Четыре всадника раздора

– Он мне снится каждую ночь.

С минуту мы смотрели в глаза друг другу, потом он молча кивнул, словно соглашаясь, направился к двери и, уже взявшись за ручку, сказал:

– Мне тоже.

Я вскочила с кровати, шагнула к нему, торопливо обняла, уткнувшись в плечо. Он гладил мою спину, сказал с печалью:

– Все устроится, потерпи.

Ни он, ни я не разжимали рук, но в этом объятии не было ничего сексуального, мы были точно дети, которые искали защиты друг у друга.

Бергман слегка отстранился, провел ладонью по моей щеке и поцеловал меня в лоб, а я напомнила себе, что он великий манипулятор.

– Ты на машине? – спросила я.

– Взял в аренду в аэропорту. Стоит под окнами.

– Будь осторожен. Дороги здесь скверные.

– Жду твоего звонка, – кивнул он и через мгновение закрыл за собой дверь.

Стоя возле окна, я видела, как он вышел из гостиницы и направился к машине. Он шел, глядя перед собой, глубоко задумавшись, по крайней мере, именно такое впечатление производил, но перед тем, как устроиться за рулем, нашел взглядом мое окно и с улыбкой помахал рукой на прощание.

Я помахала в ответ, силясь улыбнуться, и тут же пожалела, что не уехала с ним. Я могу позвонить, он вернется, и мы отправимся вместе. Но я знала, что не позвоню. Вадим был его другом, и то, что случилось… Мне хотелось верить: он сказал правду, ему так же больно, как и мне. И вместе с тем не давал покоя давний вопрос: способен ли Бергман испытывать эти самые чувства?

– Расчетливый, сукин сын, – в досаде буркнула я, а голос внутри меня ехидно осведомился: «Злишься, что он не запечатлел на твоих устах любовный поцелуй?»

Неужто в самом деле так? Однако сейчас куда больше меня беспокоило другое. Слова Бергмана о стражах пограничья. Очередная бредовая идея, которую он придумал между делом, чтобы меня вернуть? Но зачем я ему? Джокер просто нуждается в подопытных кроликах или за всем этим действительно что-то есть? Что? Разумеется, тот факт, что дважды нам пришлось столкнуться с настоящими маньяками, не более чем случайность… А если все-таки нет? В любом случае, благодаря нам они сейчас в тюрьме, разве не это главное? Я пытаюсь найти в жизни смысл, а он лежит на поверхности.

Выходит, я должна вернуться? А как же Вадим? Сделать вид, что охота на преступников куда важнее его гибели? По крайней мере, теперь Бергману нет нужды повторять свои нелепые сказки, если уж с Черным Колдуном покончено. Никаких прошлых жизней, никаких Поэтов, Девушек и Джокеров, мы обычные люди с обычной работой.

– Ты сама-то в это веришь? – нервно хихикнул внутренний голос.

Всю ночь я не спала, а поднявшись задолго до завтрака, быстро собрала вещи и вызвала такси. Билет купила по дороге в аэропорт.

Конец октября в средней полосе России далеко не лучшее время. Дождя не было, но все краски вдруг куда-то исчезли, оставив лишь один цвет – серый, вызывавший зевоту и уныние. Только в такси я вспомнила: в квартире, в которой я жила, теперь другие люди. Квартира принадлежала моей подруге, а я, уезжая, вовсе не планировала вернуться, о чем и поставила ее в известность.

– Черт, – досадливо буркнула я. – Придется заняться поисками квартиры.

Я достала мобильный и набрала номер Бергмана.

– Привет, – сказал он, в голосе чувствовалось напряжение.

– Я в городе, – сказала я.

Мне показалось, или он вздохнул с облегчением?

– В аэропорту? Я сейчас приеду.

– Я в такси. Сниму номер в гостинице и к обеду буду у тебя.

– В гостинице? Ах, ну да… Послушай, зачем все эти сложности, ты можешь жить у меня. Я буду только рад. Обещаю не досаждать своим присутствием во внерабочее время. Идет?

– Звучит заманчиво, – усмехнулась я. – Правда, есть еще Лионелла.

– Которая отлично готовит.

– Рискую набрать лишние килограммы. Спасибо за приглашение, пожалуй, я им воспользуюсь. Честно сказать, гостиницы мне уже осточертели.

