Выживальщик

Как раз в этот момент парнишка наконец высвободил свою руку из плена теткиной ладони, и не успела та что-либо предпринять, бросился к убитому. Дед грозно выкрикнул, тетка вплеснула руками, туристы замерли, даже девушки, казалось, на миг забыли про рыдания. Только подруга убитого не отреагировала никак. Она уже не заходилась криком, а бессильно опустив мелко подрагивающие плечи, сидела в траве возле мертвого тела, и слезы текли двумя ручейками по щекам.

Пацан подскочил к трупу, наклонился и с усилием вытащил из-под него ружье. Минуту разглядывал, а потом радостное выражение сменилось на разочарование. Показалось, что он сейчас в сердцах пнет убитого.

– Андрейка! Уши оборву! – дед, похоже, подходил к точке закипания. – Ну-ка подошел ко мне. Быстро! – и властно вытянул левую руку, другой, меж тем, продолжая удерживать двустволку направленной на туристов.

Андрейка неохотно подошел и отдал добычу. Дед взял ружье, мазнул взглядом и закинул его ремень на плечо.

– Вы уж не сердитесь на него, – тетка оправдывалась, как будто и не держали ребят под направленными стволами ее родственники, – это племяш мой, из города. Родители нам на лето сбагрили, а сами на юга укатили. Теперь, видать, мы его единственная семья.

Дед в это время кивнул своему клону:

– Слышь, Сёма, а винтарь-то, оказывается, пневматика. Выходит, ты парня зря вальнул.

– Может, и не зря, – недовольно пробурчал тот, – если Федька их опознает, мы их так и так закопаем.

– Да вроде не врут городские. Похоже – не они это.

– Ну, значит, парню просто не повезло. Прости, бать, нервы за последние дни ни к черту… а вдруг бы у него настоящий винтарь оказался?

– Тоже верно.

Парни тем временем, облегченно вздыхая, стали опускать руки.

– Куда это? Я не давал команды руки опускать! – дед продолжил как ни в чем не бывало. – Может, это и не вы нашего Федора отходили, но что вы за люди, это еще разобраться надо.

Он оглядел их еще раз, а потом скомандовал:

– Значит так, робя, берите свои вещички и товарища своего, нечего ему в лесу валяться, похороним по-людски. И давайте, двигайте за… Андрейка! – закричал он. – Ну-ка давай, топай вперед, будешь дорогу указывать. Вот за ним пойдете.

Парни неуклюже за руки за ноги подхватили своего убитого товарища. Тело еще не окоченело, норовило выскользнуть. Так и двинулись: впереди Андрейка, затем две девушки-туристки, продолжающие утирать слезы, за ними, почти волоча по земле труп, двое парней. Следом дед и не отстающий от него Семён. Замыкали колонну девушка убитого туриста и взявшая ее под руку тетка.

– Ниче, ниче, милая, мы ж не злодеи какие. Кажись, Сёмка твоего случайно стрельнул. Так сейчас неизвестно, чего ждать от человека с оружием. Знать, судьба у вас такая. Его – в землю лечь. А тебе дальше жить. Парня мы тебе найдем, нам сейчас люди ох как нужны. Да вон хотя бы и Семёна? У него жёнка как раз перед всем этим в город подалась, видать, там и сгинула…

Наконец слова стали неразборчивы, и все они скрылись за деревьями.

По-хорошему бы развернуться и уходить, но время шло, а Артём как будто застыл, все глядя вслед ушедшим. То ли ждал чего-то, то ли боялся пошевелиться, он и сам не знал.

– Да-а-а, а это, между прочим, ближайшая к убежищу деревня. А я-то еще думал сходить, так сказать – навести мосты.

Повернулся к жене:

– Идем?

– Тёма, они что, вот так вот просто взяли и убили человека?

– Похоже на то, родная.

– Но ведь их же теперь…

– Что? Арестуют? Посадят?

