Прокурор

– Завтра, я вам обещаю, вы выйдете на свободу и придете ко мне на прием. В любое время.

– Это все? – хмуро спросила Дарья.

– Пока – да.

– В таком случае я пошла. – И напоследок удостоила Самохина неласковым взглядом.

Глава 6

После полудня следующего дня Дарья Киселёва была освобождена из-под стражи. На воле ее встретила холодная осень и серые дожди. Только начался ноябрь. У ворот изолятора Дарья почему-то ожидала увидеть Самохина, но, не увидев, вздохнула свободно.

Автобус уносил ее на Волгоградский проспект, где дома ждет ее мама, а муж на работе. В личных вещах Дарьи, которые ей вернули по выходе на свободу, были ключи от квартиры. Дарья открыла дверь, тихонько разделась и неслышно прошла в спальню к маме.

Мама спала. Дарья присела возле ее кровати на корточки и несколько раз погладила по голове, поцеловала. Мать зашевелилась и быстро проснулась.

– Кто здесь? – сонным голосом спросила она.

– Здравствуй, мама, – широко улыбалась Дарья.

– Кто это?

– Я, мама, я.

– Даша, ты, что ли? Не может быть! Ты ж в тюрьме была…

– Была, мама, да выпустили. Самохин выпустил меня, мама. Он мне меру пресечения изменил.

– Не может быть! Господи! – заплакала мама и крепко обняла дочку. – А мне с тобой даже видеться не разрешали.

– Это нельзя, правда. Можно только письма и передачи.

Так сидели они, молча и обнявшись, минут пять. Потом Дарья сказала:

– Мамочка, мне надо позвонить, ты погоди немного, хорошо?

Звонила она на сотовый.

– Добрый день, Павел Егорович, это Киселева беспокоит. Откуда я звоню? Из дома, с квартиры на Волгоградском проспекте. Что я тут делаю? Маму обнимаю. Паша, ты можешь сейчас ко мне приехать? Да, именно сейчас. Слушай адрес…

Адвокат Становенко прибыл по просьбе своей клиентки очень скоро. С собой он привез легкий букетик осенних цветов.

– Это тебе, Даша. Прими, пожалуйста, мой скромный подарок. С возвращением на свободу.

– Спасибо, – ответила она, однако, равнодушно принимая букет. – Я мигом, а ты проходи в зал, не стесняйся.

Поставив цветы в воду, Дарья вернулась и рассказала адвокату и маме об истории своего освобождения.

–…так что у нас с Самохиным как бы сделка. Он принял мои условия, я – его. Но я не собираюсь спать с ним, у меня нет такого желания, понимаете? Я хочу его обмануть: получить деньги и уехать куда-нибудь.

– Куда ты поедешь? – остановил ее Становенко. – Это ж виза ж нужна, тебе ж не дадут.

– Лишь бы Самохин в розыск не подал, а я согласна, – недолго колебалась Дарья.

– Хорошенькие дела, черт возьми: постель с прокурором в обмен на свободу, – хмыкнул Становенко.

– Да, Паша, именно так. Знаешь, он ведь и в первый раз предлагал мне то же, и если б я тогда согласилась, в изолятор вообще бы не попала.

– Даша, ты хоть меня в курсе держи, – настаивал Становенко. – А я, в свою очередь, буду информировать тебя и скажу, какие меры принял Самохин в связи с твоим побегом от него.

– И если можно будет, – сказала Даша матери, – Паша сообщит мне, можно ли мне будет позвонить вам с Сережей.

– А писать ты будешь? – опять заплакала мать.

Дарья и Становенко переглянулись, адвокат подал Киселёвой какие-то лишь ей одной понятные жесты. Даша обняла мать.

– Понимаешь, мамочка, ради собственной безопасности вы с Сережей не должны знать, где я буду. Так, на всякий случай, если вдруг возьмутся допрашивать.

–…чтоб вы не проговорились, – подсказал Становенко. – Даже я не буду знать, где находится Даша. Я только могу вам сообщать, что мне она звонила и докладывала о себе. Поверьте, я очень хочу помочь вашей дочери. Помочь во всем и, главное, не допустить, чтоб она снова оказалась в тюрьме.