Насчет гостиниц – чистая правда, но ничего бы со мной не случилось, поживи я там еще неделю, а за это время квартиру бы нашла. Но я согласилась жить в доме Бергмана. С какой стати, интересно? Надо было спросить, Димка тоже там живет? А Клим? Нет, в такое трудно поверить. Хотя…

Остаток пути я изводила себя вопросами, на которые по большей части ответов не знала. Наконец я вышла из такси, перешла дорогу и оказалась возле дома Бергмана.

В городском фольклоре он фигурировал как «дом с чертями». В этом я усматривала иронию, хотя, вполне возможно, то была народная мудрость. Как знать. Таким прозвищем дом обязан горгульям на крыше, которых человек неискушенный мог принять за чертей. Здание в готическом стиле для здешних мест редкость, лично я другого такого не знала. Воплощение фантазий толстосума, построившего его больше ста лет назад. Похоже, он приходился Бергману родственником. Впрочем, в этом я вовсе не была уверена, не в родстве с бывшим хозяином особняка, а в том, что знала хоть что-то достоверное о Бергмане. Все мои попытки в этом направлении терпели полный крах. Помнится, Вадим не раз говорил, если Бергман не хочет, чтобы об этом знали, никто не узнает. И оказался прав.

Все сведения сводились к следующему: Максимильян появился в этом городе несколько лет назад. Выкупил у городских властей особняк, находившийся в запустении, отреставрировал его, на первом этаже открыл букинистический магазин, остальные были в его личном пользовании. Жил он в доме вдвоем с Лионеллой, строгой дамой за семьдесят, которая выполняла всю работу по дому, а Максимильяна именовала не иначе как хозяином. В букинистическом магазине, который тоже был весьма необычным, делами заправлял симпатичный старичок, Василий Кузьмич. С ним мы дружили. Лионелла, кажется, меня терпеть не могла. Впрочем, всех остальных членов команды, скорее всего, тоже, не считая обожаемого хозяина, разумеется.

Задрав голову, я некоторое время разглядывала горгулий на крыше. Временами казалось, что они двигаются. Или вдруг подмигнут. Разумеется, это просто фантазии, но сейчас я вдруг подумала: что-то с ними не так. Та, что была ближе ко мне, вдруг совершенно явственно кивнула.

– Охренеть, – сказала я в большой печали, всерьез начав сомневаться в своем душевном здоровье, и ехидно добавила: – Ну и рожи у вас, подружки… – И направилась к калитке.

Дверь мне открыла Лионелла. Темно-серое платье, аккуратная прическа. Невероятно, но на ее обычно строгом лице появилось нечто подобное улыбке: губы дрогнули и чуть раздвинулись в стороны. Признаться, это произвело впечатление, похоже, я замерла с открытым ртом.

– Проходите, – сказала старушенция.

– Здравствуйте, – она кивнула, а я съязвила: – Помнится, вы не раз напоминали о хороших манерах.

– Рада, что вы вернулись, – в отместку заявила она. – Без вас в моей жизни явно чего-то не хватает.

– Чего-то хорошего, надеюсь?

– Не обольщайтесь, – отрезала она.

– Слава богу, значит, в этом мире мало что изменилось.

– Хозяин просил вас накормить, – заявила она, а я ответила:

– Спасибо, обойдусь. Где он, кстати?

– В кабинете. Вместе с Поэтом и… тем человеком.

– Вы Клима имеете в виду?

Я поднималась по лестнице с чемоданом, Лионелла следовала за мной, что позволило нам продолжить разговор.

– Я бы советовала вам проявить осторожность.

– Хозяину вы дали такой же совет?

– Он не нуждается в моих советах, – заявила Лионелла.

Я вздохнула, притормозив, и повернулась к ней.

– А я, по-вашему, в них нуждаюсь?

– Женщины редко думают головой, – осчастливила она.

– Это вы сейчас о ком?

– О вас, разумеется. Время моих безумных поступков прошло безвозвратно.

Возразить на это было нечего, и я вновь вздохнула.

– Это ли не преимущество зрелого возраста.

– Не уверена.

– Я у вас недолго поживу, – решила я ее порадовать.

– На вашем месте я бы не спешила. Рядом с хозяином вы, по крайней мере, в безопасности.

– И какая опасность мне грозит?

– Почему бы вам не пройти в вашу комнату? Она готова…

Я зашагала дальше, но от язвительности удержаться не могла:

– Вы быстро управились, учитывая, что позвонила я полчаса назад.

– Хозяин отдал необходимые распоряжения еще вчера.

– Ах, ну да, он же у нас провидец.

Лионелла распахнула дверь комнаты, но вместе со мной входить не стала.

