Мар. Тень императора

Александра Лисина

Мар. Тень императора

Пролог

«Ни хрена это не весело! – зло подумала я, глядя на повисшее на арматуре тело в защитном серебристом костюме. – Максимальная реалистичность… самый достоверный перформанс… да в гробу я видала такие перформансы!»

Пронзенное металлическими прутьями тело и впрямь выглядело настолько реалистично, что от одного его вида бросало в дрожь. Спутанные рыжеватые волосы, торчащий из спины штырь, стремительно образующаяся на полу багровая лужа… хорошо еще, что венчающий гору металлического мусора «труп» висел лицом вниз, и я не могла разглядеть деталей. Но, даже зная, что это всего лишь муляж, я предпочла отвернуться.

И черт меня дернул согласиться на участие в этом квесте! Да еще и пойти на абсолютно новый хоррор с пометкой «восемнадцать плюс»?

Знала бы я, что тут помимо затопленных локаций и азартно гоняющегося за игроками «маньяка» с бензопилой присутствуют такие вот инсталляции. И ладно, что ради них пришлось больше двух часов добираться до заброшенной промзоны. Ладно, что ненастоящий «маньяк» даже цапнул меня за лодыжку и под дружный визг участников группы уволок в темноту. Но дьявол! Прогнившие люки в полу – это уже перебор! Организаторам ни игроков, ни актеров не жалко?! «Маньяк», когда его сапог провалился сквозь эту гребаную дыру, аж взвыл! И меня заодно уронил! Видимо, чтобы я отключилась. А затем притащил сюда, чтобы я вдоволь налюбовалась видом реалистичного до отвращения трупа.

Я запрокинула голову и, заприметив отверстие в потолке, скривилась: слишком высоко.

– Эй, человек-маньяк! Ты еще здесь?!

Мне показалось, что наверху раздался шорох, но ответа я так и не услышала.

Понятно, что, как в любом квесте, тут повсюду висели видеокамеры, поэтому ничего плохого мне не грозило. В случае чего, увидят, отыщут, помогут. Но раз актер ушел, то получалось, что это действительно локация, а значит, из нее есть выход. Правда, искать его придется самостоятельно.

Вытерев ладони об игровой комбинезон, я двинулась в сторону едва угадывающейся в темноте стены. Ага. Вот она, родимая, – холодная, бетонная и сухая. Хм. Она-то сухая, а я после посещения затопленного подвала похожа на мокрую курицу. Если бы не комбинезон, уже отстукивала бы зубами чечетку, но спецодежду нам, к счастью, выдали водонепроницаемую, так что переохлаждение мне не грозило. Зато хлама под ногами валялось немерено. Я замучилась его обходить, а в процессе, не особо стесняясь в выражениях, припомнила и своего бывшего, из-за которого оказалась в этой дурацкой ловушке. И любовницу, с которой застукала его месяц назад в собственной квартире. И приятеля, который из лучших побуждений пригласил развеяться, но не предупредил, зараза, что тут будет так стремно. Попутно вспомнила актера-неумеху, едва не утопившего меня в верхней комнате. Организаторов, не позаботившихся об элементарной безопасности игроков. И продолжала упорно двигаться вперед, не смутившись ни разбросанными железками, ни торчащими отовсюду кусками арматуры. А когда рука наткнулась на пустоту, я и вовсе воспрянула духом.

Неужели все так просто?

Ни решетки, ни двери, ни замков на выходе не нашлось. Просто большая круглая труба, внутри которой можно было стоять в полный рост. Видимо, канализационная. Но, слава богу, не сточная, иначе я бы задохнулась от смрада. И хорошо, что после первого же поворота впереди показался свет. Ну а то, что при этом резко похолодало, выглядело уже сущими мелочами.

Минут через пятнадцать, когда холод стал пробираться под комбинезон, а морозец начал ощутимо покусывать за щеки, я с облегчением выдохнула: синоптики обещали на сегодня-завтра до минус двадцати, так что мороз – это хороший знак. Однако когда труба все-таки закончилась, то выяснилось, что вместо старого кирпичного завода, на территории которого располагались локации сразу для нескольких сложных квестов, меня забросило на заснеженное поле, на самом краю которого виднелся укрытый снегами лес.

– Что за фигня?! – пробормотала я, вцепившись озябшими пальцами в край трубы. Но глаза меня не обманывали: повсюду простиралось огромное поле, а над ним нависали свинцовые тучи, откуда потихоньку сыпался снежок.