Светка часто закивала. Артём привлек к себе жену, обнял, пригладил волосы. Потом чуть отстранил, посмотрел прямо в глаза:

– А кто это сделает, солнышко? Милиция, власть?

Та снова прижалась к нему, крепко, как будто стремилась спрятаться у него на груди, и снова закивала головой.

– Малышка, – Артём опять принялся с нежностью гладить ее по волосам, – ну какая теперь власть? Похоже, в каждом населенном пункте своя.

Перед уходом Равилич, как и обещал, рассказал, что было известно ему самому.

– Да кто ж тебе скажет, что случилось? – Ильясов, как бы извиняясь, развел руками. – Это в фильмах, дорогие мои, вам все объяснят закадровым голосом. Или герой обязательно окажется в жутко секретном правительственном бункере, где станет случайным свидетелем разговора посвященных. Ну, или персонаж по пути попадется очень информированный и все поведает как на духу. Вам, кстати, случайно по пути такой не попался? Нет? Жаль, я бы тоже послушал.

Те, кто нанес удар, не представились. Наверху, скорее всего, правду знали, вот только где этот верх? Докатилась информация, что на месте Москвы, Питера и нескольких самых крупных городов – радиоактивный пустырь. Никто из тех, кто это рассказывал, конечно, своими глазами ничего не видел, но здравый смысл подсказывал, что это так. Даже признаков центральной власти не наблюдалось. Хоть Гаврилов на том собрании и говорил, что его назначили, но кто это сделал? Может, сам Гаврилов, кто знает?

Нашлись очевидцы, что была «ответка» – видели старты, еще до удара. Каждый в отдельности сначала подумал про ученья, но потом те, кто выжил и смог рассказать, уже не сомневались – с кем-то мы оплеухами обменялись. А вот что дальше? Начались наземные операции, или каждая сторона, получив по мордасам, решила не лезть на чужие территории, со своими бы разобраться? Никакой информации. Военные, возможно, знали, но поделиться не спешили.

Стало быть, надеяться на некую «центральную власть», что покарает зарвавшихся местечковых князьков и баронов, не приходилось.

Лес

Маленький вентилятор, запитанный от солнечной батареи, гонит воздух в печку-щепочницу, превращая ее в подобие горна. Сверху водружена походная титановая кастрюлька. Радиатор на дне способствовал более эффективному поглощению тепла, вода закипела буквально мгновенно.

– Опять сублиматы?

– Потерпи родная, еще три часика, и я тебя настоящей кашей накормлю: гречка с тушенкой! Мы с Владом этого добра в бункер на год натащили, – невесело усмехнулся, – теперь получается, уже на два года.

Он скинул куртку и остался в одной тонкой термухе, позволяющей телу дышать, распустил шнуровку на берцах – пусть ноги тоже отдохнут. Спиной прижался к дереву, ноги вытянуты, тело расслаблено, сквозь листву пробиваются солнечные лучики. Что еще нужно после длинного перехода?

– Гречка с тушенкой? – Светка, в отличие от мужа, ограничилась снятым рюкзаком да разве что куртку расстегнула, так и сидела с подобранными ногами. – Всю жизнь мечтала питаться одной гречкой с тушенкой.

– Ну что ты, солнышко, да разве я мог бы допустить, чтоб моя радость оказалась на столь однообразном рационе? Не хотел говорить раньше времени, – он заговорщически подмигнул, – у нас там не один тушняк да гречка с макаронами. Есть и картошка, и яйца порошковые с молоком. Буду тебя по утрам омлетами кормить. Есть шоколад, орехи, несквики всякие. Ну а конец похода отпразднуем консервированными персиками! Поверь, о разнообразии мы позаботились.

Но весь его нарочитый энтузиазм не достиг цели.

– Тёма, ну что мы там будем делать?