– Я сообщу хозяину, что вы будете у него через двадцать минут. Этого времени хватит?

– За глаза. То есть, я хотела сказать, более чем.

Губы Лионеллы вновь подозрительно дрогнули.

– Добро пожаловать, – сказала она без намека на иронию. Хотела закрыть дверь, а я заметила:

– Кстати, это самая длительная наша беседа за все время.

Именно так и было. Разговорами меня Лионелла удостаивала редко и обычно обходилась десятком фраз.

– Наверное, мы успели соскучиться, – на полном серьезе ответила она и удалилась. А я головой покачала:

– Чудеса.

Быстро распаковала чемодан. Вещей у меня самый минимум, с некоторых пор я считала отсутствие барахла одним из признаков свободы. В этом мы точно не сходились с Бергманом. У него не дом, а пещера Али-Бабы со множеством диковин (магазин внизу в этом смысле ничем не уступает жилым помещениям). Впрочем, у меня и дома-то нет. И обзаводиться им я не собираюсь. Обойдусь съемным жильем.

Я отправилась в душ, после чего надела чистую футболку и домашние брюки. Не удержалась и посмотрела в зеркало. Собрала волосы в хвост. В таком виде меня вряд ли кто примет за Елену Прекрасную. Однако кое-что смущало. Лицо при полном отсутствии косметики было очень ярким. Может, раньше я просто не обращала на это внимание? Другая девушка такому обстоятельству, безусловно, порадовалась бы, а меня это, скорее, пугало. Как и любое отклонение от нормы. Я хотела быть обычным человеком в привычном мире, но с некоторых пор это было не так просто.

– Ерунда, – заявила я девице в зеркале, и поспешила покинуть комнату.

В доме было два кабинета, один личный (вот уж где глаза разбегались от всяких редкостей), другой предназначался для встреч с клиентами. Там все говорило о статусе хозяина, но вовсе не о его личности. Бергман сказал, у нас появился клиент, однако о наличии в доме гостя Лионелла не сообщила, значит, мужчины, скорее всего, в кабинете по соседству.

Я без стука распахнула дверь и удовлетворенно кивнула: с выбором я угадала. Бергман сидел за столом в рубашке без галстука и бархатной стеганой куртке с шелковым воротом. Темные волосы зачесаны назад. Серый свет робко заглядывал в окно, и теперь глаза Бергмана казались куда светлее: два ярких сапфира на фоне смуглой кожи.

– С приездом, – сказал он, поднимаясь мне навстречу.

Мы обнялись, точно не виделись долгое время, а я его поцеловала. Не знаю зачем. Меня так и подмывало сделать то, чего обычно делать я избегала. Бергман в ответ погладил меня по голове отеческим жестом, отчего мне тут же захотелось сказать ему гадость. Но я сдержалась. Пожалуй, хватит глупостей на сегодня.

Димка, до моего появления сидевший в кресле, по обыкновению уткнувшись в ноутбук, вскочил и с радостной улыбкой кинулся ко мне. Но после моей выходки с поцелуем заметно помрачнел.

– Привет, – сказал он, когда Бергман уступил ему место.

Особо не заморачиваясь, его я тоже поцеловала. Бергман при этом едва заметно усмехнулся, а вот Димка явно не знал, как реагировать, однако подобрел совершенно точно.

– Рад тебя видеть, – заявил он. – Я ужасно скучал.

– Я тоже, – кивнула я, стараясь не смотреть влево, где в кресле вполоборота ко всем сидел Клим, наблюдавший за всем этим с кривой ухмылкой.

Он не поднялся, ничего не сказал, а я подумала: «Неужто весь этот цирк я для него устроила?», молча кивнула и удостоилась кивка в ответ. В моих объятиях он не нуждался. Вот и хорошо.

Я устроилась в кресле у окна, демонстрируя оживление, и сказала:

– Лионелла сегодня необычайно разговорчива.

– Просто все очень рады твоему возвращению, – улыбнулся Бергман.

– Это точно, – поддакнул Димка. – Не знаю, что бы мы делали без тебя.

Клим с равнодушным видом смотрел в окно, не собираясь принимать участие в разговоре.

– Чем занималась? – не удержался Димка.

– Ничем, – вздохнула я. – Делала вид, что ищу смысл жизни. Но в основном смотрела сериалы.

– Значит, неплохо отдохнула, – кивнул Бергман.

– Можно и так сказать.

– Отлично. Тем более что нам предстоит работа.

