Поиски в пути

Хорошо хоть, что здесь отличное кондиционирование. Почти сразу почувствовала себя лучше, даже злость на себя, что согласилась обедать вместе, прошла. Прекрасное помещение, пока Николай о чем-то говорил с подошедшим официантом, я подошла к окнам, за которыми виден берег. Захотелось на пляж, купаться. Но сейчас это мечта, хотя завтра вполне можно было бы сходить. Если бы рядом был Игорь, подумалось. Ладно, есть мечты, а есть действительность.

Просидели в ресторане с полчаса, обслуживание великолепное, так как зал почти пустой. И видно, что Николая здесь знают. Наверное, чаевые хорошие дает, съехидничала про себя. Съехидничала, но пыталась поддержать разговор, спросила, почему мы пошли именно в этот ресторан. Оказалось, что он часто водит сюда коллег из США, когда они приезжают. Им здесь всегда нравится. Больше ничего не запомнила из нашего разговора. Да и зачем запоминать и записывать?

Домой уехала на такси, хотя Николай, узнавший уже, что я живу недалеко от ателье, предлагал снова пройтись пешком. Понятно, ему это полезно при его сидячем образе жизни. Но мне-то зачем?

14.08.18. Лимере.

Да, жестко я отнеслась тогда к Николаю, как будто предчувствовала наши будущие отношения. Ведь ясно, мужчина ведет даму в приличный ресторан, чтобы не ударить лицом в грязь. Зачем? И зачем ему, преуспевающему адвокату, женщина несколько старше его? Думаю, именно это мешало мне, отталкивало от Николая и в дальнейшем.

26.05.11, четверг. Тель-Авив.

Звонок Николая был для меня совершенно неожиданным.

Вообще никаких звонков сегодня не ждала. С мамой я недавно говорила. Игорь не позвонит – гуляет где-то с очередной избранницей. Может быть, я слишком плохо думаю о нем, может, он нашел любовь на всю жизнь? Но не хочется верить в это. Что, я надеюсь на его возвращение? Зачем? Ведь наше расставание было неизбежно с самого начала. Неизбежно!

И нечего об Игоре думать, травить душу. Но о Николае я почти забыла. И тут он звонит, предлагает пойти сегодня в театр. Ну кто приглашает так в театр? Может быть, и пошла бы, но для этого нужно зайти в соседний салон, привести голову в порядок. Молчала, а он снова, таким любезным голосом, как будто прочитал мои мысли:

– Извините, Елизавета, за неожиданность приглашения. Но я только сегодня утром прилетел, а завтра ничего интересного нет в театральных объявлениях.

Может быть, он действительно прочитал мои мысли? Они, адвокаты, слишком хорошо разбираются в людях. И опять, как в прошлый раз, вместо «нет», сказала: «Не знаю, несколько неожиданно, да и не одета я надлежащим образом». Типичный случай, подтверждающий афоризм Мюссе: «Если женщина хочет отказать, она говорит «нет». Если женщина пускается в объяснения, она хочет, чтобы ее убедили».

Сказала и думаю: «Какая я дура, ведь он начнет сейчас давить. Нужно было жестко отрезать». И тут же мыслишка: «А зачем отрезать? Что, сидеть одной дома? И в салон успею, и переоденусь, если сейчас же займусь этим». А Николай опять спокойно проговорил, что раз я хозяйка, могу уйти в любое время из своего ателье. И ведь прав.

– Хорошо, Николай, но куда вы собираетесь меня пригласить. И что там дают?

Объяснил, сказал, что заедет за мной и спросил адрес. Всегда мы поддаемся уверенному мужчине – продиктовала адрес.

