Противостояние. Часть 1. Маленькая Настенька

Когда, здесь, в Ижевске ему наскучило, он с друзьями стал ездить в соседний городок – Ивановск, и вот оттуда, однажды, он вернулся совсем другим. Он перестал шататься по кабакам, восстановился в, некогда брошенном, университете на заочное отделение и попросил отца взять его на работу. Он перестал кутить, но не перестал ездить в Ивановск, все свои выходные он проводил там. Спустя несколько месяцев, он признался родителям, что причина таких перемен в нем – Настенька, которую он очень любит. Родители радовались за Германа и сегодня приветливо встретили нас.

«Что ж, – с тоской подумала я. – Это вы еще просто не знаете, какую Настеньку, вам в дом привел сын».

– Мама, папа, это – моя Настенька, – представил меня родителям Герман.

– Очень рады тебе, Настенька. – Марк и Марта, улыбаясь, смотрели на меня.

Мы присели рядом с ними у камина. Меня стали расспрашивать обо всем, а я просто не знала, что им отвечать и чувствовала себя совсем по-идиотски.

– Мама, – пришел мне на помощь Герман. – Мы очень устали с дороги, давай вы завтра поговорите.

– Конечно, конечно, отдыхайте, – ответила Марта, хотя сама, видимо, догадалась, что Герман хочет сначала сам с ними поговорить.

Герман проводил меня к себе в комнату, а сам вернулся к родителям. Подошел и молча присел рядом с ними, не зная с чего начать. Он прекрасно понимал, что родители, мягко говоря, будут не в восторге от услышанного.

– Ну, рассказывай, – подтолкнул его отец.

Герман серьезно посмотрел на родителей и рассказал, что произошло за последние три дня. Во время его рассказа, Марта, периодически, вздыхала и ужасалась. Марк же, серьезно слушал сына, не перебивая его. Когда Герман замолчал, Марк несколько минут пристально смотрел сыну в глаза, невозможно было понять, о чем сейчас думает Марк, выражение его лица не говорило, абсолютно ни о чем. Таким он был всегда, когда дело касалось серьезных вопросов – уверенный, непоколебимый и никаких внешних эмоций, абсолютно никаких, всегда спокоен внешне, и никто не мог понять о чем, он думает на самом деле. Марта же, не скрывала своих эмоций, но пока, не вмешивалась в разговор мужчин.

– Герман, – строго, но спокойно сказал Марк. – Ты, понимаешь, о чем ты говоришь? Я бы принял любой твой выбор, каким бы он не был. Ты уже взрослый и тебе решать, как жить дальше, но Настя, по сути, еще ребенок! Разве так я воспитывал вас?! И речь здесь, не только о законе, речь о марали! Ты ведь не сестру в дом привел, ты просишь удочерить тебе жену!

– Я все понимаю, отец. Я никогда не перечил тебе, не стану делать этого и теперь. Я уважаю, принимаемые тобой решения. И если, ты скажешь – «нет», я просто уйду. Уйду вместе с Настей. Если мне не удастся подкупить опекунский совет, я буду ждать ее возвращения из интерната. Я никогда не откажусь от Насти и не оставлю ее. Никогда, – серьезно сказал Герман и посмотрел отцу в глаза. – Я очень люблю ее, папа. Очень люблю. Я не смогу жить без нее.

– Герман. – Марк серьезно смотрел на сына. – Ты уже «испортил» эту девочку?

– Да, – виновато ответил Герман и опустил голову.

– И тогда, ты уже знал, сколько ей лет?! – Марк был в смятении.

– Да, – ответил Герман, посмотрев на отца.

Марк сурово смотрел на сына.

– Иди, Герман, я должен подумать, – строго сказал он.

Герман послушно встал и пошел к себе в комнату.

За исключением почти двух лет разгульной жизни, он никогда не спорил с отцом, да и его братья и друзья тоже. Все знали – Марк сделает так, как решит сам. Спорить и уговаривать – бесполезно, да это было и не к чему. Марк – мудрый и уравновешенный человек, никогда не принимал поспешных решений, все взвешивал и обдумывал, он прислушивался к мнению близких людей, но решение всегда принимал сам и всегда оказывался прав.

Сегодня речь шла не о делах, а о судьбе Германа и Насти и Герман очень надеялся не только на разум отца, но и на его отцовское сердце.

Пока Герман разговаривал с родителями, я места себе не находила – ходила по комнате из угла в угол, а когда он вошел в комнату хмурый и серьезный, я все поняла – знакомство не удалось.