Пока я озиралась и пыталась сообразить, куда это меня занесло, из леса донесся многоголосый волчий вой. А следом за ним на горизонте вспухло большое белое облако, словно в мою сторону, разбрасывая снег с заваленных сугробами рельсов, ринулся тяжелый локомотив.

Дурное предчувствие обожгло как огнем, заставив попятиться. Но как только моя рука перестала касаться изъеденного временем бетонного края, стена… попросту испарилась.

Я суматошно обернулась, но канализационной трубы и впрямь больше не было. А вместо нее, насколько хватало глаз, расстилалось все то же заснеженное поле, над которым дрожала и переливалась, будто голограмма, картинка той самой комнаты, откуда я так долго выбиралась. Замусоренной, захламленной, с целой горой металлических балок и торчащей во все стороны арматурой, на одной из которых, как раз под люком, висело обездвиженное тело в точно таком же серебристом комбинезоне, как у меня.

Но вот наверху метнулись какие-то тени. Сквозь дыру в потолке заглянуло незнакомое мужское лицо. Темноту разрезал острый, как нож, луч фонарика. После чего лицо мужчины исказилось. Рот раскрылся для крика, но ни одного звука до меня так и не долетело.

В этот момент в моей голове что-то щелкнуло, и стремительно зарождающиеся эмоции как отрезало. Ни боли, ни страха, ни разочарования, ни даже легонькой досады от мысли, что моя жизнь закончилась так нелепо. В двадцать семь надо семью заводить, детей растить, карьеру строить… но у Марины Извольской, секретаря-референта одной из крупных столичных строительных фирм, ничего этого уже не будет. Просто потому, что кто-то недостаточно хорошо выполнил свою работу, а кто-то, напротив, настолько удачно вжился в роль, что это привело к трагедии.

Впрочем, а чувствую ли я себя обиженной или разозленной на чужую глупость?

Увы. Сейчас я совсем ничего не чувствую. Просто стою и смотрю, как одну за другой в подвал сбрасывают веревки. Как торопливо спускаются по ним люди в ярко-рыжих жилетах. Как в гнетущей тишине снимают с арматуры тело в окровавленном балахоне. А когда от неосторожного движения голова чуть поворачивается и из-под спутанных волос проступает знакомое лицо с широко раскрытыми глазами, я даже не пугаюсь.

Совсем.

Ничто в моей душе в тот момент не шелохнулось. Она словно вымерзла от холода, заледенела от осознания, что тело на «голограмме» действительно мое. И встрепенулась, лишь когда неподалеку снова раздался заунывный волчий вой, после чего совсем рядом скрипнул снег, а еще через миг моего затылка коснулось чужое дыхание.

Медленно обернувшись, я подняла взгляд и замерла, не зная, удивляться мне или бояться.

Волчица. Огромная. Белая, как снег, широкогрудая и синеглазая. Она стояла напротив и внимательно изучала меня сквозь поднявшуюся с ее приходом метель. Сперва показалось, что густая шерсть покрыта сосульками, поэтому зверюга выглядела слегка… угловатой, что ли? А потом я поняла: волчица не совсем реальная. Сотканная из поземки и снежного вихря, она выглядела невесомой и призрачной. Точно такой же, как мечущиеся за ее спиной четырехлапые тени.

Хотя, может, это не тени, а души?

Неожиданно из груди волчицы вырвался низкий рык, похожий то ли на зов, то ли на приглашение. Моей щеки коснулся теплый язык. За спиной раздалось шумное дыхание. Вокруг нас сомкнулись полупрозрачные, созданные все из той же метели души… и мне вдруг стало хорошо. Я ощутила, что здесь, на бескрайних ледяных просторах, все еще кому-то нужна. Меня позвали, приняли и пригласили. Не знаю, куда и зачем, но, наверное, лучше быть в стае, чем остаться одиночкой. И лучше иметь хоть какую-то цель, чем целую вечность бесплодно бродить по пустой равнине.

Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза. А когда смогла их открыть, мир вокруг снова изменился. Точно так же, как изменилась и я. Теперь вместо ног у меня были могучие волчьи лапы. Вместо пустоты в душе – ощущение единения с такими же, как я, неприкаянными душами. А вместо смутных догадок – твердая уверенность, что разразившаяся торжествующим воем, сорвавшаяся с места стая и впрямь преследует какую-то важную цель.

