Бессмертие не для всех

– Перестань! – возмутился третий грибун. – Видишь, Пум чуть не плачет. Пошли они все за мухоморами, никто нам не нужен. Подумаешь, фифы бессмертные, возомнили о себе, вознеслись к облакам, думают, что самые важные. Не хватало еще их упрашивать. Сами справимся! – И пылкий грибун направился обратно к лодке.

Его звали Шумми Сосна. Он был крепкого телосложения и, для своего племени, очень рослым. В Веселке все девушки сходили по нему с ума.

Пум Рыжик и Буги, потоптавшись на месте, поплелись за ним. Они уже пыхтели, стаскивая лодку в воду, когда Пума окликнул Юниэр:

– Эй, неужели это Пум! Какими судьбами, старина? – Юниэр подбежал к берегу и обнял Пума.

– Буги, дружище, и ты здесь! Как я рад тебя видеть!

Довольные Пум и Буги оставили Шумми в лодке. Тот не сдавался и всем своим видом показывал, что давно пора отчаливать, а не тратить порох на заносчивых дуборосов.

– Кто это с вами? – обратил внимание Юниэр на гордого грибуна в лодке. – Он живой или памятник?

– Это наш друг, Шумми! – воскликнул Пум. – Шумми, иди сюда, познакомься с Юниэром.

– Очень надо! – возразил Шумми. – Все равно я его не запомню, эти дуборосы все на одно лицо.

– Фу, Шумми, какой ты грубый! Может, Юниэр нас спасет.

– Пусть сам себя спасет, – огрызнулся Шумми. – Ну что, едете со мной или остаетесь?

– Что случилось? – удивился Юниэр. – Едва приехали и уже куда-то направляетесь? Разве у грибунов так принято в гости ходить?

– Мы не в гости приехали, – вздохнул Пум, – у нас большое несчастье.

Шумми заерзал.

– Не смей перед каждым унижаться, ты…

– Продолжай, продолжай, – прервал его Юниэр, – что-то не ладится в "Большой Пирушке?"

– Нет, с ней все нормально, – пояснил Буги, – а вот в Веселке дела не ахти.

– Что там случилось?

На глазах Пума выступили слезы.

– Там… там Грибуноглот появился.

– Кто? – удивился Юниэр.

– Что ж тут непонятного! – воскликнул Шумми. – Грибуноглот – это тот, кто грибунов глотает. Как будто мы маслята или сыроежки!

– Невероятно! Жуть какая!

– Да-да, посочувствуй. Не верю, что вас, громадин, чем-нибудь прошибить можно. Вздыхаете, киваете, а сами думаете: "А ведь грибун, должно быть, вкусненький и питательный".

– Откуда у тебя такие мысли, Шумми? Ни один человек вас есть не станет. Разве что тролль какой-нибудь.

– Хитрые вы и ненадежные, – упрямился Шумми.

– Мы сами не можем его победить, там колдовство какое-то, – пожаловался Пум. – Решили помощи у градоправителя просить, но громадины от нас отмахнулись. На соседний порт вчера нападение было, все только и заняты тем, чтобы город укрепить и злогам отомстить. К фейрам приехали – они руками машут, прогоняют. Так что помочь нам некому.

– Я-то, дурак, старейшину послушал. Иди, говорит, к Пуму, у него там все друзья – воины непобедимые, с любым злом одним пальцем справятся, попроси, пусть нам помогут. Знал бы, какие тут снобы кругом, никогда бы в такую даль не потащился. Ничего, мы сами не робкого десятка, – Шумми сжал кулаки.

– Поможем обязательно, – сказал Юниэр, – это не справедливо, чтобы такие чудесные грибуны не встретили поддержки. Давайте ко мне зайдем, перекусим, соберем вещи. Сегодня же выйдем в поход.

– А кто пойдет-то? – спросил Пум.

– Я пойду и Мирэя, – решил Юниэр и направился в сторону от берега, приглашая грибунов следовать за собой.