– Мамочка, а теперь нам пора. Самохин ждет меня сегодня.

Крепко обнявшись на прощание, мать благословила дочь на дальнюю дорогу и села у окна смотреть, как Даша покидает ее.

Дарья и Павел Егорович вышли на крыльцо. Становенко подвел ее к своей машине. Садясь в салон, Киселева инстинктивно обернулась на свое окно. Мать махала ей рукой. Даша помахала в ответ, и машина тронулась со двора.

В ближайшем же киоске радиодеталей Павел Егорович купил маленький карманный диктофон и кассету и вернулся к Дарье.

– Скажи, Даша, а ты веришь, что Самохин заплатит тебе, как обещал?

– Теперь верю. Вчера он обещал мне, что сегодня я выйду на свободу, – и вот, я вышла.

– Дашутка, предложение, которое тебе сделал Олег Дмитриевич, вполне в его духе, а ты сочла возможным – даже полезным – не отказаться от него. Правильно сделала. А обещание свое сдерживать не хочешь. Тоже справедливо. Держи это, – Становенко протянул ей диктофон.

– Зачем?

– Объясняю: ты идешь к Самохину, берешь у него деньги и договариваешься об этом самом. А вот это, – Павел Егорович ткнул в диктофон, – осторожно включишь во время вашего разговора: придет время, и информация, записанная на этой пленке, станет важным компроматом и вещдоком.

– Неужели такой день когда-нибудь наступит?

– Будем надеяться, Дашутка. Но, сказать по правде, я давно подозреваю, что Самохин Олег Дмитриевич… как бы это сказать? Словом, что есть факты, на основании которых его самого можно было бы привлечь к уголовной ответственности. И, возможно, на солидный срок.

Наконец, машина притормозила у здания прокуратуры ЮВАО.

– Диктофон положи в карман и иди, – проинструктировал адвокат Киселеву в последний раз, – а я буду ждать тебя здесь.

Глава 7

Когда Дарья Кирилловна явилась в приемную прокурора, секретарь Самохина Анастасия Викторовна Щукина беседовала по телефону и что-то параллельно записывала в журнал. Увидев посетительницу, Щукина дала ей знак чуточку подождать, можно и в приемной. Дарья опустилась на стул. Через минуту-полторы Щукина освободилась и, наконец, занялась Дарьей.

– Вы к Олегу Дмитриевичу?

–Да.

– Как о вас доложить?

– Скажите Олегу Дмитриевичу, что пришла я, – представилась Дарья.

– А кто вы?

– Он поймет, кто я. Я здесь по его собственному приглашению. Он хотел меня видеть.

– Хорошо. – Анастасия Викторовна встала со стула, но на Дарью бросила странный взгляд. – Олег Дмитриевич, – открыла она дверь к прокурору, – там к вам женщина, просила сказать, что пришла она.

Самохин мгновенно догадался, кто скрывается за этим «она».

– Немедленно пригласите ее! – Он даже заволновался.

Дарья вошла. Самохин тут же закрыл за нею дверь на ключ и хотел помочь ей раздеться, но женщина отстранила его.

– Не стоит беспокоиться, товарищ прокурор, мне не душно. – И отошла в сторону, щелкнула кнопкой диктофона.

– Разговор ожидается долгим, вы можете запариться, а потом застынете и простудитесь.

– Не ваше дело, – грубо сказала Дарья.

Самохин смело обнял Дарью за талию.

– Я же сказала, чтоб ты не лез! – громко повторила Киселёва. – Я еще не твоя!

– Не ори, нас могут услышать, – испугался Самохин.

– Вот и замечательно! Пусть слышат, пусть знают, с кем работают. Я пришла за деньгами. Если ты помнишь, мы договорились, что я получу их вперед, – она сделала ему саечку.

– Одну минуту, – поцеловал Самохин ее в губы.

Дарья скорее утерла губы и внимательно следила за движениями прокурора. Тот открыл шкаф возле стола и достал оттуда дипломат. Едва он был открыт и Даша увидела несколько рядов долларов, ее глаза медленно, но верно расширились. «Откуда у него столько?» – попутно подумала она.

Самохин взял пять пачек.

– Пожалуйста, держи. Здесь ровно пятьсот.