В Габиме пришлось смотреть спектакль, который я видела уже дважды. Сидела, мучилась, делала вид, что мне интересно. Для чего? Надоело одной возвращаться домой? Может быть, продать наконец ателье, распрощаться с Израилем и вернуться во Францию? Но ведь и туда я привезу свое одиночество. И куда, в Лимере или в Париж? Или мотаться между ними? Наверное, в Париж. Пьер пойдет скоро в университет, будет жить в Париже. Летом будем выезжать в Лимере. И что делать в Париже? Открыть новый бизнес там я не смогу.

Куда мне соревноваться с парижскими домами моды! Просто прозябать в квартире, ждать, придет ли ночевать Пьер. Ведь у него будет своя жизнь, я ему и сейчас нужна только для финансирования. Впрочем, и для этого не нужна, Франсуа его обеспечил всем, тем более что ему скоро не нужна будет моя почти фиктивная опека.

Кончился спектакль, Николай отвез меня домой, прощается, даже не намекнул на чашку кофе, а я, из чувства противоречия, которое нарастало весь вечер, не соизволила сделать шаг навстречу. Вот еще. Буду я инициатором совместной постели… Но распрощалась вежливо. А он еще сказал, что, к сожалению, в воскресенье вылетает опять в США. К чему это? Намек, что ему было неинтересно со мной? Ну и ладно, не больно-то нужно.

14.08.18. Лимере.

Сейчас я понимаю, что не было подобных мыслей у него, действительно был по горло в делах. Но даже если бы знала, не изменила бы, наверное, своего мнения. Вот интересно, почему я не писала в дневнике о наших с ним недолгих отношениях? Не нашла ни одной записи в конце мая и первой половине июня. Ведь еще через неделю мы все-таки оказались с ним в постели. И он целую неделю никуда не улетал, встречал меня после работы, мы куда-нибудь шли или ехали, как нам заблагорассудится, ужинать. Потом ехали ко мне. А утром он уходил пешком в свой офис, он был где-то рядом. Нужно признаться, что и как мужчина он был неплох, грех жаловаться, но каждый раз, когда он уходил, у меня оставалось чувство недоумения – зачем это мне, нам?

16.06.11, четверг. Тель-Авив.

Предложение о покупке моего ателье стало для меня большой неожиданностью. Можно даже сказать – приятной неожиданностью. Почему мой покупатель рассорился со своей прежней хозяйкой и решил создать собственный бизнес, не интересовалась. Главное, он торопился, отдавал сразу семьдесят процентов стоимости, о которой мы договорились. Остальное оплатил отложенными чеками. Правда, я не слишком подняла цену, продала почти за ту же сумму, за которую покупала. А ведь шекель за это время упал весьма солидно. Но главное для меня в тот момент было освободиться от ателье. Мне понравилось, что новый хозяин сразу же объявил в ателье, что никаких изменений вводить не будет, разработку эскизов оставляет за собой.

14.08.18. Лимере.

Как только он вручил мне чек на первый взнос, я сразу передала ему список моих постоянных клиенток. У него тоже были постоянные заказчицы. Надеялась, у него и моих бывших работниц проблем не будет. Впрочем, это уже не моя забота. Меня удивило, что и о моих последних разговорах с Николаем никаких записей в дневнике не осталось. Но я же помню все: как сказала, что возвращаюсь во Францию, вряд ли буду приезжать в Израиль. Николай пытался что-то говорить о дружбе на расстоянии, о том, что у него и во Франции могут быть дела. Не поняла, о чем он, или не захотела понимать. Все это уже отрезано, ничего о нем больше не знаю. Отправила в Париж некоторые вещи, старательно упаковала вместе с ними все материалы Игоря: этюды, карандашные рисунки, варианты эскизов, не пошедшие в дело. Может быть, он разберется когда-нибудь в них. Наверное, втайне думала, что Игорь вернется ко мне. Квартиру сдала хозяину, он очень сожалел, что теряет такую аккуратную съемщицу. Что ж, это последнее, что связывало меня с Тель-Авивом.

03.09.18. Париж.