– Этот Юниэр, он кто? Вроде фейра? – прошептал Шумми Буги на ухо.

– Нет, поприличнее, – ответил тот, – и знаешь почему? Есть в нем наша кровь.

– Врешь! Откуда?

– Секрет. Не проболтайся в деревне. От папы Пума.

– Убью, Буги, за такие идиотские шутки! Лучше скажи, какой из себя его дружок, Мирэй? Покрепче этого будет?

– О, Мирэй – настоящий богатырь, здоровый, как бизон. Сам увидишь, – соврал Буги.

Юниэр провел грибунов мимо стражей во владения Исанны; фейры по-прежнему не обращали на коротышек никакого внимания. Приятели остановились у симпатичного белого домика, где у фейров гостили друзья и путники.

– Мирэя! – закричал он. – Встречай гостей.

Три грибуна заворожено наблюдали, как из открывшейся двери появилась светлолицая синеглазая девушка. Она тоже глядела на них изумленно: раньше ей не приходилось встречать грибунов.

– Познакомься с моими друзьями, Мирэ, – Пум, Буги и Шумми, прошу любить и жаловать.

Грибуны смущенно расшаркались, и Мирэя пригласила их к завтраку. Пока они усаживались, она распорядилась принести дополнительные порции.

– Твоя жена, как жемчужина – век смотри, не налюбуешься, сплошное восхищение, – прошептал Пум.

Юниэр улыбнулся.

– Это она вышла замуж за какого-то Зарада? – поинтересовался Буги на всякий случай.

– Тебя никто не называл тактичным, правда, Буги? – Юниэр укоризненно приподнял бровь. – Эта девушка за меня замуж вышла, а Зарад на другой женился, но это я тебе потом объясню.

– Очень интригующе. На вид она ничего, не придерешься, поздравляю.

– От тебя принимаю как комплимент.

Шумми Сосна бросал на Буги свирепые взгляды, но тот их не замечал.

– Любезный Буги, – прошипел Шумми, – не согласишься ли ты полить мне на руки?

– Всегда так, – проворчал Буги, – только присядешь и начинается: Буги, подай то, Буги, подай это! – Но встал и подошел к бочке с водой.

– Это и есть твой богатырь? – возмутился Шумми. – Ты у меня нарвешься однажды!

– Да я, – оправдывался Буги, – сам ее впервые вижу.

Когда принесли завтрак, гости изумленно уставились на тарелки. На каждой лежала серенькая пористая лепешка с кубиком, похожим на масло, но ярко-желтого цвета. К ним прилагался ломтик нежно-зеленого мясистого фрукта. Юниэр, заметивший замешательство грибунов, подмигнул Мирэе и спросил:

– Что же вы ничего не едите, дорогие гости?

– А это, вообще, едят? – нахмурился Буги.

– Да, – поддержал его Шумми, – фейры тоже такое едят? Или вы заказали специальный завтрак для грибунов?

– Еда фейров исключительно питательна, – заметил Юниэр.

– Верю, – скривился Буги, – с одного взгляда наелся. – Он отставил блюдо подальше.

Мирэя прыснула.

– Да вы попробуйте сначала.

– Простите, но я не буду есть, пока мне не разъяснят, из чего это сделано.

– Какой ты недоверчивый, Буги! – воскликнул Юниэр. – Это называется рота, а это – брота и окмо-тока, ешь!

– Рота, брота и окмо-тока? – повторил Буги, как заклинание.

Пум Рыжик был очень голоден. С пяти утра у него не было ни крошки во рту, а он был не из тех, кто способен долго терпеть голод.

– Препираетесь, препираетесь! Утомили, – сказал он, решительно размазывая броту по роте, и начал есть. Немного скривился, но жевать не перестал.

– Неплохо, – выдавил он. Остальные грибуны осторожно последовали его примеру. Когда тарелки опустели, Мирэя принесла чашечки с десертом.

– Это уже всем знакомо: клубника со сливками.