– Новое дело?

– Да. К нам обратилась Боровская Евдокия Семеновна. – Бергман перевел взгляд на Поэта, предлагая ему продолжить.

К тому моменту Димка успел устроиться в кресле и, положив ноутбук на колени, открыл записи. Выглядел Димка лет на двадцать с небольшим, хотя был гораздо старше. С Бергманом они познакомились, когда у Поэта возникли крупные неприятности. Он – хакер, причем из тех, кто способен добыть любые сведения. С тех пор свои способности он использовал исключительно в целях расследования, хотя наверняка закон по-прежнему нарушал. Но деньги зарабатывал вполне легально. К одежде был равнодушен, за руль садился неохотно, а когда была в том нужда, обходился своей старой тачкой, так что его банковский счет рос на глазах.

«Вот у Вадима деньги не задерживались, – подумала я. – Он тратил их с удовольствием».

Димка же точно не знал, куда их деть. Жил, как и я, на съемной квартире, предпочитая общественный транспорт, а новую футболку покупал, когда старая уже никуда не годилась. Сейчас он был одет в джинсы и черную рубашку-стретч, подчеркивающую его отличную фигуру. Логотип на кармашке сбивал с толку.

– Классная рубашка, – заметила я.

Димка посмотрел удивленно, потом, точно что-то вспомнив, ответил:

– Джокер одолжил. Вчера забыл свою выстирать.

«Значит, в этом мире мало, что изменилось, – удовлетворенно подумала я, а Димка продолжил:

– Итак, Боровская Евдокия Семеновна. Оперная певица, между прочим. Меццо-сопрано. Звезда нашего театра. Правда, уже на пенсии. Перенесла операцию на горле и… в общем, петь уже не могла. Замужем за крупным чиновником, он много чего возглавлял, был мэром родного города, председателем областного суда… Не буду перечислять все, скажу только, дядя скончался несколько лет назад, оставив Боровскую богатой вдовой. Вторично замуж она не вышла, хотя охотники бы наверняка нашлись. О личной жизни сведений никаких, нам она сказала, что одинока. Месяц назад пропала ее дочь, Зорина Нелли Иосифовна, двадцать восемь лет. Замужем за Зориным Максимом Александровичем, бизнесменом. Ему сорок четыре года, и это его второй брак. От первого брака – дочь-подросток, зовут Инга, ей четырнадцать. По мнению Боровской, девчонка замкнутая, держится особняком, хотя хлопот родителям не доставляет. Я проверил, учится хорошо, но подруг у нее, судя по всему, нет, как нет и странички в соцсетях, а это нынче редкость.

Я слушала Поэта, исподволь наблюдая за Климом. Он продолжал сидеть вполоборота с довольно отстраненным видом, точно и Димкины слова, и все происходящее совсем его не интересовало. Однако он был здесь. И хоть Бергман никак его присутствия не объяснил, но то, что он был среди нас, само по себе показательно. И понять это можно лишь в одном смысле: он член команды, то есть занял место Воина?

Как правило, на задание Вадима отправляли в моей компании. А что теперь? Неужто Бергман в самом деле, сочтет замену приемлемой, и нам придется работать вдвоем с Климом? Оставаться наедине? Бергман спятил. Хотя… ему-то что до моих терзаний? И с какой стати, по его мнению, мне терзаться? Девушка должна сделать выбор…

Девушка – это мое прозвище, дурацкое, согласна, но я успела к нему привыкнуть. Так вот, Бергман утверждал, что от меня многое зависит, и я должна сделать выбор. Только не спрашивайте, какой в этом смысл. Понятия не имею.

Если верить все тому же Бергману, только я могла решить, кто есть кто. Рядом со мной лучший друг, злейший враг и любовник. Никто, похоже, о своей роли наверняка не знает, никто, кроме Клима. Он-то в себе уверен, и в моих подсказках не нуждается. Он мой враг, который в прошлой жизни любил меня. А я его предала. Вот как-то так. За что он меня ненавидит до сих пор или все еще любит. По-моему, он сам толком не разобрался.

Я вновь покосилась на него. Клим предпочитал черный цвет, и сейчас был одет во все черное: костюм, тонкий джемпер. Если Джокер зачастую выглядел щеголем, то Клим чересчур консервативно. Впрочем, в светлой одежде представить его затруднительно. Возле него и сейчас сгущались тени, словно он их притягивал. Он пугал и будоражил воображение не меньше, чем Джокер. Вот только выглядел куда мрачнее.

