Неприятности профессора Клюева

На иглеанина никто не смотрит. По зале расползается ощущение неловкости и гадливости.

– Да идите вы, – с бешено горящими глазами зло бросает Валкиндат и запирается у себя.

– Думаю, не стоит делать скоропалительных выводов, – подвёл итог Клюев, – ничего конкретного мы так и не увидели. А то, что увидели…– он развёл руками.

– В принципе, – кивнул Архин Кули, – вы правы. Может, стоит взглянуть ещё раз. Эти стереотипы, знаете ли.

И тут начинает постанывать Лативумсайо.

– Поздно уже, – произносит он умоляющим тоном,– мы все так устали, так перенервничали за этот день. Ну, что нам стоит отложить повторный просмотр на завтра? Ведь так, уважаемый Пам? Я прав? Скажите же им, Толго, прошу вас!

– Да и в самом деле, – согласился Толго, поднимаясь, – я бы предпочёл отдохнуть, если вы не против, разумеется.

– Ну, конечно же, мы не против, – обрадованный поддержкой канючит янусианин, – Клюев, так что – до завтра? Клюев!

– Раз так, то до завтра, – сдался Клюев. – Вы идите. Я ещё посижу здесь немного. У меня, знаете ли, бессонница.

– Бессонница? Это кгогда не спать?

Дверь в комнату рукокрыла закрылась последней.

«Герман, Герман, во что ты вляпался? Сидел бы дома, писал свою мудрёную книгу для самое большее двенадцати специалистов на всей Земле. Так нет! Потянуло тебя, хрыча старого, на приключения. Рукокрыла тебе, видите ли, подавай. Да чтоб ещё и разговаривал, да чтоб ещё и лексику с орфографией разъяснял, да чтоб ещё… Да что б вас всех, едят вас мухи!»

Насчёт бессонницы он, конечно, соврал. Спать хотелось до головной боли и до рези в глазах. Только вот ляг он сейчас, всё одно проворочался бы добрую половину ночи бестолку. Нет, что-то мы упустили. Что-то я упустил. Не стыкуются части головоломки, как ни крути. Не стыкуются и всё тут.

– Источник: система безопасности. Код доступа: Клюев. Последняя демонстрация, повторить в замедленном темпе во всех возможных видеорежимах.

И упершись подбородком в сложенные на набалдашнике трости руки, Клюев долго всматривался в прошедшее, где раз за разом появлялся встревоженный Валкиндат и раз за разом оживал и умирал маленький абориген.

Глава VI

Внезапно свалившееся с чужих небес на дипкупсулу утро радости не прибавило.

Клюев и подушкой закрывался, и одеяло, как в детстве на голову натягивал, но сквозь все ухищрения и тающую полудрёму из холла до него неумолимо доносились звуки разгорающегося скандала.

Пришлось встать. Очень болела спина и голова. Во рту было гадко, а на душе нехорошо.

– О, Клюев! – это Валкиндат, громче всех споривший о чём-то, первым заметил его, выходящего из каюты. – Потрудитесь объяснить этот казус!

– От имени Каталийской федерации заявляю решительный протест, – Архин Кули был сама официальность – прямой, как жердь, рудиментарные руки вытянуты вдоль основных, зелёный полускафандр застёгнут по самое горло, крючковатый нос вздёрнут, а на физиономии сильно заметны пигментные пятна. С таким видом войну объявлять, а не протест. Тьфу, не приведи, господи.

– Что случилось-то, – вполголоса, немного повернув голову, поинтересовался Клюев у стоящего невдалеке и, похоже, не принимавшего в разборках участия Толго.

– Я и сам не совсем понимаю, – пожал тот плечами, – только, похоже, вас двое.

На мгновенье Клюеву показалось, что он не проснулся.

– То есть как двое? Кого двое?

– Вас. Землян. Двое. А это, вроде бы, не по правилам. Вот и выясняют.

– Что?!

– Я категорически требую соблюдать дипломатическую неприкосновенность! – этот голос Клюев слышал впервые, но автоматически отметил – Канада, скорее всего Квебек.

Господи, какая Канада?! Какой Квебек?!

– Ещё раз повторяю, меня зовут Гринбер. Рене Гринбер. Я полномочный представитель Межсистемной земной корпорации и прибыл сюда с целью урегулирования процесса подписания договора о предоставлении Корпорации права на разработку недр на основании выигранного аукциона в соответствии со всеми необходимыми положениями и договорённостями. Что не понятно?