После первой же ложки Шумми Сосна задумался и решительно отодвинул чашку в сторону.

– Не могу я есть клубнику со сливками, когда из моей деревни грибуны пропадают.

– Где находится ваша деревня? – спросил Юниэр.

– Не очень далеко, – ответил Пум, – Шумми до моей таверны за шесть дней добрался.

– Когда я уходил, то всем строго наказал из нор не вылезать, перебиваться запасами, пока мы не вернемся. Раньше грибуноглот только тех грибунов ловил, которые в лесу ему попадались, но, боюсь, если никто туда не пойдет, то он за добычей и в деревню наведается. Надо бы поторопиться.

– Хорошо, – согласился Юниэр, – сегодня же и отправимся.

Юниэр и Мирэя распрощались с Исанной.

– Спасибо за долгий приют и понимание. Но в такое время нельзя сидеть на месте. Должны и мы принять участие в борьбе с нашим общим врагом. Сначала мы грибунам поможем, а потом возьмемся за задачи посерьезнее, – сказал Юниэр.

– Ступайте, – согласился Исанна, – но будьте осторожны: походы по землям Крора – это не прогулки по парку; кого угодно можно встретить. Впрочем, ты, Юниэр, знаешь. Помни, что рисковать не надо, ты теперь не один. Может, Мирэе лучше остаться в Эррилии?

– Нет, – живо возразила Мирэя, – я с ним иду.

– Ну что ж. Да хранит вас всеблагая Явь.

Свидание с Исанной было кратким, так как ему еще предстояло решить, как вызволить из Изморга пленных фейров.

Пума доставили морем до дельты Иртуна, откуда он отправился в Петлицу приглядывать за "Большой Пирушкой", а отряд из четырех добровольцев: Юниэра, Мирэи, Шумми Сосны и Буги Нытика, – отправился вверх по Иртуну. Плыть по реке на лодке было легче, чем идти по берегу пешком, поэтому спасатели решили воспользоваться речным путем, пока позволял маршрут.

Путешествие было довольно приятным, если не брать во внимание постоянные перебранки между грибунами. Шумми Сосна терпеть не мог Буги за то, что тот его подначивал, а Буги тем больше нравилось изводить Шумми, чем горячее тот реагировал.

Но Юниэр и Мирэя не замечали их ссоры. Мирэя впервые участвовала в походе по Большой земле, и беспричинная радость переполняла ее. Этот поход был, как свежий ветер для их чувства, их постоянно влекло друг к другу.

– Жалеешь, что не осталась в Эррилии? – дразнил ее Юниэр.

Глядя, как они оба сверкают от счастья, Буги пожимал плечами.

– Не понимаю, они что, медовый месяц справляют или серьезным делом занимаются?

Вечерами, перед тем как все засыпали, Мирэя рассказывала сундарские легенды о днях давно ушедших. Эти истории очаровывали Шумми. Он не мог уснуть, думая ночи напролет о великих героях прошлого, о прекрасных вещах, созданных людьми и фейрами, о том, каким добрым мог бы быть мир. Но бессонница не утомляла его, напротив, он чувствовал прилив сил.

Всего два дня пути оставалось до Весёлки, и путники шли лесом. До сих пор им не встретилась ни одна живая душа, добрая или злая. Лес был сырой, с множеством ручьев и болот.

– Я не жалуюсь, – бормотал Буги, – что промочил ноги, потому что это случилось раньше, в лодке.

– Ты прожужжал мне об этом все уши, – буркнул Шумми, – научись летать, если такой чувствительный.

– От тебя, Шумми, только гадость услышать можно.

– Ой, замолчи, я с тобой больше не разговариваю.

Вдруг до путников донесся стон, а потом ругательства.

– Тсс, – сказал Юниэр, – нам следует быть осторожнее.

– Ничего страшного, – пожал плечами Буги, внимательно вглядываясь вдаль. – Это подгорец орет. Его болото засасывает.

– Надо помочь! – воскликнул Юниэр.

– Зачем? – возразил Буги. – Может, он скверный подгорец.