Он помолчал немного, потом заговорил бесцветным голосом:

– Мы натащили кучу настольных игр, хотя планировалось, что нас там будет четверо. Кроме того, в убежище большая библиотека. Представляешь? – в голосе опять прорезались веселые нотки. – Бумажные книги совсем недавно не стоили почти ничего. Кому они были нужны, когда есть электронные гаджеты? Теперь, думаю, опять подскочат в цене. Кстати, думаешь, зря я тащу ноуты? В бункере ждут несколько квадратных метров солнечных панелей – только расстилай на открытом пространстве. Можно будет даже мини-сеть на два компа соорудить и зарубиться во что-нибудь на двоих. Да что мы, вдвоем не найдем себе занятия?

– Артём, а почему ты не остался у Дмитрия?

– У Равилича? Ну, понимаешь…

Пауза затянулась. Он несколько раз порывался начать говорить, набирал воздуха, да так и сдувался. Наконец вымученно улыбнулся:

– Если честно, сам не знаю. Все он правильно говорит, вот только…

Опять повисло молчание.

– Знаешь, милый, я твоя жена и пойду за тобой, даже если буду сомневаться в правильности пути. Но мне кажется, что ты и сам больше тянешься к людям. Ты нужен им, твой опыт, знания, навыки. А люди нужны тебе, я видела твое лицо, когда ты оказывал помощь. Это же твое призвание!

Она помолчала, задумчиво ковыряя поднятой веткой в траве.

– До бункера нужно дойти. Это твоя цель. Это ваш с Владом план. Вы его задумали, вы долго работали над его реализацией, и будет обидно все бросить буквально на пороге. Но…

Что «но», Светка договорить не успела: в кустах совсем рядом раздался хруст сухой ветки.

– Эй, кто там?

Артём непроизвольно положил руку на чехол. После того случая ружье он опять спрятал. Ну на фиг, эдак нарвешься на таких же, как дед Митяй с его нервным сынком Семёном, – сначала стреляют, потом уже вопросы задают.

В ответ с шумом затряслись ветки кустарника, обрамлявшего стоянку, и на огонек вывалились двое.

– Привет честной компании! – нарочито бодро начал паренек на вид лет двадцати, в джинсовом костюме и зеленой бандане. – Разрешите погреться у вашего камелька?

Артём хмыкнул, оглядывая вновь прибывших:

– Да сейчас вроде не холодно? И это не камелек, греться не получится.

– Проходите, конечно, присаживайтесь. Чаю хотите? – Светка преобразилась: само радушие и гостеприимность. – Вижу, давно по лесу ходите, вы заблудились?

– Ага, заблудились, – согласилась девица, под стать парню возрастом, одетая тоже не для леса: флисовая худи с капюшоном и узкие короткие джинсы. Естественно – оставляющие открытыми лодыжки по непонятной Артёму моде. Он злорадно ухмыльнулся про себя: сейчас лодыжки были замотаны какими-то тряпками. На мысли о длительном пребывании в лесу наводила замызганная и изрядно помятая одежда. Взгляд зацепился за почти разваливающиеся кроссовки парня. У девушки обувь выглядела получше.

– Артём, вскипяти воды побольше, ребят надо напоить горячим.

Воды оставалось немного, в городке набирать постеснялся, хотя Сталкер, снова провожавший их до леса, предлагал. Оставалось два литра, на четырехчасовой переход за глаза, да рядом с бункером притаился небольшой родничок. Когда-то была даже мысль сделать отвод воды из него прямо в укрытие, но руки так и не дошли. Ладно, в конце концов, воды можно набрать в реке, только потом прокипятить, – бутылки не выбрасывал, а, выпустив воздух, привязывал к рюкзаку свободной стропой.

Вылил одну литрушку в высокий стакан от «Джетбойла», пристроил на щепочницу вместо маленькой кастрюльки.

– Так как же вас угораздило здесь оказаться?

– Заблудились, – развел руками успевший расположиться парень. Он взял лежащую в стороне пенку, расстелил и уселся сверху по-турецки. Девчонка устроилась на корточках у горелки, протянув к ней руки.