Все снова заголосили, причём, Валкиндат размахивал руками, Лативумсайо дулся, Пам пару раз хлопнул крыльями, а Архин, всё такой же величественный, громко ругался на каталийском.

– Клюев! – взмолился полномочный представитель; из-за небольшого роста он совсем потерялся в окружении разгневанных коллег. – Да объясните же вы им, в конце концов! Они меня на части разорвут!

В общем и целом на выяснение ушло около получаса. Первоначально, как и предполагал Клюев, представителем Корпорации должен был лететь Гринбер. Собственно говоря, в этом и заключалась его работа. Но волею обстоятельств, он здорово задерживался в другом секторе галактики, улаживая какие-то недоразумения с предыдущим аукционом, и на планету к сроку никак не успевал. Тогда Корпорация не нашла ничего разумнее, как отправить сюда не штатного работника, а человека со стороны. Хорошего специалиста знакомого с тонкостями, как дипломатической работы, так и ксенолингвистики. По замыслу умников из Корпорации к моменту прилёта Гринбера, Клюев уже разберётся в обстановке, наладит контакт, а главное, подготовит надёжную почву для скорого и выгодного, с точки зрения Корпорации, разумеется, договора.

Судя по этому раскладу, на Земле предполагали нелёгкий процесс утряски формальностей и нюансов. Планета действительно была чрезвычайно богата и наверняка все миры, чьи представители находятся сейчас здесь, боролись за право обладания ею.

Клюеву почему-то очень отчётливо представилась физиономия старшего советника по особо важным вопросам. И красочный фингал у него под глазом, которого пока, естественно, нет. Но когда Клюев всё-таки вернётся домой…

– А когда вы прилетели? – спросил Лативумсайо, который теперь, когда уже всё выяснилось, перестал дуться и даже принёс чашку чего-то похожего на горячий шоколад. – Я не слышал катера.

– В самом деле, Гринбер, – Толго подвинулся ближе, с интересом рассматривая лысую, лоснящуюся черепушку землянина. По лысине медленно стекали две капельки пота. – Давно вы на планете? Своим транспортом или как?

Гринбер, принюхивавшийся к принесённому напитку, сделал глоток, выпучил глаза и замычал.

– Ну, немного горячо, – виновато пояснил Лативумсайо, – а остывший он не так вкусен.

Клюев вздохнул и налил Рене воды.

– Какой, к чёрту, свой транспорт, – махнул рукой Гринбер, – на перекладных, можно сказать, добрался. Военный крейсер проходил транзитом через систему. Вот и сбросили в автономной капсуле. Еле уговорил, между прочим.

– В общем, пора подводить итоги, – Клюев встал, – штатный представитель Корпорации прибыл. Следовательно, я свои полномочия, так сказать, временного поверенного слагаю. Думаю, пока вы можете расположиться в резервной каюте. Буду так же весьма признателен, если вы вызовите дежурный корабль Корпорации. У меня много дел дома. И кстати, Валкиндат, – уже у выхода обернулся он, – не забудьте посвятить господина Гринбера в детали вчерашнего инцидента. Ему это будет весьма интересно. А я пока, с вашего позволения, слегка прогуляюсь по окрестностям. Напрошусь в гости к местному населению. К вечеру, думаю, вернусь.

Гринбер удивлённо поднял белёсые брови, а по непроницаемому лицу иглеанина пробежала тень.

– Какого инцидента? – в интонации Гринбера отчётливо слышалось профессиональное чутьё на неприятности.

Тяжёлое оранжевое марево полдня чуть заметно колыхалось над полем, размывало лес, отчего тот казался большим низким облаком, почти стелющимся по земле. Было душно.

На границе охраняемой зоны Клюева догнал Толго.

– Я с вами, если позволите, – сказал он.

Клюев оценивающе посмотрел на него, размышляя, взять эльбана с собой или отчитать и отправить обратно в дипкапсулу.

– Ну, со мной-то всё ясно, – сказал он, – я ксенолингвист. Мимо неизвестного языка пройти не смогу. А вас зачем в эту духоту вынесло?

Толго замялся.

– Да неловко мне там, – он махнул рукой в сторону дипкапсулы. – Кажется, меня особо всерьёз никто не воспринимает.

Клюев понимающе кивнул.

– Не обращайте внимания. Лет сто назад на землян реагировали точно также. Со временем всё изменится. Просто надо подождать.

– Сколько? Лет сто?

Клюев улыбнулся.