В Германию поехала из Парижа, где провела в одиночестве два дня. Нагулялись с Анной по Германии досыта. Встретились в Кёльне, потратили двое суток на его достопримечательности и исследование немецких ресторанов и кафе. Анна на второй день умудрилась познакомиться с не слишком старым американцем, поводила его по Кёльну, провела с ним сутки. Мне даже пришлось снять другой номер на это время, чтобы не мешать им. Я пыталась ехидничать, когда американец отбыл в Италию, спрашивала, что ж она не уехала вместе с ним? Анна сумрачно ответила:

– Лиза, не трави мне душу. Ты ведь не знаешь, что такое работать в колледже и жить рядом, когда соседи и их жены работают там же. Попробуй завести легкий флирт или временные отношения с кем-нибудь, пойдут пересуды, можешь вылететь из колледжа. А на серьезные отношения никто там не годится. Это тебе легко: захотела – завела шашни с молоденьким солдатом. Захотела – воспитываешь молодого художника. И взрослый сын есть, и внуки будут, будет чем заняться на старости лет. А что ждет меня? Так хоть сейчас взять от жизни все, что можно.

Возможно, она права – права о себе. Но обо мне ошибается. Игорь – это далекое прошлое. И я совсем не знаю, что ждет меня впереди. Но ничего хорошего не предвижу.

После Кёльна проехались по берегу Рейна. Посетили кучу славных городишек, побывали в добротном старинном замке, который, согласно местной легенде, никто не смог захватить силой, вернулись к Кобленцу и свернули на берега Мозеля. Честно говоря, все эти городишки, замки, придорожные кафе и маленькие отели спутались у меня в голове. Помню только замок Турант с его торчащими над обрывом башнями и городишко Кохем, где мы с Анной надрались до положения риз. Приехали в городишко поздно, заселились в отель, никуда не захотелось идти, хотя хозяйка настоятельно советовала посмотреть замок, он вроде очень красив, великолепно реставрирован и является достопримечательностью всего этого края. Вместо замка зашли поужинать в соседний ресторанчик Gaststette Noss и там провели часа два. Сначала никуда не хотелось идти, а потом, после солидной дозы местного вина, уже и не смогли бы.

А начинали вполне прилично, заказали бутылочку полусухого рислинга. Потом Анна попросила что-нибудь особенное, местное. Сомелье недолго раздумывал, принес какое-то вино в пол-литровой бутылочке. Почтительно назвал его Pradikatswein и добавил что-то еще к названию. Уверял, что исполнено из винограда самого позднего сбора. Взяли бутылочку – сладость неимоверная. Никак не сочетается с мясом по-немецки, которое лежит в наших тарелках. Но что делать – выпили по бокалу, закусывая яблоками. Естественно, после этого захотелось еще сухого винца, перебить всю эту сладость. А что потом пили – не помню. Но счет был солидный, это я утром поняла. С трудом разбиралась в нем, так как голова болела. Аня моя безнадежно заявила:

– Что за мужики эти немцы? Никто так и не воспользовался моей неспособностью сопротивляться. Вот сволочи!

Из отеля выбрались только перед самым обедом. Предварительно торжественно зареклись напиваться по-свински. Двинулись в Люксембург, а после него через Шампань в Париж. В Реймсе задержались на два дня, смотрели собор, раскопки около него, гуляли по ночному центру города. Но в рестораны заходили только поесть – и никакой выпивки.

04.09.18. Париж.

Анна вернулась к себе в Англию. Осталась в своей парижской квартире опять одна. Возвращаться в Лимере нет смысла. Там не до меня – начинается сбор винограда, у Пьера полно забот. Хорошая мама должна бы помочь, хотя бы кормить своего работящего сынка, но я после Германии в каком-то странном оцепенении. Ничего не хочется делать. Нашла свои записи, оказывается, взяла их с собой в Париж, листаю, вспоминаю.

