной площади, как всегда, будет парад, и дал указание с утра в этот день привести в полную боевую готовность самолеты и экипажи, а мне находиться у телефона. До объявления по радио было велено никому ничего не сообщать.

С утра 7 ноября дивизия была приведена в боевую готовность с экипажами у самолетов, но без заданий, и лишь радиопередача с Красной площади внесла ясность и рассеяла недоумение личного состава по поводу столь необычной готовности. Как известно, во время парада шел снег и была низкая облачность.

Что и говорить о том впечатлении, которое произвел парад и особенно выступление Сталина на всех нас, на народы Советского Союза, на воинов армии и флота!

Немцы почти уже в Москве, а Сталин с трибуны ленинского Мавзолея спокойно обращается к народу:

«Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении. Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти нашей страны находились тогда в руках иностранных интервентов… Четырнадцать государств наседали тогда на нашу страну. Но мы не унывали, не падали духом. В огне войны организовали тогда мы Красную армию и превратили нашу страну в военный лагерь. Дух великого Ленина вдохновлял нас тогда на войну против интервентов. И что же? Мы разбили интервентов, вернули все потерянные территории и добились победы.

Теперь положение нашей страны куда лучше, чем двадцать три года назад. Наша страна во много раз богаче теперь и промышленностью, и продовольствием, и сырьем, чем двадцать три года назад. У нас есть теперь союзники, держащие вместе с нами единый фронт против немецких захватчиков. Мы имеем теперь сочувствие и поддержку всех народов Европы, попавших под иго гитлеровской тирании. Мы имеем теперь замечательную армию и замечательный флот, грудью отстаивающие свободу и независимость нашей Родины. У нас нет серьезной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании. Вся наша страна, все народы нашей страны подпирают нашу армию, наш флот, помогая им разбить захватнические орды немецких фашистов. Наши людские резервы неисчерпаемы. Дело великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас на Отечественную войну так же, как двадцать три года назад.

Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков?»

Впервые за последние годы Сталин напомнил о примере наших предков – великих русских полководцев – и тут же провозгласил:

«…Пусть осенит нас победоносное знамя великого Ленина!»

В суровый час Сталин не просто поднял в народе чувство патриотизма, он связал это чувство с именем Ленина. И появился новый прилив энергии, новые силы, еще более окрепла вера в наше правое дело, за которое человеку не страшно пойти на смерть…

Вскоре после праздника 24-й годовщины Октября, после памятного парада, у командующего ВВС вдруг начала работать комиссия, на которую вызвали и меня. Среди других я встретил здесь Л. А. Горбацевича – начальника Управления дальнебомбардировочной авиации ВВС, генералов И. Т. Спирина, А. В. Белякова, Владимира Коккинаки. Мне предложили доложить о составе дивизии, о количестве полков, о командирах, дать им характеристики. Будучи вызван вторично, я попал на обсуждение, что должны делать полки, какие выполнять задания. Жигарев потребовал справку, кто из командиров соответствует своей должности и кто не соответствует, кого оставить на месте, кого убрать. Я доложил, что весь командный состав дивизии на месте, в том числе командиры полков.

– И с дивизией разберемся, – многозначительно сказал Жигарев. – Если вопросов нет, командиров полков можно утвердить.

Вопросов не последовало. Я был отпущен. Звонков из Ставки в течение двух дней не было. Дивизия продолжала свою боевую работу по имеющимся заданиям.

Потом неожиданно позвонил А. И. Шахурин, поинтересовался, «как идет жизнь», спросил, какие у меня отношения с Жигаревым. Я ответил, что живем и работаем потихоньку, как говорят, слава Богу. Что касается отношений с Жигаревым, то он командующий, а я командир дивизии – вот и все.

Вскоре позвонил Верховный главнокомандующий. Спросил, как дела. Я доложил о ходе выполнения поставленных им задач.

– Ну, что собираетесь делать дальше?

– Дальше думаю сдавать дивизию и жду преемника, товарищ Сталин.

По длительному молчанию я понял, что он такого ответа не ждал и мог принять это за дерзость.

– Вы можете сейчас приехать? – как обычно спокойным голосом спросил Сталин.

– Могу, товарищ Сталин, – ответил я.