Добро пожаловать, друзья!Продолжаю верить в чудочеловеческого общения,в целительную силутворческого отношения к жизни,в то, что наивность необходимадля самореализации,в добро и смирение гордыни,в необходимость осознанности,в спонтанность, как горизонт,к которому я стремлюсь.Желаю удачи и радости всем!

«Гитара…»

О, замолчи, гитара,Душу не рань перебором.В сердце впиваются звуки,Навахой безжалостной гóря.Я старый, усталый путник,Случайный гость в трактире.И капли мгновений падают точно,Как пули снайпера в тире.Если бы знать, о деве,Той,что оставилв Севилье.Так же ль смеется звонко?Сверкая локона смольюи взглядом пронзая навылет.Может, она печальнаИль жжет ее болью обида?Слезы кинжал окропляют,Улыбка блеснет для вида?Трое лихих кабальероГарцуют у коновязи.Клянутся догнать негодяяИ растоптать по грязи.…горе мне, жизнь уходит,Гитара устала плакать…Цыганка песню заводитВ Кордове, на закате.Я бы к тебе помчался,андалузца шпорами раня.Я бы с цепи сорвался,Хоть знаю, что снова обманешь…Только немеют руки —Мысли их крепко вяжут.Пусть за мое уныньеБоги меня накажут.Капли мгновений уходят,А сердце к тебе взывает.Боли не чую, слезы,Жизнь по капле уносят…

Сегодня зовет фиеста,Призрачным счастьем манит.Надежду на скорую встречуНам с тобою сулит.Весь мир в равнодушном зноеС усмешкой корриды жаждет.Сегодня на Пла́са Ма́йорсойдутся рога и шпага,И кровь закипает в каждом.Песок золотой ареныСлепит под безжалостным солнцем.И вееров черных трепетНа бой матадора зовет.Тореро,Твой плащ галунами блещетУлыбка и страх невольный,В дерзких глазах твоих.Трибуны ревут, рукоплещут,Квадрилья твоя за спиной.Арена слепит под солнцемИ я выхожу на бой.Гитара, постой, гитара…Впиваются в душу звуки,Как ворох цветных бандерилий.Кровь течет по загривку,И бурый песок взметает,торо, стрелою черной.А шпага с кривым муэртеУпрятана в красную тряпку.Она мельтешит игривоПред мордой моей горячей,Мешая целиться мне.Я еще бьюсь и целюсьТореро верткому в пах.Свирепая ярость душит,Песок скрипит на зубах.И в первую долю секундыТореро в пылу не заметит,Как острый мой рог вопьется,Неся ему боль и смерть.Зачем ты пришел, тщеславный,Бесстрашьем толпу позабавить?Она тебя вмиг забудет,Когда под ребром почуешь,Мой быстрый, как бритва рог.Седая старуха в гореБез слез на заре оплачет.Лишь эхо молитве вторитИ четки в руках запляшут…Устал я,расстанемся с миром.Иди, забери мулету и шпагу, пока не поздно.И отзови пикадоров и стаю бандерильерос.Пусть лучше себе закажутхороший и сытный ужинИ окропят паэлью старым красным вином.Пусть вспомнят былых матадоров,легенды доселе живы,Под звук неумолчной гитары,Под хруст кружевного платьяи звонкий стук кастаньет.

Куда мне теперь осталосьУйти под бездонным небом?Насмешливым, злым и черным,Кинжалами звезд искрящим,в свой плащ завернувшись скорбно.Три доблестных кабальеро стоят на закате молча,Они мне дают мгновенье, запах смерти почуяв,С тобой проститься навечно,До боли в висках вспоминая,жгучий вкус поцелуя.О-о,замолчи, гитара…Теперь уже слишком поздно…Рыдать и молить о пощадегордому сердцу невмочь.Пусть,три револьвера дружноЗалпом меня проводят.По горной тропе к истокамТвоей и моей судьбы.И красных звезд ожерельеНа белой моей рубахе.Все восемнадцать, кряду,Украсят наряд мой скорбныйДля лучшего из миров……теперь уж поплачь, гитара…Смеяться ведь ты не можешь…Любовь и несчастье вместе…пусть даже тебя не услышу…