– Гера, – я подошла к нему и взяла его за руки. – Все плохо, да?

Он обнял меня и поцеловал в щеку.

– Все будет хорошо, девочка моя. Я все равно никому тебя не отдам, – прошептал он.

Я видела, как он расстроен и не стала больше ни о чем спрашивать.

«И так все понятно» – подумала я.

Когда Герман поднялся наверх, Марк сидел и долго думал о том, как ему поступить. С одной стороны – было возмутительным то, что сын привел в дом столь юную девушку. С другой – он видел, как сильно Герман любит Настю, он изменился рядом с ней, стал серьезнее и ответственнее. Настя для него не очередное увлечение, он, действительно, серьезно любит эту девочку. Но, как допустить, чтобы сын стал жить с ребенком? А что будет, если не допустить? Он и так с ней уже живет. Марк впервые был в таком замешательстве. Он вовсе не был интеллигентом – чистоплюем, нет, на нем самом было не мало грехов, но он всегда вел себя достойно: никогда не порочил честь женщины, а дети для него, вообще, были делом святым. Марк с надеждой посмотрел на Марту. Она и сама была в недоумении, но Марта очень сильно любила своих сыновей и, в отличии от Марка, думала, в основном, сердцем, когда речь шла о детях.

– Ты знаешь, Марк, – заговорила она. – Это, конечно, все несколько неординарно, и очень ужасно, все то, что произошло с Настей. Она, конечно, еще очень юнна, но подумай, что будет с ней в интернате, среди жестоких брошенных подростков, что там могут сделать с ней. Герман любит ее, ты сам это видишь. Он же, не силой ее привез. Может, стоит дать им шанс и не ломать им обоим жизнь.

– Марта, но она еще очень маленькая и глупая, может она, вообще, не осознает насколько все серьезно. Она не хочет в интернат, это понятно, но…

– Марк, перестань. Ты же знаешь Германа, он не сделал бы столь серьезный шаг, если бы не был уверен в Насте. Насколько бы сильно он не был влюблен, он не поступил бы безрассудно в такой ситуации, – уверенно сказала Марта. – Ты же можешь все это уладить. Ты ведь и сам хочешь счастья Герману, так пусть они будут счастливы, а ты сделай так, чтобы не возникало вопросов по этому поводу.

Марк прислушивался к Марте, когда речь шла о детях. Сам он воспитывал сыновей жестко и позволял материнской любви и заботе уравновешивать такие вопросы.

– Ну, что ж, – сказал Марк. – Мы на самом деле, еще совсем не знаем эту девочку, а своим сыновьям я доверяю, как себе. Герман, наверняка, осознает, что он делает.

Марта заулыбалась и поцеловала Марка.

– Законнее и надежнее, – продолжал Марк. – Удочерить Настю, нежели «покупать» опекунский совет, который может поменяться или «перепродаться» за четыре года. Так и поступим.

– Что скажем сыновьям и друзьям? – поинтересовалась Марта.

– Пока ничего, – ответил Марк. – Кроме того, что Настя невеста Германа и теперь она член нашей семьи…

Герман не спал всю ночь. Он думал о том, что будет завтра, когда он осознавал то, что отец может не пойти ему на уступки он, обнимая Настю, крепко прижимал ее к себе, боясь даже думать о том, что их могут разлучить…

Я проснулась рано, Герман по-прежнему не спал.

– Привет, рыбка моя, – он поцеловал меня и старался улыбаться, но я видела, что он переживает.

– Герман, ну не переживай так, – тихо сказала я, коснувшись ладонью его щеки. – Я обязательно вернусь к тебе, если ты станешь ждать меня. Ты будешь ждать меня, Герман?

– Чего бы не решил отец, я не оставлю тебя, Настенька. Я всегда буду рядом с тобой. Я буду ждать тебя всю свою жизнь, если это будет нужно. Мне не нужен ни кто, кроме тебя. Я очень люблю тебя, девочка моя и ни кому тебя не отдам, – он поцеловал меня в щеку и крепко обнял …

Часа через полтора, мы к тому времени уже встали и оделись, в дверь постучали.

– Войдите, – хмуро сказал Герман, решив, что это Туся пришла звать нас к завтраку.

– Доброе утро, дети, – в комнату вошла Марта.

– Доброе утро, – почти одновременно ответили мы с Германом и растерянно посмотрели на Марту.