– Надеюсь, в вашем случае меньше. А насчёт серьёзности. Послушайте, Толго, у меня к вам просьба. Выключите систему безопасности. Я вас пока тут подожду.

– Выключить? – и без того большие глаза эльбана прямо таращились на человека. – Систему безопасности нельзя выключать. Это же нарушение всех правил!

– Да ладно вам. Крупных зверей и хищников поблизости не обнаружено, так что защищаться, собственно, не от кого. А вот повторения вчерашней трагедии мне бы очень не хотелось. Так что, – он по-отечески похлопал Толго по узкому покатому плечу, – выключите её от греха подальше. Спросите Архина. Он знает. Он объяснит.

До ближайшего поселения шешеков было не так уж и далеко, но Клюев здорово запыхался, шагая по бесконечному полю жёсткой травы. К тому же сильно изматывала духота, так что когда впереди показались первые жилища аборигенов, округлые и коричневые, почти сливающиеся с окружающим деревню лесом, Герман вздохнул с некоторым облегчением.

– Слушайте, Толго, вам не жарко? – пот застил глаза, а носовой платок можно было выжимать. – Я имею в виду этот ваш плащ с капюшоном.

– Не понял, – и в правду не понял Толго. Он, похоже, чувствовал себя, как рыба в воде. Шагал легко и быстро и даже умудрился ни разу не споткнуться в этом нескончаемом травяном ворсе.

– Плащ у вас тёмно-синий, говорю, – старясь не сбить дыхание, принялся объяснять Клюев, – а солнце, будь оно неладно, припекает. Вот я и спрашиваю, вам не жарко? Мне вот, например, очень.

– Нет, – просто ответил Толго, – не жарко. Смотрите, мы пришли.

– На моей родине, – задумчиво произнёс Клюев, – есть такая сказка. Про хозяйку Медной горы и Каменный цветок.

Раскинувшаяся в овальной правильной формы ложбине деревушка больше всего напоминала любовно ухоженный сад из огромных, сочно-зелёных с коричневыми прожилками полураспустившихся цветов. Из-за марева казалось, что цветы плавно и величественно колышутся на слабом ветру. Если бы не заметные пятна костровищ и всякий скарб, как попало сваленный возле нескольких хижин, сходство было бы полным.

– Красота какая!

В деревню они вошли осторожно, стараясь нечаянным вторжением не напугать аборигенов.

Дома-цветы вблизи выглядели гораздо будничнее. Сделанные из дерева, они и вправду повторяли формой некий цветок, причём, как смог предположить Клюев, лепестки выполняли роль попеременно окон, дверей и стен, сдвигаясь и раздвигаясь по мере надобности. Но сколько Клюев не вглядывался, никто из местных навстречу им не спешил.

– Клюев, – окликнул Толго, – я знаю, где все. Там совсем старик в одной хижине, он не ходит уже. Он и подсказал.

На соседней поляне, что оказалась рядом, через перелесок, они все и стояли, образуя круг. Все, от мала до велика. Взрослые члены общины с копьями, их жёны и матери, кто с младенцами на спине, кто в окружении кучи притихших ребятишек. По человеческим меркам невысокие, чуть выше пояса, большие коричневые головы наклонены и медленно покачиваются в такт. Клюев не сразу понял.

– Слышите, – горячо зашептал на ухо Толго, – они поют.

Сначала Клюев ничего не слышал. Потом, как естественное продолжение удушающей тишины, сквозь мутное марево дня, в мир проникла мелодия. Слов, видимо, не было. А мелодия, наполненная десятками голосов, росла, крепла, и вот уже листья на деревьях стали мелко подрагивать, хотя безветрие стояло полное.

– Это плач?

– Нет, – покачал головой Толго, – зов. Они зовут.

– Зовут? Кого?

В это мгновение то, что Клюев принял поначалу на ствол старого дерева или местного идола, стоящего в середине полянки, качнулось, взбухло и, треснув в нескольких местах, стало разваливаться на части. Но как-то неправильно разваливаться. Будто слой за слоем отгибался, и, держась за корневище у самой земли, не падал, а, изогнувшись дугой, зависал в пространстве.

Пение усилилось. Четверо взрослых шешеков, подняли с земли простенькие носилки.

– Толго, – позвал вполголоса, хотя надобности шептать уже не было, Клюев – что это там, на носилках. Я не вижу ничего.

– Это шешек, – ответил эльбан, чуть погодя, – тот самый, который вчера погиб.