14.07.11, четверг. Париж.

Я в Париже уже три дня, привела за это время квартиру в порядок, в результате она выглядит нежилой. Ведь неудобно перед мамой. Она всегда была такая чистюля. Пыталась и меня приучить к порядку. Но это получалось у нее плохо. Встретила сегодня утром маму, о дате и рейсе договорились еще в июне, привезла к себе. Она внимательно осмотрела «профессорскую» квартиру. Одобрила, сказала, что не сравнить с моей тель-авивской. Особенно ей понравился полный, как она сказала, порядок в квартире. Мне осталось только улыбаться ей и соглашаться. Накормила обедом, который отнюдь не удостоился ее похвалы, и предложила прогулку по Парижу.

Помню, когда я еще жила у мамы с отчимом, мама неоднократно повторяла: «Увидеть Париж и умереть». Ну ладно, при жизни отчима, вообще-то прижимистого, вкладывавшего деньги только в свой никак не разраставшийся бизнес, она никуда не ездила из России. Но потом, когда после его смерти и продажи бизнеса у нее появились деньги, почему она никуда не выезжала из Петербурга? Только один раз прилетела ко мне в Тель-Авив. Наверное, в этом виновата я. Теперь составила программу изучения Парижа на четыре дня, после которых повезу домой на Луару знакомить с шестнадцатилетним внуком, если тот не удерет из Лимере.

20.07.11, среда. Лимере.

Праздник в Париже удался, по крайней мере, мама была довольна. Ведь я водила и возила ее по местам, которые так нравились мне в 1993 году, когда я знакомилась с Парижем. Пусть это стандартные туристические места, пусть их знают во всем мире и все о них рассказано тысячу раз. Но мама-то видела их впервые. Вчера мы приехали на поезде в Тур, нас встретили Мариус и Пьер, не убежал из Лимере, дождался бабушку. Двадцать минут на машине – и мы дома.

Я уехала из Лимере меньше года тому назад, но такое ощущение, что не была здесь вечность. На все гляжу другими глазами. Возможно, это потому, что рядом со мной нет Игоря. Закончилась светлая полоса в моей жизни, теперь нужно строить ее почти заново.

14.08.18. Лимере.

Теперь смотрю на 2011 год совсем по-другому. Почему я так переживала? Ведь мне не было и сорока лет, если бы захотела по-настоящему, не так уж трудно было тогда создать семью. Да хотя бы с Николаем. Спокойный, уверенный в себе мужчина, отличное финансовое положение. Квартира у него прекрасная; была у него, посмотрела, правда ни разу там не ночевала. Не сравнить с моей съемной ни по какому параметру. Не понравился мне только уж слишком большой порядок в квартире – сразу видно, хозяин педантичен, слишком заорганизован. Наверное, все адвокаты такие. Он, наверняка, захотел бы иметь ребенка, родила бы ему. Почему ему? Нам бы. Ведь Пьеру было уже шестнадцать лет, совсем большой. Да и помимо Николая мужчин много. Что же мешало? Наверное, не верила сама себе, что с Игорем мы расстались окончательно. На что-то надеялась втайне.

02.08.11, вторник. Лимере.

Мама еще была в Лимере, когда приехала Анна. Что ж, места в доме много. Открыла еще одну комнату. Правда, пришлось проветривать – долго в нее никто не заглядывал. В присутствии мамы Анна вела себя, как пай-мальчик, нужно бы написать пай-девочка, но не знаю, есть ли такое слово. Выпивала вечером за столом символически, только пробуя вино нашей винодельни. В разговоре не употребляла бранных слов, оказывается, умеет и так говорить. Внимательно выслушивала маму, когда та рассказывала обо мне маленькой, о жизни с отцом. Некоторые вещи я слышала в первый раз, никогда она мне это не рассказывала. Ведь отец умер – погиб из-за аварии на стройке – когда мне было пять лет. А мама вышла второй раз замуж ровно через год. Они с отчимом были давно знакомы, он был приятелем отца. И мама рассказывала теперь, как они познакомились с отцом в стройотряде, как прятали свою любовь от родителей. Да многое что рассказывала. Я впервые узнала, что родилась на шестом месяце после свадьбы.