– Это мы выясним. Не будь таким равнодушным, Буги.

Юниэр нашел корягу покрепче и поспешил к страдальцу. Совместными усилиями с обеих сторон подгорца удалось вытащить на твердую землю.

– Обязан всем, – прохрипел спасенный, отдышавшись. Вид у него был плачевный: одежда и борода намокли и покрылись ряской, к коже присосались пиявки.

– Назови свое имя, – потребовал отчета Шумми.

– Дебори, – представился тот, усмехнувшись.

– Как ты здесь очутился? И почему один? – спросил Юниэр, знавший, что, подгорцы редко уходят далеко от гор и если путешествуют, то группами.

– Заблудился, – пожаловался Дебори, – я в этих местах впервые. Шли мы с друзьями домой, в Ратанцы, из Куина. Однажды утром они отправили меня собрать ягод и грибов к завтраку. Был туман, и пока я ходил, он стал почти непроницаемым. Потом я услышал голоса, совсем близко, но они были мне незнакомы и речь непонятна. Пришлось спрятаться за большое дерево; наверное, это был дуб, а может и сосна, в тумане ведь не различишь. Я не мог позвать друзей, кричать боялся, потому что неизвестные могли меня услышать. Когда туман рассеялся, я понял, что потерялся. Вам не попадались подгорцы?

– Нет. Ты первый попался.

– Я уже два дня здесь блуждаю. Ни поесть толком, ни поспать, как в полуобмороке хожу. Невнимательным стал, вот и оступился.

– Хорошо, что мы подоспели вовремя, – заметил Буги, – а то бы «буль-буль» и – прощай, Дебори. Как тебе повезло!

– Наверное, я везучий, – пробурчал подгорец.

– Из какого ты клана? – испытующе разглядывал его Юниэр.

– Я из Дома Халцедона, достойный человек, – положил руку на сердце Дебори. – Сын Рори Сердоликого.

Хорошо сказал, почтительно. Для подгорца его клан – это становая жила, любовь и верность, незыблемая, как сама гора.

Путники пожалели подгорца. Дебори вымылся в ручье, прополоскал одежду. Потом его накормили ротами; он кривился, но ел.

– Какой-то у него вид, – шепнула Мирэя Юниэру, когда Дебори не было поблизости, – недобрый.

– Тебе показалось, – рассмеялся Юниэр. – Все подгорцы мрачноваты и необщительны. И тоскуют вдали от любимых гор.

Поскольку путники были недостаточно знакомы с Дебори, в планы свои его не посвятили. Сказали только, что идут в гости, в Веселку. Подгорец поинтересовался, где это место, и заверил, что, хотя Ратанцы намного дальше, ему с ними по пути, и, возможно, позже им встретятся его спутники. Он уверен, что его ищут, – подгорцы своих не бросают. Дебори попросил позволения присоединиться к отряду.

– Конечно, – разрешил Юниэр, – мы хоть какую-то дорогу знаем, а ты опять в болото попадешь. Пойдем с нами, вместе веселее.

Чувствуя, что цель их близка, друзья быстро продвигались вперед, шутили, смеялись, даже Буги и Шумми не придирались друг к другу. Только Дебори был печален, но его можно было понять: потерял друзей, да еще в болоте искупался. День близился к закату.

– Пора отдохнуть, – остановился Юниэр, – а то не успеем устроиться на ночлег до наступления темноты.

– Я могу собрать хворост для костра, – вызвался вдруг Дебори, когда путешественники выбрали поляну для ночлега.

– Только не ты, – усмехнулся Юниэр, – не хватало еще тебя искать.

– Я хочу быть полезным, – настаивал Дебори.

– Да пусть идет, – вступился за него Буги, который устал и не хотел идти за дровами сам.

– Ладно! Если что, кричи.

Путники с удовольствием растянулись на траве, расслабляя утомленные мышцы, а подгорец ушел за дровами. Очень скоро друзья пожалели, что отправили его одного. Он долго не возвращался, а темнело быстро, и, в конце концов, Шумми и Юниэр сами набрали дров и развели костер.