– Герман, отец ждет тебя внизу, – спокойно сказала она.

Герман посмотрел на меня и вышел из комнаты. Марта осталась и внимательно смотрела на меня, я продолжала стоять в полной растерянности, совершенно не понимая, что говорить и, что делать.

– Ну, что Настя, давай знакомиться, – сказала она, видя мое замешательство.

Я, сначала очень стеснялась, не зная, как ее называть и, как вести себя с ней. Но, Марта оказалась очень мудрой и доброй женщиной, она сама вела разговор и скоро я уже не чувствовала себя, так скованно. Мы проболтали часа два и она ушла к себе, предупредив, что вечером будут гости…

– Доброе утро, папа, – хмуро сказал Герман, спустившись в гостиную к отцу.

– Доброе утро, Герман, – ответил Марк. – Ты на работу едешь? – как ни в чем не бывало, спросил он.

Герман же, терял терпение от неизвестности.

– Что ты решил, папа? – прямо спросил он.

Марк серьезно посмотрел сыну в глаза.

– Я доверяю тебе, Герман, и желаю вам счастья, – ответил он.

– Спасибо, папа, я верил, что ты поймешь меня, – серьезно сказал Герман и крепко обнял отца.

Герман и Марк уехали на работу, я почти весь день провела в комнате, спустившись лишь пообедать. Чувствовала себя неуверенно и одиноко, когда вернулся Герман, я облегченно вздохнула.

– Привет, моя маленькая, – он нежно поцеловал меня в щеку.

– Привет.

– Ты что, целый день провела здесь?

Я промолчала.

– Настюш? – Герман посмотрел на меня, он понимал, что я очень стесняюсь и поэтому сижу в комнате.

– Не дави на меня, Герман.

– Даже в мыслях не было, я очень хочу помочь тебе освоиться. Ребята скоро придут. Идем.

– Идем, – неуверенно ответила я.

Мы спустились вниз и присели у камина, уже совсем скоро в доме стали собираться родные Германа.

Аскольд, Рик, Генри – старшие братья Германа. Они были похожи между собой: высокие, крепкого телосложения брюнеты, но старшие братья были больше похожи на Марту. Герман похож на отца и лишь у Германа были такие ярко-синие глаза.

Илья, Данила, Никита, Степан – близкие друзья семьи. Степану, Даниле и Никите, на вид, было лет по 30-ть, Илья выглядел лет на 20-ть старше. Ростом они были пониже братьев, не такие жгучие брюнеты – темно-русые волосы, слегка с сединой. Все они казались добрыми на вид, но их мускулистое телосложение (видимо ребята, как и я, любили спорт), взгляд – твердый и уверенный говорили о том, что это весьма серьезные ребята.

Вера – жена Данилы и Наталья – жена Степана, приятные милые женщины. У Степана и Данилы было по двое сыновей – веселые озорные мальчишки.

Глеб – совсем молодой парень, чуть старше меня. Молодой, но вполне серьезный и такой же крепко-сложенный, как и все. Он был скорее не другом, а членом семьи. Глеб жил со своей матерью, в соседнем доме, но очень часто бывал у Марка. Как выяснилось позже, уже не первый год, Марк пытался заменить ему погибшего отца.

Федор – начальник Службы Безопасности Марка, серьезный мужчина лет 30-35-ти.

Телосложение, стрижки, внешний вид – они все казались одинаковыми, «спортивная команда» – подумала я, увидев их впервые. Никита, в отличии от остальных, занимался медициной.

Старшие братья Германа и близкие друзьями семьи – знакомство прошло легко и непринужденно. Меня представили, как невесту Германа, не вдаваясь в подробности.

Когда собрались все, Марта попросила нас пройти к столу.

– Ребята. – Марта привстала из-за стола и, улыбаясь, посмотрела на меня. – Это – Настенька. Ради которой наш Герман перестал дуреть и взялся за ум, – радушно говорила она. – Невеста и будущая жена Германа.

Мне было неловко среди, совсем еще незнакомых людей.

– Мы очень рады тебе, Настенька, – сказал Аскольд.

– Спасибо, – смущаясь, ответила я.

– Теперь «Маленькая Настенька» полноправный член нашей семьи, – сказал Марк.

– За тебя, Маленькая Настенька! – подняв бокалы, сказали все присутствующие.

Марк назвал меня Маленькой Настенькой, потому что среди всех собравшихся, не считая Глеба, я, действительно, выглядела маленькой.