– Действительно, а здесь тепла совсем не чувствуется. Какая интересная у вас горелка.

– Это не горелка, это турбопечка с принудительным наддувом. Газ или бензин не нужен, достаточно крупных щепок. Вентилятор создает тягу, а сам запитан от солнечной батареи. Откуда идете, ребята?

– Вышли из города, как шарахнуло, испугались радиации. А идем в деревню, к Майкиным старикам.

– То есть вы пятый день вот так по лесу шарахаетесь? А чего не по дороге-то?

– Хотели срезать, да вон как получилось!

Странно, пронеслось в голове у Артёма, как раз дороги-то и были в их лесистой местности самым прямым путем. Мысленно нарисовав в голове схему дорог, он не мог понять, где тут можно было срезать? То, что по дорогам люди ходили взад-вперед, знал от Равилича.

– Тём, ну что ты ребятам какой-то допрос устроил. Ты же видишь – нет у них твоего опыта.

– Простите, а вы?.. – девчонка изобразила на лице вопрос.

– А мы тоже идем, в Игнатовку, у нас там тоже родня, – названия окрестных деревень он помнил, эта была как раз в нужном направлении, километров на двадцать дальше.

– И чего, только вдвоем?

– Да, но Тёма опытный походник…

Опытный походник поморщился, как от зубной боли: он-то хотел сказать, что они часть большого отряда, который где-то неподалеку.

– Послушай, дядя, а может, махнемся обувкой? – тон парня как-то неожиданно изменился.

– Что? – Артём оказался не готов к такому радикальному изменению в поведении гостей.

– Да ладно, Вовчик, ты же видишь, – девчонка тоже неожиданно перешла на тон громче, – этим утыркам на тебя пофиг. Ты сдохнешь, они дальше пойдут.

– Что за… – в голове не укладывалось, во всей ситуации была какая-то неправильность. – Эй, а ничего, что вы наш чай пьете?

– Блин, да он чая пожалел, козел! – девка уже почти кричала.

Светка огорошено переводила взгляд с Артёма на пришлых, потом обратно.

– Так, хватит! – Артём, закипая, вскочил на ноги. – Ну-ка…

Краем глаза успел заметить, как в ужасе распахнулись глаза Светы, глядящие ему куда-то за спину, и, уже начиная догадываться, попытался обернуться… В этот момент затылок взорвался болью. Еще успел увидеть бросившуюся в лицо землю, слух донес сухой хруст, сдавленный Светкин вскрик, и сознание потухло.

* * *

Возвращалось сознание медленно. Сначала Артём осознал, что лежит, уткнувшись лицом в землю. Потом накатила тупая боль, разливающаяся от затылка по всей голове, и тошнота. В правую щеку, почти пропоров ее, вонзилась ветка. Хорошо, что не в глаз! Под щекой что-то липкое. Мысли еле ворочались и путались. Сильно мутило. Где я? Сквозь пелену в памяти начали проступать картины: лес, куда-то шли… Куда? В поход? А почему я валяюсь?

А, ну да! Разом вспомнилось: горящий город, Влад и Вера, Миха, Родионыч, двое парней, неумело тащивших тело третьего. Мы же шли к убежищу. А потом? А потом эти двое и боль в затылке. Я жив? Судя по всему, еще да… Светка! Что с ней?!

Как сквозь вату стали доноситься звуки. Голоса. Как много! Было же двое незваных гостей и Света? Ну да, должен быть еще кто-то, кто огрел по голове. Но ему показалось, что вокруг какая-то гомонящая толпа.