Родители поэтому не смогли больше противиться. Возможно, Анна поэтому и слушала так внимательно, ведь ничего этого от меня не могла узнать.

06.08.11, суббота. Лимере.

Проводили вчера маму, то есть мы с Анной сопровождали ее в Париж, посадили на самолет. Поздно обедали в ресторане, немного выпили. В Лимере вернулись почти ночью. А сегодня чуть не поругалась с Анкой. Эта дура после обеда вдруг спрашивает меня:

– Лиза, можно, я попробую очаровать твоего Пьера?

– Ты что, наркоты нанюхалась? Еще чего? Не смей трогать мальчишку!

– Что ты сразу взъелась? Он уже не мальчишка. Я видела, как он на мой бюст уставился. И в плавках его видела. Это для тебя он маленький. И вообще, лучше бы он с опытной женщиной, подругой матери все узнал, чем с гулящей девкой.

– Аня, тронешь его – вылетишь отсюда к чертовой матери! И никогда с тобой не буду иметь ничего общего.

– Да ладно тебе, не собиралась я твое золотце трогать. Так просто, пошутила.

Сердилась на нее до вечера, но потом мы помирились. И как понял, что о нем разговор был, пришел ко мне в спальню Пьер:

– Мама, я честно высидел здесь, пока бабушка была у нас. Можно я уеду в Париж?

– Хорошо, я же обещала.

– Я позвал в Париж троих моих друзей. Денег у них у всех мало, можно они поживут в нашей квартире?

Он так и сказал: «В нашей». Действительно, хоть и записана на мне, но это наша с ним квартира.

– Хорошо, Пьер. Только следи, чтобы соседи потом не жаловались. Не шумите, не устраивайте там пьянку.

– Мама, все будет прилично, не волнуйся.

Он ушел, а я подумала: «Действительно, он уже совсем большой. Нечего ему со старушками сидеть в глуши».

Глава 8

05.09.18. Париж.

Скука. Это туристам кажется, что в Париже жизнь бьет ключом. Да, театры начинают готовиться к осеннему сезону. Но только начинают. Проходят первые спектакли, но публики мало. Я это знаю по прошлой своей парижской жизни. И откуда публике взяться? В школах, лицеях и колледжах начинается учеба. Родители заняты детьми. Приезжие вернулись в свои страны. Это у меня Пьер уже окончил учебу. Настоящая театральная жизнь начнется в октябре, да и то, только начнется, в ожидании ноябрьских полных сборов в театрах.

Полезла в сеть, посмотрела, какие постановки идут в театрах, не нашла ничего интересного. Переоделась, вышла на улицу. Наша квартира расположена в VII округе, на тихой улице Валадон, в полусотне метров от улицы Гренель. Место удобное: метро недалеко и во дворе есть стоянка для автомобилей. Звуки с улицы Гренель доносятся, но приглушенно. Вышла на Гренель, прошла квартал в сторону бульвара Тур Мобур, это полсотни метров, остановилась на углу улицы Кле. Вот сюда я убегала в конце 1999 года на свидание с Родриго, когда Франсуа отправлялся на лекции. Родриго ждал обычно за углом, на улице Кле. И потом мы либо уходили в кафе Le Petit Cler, на противоположной стороне этой же улицы, либо уезжали к Родриго, если у меня было много времени. Как давно это было, какая я была глупая. И не только потому, что предпочла недалекого франта доброму мужчине, солидному ученому. Потому, что, убедившись в никчемности Родриго, его изменах, призналась мужу в совершенном. Поставила его в глупое положение. Ведь ему почти сразу рассказал о наших встречах с Родриго один из приятелей Франсуа, живущий в соседнем доме и регулярно посещающий это же кафе. Франсуа легко мог бы убедиться в моей измене, но он предпочел сделать вид, что ни о чем не знает, надеялся, что мое увлечение пройдет.