Невидимый свет

Если ты опоздал лечь спать,Успокойся, в углу присядь.Посмотри невзначай в окно,Только кажется, что темно.Там уже занимается свет,Там тебя пока еще нет.Ты прикрой беспокойные веки,И услышишь нездешние реки,Изумрудных струй искрящийся звон,Скрежет времени в яростном крике ворон.И свой путь угадаешь без звезд и Луны,И внезапно поймешь, о чем твои сны.Ты попробуй ответ на цвет и на вкус,Покрути, с сомненьем, задумчивый ус.И забудь его до поры,Вспомнишь в самом конце игры.А игра начиналась неспешноПосреди суеты кромешной.Та игра пролетела быстро —Жизнь, как росчерккостровой искры.Нас помирит со смертью толькоЛожь, что свидимся,Ниточкой звонкой,Души свяжет невидимый свет.Как простить, что…Тебя уже нет?..

Верочка

(по мотивам одной фронтовой истории)

Странная у нас была любовь. Звали ее Верочка. А началось всё с бомбежки. Хотя бомба была всего лишь одна, шуму она наделала много. Как на грех, взрывом разорвало полевую кухню и горячая каша, словно шрапнель, разлетелась во все стороны и основательно ошпарила бойцов новобранцев. Они тут же неподалеку лежали. Как крикнул кто-то: «Во-оздух!!!», так и попадали, кто, где стоял. Некоторые от боли вскакивали и метались с горячей кашей на спине, на лице, а фрицы на бреющем поливали нас из пулеметов. И помочь никак нельзя. В то самое время лежал я в мелкой канаве и как мог, прикрывал от пуль молоденькую радистку, только что прибывшую с пополнением. Вся-то защита – одна гимнастерка.

Когда «немец» улетел, я вдруг заметил ее маленькие русые косички, торчащие в разные стороны. Несмотря на округлые плечики, она казалась мне девчонкой, испуганной и такой милой, как будто случайно оказавшейся в страшной сказке. Мне почему-то стало смешно глядеть на ее съежившуюся фигурку и я, то ли из озорства, то ли от радости, что уцелел, легонько дунул на прядку ее волос, вьющихся над ухом. Молодой был… Девушка еще сильнее сжалась, и я, черт меня дернул, хотел осторожно поцеловать ее розовое ушко, но только носом его чуть-чуть коснулся. Она резко дернулась, отбросила мою руку, лежавшую у нее на плече, быстро вскочила и так глянула, я аж чуть сознание не потерял, острая и резкая боль пронзила от затылка до кончиков пальцев. «Зацепил-таки, гад!», – успел подумать о фрице. Когда очнулся, она, немного суетливо, но умело заканчивала бинтовать мне плечо и руку, а потом не отставала ни на шаг до самого санбата. Я, кажется, старался шутить, но видать у меня не очень-то получалось, а она так внимательно и по-доброму смотрела на меня своими сиреневыми глазами. Странно, я точно помню, что сиреневыми…

Недели три я валялся в санбате, она иногда прибегала меня проведать, и мы незаметно подружились. Она рассказывала о своей коротенькой жизни, я хвастался своими военными подвигами, придумывая их на ходу, она внимательно на меня смотрела, и время от времени заливисто смеялась. Мы болтали наперебой. Иногда я читал ей стихи, хоть и помнил их мало, а однажды даже тихонько спел ей песню одну, не знаю, как она называлась. До войны у нас во дворе часто крутили на патефоне. Она еще больше смеялась, потому что я сильно фальшивил. И просила, чтобы я опять спел. А иногда мы просто сидели и молчали. Да, что там, «подружились», она мне как родная стала! Но виду я, дурак, не показывал все шуточки, да прибауточки шутил. Она доверчиво улыбалась и хлопала своими большущими ресницами. Ее веснушчатое курносое личико было то задумчиво, то светилось какой-то тихой радостью. Может это сейчас мне так кажется, а тогда я был просто счастлив и не понимал своего счастья.