– И только? Ты полагаешь, я смогу куда-нибудь уехать за такую сумму? – в вопросе Дарьи явственно отпечаталась насмешка.

– Это аванс, а остальную сумму ты получишь после того, как я получу свое.

– Ч-черт! – тихо вырвалось у Дарьи. «Но до Сахалина долететь мне хватит», – про себя решила она. И протянула руку к деньгам.

– Ладно, давай. Но ты не учел еще кое-что.

– Что еще?

– Добраться до места – только ползадачи. А на гостиницу, а жить я на что буду поначалу? Не думаешь ли ты, что я и там стану себя продавать?

Самохин, не возражая, отсчитал еще пятьсот.

– Ну, а после исполнения договора твоей стороной я заплачу тебе еще тысячу, но не раньше. Сейчас же давай договоримся о месте и времени – пришёл час…

Договорились на завтра на десять вечера в квартире Самохина, после чего Даша покинула кабинет развратного прокурора, а следом и его заведение. Становенко, как обещал, ждал ее во дворе прокуратуры.

– Ну, как все сошло?

Киселева рассказала.

– Да, это очень интересно. Прокурор сорит деньгами. Валютой. Откуда у него столько? – поразился и адвокат.

– Вот и я о том же.

– Докопаемся, Дашук. Ты сделала, о чем я тебя просил?

– Сделала. – Она отдала диктофон и ленту с записью.

– Отлично. Ну, а его не смутили твои ставки, когда ты стала намекать, что пятьсот баксов мало?

– Не поняла…

– Ну…другой бы мужик на его месте просто отказался бы от своей затеи – это же нормально: за двадцать минут удовольствия платить такую цену.

– Что ты! Он еще и доплатил, и еще обещал. Настроен решительно.

– Да-а, это уже не просто «хочу». Короче, все с ним ясно. Тебя куда везти?

– В аэропорт. Теперь я на свою безвизовую дорогу вот так обеспечена.

Глава 8

– Она обманула меня, обманула, паразитка! – бушевал утром Самохин, в ярости смахнув со стола гору папок и бумаг. – Я, как идиот, прождал ее весь вечер, а она не явилась! Нахалка какая! Скрылась! Ушла на волю и исчезла!

– Подай в розыск, объяви ее беглой, – подсказал присутствовавший рядом Пономарев. Он давно уже был верным слугой Самохина, этаким прокурорским прихвостнем, а никак не подчиненным. Вдвоем они походили на тигра Шерхана и шакала из истории про Маугли.

– Ты меня не учи, – бесился Самохин, – я сам знаю, что мне делать!

Пономарев решил, что ему лучше уйти, шеф сейчас не в духе. Оставшись один, Самохин позвонил Кате Назаровой.

– Катерина Александровна? Здравствуйте.

– Здравствуйте. С кем я говорю?

– Вы меня уже забыли? Это прокурор Самохин, Олег Дмитриевич.

– Ах, Олег Дмитриевич… Наконец-то вы позвонили, а я то я уже думала сама вам звонить.

– Приятно слышать. Я хочу сказать, что… Простите, я вас от работы не отвлекаю?

– Нет, все хорошо, продолжайте. Так что вы хотите?

– Хочу сказать, что сегодня я напишу обращение к начальнику УИН, чтобы он позволил вам увидеть мужа. Причину я уже придумал. Но вы сможете сегодня к шести часам подойти к прокуратуре?

– Смогу вообще-то… – Катя удивилась.

– Отлично. Тогда я вам и отдам обращение, потому что завтра я буду на суде, вы меня не застанете.

– Хорошо, Олег Дмитриевич, я приеду. До вечера.

У здания окружной прокуратуры Катя появилась около шести. Одета она была обыкновенно, соответственно осенней погоде. Только голову покрыла тонким платочком.

Она не заметила, как вышел Самохин, как он стал возле нее. Услышала лишь его слова:

– Я не сомневался, что вы придете. – Самохин был очень доволен, но Кате он показался странным.

– Да, пришла. Вы же сами пригласили.

– Помню, Катерина Сановна, давайте отойдем в сторонку, а то мы здесь на виду у моих коллег. Вдруг подумают еще чего. Мне от одной такой мысли уже неуютно.