Красивое лицо без возраста. Ему могло быть и тридцать, и сорок. Если верить паспорту, тридцать пять, но, имея дело с таким типом, кто ж поверит паспорту? Тем более что из того же документа следовало: он не Клим, а Танатос Гунар Станиславович. Климом он именовался, когда мы шастали в другом мире. Можно было счесть это блажью (ну, придумал себе человек прозвище, и что?), однако фамилия по паспорту вызывала еще больше вопросов. Танатос – бог смерти, и я подозревала, что назвался он так не случайно, не зря тьма следует за ним неотступно. В колоде карт он туз пик.

Кажется, он заметил, что я за ним наблюдаю, и криво усмехнулся, не глядя в мою сторону. А я продолжила свои невеселые размышления. Если Джокер и надеялся, что я сделаю правильный выбор, то зря. Дважды я его разочаровала. Первый раз закрутила роман с Димкой, а второй… в общем, одна встреча с Климом закончилась постелью. И, похоже, с выбором я опять намудрила. А коли так, отчего бы не подсказать глупой девице, кто ее суженый? Если таковой есть в наличии?

Так нет, Бергман помалкивает. Не желает на меня давить. Лично у меня вопрос: если он все знает заранее, какого лешего мне напрягаться? И к чему сейчас все это, когда наша главная миссия позади? Предположим, мы стражи границы, но так ли теперь важно, кто есть кто?

«Этот сукин сын просто не может обойтись без загадок», – с раздражением подумала я, глядя на Бергмана.

Он тоже посмотрел на меня внимательно. А в моей черепной коробке вдруг всплыл ответ: потому что на самом деле ничего не закончилось. У меня очередные глюки, или он внушением занимается? Да еще мои мысли читает? С него станется. Все, что касается Бергмана, однозначному определению не поддается. Может, он жулик, а может, падший ангел. И то и другое равно приемлемо. В его способностях я могла убедиться, но они иногда так тревожат, что я предпочитаю думать: передо мной ловкий фокусник, гипнотизер и махинатор. Вопрос: если все так, то почему я здесь? Да потому, что в определениях, мною же придуманных, я сомневаюсь. Очень хотелось разгадать его загадку, но я не без оснований полагала: вряд ли на этот раз я продвинулась дальше, чем в предыдущие.

Димка между тем продолжал читать, а я попыталась сосредоточиться на его словах.

– Теперь главное, – сказал он. – Отчего, собственно, почтенная дама к нам и обратилась. У нее возникли подозрения, что зять причастен к исчезновению дочери. То есть они у нее были всегда. Но сейчас она не только убеждена в его вине, но и считает: зять препятствует ведению следствия.

– Это как? – подала я голос.

– Если верить Боровской, в друзьях у него начальник следственного комитета. И на самом деле ее несчастную дочь никто не ищет, – ответил Бергман.

Судя по едва заметной улыбке, словам клиентки он не очень доверял.

– Это правда? Я дружбу имею в виду, – задала я очередной вопрос, на этот раз ответил Димка:

– Судя по всему, да. Я нашел несколько фоток, где они вместе культурно отдыхают.

– В бане парятся?

– Ничего подобного. Вместе рыбачат. Хотя, может, и парятся. Но фото в бане не нашел.

– Женщины нет уже месяц, от нее до сих пор никаких вестей. Неудивительно, что клиентка подозревает зятя. Нашим конкурентам накопать что-нибудь удалось?

– Непохоже, что особо продвинулись. Боровская звонит им каждый день, ответ один: работаем. Но пока никаких результатов. Потеряшками занимаются в другом месте, но чисто теоретически повлиять на поиски друг Зорина мог.

– Мог покрывать убийцу? – усмехнулась я.

– Я этого не говорил, – обиделся Димка. – Просто… ты сама сказала: тетку понять можно. А тут еще у зятя такие знакомства. По мнению обывателей, у нас все решают деньги и связи. У Зорина есть и то и другое.

– Если Зорин к исчезновению жены непричастен, то наверняка обратился к другу с просьбой бросить все силы на ее поиски. Хотя друг и без просьб все сделает. Так? – Бергман и Поэт кивнули, Клим слушал с безучастным видом. – И если результата нет до сих пор…

– Значит, дело у нас непростое, и каждую копейку придется отработать, – весело сказал Димка.

– Ужас, – фыркнула я.

– Ты еще самого интересного не знаешь, – порадовал Поэт. – Первая жена Зорина пропала десять лет назад. И о ней до сих пор ни слуху ни духу.