Так, меня вырубили и, похоже, сейчас грабят наши вещи. Что делать? Ружье! Оно в чехле, могли и не заметить. Должно лежать где-то рядом. Мне бы только добраться до него. Магазин уже пристегнут, чехол быстроразъемный, не помеха. Останется только передернуть затвор, и стрелять, стрелять, стрелять. Стрелять, пока враги не кончатся. Стрелять в их мерзкие рожи, видеть страх в глазах и осознание, что кончились их веселые деньки…

– Смотрите-ка, – донесся чей-то удивленный голос, – зашевелился! Длинный, так ты не наглушяк его? А говорил, что черепушка треснула!

– Не может быть! – это, вероятно, помянутый Длинный. – Видели, какая лужа с него натекла? Да и хруст я отчетливо слышал!

– Во, – женский голос, не Майки, другой, рядом, – это дрын твой хрустнул. Говорили тебе – гнилушка, а ты все – береза, крепкая древесина! Знаток, бляха.

Под грудь подсунулся носок ботинка, и с натугой его перевернули.

– Тяжелый, бляха.

На фоне неба над ним склонились, разглядывая, трое незнакомцев – девушка и два парня.

– Точняк живой, глазенками ворочает. Эй, дядя, говорить можешь?

Попытался поднять голову и скривился от пронзившей боли.

– Света, – позвал слабым голосом.

– Да жива твоя телка, – рассмеялась склонившаяся над ним девка, смахнула малиновую прядь, – даже не тронули пацаны. Хотя хотели. Мне скажи спасибо!

Попытался подняться, но руки не держали, и он опять растянулся на земле. Тогда, собравшись с силами, отполз к дереву и облокотился одними плечами. Теперь стало видно происходящее.

Сначала взгляд нашел Светку. Та рыдала, сидя прямо в траве. Губы с левой стороны разбиты, на скуле кровоподтек. Потом до него дошло, что жена сидит в одном термобелье.

Вован рылся в Светкином рюкзаке, как раз доставая оттуда очередной сверток.

– О, Майка, тебе обновки нужны?

Это оказались Светкины летние платья. Майка повертела в руках.

– Да я такую дешевку, даже если мне вообще носить будет нечего, не надену.

И платья полетели в траву. Сама Майка щеголяла в Светкином костюме и берцах.

Еще один, достаточно упитанный парень в такой знакомой горке отвязывал от его рюкзака пустые пластиковые бутылки.

– Он че, старьевщик что ль? На хрена с собой пустую тару таскает?

– Он не старьевщик, он… как его, этот – «берегите лес».

Раздался смех.

– Во дебил, мог бы просто сжечь. Все одно их потом на мусорный полигон отвезут, где они гнить полста лет будут.

Идиоты, пронеслось в мозгу Артёма, а вы воду во что набирать собрались? К лесу ребята явно не приучены.

– Слышь, дядя, снаряга у тебя классная, что ж ты ножиком нормальным не обзавелся? – один из парней крутил в руках его Мору-две тысячи, самый популярный в туристической среде шведский нож. – У моей бабки на кухне и то ножи круче!

Мародеры собирались уходить. На земле остались валяться последствия потрошения рюкзаков: обертки от пайков, смятые бутылки, тряпки. Артёмов рюкзак, пыхтя, напялил на себя толстый парень, Светкин – Вован.

– Ладно, дядя, спасибо тебе за подарки, ты прям Дед Мороз какой-то. Но нам пора. Подругу твою мы с собой забираем…

– А вот это хрен тебе, Русик! – крашеная девица в высоких проклепанных ботинках и косухе резво обернулась к говорившему.

– Диана, солнце мое, я ж не для себя стараюсь, – притворно расплылся Русик, – вон Длинный с Пухлым одиночеством страдают.

Артём, с трудом перевернувшись на живот, уперся обеими руками в землю.

– Я сказала, она с нами не пойдет! – в голосе прорезались истерические нотки.

– Дианка, ты чего? Думаешь, я на нее запал? Вот еще! Там же смотреть не на что!

– Я тебя знаю, кобелина, ты не одной дырки не пропустишь, так что никто с нами не пойдет! – сорвалась на крик крашеная.