Они прошли метров тридцать и остановились под большим тополем.

– Вы такая женщина красивая…– Самохин коснулся ее щеки. Катя отстранила его руку.

– Когда я смогу увидеться с Володей?

Самохин ее как будто не слышал и гнул свое:

– Не понимаю, как ваш муж отважился совершить такое тяжкое преступление и оставить вас одну на такой длительный срок, который ему грозит.

– Олег Дмитриевич, я прошу вас… Меня ваши комплименты ставят в неловкое положение.

– Что именно вас смущает?

– Ваша должность. Все-таки вы представитель власти, одеты в служебное… Я не привыкла.

– Извините, – остыл Самохин, – я не сдержан. Работа такая.

– А по-моему, прокурор наоборот должен контролировать свое поведение.

– Юридически вы выразились не совсем правильно.

– Не важно. Мы ведь говорим не об этом. Я еще раз спрашиваю, когда я увижу мужа?

– Хорошо. Раз вам так не терпится, я скажу прямо: чтобы его увидеть, вы должны стать моей на одну ночь. Больше мне ничего не надо.

Катя, постояв с минуту огорошенная, размахнулась и влепила Самохину оплеуху.

– Подонок, – вскрикнула Катя, – как ты смеешь?

– По-моему, я прошу не много, – невозмутимо продолжал Самохин.

– Да кто ты вообще такой, чтоб ставить мне условия? Видеть мужа – мое право, которое не тобой писано и не тебе им распоряжаться!

– А это видела? – Самохин показал Кате машинописный лист с текстом в виде заявления. – Это обращение к Литвинову, но ты получишь его только после того, как выполнишь мою просьбу. Отказаться от моего предложения ты можешь, но тогда я сделаю жизнь твоего мужа в изоляторе невыносимой, так что ты сама прибежишь ко мне за помощью, а он для себя на суде сам будет просить расстрела.

– Негодяй!

– А это уже оскорбление представителя власти, – угрожающе отметил Самохин, – я и против тебя дело заведу!

– Давай, заводи! Это все, что ты только и умеешь – заводить дела да арестовывать без видимых причин! Ты творишь беззаконие, Самохин, ты и все, кто под тобой ходят! Боже мой, неужели ты и от других женщин, подвластных тебе, требуешь того же?

– Требую, а как же? И требовал, и буду требовать! Но они, кто истинно знали, чего хотят, всегда отвечали согласием. Судя же по твоему агрессивному поведению – совсем, кстати, неадекватному на предложение, я допускаю возможность заключить, что ты к судьбе мужа равнодушна.

Катя снова ударила подлеца: на этот раз сумочкой, собравшись с силами, по голове, подставив ему в то же время подножку. Самохин шлёпнулся в лужу, испачкал дорогое пальто. Катя толкнула ногой его в грудь и побежала без оглядки.

Метров через сто она остановилась за углом дома и оттуда стала наблюдать за тем, что Самохин будет делать дальше. Но того уже и след простыл: он давно вылез из лужи и взял такси до дома.

Глава 9

Катя знала, что фактически совершила преступление, но последствия содеянного не пугали ее. Наоборот, ее даже прельщала возможность самой оказаться в тюрьме: раз уж ей не дают видеться с мужем, который в неволе находится по ложному обвинению, то она будет в том же месте, только за содеянное умышленно противоправное деяние.

Дома она открыла шкаф, готовая к тому, что за ней придут и, возможно, сегодня, а значит, надо взять с собой какие-то вещи. И, выбирая их, она вдруг вспомнила, что ведь у Володи на смену там тоже ничего нет. От этой мысли Кате стало горько, она на всякий случай отобрала вещи и для него. А потом позвонила маме.

– Мамочка, здравствуй, это я. Как твои дела, родная? Приятно слышать. Мамуля, ты не могла бы сейчас приехать ко мне? Я понимаю, что уже поздно, но я боюсь сегодня ночевать одна. Я сделала кое-что нехорошее… Нет, мама, ты не пугайся, это не так страшно, просто случилась нехорошая история. Я просто одному властному человеку дала сдачи. Мам, я тебе потом все расскажу, договорились? Ну все, мам, жду.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Прозвище (жарг).