Кладоискатель

– Ты не путаешь, Серёг? Обычный же пятнадчик… Вон, ты такой же в пятнашку оценил…

– Такой же, да не такой. На этом, видишь, нет буквы, обозначающей монетный двор… Таких было выпущено очень мало, так что это – настоящий махровый рарик…

– То-есть, ты хочешь сказать, что я смогу продать его за шесть штук?

– Теоретически, да. А практически, за эти деньги предмет возьмёт только коллекционер. Перекупщик, конечно, даст меньше, ему же и самому надо наварить… Ну, тысяч за пять-то, думаю, сдашь… Вот, возьми карточку, позвонишь, скажешь, что от меня. Так, поехали дальше…

Когда посчитали всё, вышло, что все остальные монеты, кроме раритетного пятиалтынного, потянули рублей на пятьсот.

– Ну вот, видишь? С первого раза – в яблочко. Лёгкая у тебя рука. Один день – и двести баксов в кармане…

– Да это не моя рука, это Маришкина добыча. Ну и потом – какие двести баксов, ты же говоришь, за эти деньги мне их не продать…

– Ну, почти двести баксов… Всё равно, это – удача. Завтра поедешь?

– Поедем. Есть у меня ещё одно местечко на примете…

– Ну, удачи… Позвони Стасу, он нормальный барыга, деньги всегда есть, и это ему отдашь, и завтрашнее… Только сначала, для верности, постарайся монеты сам оценить, а то если Стас просечёт, что ты не в теме, будет мухлевать.

– Серёг, а может, ну его, Стаса этого? Может у тебя ещё кто-нить найдётся, почестнее?

– Не дрейфь, Петруха. Стас – мужик нормальный, и, главное, денежный. Альтернатива – лезь на какой-нибудь нумизматический сайт, и ищи покупателей сам. Только тогда тебе копать будет уже некогда…

15 апреля. 19.12. Москва.

Пётр угрюмо пил пиво. С кухни пахло едой – Маришка соображала ужин. Рядом с бутылкой Хейнекена громоздилась трёхдневная добыча. Если не считать первого улова, – дело было дрянь. За два дня удалось найти лишь десяток советских монет, в основном, изрядно поеденную «медь», ещё пару гильз и металлических пуговиц. Правда, попёр хлам: набралось полпакета ржавых железок разных форм и размеров, какие-то гнутые пряжки, крючки и вовсе непонятная трехомудия. Нужно было звонить барыге – Стасу, но Пётр никак не мог решиться, он и хотел этого разговора, и боялся его, и хотел верить, что Стас заберёт все находки, и даст за них хорошую цену, и боялся, что Стас поднимет его на смех, боялся ещё одного поражения.

Он всё-таки позвонил Стасу, и договорился о встрече. Потом, наскоро поужинав, собрал хабар, и потопал к метро.

=====================

– Ну, я могу дать тебе за весь этот хлам три тысячи.

– Как три? Только эта вот одна пятнашка стоит вдвое больше…

– Послушайте, молодой человек… Каждая вещь стоит ровно столько, за сколько её можно продать. По-вашему, эта монета стоит шесть тысяч? Хорошо. Пойдите и найдите того, кто даст вам за неё эти деньги. Найдёте – сможете сказать, что эта монета чего-то стоит. А до тех пор это – просто кусок металла, никому не нужная хрень, мусор. Я вам готов прямо сейчас выложить живые деньги. И это – хорошая цена. Другие не дали бы и этого.

Я не скрываю, мне это дерьмо не нужно, я его покупаю, чтобы продать дороже. Это – моя работа. И работа не простая, так как найти хорошего покупателя на такой товар нынче не легко. Но я готов пойти на риск и заплатить вам живыми деньгами, а потом ждать, может быть, несколько месяцев, чтобы наварить. Хотите – можете сами попробовать: поездите по клубам, походите по сайтам… До осени всё распродадите, сто пудов. Но между нами есть существенная разница: вы, похоже, нуждаетесь в деньгах прямо сейчас, а у меня их полно.

Ну, решайте, берёте три тысячи? Пожалуй, я даже набавлю вам пятьсот рублей для первого раза.

– Давайте деньги.

– Ну вот и славно. Кстати, за сколько дней вы всё это подняли?

– За три.

– Да… Что, не слишком удачно?