Это была последняя связная мысль, которая посетила мою голову. А затем щеки во второй раз коснулся волчий язык, и то, что называется искрой человеческого разума, окончательно во мне угасло, не оставив после себя ни сожалений, ни сомнений, ни тревог.

Глава 1

Когда я снова осознала себя, вокруг было тихо и темно. Голова казалась пустой, в памяти не мелькало ни одной четкой картинки. И даже связных мыслей в моем сознании не появилось, хотя почему-то казалось, что так было не всегда.

Лежать, свернувшись калачиком, оказалось привычным и вполне удобным, только очень уж жестко. Проведя ладонью перед собой, я поняла, что нахожусь на каменном ложе. Что камень твердый и шершавый, но при этом закругленный с краю и испещрен непонятными знаками, будто это не камень вовсе, а самый настоящий алтарь.

С некоторым трудом сев, я огляделась и обнаружила сразу три необъяснимые вещи.

Во-первых, проснулась я на открытом всем ветрам холме посреди дымящихся руин, лежащей на большом плоском валуне. Похоже, совсем недавно на этом месте стоял дом. Но сейчас над моей головой не было крыши. От стен остались каменные остовы, а по всей округе были разбросаны громадные, местами все еще спаянные строительным раствором камни, которые неведомая сила умудрилась сначала опалить до черноты, а затем разметала по сторонам.

Во-вторых, на улице царила зима. С закрытого облаками неба непрерывно сыпался снег. Сухой, колючий… он крохотными песчинками оседал у меня на руках, на длиннющей, до самых пят, ночной рубашке и на неестественно длинных волосах, которыми можно было прикрыться как покрывалом. Он загадочно искрился в рыжеватом свете на редкость крупной, словно подернутой оранжевой дымкой, луны. Но что самое интересное, за каждой снежинкой в воздухе оставался след. Где синий, где зеленый, где просто белый. Считай, все пространство над руинами оказалось расцвечено этими непонятными нитями. Но при этом меня они не касались. Более того, даже подались назад, когда я протянула руку и попыталась до них дотронуться.

В-третьих, на улице явно было не жарко, однако я этого совершенно не ощущала. Мне было вполне комфортно сидеть на голом камне в одной лишь тонюсенькой рубашке и с босыми ногами, на которых, между прочим, не таяли успевшие попасть на кожу снежинки.

Все это рождало три закономерных вопроса: «Где я? Как здесь очутилась? И что произошло, если температура моего тела стала близка к температуре окружающей среды?»

О том, что когда-то давно была человеком и откликалась на имя Марина, я после небольшого усилия все-таки вспомнила. Кое-какие события из прежней жизни в моей памяти хоть и с трудом, но тоже постепенно воскресли. Вплоть до того мига, как я повстречала стаю призрачных волков. А вот дальше – все, темнота, будто из фильма вырезали кусок.

Подняв руки, я с некоторым облегчением отметила на них отсутствие трупных пятен и, чего греха таить, порадовалась, что не стала зомби или какой-то неведомой тварью. Однако размеры и форма ладоней смущали: раньше они были больше и не такими пухлыми, что ли? Кожа казалась сероватой. Да еще волосы… Помнится, после разрыва с бывшим я укоротила свои лохмы на ладонь, сделав стрижку совсем короткой. А сейчас они были такой длины, словно их полжизни не подрезали. Да еще и кардинально сменили цвет, превратившись из рыжеватых в темно-русые.

Я осторожно ощупала свое изменившееся лицо и ненадолго прикрыла веки: все верно. Лицо тоже не мое. Круглое, с пухлыми щечками и совсем не тех пропорций, что нужно. Хотя чего уж там! Все мое тело было не таким, каким нужно. Все в нем казалось неправильным!

Наверное, потому что оно было детским?

Да еще и не моим?

Прислушавшись к себе, но не уловив в душе ни единого намека на панику, я снова порадовалась. Закатывать истерику или биться головой о камни было бы контрпродуктивно. В прежней жизни, надо признать, мне была свойственна излишняя эмоциональность, но сейчас, когда ее не стало, я поняла, что так намного лучше. Отсутствие эмоций не мешало наблюдать, анализировать и делать выводы. А еще оно позволило спокойно воспринять факт своего появления в этом непонятном месте и хладнокровно признать, что фантасты все-таки не врали: жизнь после смерти возможна, параллельные миры тоже есть, а в этих самых мирах раз уж существуют алтари, то должна быть, наверное, и магия?