– Ну не мог он опять в болото провалиться! – воскликнул Юниэр.

– Наверное, что-то другое случилось, – пожал плечами Шумми.

– Угу, – поддержал его Буги, ежась даже у костра, – может быть, грибуноглот горемыкой не побрезговал.

Все замерли. Буги был прав. Они подошли довольно близко к Веселке, и враг, возможно, рыскал где-то рядом, а они только сейчас о нем вспомнили. Стало неуютно и очень тихо.

– А вот и я! – раздался вдруг радостный голос, и все вздрогнули, как будто увидели огромного грибуноглота с вилкой в руке, а не Дебори, согнувшегося под тяжестью сухих дров.

– Мы уже думали, что ты не придешь, – заметил Буги, – собрались на стол накрывать, помянуть тебя ротой да бротой.

Дебори сердито сверкнул глазами.

– Рановато вы со мной распрощались.

– Почему ты так долго бродил? Мы же волновались! – отчитала его Мирэя. – Мало ли, кого тут ночью встретишь!

– Я же рядом был, – оправдывался Дебори.

– Предлагаю ночью по очереди в карауле стоять, – сказал Юниэр – Спасибо, Дебори, что принес так много дров, теперь мы до утра сможем поддерживать огонь в костре. Отдыхайте все; я первым буду сторожить, потом тебя, Буги, разбужу, потом Шумми и последнего – Дебори. Так что спите, не теряйте времени.

– А сказка! – воскликнул Шумми. – Мирэя расскажет?

– А ты без сказки не можешь? – спросил Юниэр.

– Настроение какое-то паршивое, может, улучшится, – смущенно ответил Шумми.

– Хорошо, – согласилась Мирэя, – я расскажу вам легенду об открытии острова Байлаш.

В давние времена Дамарх Извратитель подчинил себе почти все земли Крора. Народы Крора ненавидели его лютой ненавистью, но их страх был еще сильнее. Тысячи людей рубили лес и строили великий флот для Дамарха. Ему мало было власти, и он стремился найти новые земли и расширить свои владения.

Бессмертный Дамарх, как все нирриты, жаждал разрушения. Но не только прекрасные, с любовью созданные миры были его целью, любил он топтать лучшие души, унижать достоинство, глумиться над чувствами людей и фейров. Он знал, что все его ненавидят, и забавы ради устраивал поединки, предлагая даровитым магам попробовать его уничтожить.

Хем не был магом. Отец его, Джой, строил корабли, а вот о матери говорили, что она майяви. Кто-то верил, но значения этому не придавал. Не всякая майяви даже хворь изгнать сумеет, а уж с магами в колдовстве тягаться и подавно. Когда Хем вызвался противостоять Дамарху, все решили, что обезумел парень или жизнь ему не мила. Пытались отговорить. Только Джой сказал: "Пусть идет". А мать, Сорель, обняла сына и благословила.

Дамарх скривился при виде Хема, скучно ему было с такой жертвой: сдохнет после первого удара. Глупый парень даже меча заколдованного не взял, встал, как баран покорный, и руки к груди прижал. А Дамарху пришлось голову ломать, придумывать, как продлить забаву с жалким простолюдином. Уставились друг на друга злыми глазами. И вдруг Хем развел ладони и выплеснулся на ненавистного владыку свет, яркий, как взорвавшаяся звезда. Не успел Дамарх отскочить, не сумел глаза отвести. Вымело его этим светом за пределы Шамбары, в мир, где носятся гонимые ветрами, неприкаянные духи, а плоть его рассыпалась прахом.

Зрители поединка, ослепленные вспышкой необычного света, не поняли, что произошло. Был Дамарх и… исчез!

Хем сжал кулаки, стиснул зубы, по щекам его потекли слезы. Вместе с благословением отдала ему мать свою силу. Была Сорель феей Радуги, и совершила праду – пожертвовала собой ради живых. Такой была сила ее света, что ниррита выбросило из мира, к которому он присосался пиявкой.