Выписали меня в свою родную роту. Иду, радостный, даже незабудок нарвал, представлял, как Верочка улыбнется, сердце так сладко замирало, что думал, выскочит. На уме одно крутится: «Вера! Вера! Верочка!» Но что за черт?! Опять – «воздух»! Падаю на землю, лежу. Тут наши ребята-зенитчики не подкачали – задымил поганец и ухнул носом в сопку. Еще двое сбросили свой груз и тягу.

Встал, отряхнулся, вижу, впереди бойцы копошатся. Иду и так не по себе стало, будто оборвалось что внутри и звон в ушах нестерпимый. Думаю, – вот дурень, отвык что ли, пока в санбате валялся? А у самого все так и ноет в груди, аж зубы стучат.

Вижу, как в тумане, Вера, моя Верочка, миленькая моя лапушка, никогда таких слов не говорил ей, лежит птичка моя, на боку, скорчилась, личико белое-белое, смотрит удивленно, одна рука вся в крови рану на животе зажимает, другую на весу держит, вроде хочет отгородиться от солдат, что рядом стоят. Стесняется, не дает себя перевязать. Подскочил к ней, кричу ей и сам себя не слышу: «Верочка, родная моя!» А слезы бегут, бегут, почти ничего не вижу. Она узнала меня, рукой меня отталкивает и шепчет что-то, губами еле шевелит, не понимаю, что. «Сейчас, сейчас», – говорю, потерпи, родная, разрезал ей юбку, озлился как то, сам не знаю отчего, кричу на бойцов, ругаюсь сильно, почем зря, слезы текут сами собой, текут… Каким-то страшным усилием воли, зубы сжал, окаменел весь, ничего не понимаю, а руки сами по себе, перевязываю ее, а она что-то шепчет …и прямо в душу мне смотрит… Говорю ей: «Я тебя люблю, …Верочка, родная моя!» Она улыбнулась только самыми уголочками губ, сказала тихо-тихо, едва уловимо: «… и… я…». Закрыла глаза и потеряла сознание…

…стыдно вспомнить, схватил тогда в санбате за грудки хирурга военного, даже пуговицы от его халата отскочили. Грязно-серый такой халат с бурыми пятнами крови. Кричу ему диким шепотом: «Спаси ее! Спаси!» Он в ответ кричит запальчиво, страшно выпучив воспаленные глаза: «Нечем! Нечем лечить!»

Военврач с утра до вечера безнадежно кромсал израненные тела молодых солдат, в надежде хоть что-то для них сделать, помочь. Еще вчера они смеялись и курили, писали письма домой, перед боем…

Потом мы вместе с ним курили, около сан палатки, я видел капли пота на его сером лбу и почему-то верил ему.

Не пустили меня к ней. Так до утра и просидел там. Иногда мне казалось, будто лечу я над полем, смотрю сверху на фигурки военврача и санитарок, на палатки с красным крестом, на поля, окопы… солдатики ходят малюсенькие, как воробьи. А она будто смотрит на меня и говорит: «Ты живи, пожалуйста…, обещаешь?..»

Сердце разрывалось в ожидании, а я видел всё как в тумане, только ее глаза, удивленные… совсем рядом… Верочки моей ненаглядной, прямо в меня смотрели.

Не хотел верить, но чувствовал, – что-то страшное и непоправимое происходит в эту самую минуту.