– Нормально.

– Ну, как знаете. А то я хотел вам немного помочь, на правах, так сказать, старшего товарища.

– Как это?

– Да как обычно. Вы же, как я вижу, просто так в поле пошли, без подготовки?

– Ну да.

– Вот. Тогда можно считать, что вам ещё очень повезло, так как обычно такой коп не окупает стоимости выпитого на нём пива… Давайте вот что… Есть у меня на примете одно местечко, там и чешуи наберёте, и империи… Если уж вы на пустыре смогли денег заработать, то на месте старой ярмарки – и подавно… Только давайте сразу договоримся, об этом месте – никому. И, конечно, всё что найдёте – продаёте мне. Договорились?

– Договорились. А как вы узнаете, если я обману?

– Ну, вы же не со стороны пришли, Серёжу Грищука я знаю, раз он посоветовал ко мне обратиться, значит, вам можно доверять. И потом, наш мир гораздо меньше, чем кажется на первый взгляд. Так что никогда не знаешь, с кем может свести жизнь… А я – человек известный, в нашем кругу меня многие знают… И уважают. Так что я не советовал бы вам меня обманывать: выиграете на копейку, а потеряете на рубль.

– Ну, не вопрос, обманывать я вас не собирался.

– Тогда пишите свой адресок, доберусь до компа – скину вам карту и инструкции. Вот вам ваши денежки…

Пётр записал на карточке свой адрес, убрал в карман деньги и вышел на улицу.

17 апреля. Утро. Московская область.

Фишер снова запищал. Два предыдущих сигнала обогатили кладоискателей на ржавый обломок грабель и ещё более ржавый длинный кованный гвоздь. Оба раза находки обнаружились на глубине в штык – полтора, на пределе чувствительности прибора.

Пётр отложил металлодетектор и сходил за лопатой: Маришка решила обойти окрестности, и её оранжевая куртка виднелась на опушке леса, километрах в полутора. Надел перчатки, вытащив их из заднего кармана штанов, и вогнал лопату в песчаный грунт. Лопата ткнулась во что-то, и Пётр скорее почувствовал, чем услышал, как металл клацнул о металл. На дне ямы оказалась здоровенная монета, по виду – пятак. Пётр взял монету в руки – действительно, отличный екатерининский пятачок, без солевых наростов или «малахита», просто-таки музейный экспонат, если бы не уродливый след лопаты, перечеркнувший почти посередине вензель императрицы.

Положив находку в карман и глянув в ту сторону поля, откуда должна была появиться Маришка, Пётр стал засыпать ямку, и вдруг увидел в рыхлой земле ещё один пятак… Этот был более потёрт, чем первый, но зато на нём не было царапин от лопаты.

Снова Фишер подал голос, и снова из земли вышли две монеты – ещё один пятак и двушка.

– Ну что, можно поздравить? – Марина подошла, пока Пётр заравнивал ямку, – ещё гвоздиков нарыл?

– Вот, смотри, – он вынул из кармана четыре монеты.

– Ух ты… Здорово! Какие здоровые… Это чьи?

– Екатерины. Три пятачка и двушка. Представь, рядом лежали… Это сколько же тут всего можно нарыть, если на таком клочке четыре монеты лежали…

– Петь, не хочу тебя расстраивать, но мы тут далеко не первые: всё поле изрыто. Может, в прошлом году копали, может – в позапрошлом… И вот там, в лесу, свалено несколько куч ржавого мусора. Словно кто-то тачками вывозил.

– Ну, значит, не первые. Ничего, и мы чего-то да накопаем, тут же не через сито сеяли… Знаешь, как с грибами: пройдут через одну поляну десять человек – и каждый чего-нибудь найдёт. Видишь, какое начало хорошее?

– Да я же не спорю, Пи. Давай найдём побольше, я только за.

– Угу. Кстати, не хочешь сама пофишерить? А я покопаю, как жертва фиминизма…

– Ух ты моя жертва… Пивка не хочешь?

– Никогда не откажусь…

– Тащи тогда.

Пётр пошел за пивом, а Марина направилась вниз, к реке, где шагах в пятидесяти лежало поваленное дерево, по виду – ольха, на ствол которой можно было сравнительно комфортно присесть.