Отжавшись, ему с трудом удалось оторвать тело от земли и подставить под себя согнутую ногу. Толчком привел себя в вертикальное положение, разворот… повело, пришлось схватиться за дерево.

– Пошли, красавица.

Высокий тощий парень схватил Свету за руку и рывком поставил на ноги. Та попыталась вырваться. Артём, сжимая кулаки и набычившись, сделал неуверенный шаг вперед. Его еще мутило, но закипевшая в крови злость накачивала силой.

И в этот самый миг крашеная подлетела к Светке и резко наотмашь взмахнула рукой. Светка отшатнулась.

Со своего места Артёму показалось, что крашеная промахнулась, но та с вызовом повернулась к своим спутникам и подбоченилась:

– Я же сказала, никто с нами не пойдет!

– Да ты просто сука бешеная, – с какой-то укоризной, смешанной с восторгом, сказал Русик. – Длинный, пошли.

И он пошагал, догоняя ушедших вперед Вована, Майку и толстого парня. Длинный бросил взгляд на Диану, перевел на Артёма, вымученно улыбнулся, как будто говоря «ну извини, видишь – баба не в себе», и пошел вслед Русику. За ним, не оборачиваясь, ушла крашеная.

Артём перевел взгляд на жену. Та стояла, растерянно-виновато глядя на него, и зажимала себе шею. Из-под руки текла темная струйка.

Мир сузился до размеров этой маленькой, такой родной фигурки и пары метров поверхности вокруг. Пропал лес, вылетели из головы уходящие мародеры и глобальная ядерная катастрофа, все стало неважным и таким далеким. Сознание разделилось.

Шансов никаких. Ты же знаешь, в данной ситуации… Заткнись! – другая часть Артёма, эмоциональная, любящая, отказывалась принимать происходящее. И надеялась: это просто порез. Ничего страшного, капиллярное кровотечение, сейчас наложим давящую повязку, и все будет хорошо… Ты посмотри, разве из капилляров столько натечет?

– Убери руку, дай посмотрю!

Длинный порез с правой стороны от гортани и небольшой, такой с виду не страшный фонтанчик – не то что в фильмах.

«Вот видишь, разве это струя из перерезанной артерии? – с вызовом бросил Артём своему второму я. – Где фонтан на пару метров?»

Руки действовали сами по себе: одна легла на шею сзади, вторая, сжатая в кулак, уперлась в рану, зажимая ее. Пальцы тут же стали мыльными от крови.

– Ложись, ложись, ложись, – шептали губы заученную мантру. Жена послушно сползла по подставленной ноге.

А помнишь тот ролик? Ледяная волна пробежала по спине, сжала сердце. Он помнил, им показывали реальную запись с камер наблюдения в баре: парню так же резанули шею. Он какое-то время ходил, прижимал салфетку, протянутую «сердобольным» барменом, вокруг озирались зеваки, все буднично и просто… Только тот парень не выжил.

Нет, со мной такого не будет, только не со мной! Там, в баре, была толпа баранов. Никто даже скорую вызвать не удосужился… А ты, конечно, вызовешь? Или сам справишься? Ты сосудистый хирург и у тебя под боком операционная?

– Лежи, маленькая, видишь, все под контролем, кровь уже не течет.

Света несмело улыбнулась, доверчиво глядя в глаза, а он нависал над ней, навалившись всем весом на выпрямленную руку, упиравшуюся кулаком в шею.

«Выпрямляй руку и всем весом дави, иначе не пережать! – голос Герасимова звучал как наяву. – Не сгибай в локте, иначе нажим постепенно ослабнет, сам не заметишь».