«Ве-е-ро-чка!…», – беззвучно звал я и не было ответа…

Когда узнал…, так пусто в груди сделалось…

Больше я ее не видел… никогда…

Вот такая история, братцы…

Походная пехотная

Как начинается степь?Под дождем происходит круженьетучки сгущаются и нагоняет их ветер,в тяжелые школьные ранцы на плечидавят они и походным уверенным шагом,всё под себя подминая жестко без спросу,по грубой стерне попадаютв размеренный шаг суровой пехоты,знающей дело свое – убивать и рядамиложиться под нож равнодушной шрапнели.Это уж как повезет,как отмерено кем-то, согласнонебесной просроченной блёклой печати.Дождь педантичный проводит насредкими каплями тихо,впалые щеки кропя и как бы скрывая,вдруг затесавшихся в стройпаникеров – соленые метки слезинок.Эй, шире шаг,кто там вспомнил родные поля, запевай,пусть услышат нас те, кто нас ждет,и кто верит —мы снова обнимем их жаркои скоро забудем километры кирзо́вые,страх, смерть и ржавых бинтовпригорелую корку,и слякоть, и месиво будней унылых,и гарь предрассветную сновпостепенно,начинается степь и ползет серой лавойи хочется свежего воздуха стопку,расстегнув воротник гимнастеркии крякнув, выпить до дна,и хрустеть полминутысоленым огурчиком мира,и пойти налегке,окунуться в горячий ковыльи лежать, глядя вверх,наблюдая секрет мирозданья,ощущая всем телом готовность лететь,одуванчиком вверх.Начинается степь…

Город мой…

Мой город, и хмурый, и сонный,Тебя я не то чтоб люблю,Твоих электричек галдеж многотонный,Где годы свои разменял по рублю.Твоих площадей малолюдность,Кафешек неспешный дымок,И парков знакомую скудость,Вокзал, что слезами намок.Твою повседневную серость,Истории каменный шаг,Умов завезенную смелость,И душ, сбереженный очаг.Я все принимаю и помню,Прощаю, чудес не ищу,По улочкам грустным и соннымШершавый свой крест я ношу.Все это, от первого плачаДо зрелости, старости шока,От радости до неудачи,Вместилось в мгновение ока.А был момент, когда казалось,Настала новая пора,Всё забурлило, разыгралось,И будет всё не как вчера.Мы просыпались, вспоминалидостоинство и честь,Что есть на свете правда и счастье где-то есть.Во все глаза смотрели, читали всё подряд,До хрипоты сражались на кухнях до утра.Весь день с трибуны – мысль и ложь, и хрень,От слов свободы радостно и жутко,Всё с ног на голову, наотмашь, набекрень,Но всё по-прежнему: всё то же ухо чутко.И так же, зрелищ надо нам и хлеба,На том же месте истуканов строй,Рука все так же мощно рвется в небо,Сжимая страшный факел над собой.Мы идеалы развенчали в шутку,И вроде все путём, но рвется нить…А где-то, друг мой вызывает проститутку, —Не по тарифу, по душам поговорить.Кто я такой – один из миллиона,Чтобы тебя любить иль не любить?Ты дал мне шанс, возьми назад с поклоном.Спасибо, – не успел меня убить.Ну ладно, город – друг заклятый,Чего роптать, бывало хуже.Мой номер никакой, мильён тридцатый,Скачу, как мя чик, я, по лужам…