И только после моего признания вынужден был мягко сказать мне, что каждый человек совершает ошибки. Но ради ребенка, ради нашего Пьера, стоит прекратить это, как он назвал тогда «заблуждение». А я встала на дыбы, сказала, что не могу так. Отказалась от всего и через два месяца уехала в Израиль.

Теперь я только пожала плечами. Ведь если бы я не уехала тогда, не встретила бы Игоря, не было бы у меня тех прекрасных дней, которые мы провели вместе. Прошла дальше по Гренель, дошла до сквера перед Домом Инвалидов. Хотела вернуться к станции метро «Латур Мобур», но передумала и отправилась домой. Но дома тоже нечего делать. Открыла дневник, теперь это мое постоянное прибежище.

16.08.11, четверг. Лимере.

Уехала вчера вечером Анна, осталась я в Лимере одна.

Даже Мариус стал реже заходить, ведь скоро сбор винограда, у него очень много забот. После обеда открыла дневник, думаю, что записать. Писать нечего. Такое впечатление, что и дальше мне нечего будет писать. Зря затеяла этот дневник, думала о нем, как о хранилище информации о моей жизни.

Нет, книгу воспоминаний не собираюсь писать, просто хочется сохранить для себя все самое интересное. А откуда взять это интересное, если жизнь серая и беспросветная? К тому же начала писать с двухтысячного года. А где мои ранние впечатления? Ведь что-то было со мной интересное в Питере, да и во Франции не все было мрачно, радовалась несколько лет свободе. Нет, не свободе отношений с Родриго, будь он неладен.

Сначала радовалась прекращению опеки матери, потом тому, что не нужно думать о деньгах, потом, после рождения Пьера, радость материнства. Но как это записать? Попробовала что-то написать на отдельных листках. Строчила о Питере с полчаса. Исписала два листа. Прочитала и порвала – серость и на бумаге остается серостью, хорошо, что не испортила страницы дневника. Кому нужны тогдашние мои переживания, мои мечты быть писательницей? Пора возвращаться в Париж.

05.09.18. Париж.

Отложила в сторону дневник. Мысленно вернулась к временам 1994–1997 годов. Тяжело вспоминать все мои тогдашние метания. А ведь временами казалось, что вот он, тот путь, который приведет меня пусть не к славе, то хоть к внутреннему примирению с самой собой. Сначала это была поэзия. Тогда я несколько раз прочитала все томики Мюссе, хранящиеся в великолепной библиотеке Франсуа. В университете я больше ценила поэзию Бодлера, на Мюссе почти не обращала внимания. Разве что интересовалась его отношениями с Жорж Занд. А здесь меня привлекла его ранняя поэзия. У Франсуа не было первых изданий ранних книг Мюссе, но издания пятидесятых годов XIX века стояли на полке, не говоря уже о современных книгах. И я зачитывалась его «Испанскими любовными песнями», «Испанскими и итальянскими повестями». Была очарована его изумительным французским. Ведь в России читала переводы на русский язык.

Ночами, у постели Пьера, когда он засыпал, писала стихи. Но ни Испании, ни Италии я не знала, писала что-то с туманным намеком на Россию, Ленинград. Тогда он еще оставался для меня Ленинградом. Нет, никому не показывала их. Но однажды прочитала заново и ужаснулась – посчитала слепком со стихов Мюссе, но на корявом французском языке. Тогда я их не порвала, просто засунула в нижний ящик стола.