Потрясенные люди стояли на площади и не знали, что делать. Вдруг синяя молния пробила облако, и прямо перед Хемом опустился дракон по имени Вечер. Толпа кинулась врассыпную, но все услышали его громовой голос: "Собирай войско, Хем Светоносный! Мало победить Дамарха, нужно взять Изморг, освободить народы Крора от приспешников тирана, пока они не опомнились!"

Быстро разлетелась весть об удивительной победе, люди воспрянули, окрыленные надеждой; собралась толпа и двинулась на Изморг. Первым летел Хем на синем драконе. По дороге присоединялись к ним все жаждущие биться за свою свободу.

Знал Сарказ, верный прислужник Дамарха, что разъяренные люди сокрушат Изморг, камня на камне не оставят, но не испугался. Зачем сражаться, если сила его в колдовстве. Самые смелые, честные и отважные гибнут первыми. Встретил армию нападавших густой, ядовитый туман, и пали многие воины, даже не достигнув вражеских ворот. Самого Хема вынес из отравленного марева Вечер. Птицы полетели назад, предупредить всех, кто следовал за Хемом, чтобы спасались бегством. Люди, звери, змеи, – все спешили прочь от смертоносного тумана, который полз за ними следом. Понял Хем, что не остановится Сарказ, погубит земли Крора, отравит все вокруг, но не сдастся! И тогда приказал Хем всем живым взойти на корабли, которые построили для Дамарха, и спасаться в море. Кто успел, уплыли от опасности, а туман дополз до берега и развеялся. Много магических сил потерял Сарказ и не стал преследовать беглецов.

Места, отравленные туманом, долго еще считали гиблыми. От самого Изморга до Прибрежных гор протянулась "Горькая просека".

– Прибрежные горы мы до сих пор называем «Душегубцами», – усмехнулся Дебори. – Опасные места.

– А бухту, где строился флот Дамарха, называют "Проклятой Гаванью". Никто не селится там, – кивнул Юниэр.

– Я слышал, что черные шатуны выползли из мари, – вставил словечко Буги.

– Давайте послушаем про Байлаш, – сердито потребовал Шумми. – Откуда Хем знал про остров?

– Хем не знал, но верил, что на другом краю океана, есть прекрасные земли шанкар. Многие жители Крора думали, что это легенда, а шанкар придумали их предки для самоутешения. Хем же надеялся, что шанкары существуют и не дадут умереть его людям. И в Нара он верил. Сорель учила сына, что Нар не бросил свой народ на произвол судьбы. Он просто странствует по Вселенной и созидает новые миры или обороняет их от нирритов. Нар помнит о людях, которых он привел в этот мир, и не помогает им только потому, что со многими проблемами люди могут справиться сами.

Много дней корабли блуждали по морю, только не встречались им новые земли. Измученные страхом и голодом, отчаявшись, беглецы просили Хема развернуть корабли и даже завидовали участи тех, кто погиб в тумане.

Однажды ночью рулевой разбудил Хема и указал рукой на светящийся корабль-призрак, плывущий впереди, – он не поверил своим глазам, хотел, чтобы Хем подтвердил, что корабль ему не мерещится. Видение не исчезало, а двигалось впереди флотилии, озаряя ей путь. Сердце Хема дрогнуло, порываясь вдогонку за ним. Сам Нар привиделся ему у штурвала.

Хем объявил своим людям, что они спасены. Нар приведет их к землям шанкар, и они приютят скитальцев, как некогда Каратар принял небесные ковчеги Нара и расселил изгнанников космоса на своих землях.

Никто не знает, как долго еще длилось это плавание: время потеряло значение, люди перестали ощущать голод и жажду и порой казались призраками сами себе. И, наконец, свершилось! Обрисовались контуры долгожданной земли. Зазвенели восхищенные голоса, расцвели улыбками лица. А золотой корабль стал вдруг подниматься все выше и выше в небо, и люди наблюдали заворожено, пока он не растаял в дымке облаков.