Я снова присмотрелась к разноцветным нитям в воздухе. Но как только до меня дошло, что на самом деле они висят там самостоятельно, а снежинки их просто тревожат, когда падают, где-то неподалеку послышался грохот копыт.

Кажется, сейчас что-то будет…

Я слезла с алтаря, окинув быстрым взглядом припорошенные снегом руины, а когда из-за холма гурьбой вывалилась толпа всадников, на всякий случай отступила назад.

Их было полтора десятка: рослых, а по сравнению со мной так и вовсе гигантских, коней с такими же крупными седоками. При этом выглядели они довольно странно – такими же серыми, как я, блеклыми, со смазанными, но вполне различимыми лицами, как если бы я смотрела на них сквозь мутные линзы. При этом люди переговаривались, от лошадей валил пар, они всхрапывали, топали копытами, а их гривы совершенно нормально развевались на ветру. Так что я даже не поняла, почему воспринимаю их как персонажей черно-белого кино. Но решила, что переживать по этому поводу рано. В данный момент у меня были проблемы посерьезнее.

Когда всадники остановили скакунов и принялись один за другим спрыгивать на землю, я сравнила их рост с единственным уцелевшим на холме деревом и поняла, что люди все-таки обычные. Это я слишком маленькая. Лет пять-шесть моему новому телу, не больше. И росточку в нем примерно по бедро взрослым мужчинам, которые при виде моей одинокой фигурки ощетинились оружием, а затем проворно окружили алтарь.

Я мысленно вздохнула.

Все-таки до последнего хотелось надеяться, что насчет другого мира я ошиблась. Но нет: кольчуги на незнакомцах выглядели настоящими. И меховые плащи с капюшонами. И грубой выделки ремни на поясах. И такой же грубоватой работы сапоги. Не говоря уж о непонятного покроя одежде и мечах.

Что еще огорчило, так это то, что окружившие меня мужчины продолжали переговариваться, а вот переводчика с собой взять позабыли. Я не понимала ни черта из того, что сумела расслышать. Неизвестный язык. Непонятная гортанная речь, даже отдаленно не напоминающая ни одно из известных мне наречий. Но, наверное, говорили все же о пожаре, о взрыве, который разнес на куски дом, и конечно же обо мне. Нападать не пытались. Оружие вскоре убрали в висящие на поясах ножны с непонятными клеймами. Потом половина из незнакомцев отступила, принявшись обыскивать холм. А из тех, кто остался, к алтарю подошел и опустился на корточки сравнительно молодой мужчина, при виде которого у меня екнуло сердце.

Он не был так уж красив, этот широкоплечий брюнет, чтобы при виде него сладко замирало сердце. Ничто в нем с ходу не цепляло взгляд. Ни жесткое волевое лицо. Ни резковатые черты. Ни такие же темные, почти черные глаза, истинный цвет которых я так и не смогла определить. Лежащие в беспорядке волосы, еще более темные, чем у меня, придавали его облику небрежности, а плотно сжатые губы – суровости, если не сказать жестокости. Но все же мой взгляд прикипел к нему мгновенно, потому что вокруг него вилось целое облако тесно переплетавшихся между собой разноцветных нитей. Красных, синих, белых… Настолько красивых, что к ним захотелось немедленно прикоснуться. И до того ярких, что на их фоне и без того серый мир казался мертвым и пустым.

Мужчина что-то сказал, когда я завороженно сделала шаг навстречу и коснулась кончиками пальцев его небритой щеки. От прикосновения меня словно током прошило: незнакомец был безумно горячим. Его кожа буквально пылала, резко контрастируя с обосновавшимся во мне холодом. Она обожгла, но при этом и неожиданно напомнила, что такое тепло. Тепло чужой ладони, улыбки, объятий. Тепло участия и просто… самое обычное тепло, о котором я почти позабыла.

Я вдруг в полной мере ощутила, что на улице зима. Порывы ветра, нещадно треплющие мою рубашку. Голые ступни, наполовину зарывшиеся в сугробе. И снег, который сам собой начал таять на моем внезапно раскрасневшемся лице.