А потом был период рассказа. Почему-то выбрала сюжет прощания рыцаря с девушкой. Он отправляется в поход с отрядом сеньора и не верит, что вернется живым. Объясняется девушке в любви, но умоляет ее не губить себя, найти счастье с другим. Полная глупость. Но тогда я так не думала. Обдумывала много дней, благо, когда Франсуа уходил на лекции, было много свободного времени. Высокопарные длинные фразы, многократное повторение слова «любовь» в одном абзаце. Мне это казалось красивым. Написала три страницы их диалогов и вдруг поймала себя, что заимствовала идею из стихотворения Мюссе «Песнь Барберины». Не понимала тогда, что не так важен сюжет, как исполнение. Правда, исполнение было ужасным… Рассказ отправился следом за стихами.

С пьесой я провозилась более полугода. Выбрала местом действия Флоренцию XVI века. Естественно, сюжет был связан с семейством Медичи. Главная героиня – Камилла Мартелли была представлена мной благородной юной девушкой, боровшейся за свою любовь к пожилому герцогу Козимо I с отвратительной интриганкой Элеонорой дельи Альбицци. Там было замешано все: ужасная смерть Марии Медичи, полюбившей пажа; конфликт Гарсии и Джованни Медичи, закончившийся гибелью обоих; смерть Леноры Толедской, задушенной Пьетро Медичи. Но главным стержнем интриги были попытки Элеоноры дельи Альбицци опорочить Камиллу. Не стеснялась сдвигать события, изменять их в соответствии со своей задумкой. И завершала пьесу заточением герцогом Франческо Медичи Камиллы в монастырь после смерти Козимо.

Меня не смущало, что я брала многое из «Лоренцаччо» Мюссе: обращения персонажей друг к другу, термины. Даже описание одной из смертей скопировала у него. Но написала только первое действие и эпилог. Отвлеклась на продумывание и рисование костюмов героям. Отвлеклась надолго. И постепенно, рисуя все более разнообразные костюмы, охладела к пьесе. Удивительно, но если стихотворения и рассказик я не показала Франсуа, то первое действие решилась представить ему. Наверное, хотелось похвастаться эскизами костюмов. Но до этого дело не дошло. Погладив свою бородку, Франсуа тихо заметил мне:

– Ты отражаешь здесь наши отношения? А кто у нас Элеонора дельи Альбицци?

Господи, ничего подобного я не хотела, даже не задумывалась над тем, что разница в возрасте Камиллы и Козимо как раз была равна нашей с Франсуа. Вспыхнула, яростно закрутила головой:

– Что ты! Нет, нет! Это случайное совпадение. Я хотела, чтобы ты посмотрел мой язык пьесы, мой французский.

– Почти нормальный язык, но несколько устаревший. Впрочем, ты ведь описываешь XVI век. Может быть, можно было бы еще больше архаизировать его. Обожди, ты используешь язык Мюссе? Вот это выражение…

Показал мне фразу, которую я, точно, слямзила из «Лоренцаччо». Не удивительно, ведь мой Франсуа серьезный специалист по французской литературе XIX века. И я скисла после этого. Даже перестала рисовать эскизы. Правда, один из нарядов заказала, добилась, что его исполнили точно в соответствии с моим эскизом и покрутилась в нем перед Франсуа. Он посмеялся очень добродушно, хвалил меня.

Почему-то в дневнике опять большой разрыв.

16.01.12, понедельник. Париж.

Когда мне в Париже безрадостно, я вспоминаю зиму 1993/1994 года. Ту зиму я провела вместе с Франсуа, сначала только в походах по театрам, концертным залам, ресторанам, а потом, с февраля, мы стали жить вместе. Я и теперь на зиму уехала в Париж. Что мне делать зимой в Лимере? Хоть иногда приезжает на уик-энд Пьер. А на каникулы я всегда стараюсь заполучить его к себе, любыми способами. В конце октября он заскочил в Париж только за деньгами и уехал с друзьями в Германию. Но все рождественские каникулы Пьер провел в Париже.