Круг из раскачивающихся в такт мелодии тел запел громче, четверо соплеменников приподняли носилки с покойным и осторожно опустили в сердцевину раскуроченного ствола-идола.

– Бог ты мой! Это не ствол. Это цветок!

– Ну, да, – согласился Толго, – похоже, плотоядный. Местная флора.

Мелодия резко оборвалась.

В наступившей оглушительной тишине отчётливо слышно было, как со скрежетом и чавканьем смыкаются огромные лепестки цветка-могильщика.

– Так это, что же? – в полный голос произнёс поражённый увиденным Клюев. – Это же…

– Похороны, – буднично и как-то умиротворенно ответил Толго.

Тут только они заметили, что вся деревня молча смотрит на них.

Слава богу, осложнений не было.

Шешеки и впрямь оказались очень дружелюбны. Практически всё время до сумерек, пока Толго играл в догонялки с местной ребятнёй, Клюев провёл со взрослыми. То есть поначалу общение, конечно, сводилось к жестам и рисункам на песке. Но Клюев недаром считался первоклассным специалистом. К вечеру он уже достаточно легко понимал общий смысл сказанного и сам мог составить несколько простеньких предложений.

Обратно шли молча. Клюев был задумчив и почему-то мрачен.

– Будьте любезны, Валкиндат, соберите всех в зале. Срочно, – твёрдо сказал он расположившемуся на террасе иглеанину. – У меня очень серьёзное объявление.

– А что, собственно, случилось?

Клюев резко остановился. Валкиндат встал.

– Случилось? Да, случилось, – повторил он с нехорошей улыбкой, – покушение на убийство случилось. На вас, между прочим. Срочно!

Глава VII

– Ну, не томите, Клюев. Про остальных не знаю, но меня, например, вы вытащили из постели. Что за тайны мадридского двора?

Это Гринбер ёрничает. А Гринбер здесь птица не главная, на него можно внимания не обращать.

– Мадридского двора? Что такое мадридский двор?

– Не берите в голову, Лативумсайо, это земной фольклор.

Клюев внимательно из-под очков рассматривал собравшихся. Выложить всё сходу напрямик? Или проявить осторожность? В сложившейся ситуации, как он её видел, и то, и другое могло привести к нежелательным последствиям. Ну-ка, ну-ка…

Янусианин нервничает, улыбка больше на гримасу смахивает, ручки вон заломил. Валкиндат. Молодец Валкиндат. Держится с достоинством, с виду спокоен, как памятник самому себе. Архин. С этим вообще никогда не поймёшь. Хладнокровные. Даже не моргает, энергию бережёт. Интересно, для чего бережёт? Толго. Устал, бедолага, набегался с местной ребятнёй. Слабоваты эльбаны, надо запомнить. Пам. Пам он и есть Пам. Что тут добавишь.

– Всё плохо, господа.

А какого чёрта! Выложим все карты сразу, может и проколется кто. Внимательнее, Герман, внимательнее.

– Удивили. Нельзя ли конкретнее.

Нарочито медленно поднявшись, Клюев подошёл к окну. Снаружи уже стемнело, и на стёклах окон дипкапсулы нехотя проявлялось полупрозрачное отражение залы. А отражение иногда может сказать куда больше, чем мы привыкли думать.

– Начнём с наболевшего, – он обернулся к остальным. – С Валкиндата можно снять все подозрения.

Чуть заметный кивок головы в ответ.

– Однако, – продолжал Клюев, – именно вы, Валкиндат, имеете к случившемуся самое непосредственное отношение.

– То есть? – это каталиец.

– То есть, – неторопливо и терпеливо объяснял Клюев, – Валкиндат, конечно, ни на кого не нападал.

– Это мы уже поняли.

– …точно так же, как и шешек не собирался нападать на Валкиндата. Шешеки, похоже, вообще народ миролюбивый. Оружие у них скорее определяет социальный статус, нежели служит инструментом агрессии. К тому же, как в большинстве традиционных обществ, здесь сильны законы гостеприимства. А нас аборигены, к счастью, рассматривают именно как гостей. Гость, переступивший порог дома – священен. Его приютят, накормят и обеспечат защиту при необходимости.

Он сделал паузу. Реакции не было.

– Другими словами, – ну, прямо лекция на заочников, – встретившись с Валкиндатом, шешек мог поднять копьё только в одном случае.

– Вы хотите сказать, Клюев, что он пытался меня защитить? Но, вечность Клану, от кого?