Марина устроилась на тёплом от весеннего солнца стволе, и осмотрелась… По ту сторону реки, на высоком берегу, виднелась почерневшая от времени деревенька. Так далеко от Москвы, судя по всему, ареал распространения коттеджей ещё не продвинулся… Не похоже, чтобы вообще тут кто-то мог жить… Хотя… Вон, над трубой поднимается дымок… И вон ещё…

– Тебе какого, тёмного?

– Тёмного, ты же знаешь.

Пётр сел рядом с Мариной и отхлебнул пива… Нет, всё-таки, что Бог не делает, всё – к лучшему…

=====================

За окном электрички темнело. Нос щекотали Маришкины волосы, но Пётр терпел, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить её.

Марина оказалась права – поле основательно перекопали до них. Наверное, когда-то это было очень хорошее место, и, очень может быть, кто-то поднял отсюда кучу монет. Может быть, что кто-то другой, пройдя завтра по их следам, тоже найдёт сколько-то монет… Но они сегодня потратили целый день, а нашли всего семь медяков – к утренним находкам добавилась ещё одна убитая копейка и две поросшие окислами двушки…

Пётр не знал, стоило ли завтра сюда возвращаться? Или попросить у Стаса другое место?

Вообще, пора уже самому попробовать разобраться, где стоит искать, а где – нет… Почитать историю, посмотреть карты… Вот там, где они были сегодня, по словам Стаса, была когда-то ярмарка… Наверняка где-то должна быть карта старых ярмарок… Старых деревень… В общем, нужно лучше готовиться… Готовиться… Мысль вдруг стала тяжелой и изворотливой, как живой сом, которого как-то купила на потеху Пете его мать… Сом жил несколько дней в ванне, и Петя несколько раз пытался его поймать, а сом каждый раз выскальзывал из рук, плюхаясь обратно в ванну… Потом сома убили и съели…

Сознание окончательно погрузилось во тьму, и Пётр уснул.

19 апреля 2009. 13.45. Московская область.

Пётр снова заравнивал очередную яму. На дне ямы остался маленький странный крестик. Пётр передал Марине слова Стаса о том, что кресты – такой же товар, как и всё остальное, но у неё обо всём было своё мнение, и о крестах – тоже. Крест, по мнению Марины, был личной вещью – такой, которая должна принадлежать только одному хозяину. Когда хозяин умирал, его личные вещи продолжали нести часть его личности, и пользоваться такими вещами могли только близкие люди покойного, иначе чужие вещи могли причинить вред…

Павел понимал всю абсурдность таких предрассудков, но предпочитал с ними не спорить, так как прекрасно понимал, что переубедить Марину ему не удастся, а к чему затевать спор, если заранее знаешь, что ничего хорошего не выйдет…

И теперь, когда Маришка аккуратно положила на дно ямы найденный крестик, Пётр ничего не сказал. Только глянул на серебряный перстенёк, который Маришка носила с того первого копа, когда они нашли его на холме под Звенигородом. Какая разница, кольцо или крест? И то, и другое – личные вещи…

Засыпав ямку, Пётр пошел следом за Мариной, которая уже подходила к лесу, поводя прибором вправо – влево перед собой. Находок и сегодня было немного, но они с Маришкой решили «добить» это поле, чтобы больше сюда не возвращаться.

– Ну что, передохнём чуть-чуть, и пойдём обратно? – Маришка положила металлодетектор на траву и по-кошачьи потянулась.

– Угу. Ловить тут, видно, нечего, – сказал Пётр, глядя на остатки огромного пня, торчащие из земли на краю леса. Когда-то здесь рос здоровенный дуб, а теперь медленно догнивали его мощные корни. От ствола не было видно ни следа – наверное, его давным-давно попилили на дрова, а через несколько лет и от пня ничего не останется. Пётр представил себе этот дуб, каким он должен был быть лет двести – триста назад, и в голову пришла мысль, вернее, чувство, что кто-то, давным-давно, смотрел на это дерево как на подходящее место для того, чтобы закопать здесь свои денежки…

– Хотя подожди… – Пётр поднял прибор и подошел к останкам дуба. Вблизи пень оказался ещё внушительнее – полтора обхвата, не меньше…

Пётр включил Фишера и пошел вокруг пня, то приближая катушку к дереву, то отдаляя… Со стороны поля Фишер молчал, и Пётр подумал было, что чувство подвело его, но тот вдруг пискнул прямо возле большого корня… Пётр попробовал с другой стороны корня, и прибор радостно заверещал. Ну конечно же, тот, кто что-то закопал здесь, зашел со стороны леса, чтобы с поля не было видно, что он делает…

– Ну что, копать будешь? – Марина подала лопату.