Давай вспоминай. Забыл? Дальше инструктор говорил про то, что вторая рука теперь свободна, самое время достать телефон и вызывать помощь. Конечно, помощь! Мобила сейчас бесполезный кусок пластика и проводков, сотовые вышки не работают, но у него же есть рация! Если вызывать на всех частотах, может, кто-то и ответит. Нет, не так – обязательно кто-то ответит. Надо только дотянуться до рюкзака…

Осознание прошло по телу, как удар электрического тока, зародившаяся надежда рухнула куда-то вниз, в бездну, увлекая за собой сердце: их рюкзаки сейчас удалялись на спинах шестерки молодых мерзавцев. Нет. Нет! Нет! Такого просто не может быть!

– Сейчас, родная, сейчас. Кто-нибудь пройдет мимо, это же не лес, а какой-то проходной двор…

– Ну, конечно, пройдет. Одни уже прошли… – сухарь, как всегда, был язвителен. – Тебе нужны ребята вроде Сталкера с Лешим, но они сейчас помогают другим. Поэтому они – далеко.

Зачем-то в памяти всплыл эпизод расставания со Сталкером у окраины городка. «Почему ты сказал: жаль, что я не из поисковиков?» – спросил тогда Артём, когда уже пожимали друг другу руки. «Волонтеры сейчас по бункерам не тихарятся», – ответил Сталкер.

Эврика! Я знаю, что делать! Я не могу вызвать помощь. Ну и что?! Да я сам доставлю ее в больничку! Я буду держать рану, и мы потихоньку-потихоньку пойдем в направлении городка…

Не получится, с какой-то грустью констатировал умник, вы сколько шли от городка до сюда? Сутки. Сколько займет предлагаемый тобой способ перемещения? Заткнись, сволочь! Лучше бы помог…

– Слушай, малышка, я сейчас зажму рану, потом ты поднимешься, и так бочком-бочком пойдем к городку. Это будет долго, но мы дойдем!

Света попыталась кивнуть, в глазах не гасла надежда. Но стоило ей пошевелиться, кровь начинала лить снова. Артём сдался:

– Ладно, родная, придумаем что-нибудь еще.

В ответ – ободряющая улыбка. Жена как будто говорила: «Конечно, милый, ты обязательно придумаешь!»

Ее не спасти, умник грустно покачал головой, мне правда жаль… Перед мысленным взором всплыл учебный класс курсов первой помощи, занятия по сердечно-легочной реанимации. Они только что закончили упражнение, когда, меняясь по очереди, держали на СЛР манекены в течение сорока минут. «А как долго можно «качать» пострадавшего?» – «Пока скорая не приедет». – Герасимов отключал манекены. – «А если она долго не едет?» – «Тогда до тех пор, пока не решите, что сделали все возможное. Вы же не сможете поддерживать жизнь в человеке вечно. Поймите, вас никто за это не осудит – вы не врачи и не спасатели, обычные гражданские люди. Вы сделали все от вас зависящее, и даже больше. Любой суд будет на вашей стороне…»

Получается, не любой. Свой внутренний суд неумолим.

Артём представлял тогда, что когда-нибудь может оказаться в ситуации: вот пострадавший, он еще жив, но возможности ему помочь нет, надо принимать решение… Но только не так! Пусть это был бы незнакомый человек, пусть даже знакомый, пусть даже Влад! Но не Света, только не она!

Она не умрет. Я буду держать столько, сколько надо, я не сдамся…

Не сдавайся, Артём.

Он продолжал нависать над распростертой супругой, в неудобной позе, согнувшись, упираясь выпрямленной рукой в шею, фактически – глаза в глаза.

Постепенно эффект от выброшенного в кровь адреналина стал подходить к концу, сказывалась усталость от переживаний, давала себя знать травма головы. Сознание путалось, в глазах начало смеркаться. Артём, замерев в неудобной позе, как стойкий оловянный солдатик, отключился.

Пришел в себя рывком, как будто тумблером щелкнули. Кольнул страх: Света! Неужели он в отключке ослабил нажим и кровотечение возобновилось? Нет! Слава богу! Его глаза нашли глаза жены. Света была в сознании и ответила ему спокойным взглядом.