О моем возрасте Марк никому ничего не сказал, впрочем, как и об удочерении и о том, что я еще и в самом деле маленькая никто не знал, но я так и стала теперь для всех «Маленькой Настенькой».

Братья Германа были добрыми и радушными в кругу семьи. Такими воспитали их Марк и Марта. Все, как один – сильные, смелые и уверенные в себе, но в то же время, справедливые, рассудительные и добрые.

Такими же были и друзья Марка и братьев. Марку и Марте удалось создать крепкую сплоченную семью и меня в этой семье приняли тепло.

После ужина, мы с Германом поднялись наверх к себе в комнату, и, приняв душ, собирались ложиться спать. Я все еще чувствовала себя неуверенно и скованно в этом, еще совсем чужом мне, доме.

Герман обнял меня и крепко прижал к себе.

– Ну, что ты, рыбка моя? – чувствуя мое напряжение, спросил он.

– Мне нужно привыкнуть, – растерянно ответила я.

– Ты привыкнешь, Настенька, обязательно привыкнешь.

Герман нежно поцеловал мои губы, его ладонь скользнула под подол моей ночной рубашки и… я снова напряглась. Он посмотрел мне в глаза, в них все еще не было уверенности. Он обнял меня. Я чувствовала его тепло, его доброе и нежное отношение ко мне.

– Настенька, любимая моя. Ты и меня, все еще боишься? – тихо спросил он.

– Нет, – я улыбнулась. – Прости, просто…

– Все будет хорошо, рыбка моя. Ты веришь мне?

– Да, – тихо ответила я.

Он стал нежно целовать меня. «Ты, теперь жена» – говорила себе я, стараясь прогнать свою скованность.

– Настя… Настенька… Долгожданная моя… Милая моя… Я так люблю тебя, девочка моя…

– Доброе утро, милая моя, – сказал мне Герман, когда я открыла глаза.

Он уже был одет.

– Привет, ты уходишь? – спросила я, присев на постели.

– Я на работу, – он присел рядом со мной на постель, взял в ладони мое лицо и нежно поцеловал меня. – Не грусти без меня. Хорошо.

– Хорошо, – ответила я и он ушел.

Я осталась одна, совершенно не понимая, что делать, умылась, оделась и встала у окна. Сумасшедшая неделя, которая, в корне, поменяла мою жизнь. Я снова думала о маме, пытаясь осмыслить, как мне жить дальше без нее, без ее советов и поддержки. Я очень скучала по ней, мне было очень плохо без нее. Я все еще не верила в то, что уже больше никогда я не смогу увидеть ее, не смогу вернуться к прежней, привычной для меня жизни…

В дверь постучали и в комнату заглянула Марта.

– Доброе утро, Настя. Можно к тебе? – спросила она.

– Да, конечно, – растерянно ответила я, продолжая стоять у окна.

Она подошла ко мне и посмотрела мне в глаза.

– Настя… – она хотела, что-то сказать, но, посмотрев на меня, замолчала.

Я смотрела на мать Германа и вспоминала свою, пыталась сдержать себя и не могла. События последних дней порядком поистрепали мне нервы, и рядом больше не было мамы, мне не с кем было поговорить… На глаза наворачивались слезы, Марта заметила это.

– Настюш, ты чего? – тихо спросила она.

– Извините, – так же тихо, ответила я, смахнув со щеки слезу. – Я… Все хорошо, правда, – глотая слезы, говорила я. – Марта Аскольдовна, простите… – я изо всех сил старалась держать себя в руках.

«Бедная девочка, – думала Марта. – Мамина еще совсем».

Марта подошла ко мне, обняла и по-матерински погладила по голове.

– Больно тебе, милая? – тихо спросила она.

Я, не в силах ничего сказать, просто закивала головой, слезы уже ручьем текли в плечо Марты, она крепче обняла меня.

– Пройдет время, Настюша, боль отступит. Все наладится.

– Спасибо Вам, – сказала я, проплакав у нее на плече минут десять.

– Не стоит, Настя, присядь, – сказала она, мы присели с ней на диван. – Поговори со мной…

Глава 3.