Я едва рот не разинула от удивления, когда струящиеся вокруг мужчины нити охотно опутали мою ладонь и игриво ее пощекотали. Они тоже были теплыми! Я почувствовала это! А потом испуганно ойкнула, потому что мужчина без предупреждения подхватил меня на руки и одним движением распрямился.

Земля отдалилась так быстро, что от неожиданности я вцепилась в незнакомца своими детскими ручками и инстинктивно прижалась. Но он и впрямь был теплым. Такой восхитительно горячий, живой и умеющий на удивление красиво смеяться. При виде моей оторопи он так развеселился, что в нашу сторону начали недоуменно оборачиваться. А я невольно заулыбалась в ответ, всматриваясь в довольно прищуренные глаза, по-прежнему робко касаясь пальчиками его шеи, осторожно трогая выбившиеся из-под капюшона прядки темных волос и с удивлением сознавая, что я больше не хочу возвращаться в холод. Рядом с этим человеком во мне что-то менялось. Стремительно заполнялась та безэмоциональная пустота, которая поначалу спасала от паники. И вместе с тем, сидя у него на руках, мне совсем не было страшно. Напротив, я словно домой вернулась. Родную душу встретила…

А потом смех оборвался.

На лбу мужчины появилась тревожная складочка. Он отстранился. Нахмурился. А затем оторвал меня от себя и, держа на вытянутых руках, с подозрением всмотрелся снова.

Оказавшись на холоде, я инстинктивно потянулась обратно, до последнего цепляясь за льнущие к коже разноцветные нити. Пыталась что-то сказать, но язык почему-то не слушался.

Незнакомец что-то спросил. Или позвал кого-то – я не разобрала. А затем его вдруг толкнули в плечо, ударили по рукам, после чего мужские пальцы разжались, и я с приличной высоты упала в сугроб, ударившись пятой точкой о наледь. Да так больно, что на глаза сами собой навернулись слезы.

Я подняла глаза на мужчин: они спорили. Вернее, тот, что меня держал, недовольно хмурился, а второй ему что-то быстро и раздраженно говорил. При этом в мою сторону они уже не смотрели. Кажется, им стало все равно? Но за что они так со мной? И почему отвернулись, бросив на снегу, точно беспородного щенка?!

С трудом поднявшись, я хотела их об этом спросить, но не успела: неподалеку снова раздался волчий вой. Да, похоже, тот же самый, что я слышала и в прошлой жизни. На удивление громкий, полный нетерпения, предвкушения и нескрываемого торжества: казалось, стая напала на след добычи и теперь изо всех сил спешила ее догнать.

Заслышав волков, разошедшиеся по холму люди дружно поменялись в лицах. Мне даже показалось, что в чужих глазах промелькнул испуг, но длилось это буквально мгновение. Один-единственный миг, когда в воздухе скопилось почти осязаемое напряжение. После чего кто-то оглушительно свистнул. Тревожно заржали и заметались оставшиеся без присмотра кони. Затем мужчина, который меня держал, отступил на шаг, быстро огляделся. Его губы наконец разлепились, а в воздухе прогремела непонятная команда. Заслышав ее, люди быстро переглянулись. Тот воин, что заставил командира меня выпустить, махнул в мою сторону рукой, то ли предлагая прибить, то ли прогнать прочь. Но после этого прозвучала еще одна команда, мужчины одновременно развернулись, а еще через пару мгновений весь отряд принялся спешно запрыгивать в седла.

Я успела только растерянно моргнуть, как руины опустели, и только быстро удаляющийся грохот копыт да взвившаяся над холмом снежная пыль подсказывали, что совсем недавно тут были посторонние.

Нет, вы представляете?! Они бросили меня! Посреди сугробов, беспомощную и почти голую!

Предводитель, который уезжал последним, на миг обернулся, но у меня не нашлось слов, чтобы выразить всю глубину охватившего меня разочарования. Ощущение совершенного предательства оказалось так сильно, что я не захотела смотреть на это жестокое лицо. Поэтому резким движением отвернулась и направилась к краю холма. Оступаясь на покрытых снегом камнях, оскальзываясь на обледеневшей тропинке, увязая в снегу по колено. Босая. Растрепанная… я во второй раз в жизни шла к волчьей стае, готовясь к тому, что снова перестану быть человеком.