– Наконец-то! – Клюев всплеснул руками. – В этом и заключается суть. Во-первых, – он загнул один палец, – шешек заметил кого-то рядом с вами и, естественно, попытался защитить вас, не подозревая о системе безопасности, натасканной именно на такие визуальны признаки проявления агрессии. Во-вторых, за сегодняшний день в деревне аборигенов я кое-что узнал. В местном языке существует одна любопытная особенность, – глаза у Клюева загорелись, – он, язык, содержит огромное количество различного вида и назначения артиклей. В том числе, и вот тут я попрошу быть внимательнее, и артиклей к прилагательным, обозначающим цвета. Определение цвета у шешеков различается в зависимости от того, находится ли называемый предмет спереди, сзади, сверху или снизу. ШЭ, ШУ, ШИ, ШО! Понимаете?

Они смотрели на него с недоумением и, как ему показалось, с некоторым сочувствием.

– Простим эту невольную наукообразность, коллеги, – с плохо скрываемой иронией произнёс Гринбер, – просто господин Клюев иногда забывает, что знаменитый лингвист среди нас только он один.

Клюев чуть заметно нахмурился.

– Хорошо, – сдержанно произнёс он, – начнём сначала. По записи при определённых условиях ясно, что погибший шешек перед тем, как поднять копьё, чётко произнёс фразу, в дословном переводе на милсурианский звучащую как: «Зелёный сзади – опасно!». Думаю, не нужно быть знаменитым филологом, чтобы предположить, что в данном случае имелась в виду опасность позади иглеанина, поскольку сказанные слова могли быть адресованы только ему. Я понятно излагаю?

– Господа, не надо ссориться, – почти умоляюще попросил Лативумсайо, – мы все на нервах, все обеспокоены.

– Дальше? – это Пам.

– А дальше неутешительные выводы, – Клюев вернулся в кресло и принялся перечислять пункт за пунктом, обращаясь исключительно к мерцающему набалдашнику своей трости. – Происшедшее с аборигеном есть несчастный случай, стечение обстоятельств. Это раз. На многоуважаемого Валкиндата некто имеет большой зуб. Это два. В радиусе нескольких сотен метров наша система безопасности не обнаружила ни одного чужака или опасного животного. Это три. А значит, – он обвёл всех взглядом, – значит, мы имеем дело с покушением на убийство. И значит…

– Убить меня собирался кто-то из вас, – глухим голосом закончил иглеанин.

– Да это бред какой-то! – не выдержал Гринбер. – Вы, Клюев, либо с ума сошли, либо напутали что-нибудь. И вообще, после моего прибытия необходимости в вашем присутствии на планете нет. Вызывайте метрополию и убирайтесь ко всем чертям!

– Мысль хорошая. Правильная, – согласился Архин Кули и, поймав на себе недоумённые взгляды, уточнил. – Имею в виду, нужно немедленно вызвать ближайший патрульный катер, доложить в метрополии о случившемся и ждать указаний.

– А вот этого я как раз допустить никак не могу! – замотал головой Гринбер. – После аукциона преимущественное право на освоение планеты принадлежит МЗК, и любая попытка привлечения третьих структур в разрешение спорных вопросов будет расцениваться, как вмешательство во внутренние дела Корпорации.

– Но позвольте, – резонно возразил Лативумсайо, – договор ещё не подписан, а ситуация, мягко говоря, необычная. Прямо скажем, опасная ситуация.

– Прав, – кивает Пам.

– Никаких патрулей, – Гринбер рубит рукой воздух, – никаких ситуаций, никаких задержек в подписании договора. Я, как полномочный представитель Межзвёздной земной корпорации, требую строгого выполнения инструкции КСОКа № 60/208/14 на основании честно выигранного Корпорацией аукциона, и настаиваю…

– Честно выигранного? – очень не вовремя вскипает Архин и, размахивая всеми четырьмя руками, начинает нависать над Гринбером. – Имею неопровержимых доказательств очередной фальсификации!

– Господа, – чуть не плачет янусианин, – не надо, прошу вас.

– Я бы на вашем месте постарался избегать голословных обвинений, – Гринбер – калач тёртый и сдаваться явно не собирается, – и будьте уверены, по прибытии на Землю я обязательно составлю в КСОК служебную записку о вашем профессиональном несоответствии.

– Дракга! – гыкнул рукокрыл. – Я наставлю Архин.

«Ух ты, а у него чувство юмора, оказывается, есть», – отметил про себя Клюев.

– Не смешно, Пам, – осторожно осадил его Толго, – дело серьёзное, а вы!