Корабль исчез, но земля никуда не делась, и скоро флотилия Хема пристала к гостеприимным берегам. Это и был остров Байлаш – теплый, красивый, богатый растительностью и непуганой дичью. Хем понял, что это не земли шанкар, но люди его радовались тому, что есть. Вода в источниках была чистой и вкусной, рыбу можно было ловить руками, деревья манили диковинными плодами и благодатной тенью. И все это изобилие принадлежало им, а не Дамарху!

Хем в смятении ушел в горы, поднялся выше и осмотрелся. Он увидел на западе, на горизонте, что-то сияющее, манящее.

"Почему ты не остался с нами? – воззвал Хем к Нару. – Чем мы плохи, чем не радуем тебя? Будь нам отцом и учителем! Может, ты не хочешь отвечать за нас – твоих созданий, или тебе стыдно за нас перед шанкарами?"

Дрогнула гора перед Хемом, и его вдруг обдало теплым светом. Зажмурился Хем и услышал Голос: "Вы дороги мне. Для вас создан этот прекрасный остров, на котором есть все, что пожелает душа человеческая. Живите дружно, не открывайте сердца злу, ненависти, зависти и не ищите земли шанкар! Лучше жить хозяевами на своей земле, чем гостями в чужих пределах. Я всегда вижу вас, высоко над землей глаз мой – Золотой Наян, все вы как на ладони! Назначаю тебя, Хем, вождем над людьми, учителем, отцом и примером. Прими в дар от меня Янтарное Зеркало. Захочешь моего совета в трудную минуту, подойди к зеркалу, и решение придет".

Хем открыл глаза и увидел огромное зеркало, прозрачное как жидкий мед, глубокое как горное озеро, гладкое как полированный щит. Отблески небесного пламени играли в нем; Хем видел себя, и небо, и жемчужные облака. Еще шаг, и он окажется на той стороне, уйдет в мир горний и увидит Нара. Но он не сделал этого шага и стал первым королем Сундара.

Мирэя замолчала, устала.

– Спасибо, Мирэя, голос у вас такой задушевный и красивый, не наслушаешься, – вздохнул Шумми и задумался.

– Янтарное зеркало? – вдруг проявил интерес Дебори. – Таких не бывает.

– Королевская реликвия. Во времена правления Манвира зеркало перенесли во дворец, и с тех пор оно стоит в тронном зале.

– А вы что, видели его? – недоверчиво хмыкнул Дебори.

– Видела, – в глазах Мирэи таилась печаль. – Говорят, пока короли Сундара правят по заветам Нара, Сундар пребудет вечно.

– Оно, правда, большое? – не унимался Дебори.

– Большое, – кивнула Мирэя и отвернулась, чтобы никто не заметил, как ей больно. Юниэр понял, что воспоминания растревожили ее, придвинулся ближе и обнял любимую.

– Довольно расспросов, Дебори! – сказал Юниэр. – Ложись спать.

– Нет, я не усну. Отдохните лучше вы, а я посторожу. Когда устану, то разбужу кого-нибудь. Надо же, такое зеркало! Прозрачное, гладкое и огромное… жидкий мед, – бормотал Дебори, не находя себе места.

Юниэр колебался одно мгновение: все-таки Дебори для них – случайный прохожий, стоит ли ему доверять. Но ему так хотелось успокоить Мирэю. Он кивнул подгорцу и увел ее от костра.

– Почему Нар допустил, чтобы папу убили? Если он, правда, все видит, почему он допустил? – заплакала Мирэя в голос.

У ее возлюбленного не было ответа на этот вопрос, он обнимал ее и целовал слезы на щеках, пока усталость после трудного дня не одолела их обоих.

Грибуны разместились поудобнее, и скоро Буги засопел под негромкое потрескивание углей в костре. Дебори, сгорбившись, сидел у огня, мечтательно глядя вдаль.