Впрочем, внутри отчего-то зрело ощущение, что во второй раз сделать это будет намного легче. А еще мне показалось, что промежуток времени между смертью в подвале и пробуждением в новом мире был не таким уж большим.

Прислушавшись к волчьему вою, я с некоторым трудом, но все же вспомнила кое-что важное. Долгую полярную ночь. Снежную пыль на кажущейся бесконечной дороге. Стремительно несущиеся в темноте высокие тени, время от времени издающие уже знакомый вой… Оказывается, это так важно, когда в сгустившейся тьме ты не один. Но еще важнее становится чувство единения. Когда плечом к плечу бежишь рядом с теми, кого ощущаешь так же, как себя. С кем можно общаться одними лишь мыслями. На инстинктах. Одним только касанием.

Уже различив в быстро приближающейся снежной буре силуэт огромной волчицы, я опустила плечи.

Да, сейчас я вспомнила и то, что на какое-то время стая заменила мне семью. А услышав знакомый зов, молча кивнула, тем самым подтверждая, что готова вернуться. Помню о них. Дорожу нашей связью. И той общей целью, которая у нас когда-то была. Я крепко зажмурилась, почувствовав, как рядом взвихрился самый настоящий смерч. Приготовилась упасть на четвереньки, чтобы больше никогда не вспоминать этот жуткий день…

А затем сдавленно охнула, потому что сзади меня поперек талии внезапно обхватила крепкая рука. Вскрикнула, ощутив, что снова лечу. А затем уткнулась носом во что-то мягкое и живое. Прижалась к теплой шее. Жадно вдохнула, но тут же поняла, что это совсем не та шея, которую я хотела бы обнять. Расстроилась. Как-то сразу обессилела. Обмякла. И провалилась в спасительную темноту.

Когда я открыла глаза снова, то обнаружила, что лежу в постели, до подбородка укрытая одеялом, а рядом сидит незнакомый мужчина и с озабоченным видом крутит в руках золотую сережку-гвоздик.

При этом все вокруг снова стало ясным и четким. Мир опять обрел привычные краски. Сидящий рядом мужчина тоже выглядел совершенно нормально. Правда, был настолько увлечен своим занятием, что далеко не сразу заметил, когда я открыла глаза.

Он оказался не слишком молодым, но определенно ухоженным. Навскидку я дала бы ему лет пятьдесят с хвостиком. Худощавый. Сероглазый. С приятными чертами лица и на удивление длинными светлыми волосами, которые ровными прямыми прядями спускались почти до середины груди.

Уши нормальные! Да-да, первым же делом проверила. Глаза не раскосые. И вообще никаких признаков неземной эльфячей красоты на его физиономии не наблюдалось. Хотя чем-то он, если честно, был похож на киношного Арагорна. Только постарше. Но, судя по внешнему виду, не входил в компанию воинов, которые намедни бросили меня на произвол судьбы.

Угрожающего впечатления он тоже не производил и оружием в меня не тыкал, что обнадеживало. Из одежды на нем была длинная темно-синяя хламида, расшитая серебряными узорами. Красивая, стильная. Идеально подходящая как к неординарной внешности незнакомца, так и вписывающаяся в несколько вычурную, но все же смутно напоминающую средневеково-аристократичную обстановку помещения. Где первым же делом привлекала внимание большая кровать, откуда я и взирала на новый мир с внезапно проклюнувшимся любопытством.

Мой бывший босс всегда говорил, что в любом незнакомом деле стоит заранее определиться с путями отступления, поэтому сразу после мужчины меня заинтересовало наличие окон и дверей. Первых в комнате оказалось два, причем все по левую руку от меня и на такой высоте, что с моим ростом туда было не взобраться. А вот дверь я приметила всего одну. Напротив кровати. Большую такую, деревянную, сверху донизу покрытую причудливой резьбой и наверняка тяжеленную, открыть которую самостоятельно у меня бы точно не получилось.

Наконец мужчина заметил, что я пошевелилась, и вскинул голову, одновременно улыбнувшись.

Ну, точно. Один в один Арагорн в зрелости. Так его и буду, пожалуй, называть, пока не представится.

Какое-то время мы с мужиком таращились друг на друга, а затем он что-то спросил на своем тарабарском языке и бросил быстрый взгляд на сережку. Я тоже на нее посмотрела – ничего особенного. Кусочек золота с совсем уж крошечным бриллиантиком в центре. И с чего бы этому типу так пристально на него смотреть?