Бугринский мост

Мы строим жизнь, река течет и время вытекаетзатейливо из крынки бытия.Кому и сколько суждено,к несчастью или счастью, мы не знаем,не ожидаем бед и ждем везенья, ты и я.Гранитных берегов храним приветот города-герояИ это нас объединяет на фундаментерадона и покоя.Незримо опекает нас суровая природа,Нас выковала, пестует и учит год от года.Дает нам мудрость, как возможность процветанья,Здесь перемешаны и страсти и страданья.Мы строим жизнь, она, как может, строит нас.В нас дух первопроходцев не угас.Мы помним наш 13-й трамвай потертый,Холодный, тесный, красно-желтый,и паровоз вокзала образцовый,летящий вдаль, зеленый и суровый.И новый мост красивый, чуть скандальный.Он, как эфес изящный шпаги, красный.Ха-х!Вонзенной до пределаИз правого на спящий берег левыйиль бумеранг, как эхом – звон кандальный.С ноги под дых, как финка подлая,что под ребро влетела,Уравновесив неожиданный интеллигентскийвизг.Не получилось, не сошлись, отмежевались,развелись.Два мира, две судьбы, враги, как близнецы,неотличимы в бане, оба сорванцы.«Титаник» примет всех на разных палубах.Но в океане,Нас не спасет монеты звон иль эполет бряцанье,Увы, напрасны все нелепые и тщетные старанья.Там правит Посейдон и Архимед,они с других брегов,Хотя из разных канцелярий.И их не купишь, не обманешь, не продашь.И слава Богу!Хоть что-то настоящее в ходу.Что можно взять в дорогу.Конечно, да, но все же нам от этого не легчеХотя легко, порой лишь кажется тому,кто груз переложил хитро́ на подвернувшиесяплечи.Мы долго жили косно, скудно, «по старинке»,Довольно врать себе, лелеять свою гордость.Уж лучше честность в честном поединке,чем глупость, иль беспечность, или подлость.И что тогда? «О, поле, кто тебя усеял?»Иль душное безвременье, застой, мечта лакея?***Два берега, два мира, двух историйПересеченье неизбежное – река.Шрам на судьбе, от разных траекторий.Точнее, тверже, зорче и верней рука.Принять весь мир не просто, хоть он и прекрасен,Река – граница судеб, шлюзы, рамка бытия.Лёд подломившийся опасен,А пули свист услышал – не твоя.Не торопи упрямую телегу,событий мировых,как в капле отразившихся,столетняя войнамеж диким и лихим,меж добротой и славой,меж зрелищем и хлебом,жизнью и бедойслепа и беспощаднадень и ночь с тобой,всегда несправедливанепрерывная война,где боль и радость сразу не видна.Войнабесстыдналживаи на всех одна.Обь, степь, гоп-стоп, тайга, болотоИ мошкара, и лед,составы, как суставы.Реки народнойморе ручейковДощатые вагоны, переправы,кто ты таков, кто я таков?Бараки, оспа и чума, не ради славы.Кандальный звон, этапы и погосты,весь божий день кирка, лопата, топоры,мальчонка нищий на ветру, слепой апостолмне будущее в прошлом приоткрыл.Мосты, мосты…Для паровозов, пеших или конныхпролеты смелым летчикам,а встречи – для влюбленных.Иль мост не поделившим во хмелю, на рынкесшибаться снова лбами по старинке?Не скоро сказка сочиняетсяпро мудрость единенья.Сумей пройти через свои сомненья.Сколько еще по рельсам прогрохочеттонно-километров?Стихий – огня, воды, земли, ветро́в и ве́тров.От правды, на душе – «…покой и воля»От кривды – лишь оскоминаи пуля в чистом поле.А есть ещё, другой,разумный, праведный подход?Без уравниловки и фарса всепрощенья?Когда за дело трудное берется весь народ,Который не желает безвременья.Соломинка моста, пульсирующий нерв,артерия и венасвязует «наших» и «чужих»,строчит суровой общей ниткой время.Перекипят обиды, злость, непониманье, вера,откровенносказать – сложней, чем строить мост,чем доказательство искать сложнейшей теоремы.Как через тьму найти тропинку к разговору?Где каждый жестко вбит и укреплен, как мост,своей опорой.Суровый хмурый жесткий взгляд сибиряка…С наскока не поймешь – подумай, жди пока.Спокоен и угрюм, и не таких видал он:Шутов, купцов заезжих, грозных генералов.Его не удивишь фальшивой глянцевой улыбкойИ не накормишь сладкой шоколадной плиткой.Всяк со своею личной правдою-махоркойДругого видит сразу точно и «наскрозь».Как кашель осторожный – знак чахотки,Война войной, смекай, а табачок-то врозь.Как мост – туда-сюда он едет и везет,еще и сам не понял, кто он и откуда,под грохот времени сквозь боль и дым,судьбы полет,вбирает он природы красоту и верит в чудо.Через него подпитка сдвига верная идет.Тектоника – не шутка, не спеши с упреком.Нахрапом, напролом попытка не пройдет,Кавалерийская атака, штурм с наскока.В ковыльный перекресток, день потопаНе перейдешь реку до половины.Уездный город, ныне – узел всех потоков.Нас мост спасет, он нам подставит спину.Изящный, кружевной и крепкий, как гранитИз прошлого он в будущее мчит.Мосты наводят иль сжигают за собой,Когда стремятся к счастью или рвутся в бой.Никто не скажет, где твоя стезяТы сам реши, что можно, что нельзя.Не ошибись, мечтая иль скорбя,И помни – слишком многое зависит от тебя.