Так началась моя новая, взрослая жизнь. Марк имел довольно большой строительный бизнес. Человеком он был известным и уважаемым. Его фирма успешно развивалась и приносила хороший доход. «Империя строительства» являлась крупнейшей строительной фирмой по краю, в фирме имелось 15-ть филиалов, 10-ть из них находились в Ижевске, остальные 5-ть в соседних городах. «Империя строительства» за много лет работы зарекомендовала себя, как надежная и высококачественная фирма, конкурентов у нее практически не было, открывающиеся «молодые» фирмы просто не выдерживали конкуренции и прогорали, что добавляло Марку завистников и недоброжелателей. Все сыновья и друзья Марка работали директорами филиалов фирмы.

Первое испытание ждало меня спустя две недели нашей совместной жизни с Германом. В городе состоялось массовое гуляние по поводу дня города. Герман, братья, Никита, Данила и Степан с женами, мы все отправились гулять. Марк и Марта остались дома с маленькими сыновьями Данилы и Степана.

Аттракционы, мороженое, воздушные шары, мыльные пузыри… Мы очень весело провели этот день, точнее половину этого дня…

Решив немного передохнуть, мы присели на скамью в парке, Герман отошел до киоска, который стоял здесь же, метрах в 10-ти.

Мой взгляд привлекла компания молодых людей, которые тоже шли к киоску. Три довольно выпивших парня и пять, таких же, хорошо подвыпивших девиц. Девицы выглядели так, будто их только что сняли с панели – пояс вместо юбки, вульгарные сильно открытые топы, см. 12-ть каблуки, ярко накрашенные лица… Молодые парни показались мне знакомыми, когда они подошли ближе, я поняла, где я их видела, и я не просто видела их, я общалась с ними. Это были именно те парни, которые приезжали в Ивановск с Германом и каждые выходные клялись в любви моим подругам. Сейчас, они не стесняясь, откровенно обнимали этих полуголых девиц. Я пришла в легкий ужас, от осознания того, что здесь они гуляют с этими, а в Ивановске с моими подругами. «Какая мерзость, – подумала я. – И это друзья Германа?» Мне было мерзко смотреть на этих девиц, но вся мерзость ждала меня впереди…

Парни и трое девиц присели на скамью рядом с нашей скамьей. Двое девиц подошли до киоска, у которого все еще стоял Герман.

– Герыч, блин, здорова!

– Ты че это, про нас совсем забыл?

Девицы, не стесняясь, вешались на Германа, одна из них расцеловала его щеки.

– Я скучаю, милый, ты же знаешь, – вульгарно улыбаясь, сказала она.

Герман пытался отмахнуться от них, но они и не думали отстать от него.

Мерзость и ужас переполняли меня. Я встала со скамьи и в полном недоумении смотрела на Германа.

– Настя, – Аскольд взял меня за руку. – Не стоит, Настя…

– Что это? – спросила я Аскольда, продолжая смотреть на Германа.

– Девчата, свободны, топаем, – Герман все еще пытался отделаться от них.

– Герыч, блин, я не пойму, ты че? – спросила девица.

– Герыч встал на путь истинный, – усмехнулся один из парней, этих девиц.

– Да ладно? – удивилась та, которая целовала Германа и посмотрела на меня. – Это она, твоя новая жертва? – издеваясь, спросила она. – Это ж, мышь серая. В каком подвале ты ее нашел?

– Идем, – купив пива, сказала вторая девица. – Очень скоро эта мышь наскучит ему и он вернется к нам. Правда, Герочка? – нахально улыбаясь, она посмотрела на Германа. – Мы ждем.

Девицы подошли к своим парням, те встали со скамьи и они все вместе удалились.

Еще никогда в жизни я не испытывала, такого унижения. Герман подошел к нам. Друзья и братья серьезно смотрели на него. Я была просто в ужасе. В горле стоял ком. Мне было мерзко, стыдно, горько и обидно.

– Настя, – Герман взял меня за руку.

– Не смей трогать меня, – прохрипела я, вырвала свою ладонь из его рук, из глаз моих покатились слезы.

Полными боли глазами я посмотрела в глаза Германа и убежала прочь из парка. Герман пытался остановить меня, но я сумела затеряться в толпе отдыхающих. Я не могла смотреть на Германа, я, вообще, не могла смотреть ни на кого из них. Я просто бежала, не зная куда. Выбежав из парка, я остановилась и пошла пешком. «Куда я иду? Куда мне идти? Какая разница?» Часа два я просто бродила по городу, не зная, что делать. Я не могла поверить в то, что мой добрый и нежный Герочка, может быть таким. Я присела на скамью и поняла, что совершенно не понимаю, где я нахожусь. Я просто потерялась в большом незнакомом мне городе. Я подошла до ближайшего киоска, купила сигарет и присела обратно на скамью. «Что делать? Куда идти?» Еще часа два я просидела на лавке. На меня обратил внимание, дежуривший рядом наряд милиции. «Только вас мне не хватало» – подумала я и встала, чтобы уйти куда-нибудь, но не успела. Один из милиционеров подошел ко мне.