Пётр начал копать, земля не поддавалась, слежавшаяся в камень, уплотнённая разросшимися корнями. Сталь то и дело ударяла о мелкий камень, и Пётр не столько копал, сколько рубил, словно ломом, и выгребал разрыхлённый грунт. Минут через десять яма была уже сантиметров десять в глубину, ещё через двадцать – вдвое глубже… Под ударом лопаты что-то сухо хрустнуло – наверное, очередной камень…

Пётр снова начал выгребать из ямы грунт, как вдруг среди измельчённой земли он увидел что-то постороннее… Отложил лопату и нагнулся над ямой… Аккуратно взял один маленький, не больше ногтя, кусочек металла, за ним ещё один, и ещё…

– Ну что, нашел?

– Наверное, нашел. Осталось только понять, что я нашел…

Пётр протёр одну из находок двумя пальцами правой руки, и, перехватив её поудобнее, начал разглядывать.

С одной стороны был изображен всадник на коне, сжимающий в руке чуть изогнутую саблю, а с другой можно было рассмотреть несколько рядов букв…

– Что это такое?

– Чешуя.

– В смысле?

– Ну… Это такие древние русские деньги. Допетровские. Делали из серебра проволоку, резали на одинаковые кусочки, плющили, а потом штампами выбивали изображение…

– Дай посмотреть…

Пётр отдал все три. На двух других был изображен всадник с копьём, – серебряные копейки.

– Да… Видно, и раньше не заморачивались наши предки качеством… Что вышло – то вышло… Изображения кривые, надписи на сторону съехали… Стоят хоть чего-нибудь?

– Чего-нибудь стоят. Скорее всего, не много, я слышал, простая чешуя рублей от двадцати до пятидесяти стоит…

– Понятно. Ну, хоть сколько… Пойдём, или ещё покопаешь?

– Покопаю. Какие-то они слишком чистые, не похоже, чтоб в земле лежали…

Пётр опустился на колени и стал руками выгребать из ямы рыхлую землю. Так он нашел ещё несколько чешуек. Кроме кусочков серебра, Пётр заметил несколько мелких осколков керамики – остатков какого-то горшка или бутылки… Отгрёб последнюю землю от корня – и порадовался, что надел тканевые перчатки, иначе обязательно обрезался бы: из земли торчали острые осколки…

– Мариш, смотри-ка…

– Что это?

– Наверное, кубышка… Подай-ка мне ножик…

Взяв нож, Пётр начал отковыривать грунт вокруг горшка, понемногу высвобождая его… Минут через двадцать, подковырнув кубышку снизу, Пётр отделил её от земли, и взял в руки…

– Вау… Вот это и есть кубышка?

– Она самая… Сейчас посмотрим, что там внутри…

Можно было подстелить что-то на землю, но Пётр не мог больше ждать, и просто перевернул горшочек вверх дном. Сначала высыпалась земля, набившаяся в разбитую кубышку, а потом зашелестел поток маленьких серебряных монет… Когда из горшочка выпала последняя, она упала на вершину кучки размером с кулак.

– Нифигасе… Это ж настоящий клад!

Пётр взял в руки несколько монет, и стал их рассматривать. Одна показалась странной: крупнее остальных, с одной стороны был всадник с саблей на отлёте и фрагментом надписи по кругу: «ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ», а с другой – можно было с усилием разобрать слова: «ОСПОДАРЬ ВСЕЯ РУСИ». Пётр таких ещё не видел.

По правде говоря, он и обычных чешуек видел немного, а в руках держал и того меньше, но теперь, похоже, будет по-другому…

Он посмотрел ещё несколько монет, и ему почудилось «ЦАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИВАН». Именно почудилось, так как разобрать надпись было невозможно: слова шли подряд, без пробелов, переносились на следующую строку, как Бог на душу положит, и при этом некоторые буквы были Петру незнакомы… То-есть, латинские буквы «S» и «I» он, конечно, знал, но не ожидал увидеть на русской монете, ять он тоже знал, но без привычки видеть твёрдый знак в необычных местах было достаточно чудно, буква «Ц» писалась как «Ч», а ещё была буква, которую Пётр определил как «Я», но похожа она была на две склеившиеся вместе «А».