– Шутишь? – нахмурилась я.

– Если бы. Боровская оттого и прибежала к нам. Она бы, по ее словам, и раньше пришла, не особо веря, что в полиции будут заняты поисками круглосуточно, да не желала иметь дело со всякими сомнительными личностями. Именно так она назвала частных детективов. Но потом ей порекомендовали нас. Бывший наш клиент, кстати. И любезно предупредил, что услуги наши стоят дорого. Зато есть результат.

– Не сглазь, – усмехнулась я. Димка торопливо плюнул через левое плечо. – По первой жене сведения есть?

– Общие. Фамилия, имя… ну и то, что Боровская рассказала. А она, по сути, и сама ничего не знает. Типа, понятия не имела, что первая супруга исчезла, считала Зорина вдовцом, иначе бы дочь ни за что за него не выдала. Добрые люди просветили ее уже слишком поздно: после свадьбы. Зятя до недавнего времени считала приличным человеком. Но после исчезновения дочери… в общем, сами понимаете…

– Интересно, как к этому обстоятельству отнеслись в полиции? Я исчезновение первой жены имею в виду, – покачала я головой.

– Наверняка с подозрением, – сказал Бергман. – И если Зорин до сих пор на свободе, значит, улик против него нет.

– Или наша оперная дива права: деньги и связи решают все.

– Выходит, речь идет о Синей Бороде, – впервые подал голос Клим.

Произнес он это с усмешкой, а вот Бергман ответил совершенно серьезно:

– Похоже, что так.

– Его первой женой я займусь, – вновь заговорил Димка. – Надеюсь отыскать что-то стоящее. Пока времени не было.

Тут раздался звонок по внутреннему телефону. Дом у Бергмана большой, так что внутренний телефон скорее необходимость, учитывая, что Лионелла дама в возрасте. Если честно, удивляюсь, как ей удается содержать хозяйство в образцовом порядке. Не иначе как без магии не обошлось.

Я мысленно добавила «ха-ха», а Лионелла между тем сообщила Джокеру:

– К вам посетитель. Госпожа Боровская.

Джокер обвел нас взглядом и ответил:

– Проводите ее в кабинет.

– Незапланированный визит? – спросила я.

Бергман кивнул.

– Сегодня мы должны были встретиться с Зориным. Возможно, идея Боровской обратиться к нам не нашла у него понимания. Идемте.

Мы отправились в кабинет Бергмана, предназначенный для приема посетителей. Максимильян шел впереди, Клим замыкал шествие. Димка, воспользовавшись случаем, взял меня за руку и сказал с улыбкой:

– Не представляешь, как я рад тебя видеть. Без тебя тут такая тоска, хоть вешайся.

– Ты что же, здесь живешь?

– Да, – чуть замешкавшись, кивнул он. – Джокер говорит, места всем хватит, чего ж зря деньги тратить?

Уверена, дело вовсе не в деньгах. Джокер экономить не привык, а тут и деньги не его. Скорее всего, хочет держать нас, что называется, на глазах. Но об этом я предпочла промолчать, и в ответ только кивнула.

Клим заметно отстал. Я повернулась, чтобы взглянуть, где он, а он усмехнулся, точно хотел сказать: «Не доверяешь?»

«Не доверяю», – подумала я, выдержав его взгляд.

Боровская уже ждала нас в кабинете. Я увидела полную даму в темно-синем платье и меховой горжетке. Пышная прическа, макияж, точно она собралась на сцену. Пальцы увешаны перстнями. Однако вульгарно она не выглядела. Напротив, все в ней казалось гармоничным. Породистое лицо красивым не назовешь, но располагающим – вне всякого сомнения. К такой, как Боровская, даже горластая торговка не обратится «женщина», скорее всего и вовсе рот при ней открыть не посмеет.

В общем, продуманность образа я оценила. Она как нельзя лучше соответствовала моим представлениям об оперной диве.

Евдокия Семеновна с достоинством поздоровалась, когда мы вошли, но, несмотря на умение держать себя в руках, я сразу почувствовала: посетительница очень взволнована. Причем не просто взволнована, она еще и гневается. Надеюсь, не на нас.

– С этими господами вы уже знакомы, – ответив на ее приветствие, произнес Бергман. – А это Лена, наш сотрудник.

– Очень приятно, милочка, – кивнула Боровская.

Голос у нее был глубокий, красивый. Мы расселись полукругом в креслах, Бергман занял место за столом.