Лет сорок я учился быть как все,Как железобетон на взлетной полосе…Но жизнь одна, и чтоб глядеть вперед,Я шанс беру.Иду на взлет!…Горючка – ноль и дрожь в подкрылках,Но порох есть и три рубля в копилке…Пусть жалобно скрипят уставшие шасси,Механик жжот: «Лети, не сси!»2013

Пусть плачет душа…

ПустьДуша моя плачет,а сердце тоскует…Мое тело, как дурень,пускается в пляс невпопад…Этот танец не мною, не мною был начат,Эту пьесу придется играть – рад, не рад…А когда тихий занавес, пыльный и тяжкийВдруг опустится намертвоЧерствой рукой,Мне уже будет простозабыть о потерях,мне легко будет в танце лететь над волной…

Похвала незавершенному гештальту…

Оставьте кофе недопитым,И не дописанной – строку…Врага простите недобитым,И друга берегите на скаку.Оставьте Эверест непокоренным,Сложней, порой, во тьме к себе идти.Родного взгляда луч бездонныйПорой важнее Млечного Пути…Сорняк не вырывайте с корнем,Обиду проглотите натощак,Быть недопонятым прикольней,Чем быть понятным, как дурак.Зачем стремиться к обладаньюЗаветным призом, по шальному кругу?Оставьте счастье «свежему преданью…»,Недоцелованной – подругу…Жить для того, чтоб ставить точку?А стоило тогда и начинать?Родите лучше сына ль, дочку,Но не старайтесь воспитать.Живите нараспашку, смейтесь, плачьте,Хватайте полной грудью жизнь,Как флаг по ветру рвитесь с мачтыНевесть куда, направо, влево, вниз…Куда б вас не забросила судьбина,Какие беды не мерцали б на пути,Какие ветры вам не дули б в спину,Иль в морду,все же пробуйте идти.Не будьте окончательным и точным,Не верьте фразам, мыслям и часам…Возьму-ка апельсин, оранжевый и сочный,И съем, хоть и не весь,но сам!

«Прощай, прощай…»

Сегодня я давал концерт,Дрожащею рукой вскрываяИз прошлого желтеющий конвертИ душу из тисков освобождая.И сотни тысяч зрителей внимали,Как я плясал, дурачился и пел.Они благожелательно молчали,Ветвями и верхушками качали,И принимали свой и мой удел.У нихучился яхлопку одной ладони.Когда печаль молчит…и в легком ветре тонет.Я хоронил в душе воспоминаньяБез слов, без боли, горечи и слез.Душа молчит, не ищет оправданья,Ей внятно все от сосен и берез.Прощай и прочь ступай, томительный ознобДрожащих губ сухих,предвестник скорого касанья.Тебе уж уготован гробСпокойного и смутного молчанья.И даже боль уже не ранит,Ведь камень может все стерпеть.И пусть еще куда-то манит,Глухое эхо…будет в ветках петь…