Насмотревшись, Пётр протянул Марине «странную монету»:

– Смотри-ка, что написано…

Марина взяла чешуйку, и прочла:

– Василий Иванович… Это что, Чапаев, что ли?

– Двоечница… Наверное, это папаша Ивана Грозного. Грозный же был Иван Васильевич, помнишь?

– Сам ты двоечник, а у меня по истории твёрдая четвёрка была. Просто забыла уже всё.

– А я, честно говоря, и не знал никогда, кто там у нас был до Грозного. Понятно, что кто-то был, так как Грозный – уже Иван четвёртый… Значит, до него было, как минимум, три Ивана. И ещё минимум один Василий…

– Ну, я и говорю, – двоечник. А помнишь, был ещё Владимир – Красно Солнышко? И Ярослав – Мудрый?

– Ладно, убедила, ты у нас корифей исторических наук. Давай добьём поле, и ты мне в электричке проведёшь ликбез по истории государства российского. Договорились?

– Договорились. Только я тебе весь ликбез прямо сейчас могу провести. Когда-то давно на Руси были князья Владимир и Ярослав. Вот только кто из них был раньше, а кто позже, я немного забыла.

А ещё была Ярославна, и она чего-то всё время плакала. По-моему, у неё мужа немцы забрали. Или татары… Наверное, она была дочкой Ярослава, а Ярославна – это отчество… Вроде как Сергеевна, или Петровна… Или это имя… Сейчас – Ярослава, а тогда, может быть, Ярославна…

– Ну, вот что, корифей, посмотри-ка пока землю, что я из ямы вырыл, может, пропустил чего… А я тем временем добро соберу.

– Ну вот, всегда так, опять сам чистую работу захапал, а мне снова пыль глотать… Всё-таки бесстыжий вы народ, мужики…

– Ладно, ладно, просто ты у меня аккуратная, ничего не пропустишь, а я у тебя распиздяй… Тебе можно доверить ответственную работу, а мне – чего попроще, чтоб мозг особенно не напрягать.

Марина усмехнулась и взяла прибор, а Пётр принялся укладывать чешуйки в специальную пластмассовую коробку.

Марина нашла ещё две копейки – чешуйки, незамеченные мужем, положила их в наполовину заполненную коробку и нахлобучила крышку.

=====================

Пётр держал в руках медную двушку, и боролся с желанием надраить её до блеска… Большинство медяков были вполне приличными, так что достаточно было просто помыть их с мылом, слегка потерев мягкой мочалкой, но вот эти два после лёгкого умывания остались такими же неприглядными, какими были прежде. Пётр прекрасно знал, что монета ценится выше, если на ней не нарушена патина, но какая тут может быть патина, если обе двушки выглядят так, словно они обросли кораллами… Нет, с этим надо что-то делать, решил Пётр, и, открыв шкаф с посудой, достал небольшую алюминиевую сковородку. Налил в неё немного горячей воды из-под крана, развёл в воде столовую ложку моющего средства, положил в полученный раствор монеты, и поставил сковороду на плиту. Всё, теперь, пока это всё не закипит, можно подготовить инструментарий…

Пётр достал из-под мойки жесткую мочалку, которой удобно оттирать пригоревшие кастрюли и сковородки, сходил в прихожую за хирургическим скальпелем, который хранился в ящике для инструментов, принёс большое увеличительное стекло, которым пользовался ещё его дед, разглядывая свою коллекцию почтовых марок… Что ещё? Старая зубная щётка, которая для какой-то надобности хранится в коробке со всяким шмурдяком…

Вот, теперь он во всеоружии. Зацепив одну из двушек вилкой, Пётр выложил её на деревянную разделочную доску, и начал тереть щёткой… Судя по доске, монета начала очищаться: на древесине вокруг двушки появился тёмный ореол… Судя же по самой монете, особого толку от такой чистки не было: покрывавшие медь наросты, казалось, нисколько не пострадали…

Потерев двушку минут десять, приведя щётку в негодность и изгваздав разделочную доску грязью, Пётр взялся за мочалку. Теперь работа пошла веселее: минут через пять улучшения уже были заметны невооруженным глазом… Потратив на первую монету ещё минут двадцать, Пётр сполоснул её под струёй воды из-под крана, и покрутил перед глазами, любуясь результатом: от уродливых наростов не осталось и следа. Правда, ни о какой патине теперь тоже не могло быть и речи: вся монета была красивого красновато-оранжевого медного цвета…

Ну, ничего, – решил Пётр, и принялся за вторую монету.