Между тем, всё только начиналось.

– Имею неопровержимых доказательств, – от волнения каталиец заговорил с сильным акцентом, – имею доказательств в присутствии! Снова подобное не допускается!

– Ой, напугал, – вьётся перед ним Гринбер, – имеешь – предъяви!

– Это провокация! – шипит Архин.

– Теперь наставлю Кгринбер, – уточняет Пам, и по его физиономии расползается пародия на самую неудачную улыбку.

– Да вы сами пройдохи ещё те! – уже кричит Гринбер, не замечая, как по красному от напряжения лбу медленно сползает крупная капля пота. – Может, аукцион на Дирее припомнить? Ящерица долговязая.

Архин Кули не уступает. Архин Кули клокочет на каталийском, что-де с двурукими говорить вообще ниже его достоинства, а была бы возможность, он бы и ноги оппоненту поотрывал.

Затем в высшей степени дипломатичный диспут ввязывается Толго, который тоже вынужден уже почти кричать, потому что Лативумсайо, бледный, без намёка на свой обычный розоватый оттенок, откровенно рыдает, размазывая по круглому лицу тёмные слёзы, а Пам, каким-то невероятным образом встревая в редкие мгновения затишья, подначивает, попеременно меняя ставки.

И среди этого бардака и гомона Клюев далеко не сразу расслышал ещё один голос – сначала тихо повторяющий, словно набирая силу и отчаяние, и, наконец, выплеснувшийся обречённым воплем:

– Прекратите! Прекратите вы все! Вы что, ничего не понимаете?!

И всё кончилось. Гноилось, гноилось – и вот лопнуло. И больно, и противненько. Только ведь легче же.

А Валкиндат так и сидел в своём кресле, обхватив голову руками, даже не шевелясь. Даже, казалось, не дыша.

– Нехгорошо кгакг-то, – признался Пам.

«Едят вас мухи! – поморщился Клюев. – Да и я хорош»

– Ну, вот что, – твёрдо официальным тоном сказал он, – настаиваю, как минимум на запросе в метрополии с целью подтверждения личностей и полномочий всех здесь присутствующих. Готов начать с себя.

– На каком…– брызнул слюной Гринбер, и, будто подбитый на взлёте, медленно осел, напоровшись на металлический взгляд очень недобрых серых глаз.

Глава VIII

– Чрезвычайный представитель? КСОКа? – Лативумсайо достиг предела бледности и начал потихоньку зеленеть. – А почему вы здесь?

– В отставке, – небрежно обронил Гринбер, – да – чрезвычайный, да – представитель, да – КСОКа, чёрт бы вас всех! Но в отставке. Слышите, Клюев?

Валкиндат присвистнул.

– КСОК, – радостно повторил Пам и прищёлкнул от удовольствия.

– Не язвите, Гринбер, – обернулся Клюев, – думаю, никто не станет возражать, что в нашем положении представитель важнее, чем в отставке.

– Ой, только не нужно меня пугать, – не очень убедительно предупредил Гринбер.

– Подождите, – заговорил Толго торопливо, – если я правильно понимаю, господин Клюев может немедленно напрямую связаться с Советом. Я правильно понимаю?

Клюеву ничего не оставалось, как развести руками.

– Да в том-то и дело, что не может, – не преминул пояснить Гринбер, – нет у него сейчас прямого канала связи. Нет! Я же говорю, в отставке он.

– К сожалению, – подтвердил Клюев.

– Да, к сожалению, – как эхо повторил Толго.

Клюеву вдруг стало стыдно. То ли за себя, то ли за Совет. А может Гринбер прав, что толку здесь в его прежних званиях и титулах? Так, пустое сотрясение воздуха и никакой реальной силы. Да ну, глупость какая.

– И, тем не менее, – с усилием проговорил он, – как бывший представитель Координационного Совета Галактики по освоению и колонизации, я имею право при чрезвычайных обстоятельствах принимать на себя ответственность за общую координацию действий. Если не будет возражений, разумеется, – и выжидательно посмотрел на Гринбера.

Тот скорчил моську и отвернулся.

– Валкиндат?

– В пределах разумного, – уточнил иглеанин.

– Пам?

– Я буду думать кгаждый раз. Думать – согкласен. Думать – не согкласен.

– Я понял. Лативумсайо?

– Не знаю, – янусианин выглядел совершенно потерянным, – наверное, в этом есть смысл. Впрочем, если Валкиндат и Пам не против…