Русалка

Все очень просто:Стол, окно, тетрадь.И некогда, и глупо вспоминать.Промокнув под дождем,Примерила, заливисто смеясь,Мою тельняшку вместо платья,И утонула вмиг, искрясь,В моих объятьях.Казалось мы одниВ лазурном море,И бесконечны дни,И не бывает горя…Тельняшки зыбкой жар, поверх фигурки хилой,И трепет губ меня не будет жечь.Веселых глаз твоих и озорной улыбки милой,Мне не видать уже.Забуду всё, не в силах вспоминать.Мертвецки спать.При встрече горьких слов не тратьВон, к дому подступает ратьРазлук, печалей и тревог.Да, каждый сделал все, что мог.И вот итог.Беда стучится на порог.Но есть простое объясненье,Долой досужие сомненья:Ну не судьба!Что сделать я могу,Мы всё решили там, на берегу.Что мне сказать?Усталые молчат слова,Уста захлопнуты, как двери.Нелепы все и «против», и все «за».Ты будешь точно – счастлива, я верю.При встрече отведем глаза.И помолчим о том,Что не сказать нельзя.Морозом схватится оборванное слово,Нет, не тревожьте взгляд, воспоминанья, снова.Всё. Точка.Поминальный звонМешает позабыть, тревожит сон.Мне негде спрятаться от боли.Поклонюсьтому, что былоИ тоски напьюсь…И буду дальше плыть,Как прутик в ручейке.И даже проще.Весна придеткоторый раз,оттает роща.Скворцы споют,сойдут рекой снега,черемуха на миг,задушит, ослепит, изранит,но никуда уже ничто не манит.И я забуду всё.Прощай.Все просто.Крыльцо,Окно,Тетрадь.На острых,На милых плечиках худых,Тельняшка не по росту.

Верь в себя

девушке, играющей на скрипке

Не верь себе, волчонок, зубки спрячь.Пусть запечатан в давних строчках плач.Примерь сережки, бусы, каблучки —Они тебе уже не велики.Но все равно, ты маленький бельчонок,Иль рыжий резвый жеребенок,Иль маленький пушистенький лисенок,А может, с крыльями упругими ты белыйаистенок,А может, своенравный тот котенок,Который заблудился под дождем…Поверь, мы все не знаем, где наш дом,Хотя, быть может, проживаем в нем.Скажи, зачем тебя манит Луна,Несказанных чувств захлестнула волна…Не слушай по ночам тоскливый вой.Смелее в путь, возьми компас с собой.Не волки воют, не поют сычиЗахочешь петь, кричать – кричи.А у ручья, тихонько помолчи…Возьми с собой скрипичные ключи,Подружку верную из дерева,не Страдивари, не Гварнери,Зато как теплого зверька у левого плечаСвятой и трепетной в преддверииБожественной гармонии, синкопы сгоряча.Пристрой, щекой прижмись, душой откройсяВ предчувствии познанья чуда жить,К себе прислушайся, росой мечты умойся,Смычком покорным тки серебряную нить…И верь в себя,Ты будешь, кем захочешь…И никого ты ни о чем не спросишь.А если встретимся случайно,Я буду рад необычайно.Кивни иль подмигни,Я улыбнусь в ответИ вспомню:«Звезд огни,которых нет».

Неземная простота

Спокойно!Спокойно…Когда я уйду…Туда…, ну ты знаешь,Откуда никто не приходит,Где песню протяжную вечность выводитГубами лесов едва шевеля.Где взором туманным озера,Ресницами плотной осокиПриветствуют путника,В такт камышу, когда предназначены сроки.…когда я уйду, ты на миг погрустнеешь,А может быть, просто устало вздохнешь, не спеша,И форточка хлопнет, и ты удивиться успеешь,Как нынче бурлива река и спокойна душа.Но это потом, не сейчас, а пока расскажи мне,Зачем эта звонкая ветка дрожит в предвечернем тумане,Лишь серые с розовым мячики, будто просыпались на голубое,И мягкие, пухом летят в догоняшки под ветром, по двое,Едва успевая вприпрыжку до сумрачных гор добежать,Мечтая за луч уходящий в последний момент уцепиться.Скажи, мы увидимся там, через черные дали?На яркой лучистой летящей звезде…Скажи, для чего мы друг друга в огне повстречали,Скажи, отчего рысаки непослушны узде?Да что я, такой любопытный, откуда ж ты знаешь,Не к месту в вопросах таких суета …, суета…,Когда уплывает душа, и земное тепло навсегда покидаешь,Нисходит на всё неземная… навек… простота.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2

Другие книги автора

Дикий утенок. Постмодернистский черный лебедь

Владимир Пироцкий