20 апреля, 19.15, Москва.

Стас, как и в прошлый раз, уже сидел за столиком маленького кафе при автосервисе, и, как и в прошлый раз, других посетителей в кафе не было.

– Добрый вечер.

– Здравствуйте. Как успехи?

– Да есть кое-что., – и Пётр поставил перед Станиславом три коробки.

– С чего начнём?

– Да с чего хотите. В этой коробке – чешуя, в этой – монеты, а в этой – разный хлам.

Стас открыл коробку с чешуёй.

– Прилично… Сколько здесь?

– Тысяча сто шестнадцать штук.

– Клад?

– Кубышка.

– А сама кубышка цела?

– Я ей верхушку лопатой срубил, а так – цела.

– Хорошо. С кубышкой будет дороже.

– Только я пока продавать чешую не буду. Хочу определить её сам, разобраться, что к чему.

– А как же наш договор?

– А что наш договор? Мы договорились, что все находки с этого места я не продаю никому другому, кроме вас. Ну я никому другому и не собираюсь продавать. Надумаю продать – продам вам. А пока кладик просто у меня полежит. По-моему, всё честно.

– Ну, как знаете, – Стас достал несколько чешуек, посмотрел их, – Иван Грозный, рядовые копейки. Сохран приличный, возможно, клад первых лет правления. Как нашли?

– Под деревом. Там на краю поля дуб рос, вот под корнями и нашел.

– Дуб, говорите? Странно… Что же до вас-то никто под дубом не посмотрел…

– А вы многим уже это место давали?

– Хм… А вы думаете, что кроме меня никто старые карты не догадывается смотреть?

– Да дуба-то там давно уж нет. Пень только и остался.

– Аааа… Ну тогда ладно. Хотя, всё равно, странно… Ну, что ж, это ещё раз говорит за то, что вы человек удачливый… Или, по-нашему, фартовый…

– А я думал, что фартовый – это по фене…

– Ладно, вернёмся к нашим баранам, – Стас отодвинул от себя коробку с чешуёй и открыл другую, с более поздними монетами.

– Тээкс… Отличный пятачок… Эх, жаль, не такой уж и отличный, с таким-то шрамом… А вот этот – очень даже ничего… И вот этот… А вот эти два немного похуже… Эх, батенька, а вот эту двушечку вы изувечили… Ишь, блестит, как у кота яйца… И вот эту тоже… Своими собственными руками стёрли с них рублей по двести навара…

Стас пересмотрел всё, делая пометки в большом чёрном ежедневнике.

– Ну что… Хорошо потрудились. Даю шесть тысяч.

– А что же третья коробка?

– А там есть что-нибудь стоящее? Кресты, иконки, печати, перстни?

– Неа. Пряжки, пуговицы, какие-то обломки…

– Ну, тогда могу накинуть ещё рублей сто, чтоб вам назад коробку не тащить. Кризис, сейчас за барахло денег почти не дают.

Стас высыпал содержимое коробки в пластиковый пакет, потом аккуратно убрал в сумку монеты из второй коробки.

– Ну, может, всё-таки, и чешую отдадите? Цены сейчас падают, через неделю уже может не быть сегодняшних цен… А у меня как раз есть оптовый покупатель… Можно продать с хорошей выгодой…

– Да нет, спасибо. Посижу, посмотрю литературу… А там посмотрим.

– Ну, смотрите, смотрите, – Стас улыбнулся, прищурившись, – мне спешить некуда…

– Стас…

– Что?

– Мы это место добили, не дадите ли ещё чего-нибудь? Хорошо бы не такое перерытое…

– Что-то вы быстро… Ну да ничего, на ваш век у меня кладов хватит. Сегодня не успею, а завтра скину вам координаты нового места.

– Спасибо.

– Спасибо – за мою помощь очень много… Найдите ещё кладик, да принесите мне – вот это будет в самый раз.

Пётр попрощался и вышел.

Часть вторая