– Здравствуйте, гражданка. Старший лейтенант Петров, – он показал мне удостоверение. – Предъявите паспорт, – он серьезно смотрел в мое зареванное лицо.

– Зачем?

– Для установления личности. Банальная проверка. Чего Вы так испугались?

– Я не испугалась. У меня нет с собой паспорта.

– Фамилия, имя, отчество. Адрес.

Я молчала.

– Девушка, я доставлю Вас в отделение, – сухо сказал милиционер.

Что я могла сказать? Назвать Ивановский адрес и родную фамилию, доберутся до опеки. Назвать адрес Марка? Зачем? Чего бы я сейчас не сказала, у Марка могут возникнуть проблемы, а я очень не хотела этого. Дело об удочерении в производстве… А зачем им теперь меня удочерять? Я не знала, что делать. Я просто сидела и молчала. «Мамы нет. Дома у меня теперь тоже нет. Герман? Похотливый кобель. Марк? Зачем я им нужна? Все равно, ждет меня лишь интернат. Будет так, как должно быть» – горько думала я.

– Девушка.

Я продолжала молчать.

– Пройдемте, – он взял меня за локоть и усадил в машину.

Мне было уже все равно, куда меня везут, вообще, наплевать на все.

Меня привезли в отделение и проводили в кабинет следователя.

– Фамилия, имя, отчество, – начал «пытать» меня следователь.

Я не знала, что им отвечать и просто сидела и молчала. Через час, менту надоело разговаривать самому с собой и он позвал дежурного.

– Определи ее в обезьянник. Может, поразговорчивее станет.

Меня провели в клетку, где сидело полупьяное уличное отребье. Я тихо присела в угол клетки, прямо на пол.

– Слышь, красавица, закурить дай, – довольно выпившей женщине, лет 35-ти, видимо было скучно и она решила достать меня.

Я посмотрела на нее – тюремные наколки, внешний вид, поведение – зэчка – решила я про себя, при чем, довольно самоуверенная. Кроме нее, в камере сидели три подобные ей и четыре проститутки. «Попала, блин. Привыкай, Настя, к веселой самостоятельной жизни» – горько усмехнулась я про себя. Я не стала ей отвечать, просто отвернулась.

– Сюда секи. Ты не слышишь, что ли? – она не собиралась отстать от меня. – Малолетка гребаная, закурить говорю, дай.

Я снова промолчала. Она встала с полу и подошла ко мне.

– Я с тобой разговариваю, срань малолетняя, – злобно прорычала она и замахнулась, намереваясь зарядить мне в ухо.

Спасибо спорту, я умело перехватила ее кулак, встала и нанесла ей ответный удар.

– Не трогай меня, – прошипела я.

Но она не собиралась прощать мне мое наглое, на ее взгляд, поведение, напротив, ее подруги подошли к ней и принялись «воспитывать» меня. Во мне закипел инстинкт самосохранения. Я отбивала их удары и умудрялась наносить удары в ответ. Но, четыре здоровые прожженные зоной бабы и я, исход был ясен изначально. Они не слабо лупили меня…

Неизвестно, чем бы все это закончилось для меня, но в камеру, услышав шум, вошли двое дежурных. Им было все равно, кто устроил кипишь, тяжелыми резиновыми дубинками они принялись успокаивать и зечек и меня.

– Совсем охренели, су.и подзаборные! – орали они…

Итог – разбитый нос и губы, у меня горела щека, обещая посинеть и глаз тоже – это постарались зечки. Горели и болели, избитые дубинками, спина и плечи – бравые ребята менты. Зечки притихли и сели в угол, я так же тихо присела в другом углу. Мне очень хотелось плакать, но не от боли, мне было очень обидно. Я поджала колени, обхватила их руками и склонила на них голову. «Привыкай, Настя. В интернате тебя ждет, что-то подобное» – думала я про себя, мне было уже все равно…

Проискав Настю в парке часа три, Герман вернулся домой. Братья поехали с ним к родителям. Поняв, что ждать меня бесполезно, они решили обзванивать отделения милиции. Марта нашла путь короче.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».