Торжество тревог

– Ну, что же вы остановились? – оглянулся Павел. – Провожайте и дальше. И скажите сами о себе пару слов. А то сестра вас так расхвалила, хоть ставь на пьедестал.

– Вы извините ее, – пролепетала Кристина, трогаясь с места. – На самом деле я совсем не такая.

– Какая же вы? – спросил Хавин, спускаясь по ступеням.

– Обыкновенная, как многие, – ответила девушка. – Приехала в Москву за удачей. Хочу устроиться на нормальную работу. Остановиться пока негде. Спасибо сестре, временно приютила. Мне очень стыдно стеснять ее, совестно. Надеюсь в скором времени снять где-нибудь угол. Так что, как видите, идеального во мне мало. Лариса много вам наговорила, но все это не про меня.

– Ну, почему же? – приостановился Павел. – Ее мнение о вас это взгляд со стороны. А со стороны, как говорят, виднее.

Кристина замерла у него за спиной. Водитель уходил вниз, громко топая ногами по ступеням лестничного марша. Хавин не двигался. Слушал сбивчивое дыхание девушки сзади.

– И какая помощь от меня вам нужна? – спросил, не оборачиваясь.

– Спасибо, мне не надо помогать. Я сама. Я всегда сама, – тихо отозвалась она.

– Но я пообещал Ларисе, – выговорил Павел, повернулся. – Вы – красивая девушка. Я подумаю, как вам помочь, – взял ее за руку и потянул за собой. – Пойдемте. Идите, идите, не задерживайтесь.

Кристина не сопротивлялась. Не было желания противиться, напротив, тепло разлилось по телу и хотелось, чтобы Хавин не выпускал ее руку. Она чувствовала, как его пальцы крепко сжали ее.

– А знаете что, – уже на улице проговорил он, – отвезу-ка я вас в хорошее место.

– Куда? Зачем? – выдохнула она.

– Там вы не будете стеснять свою сестру, – ответил Павел. – Поживете, пока не снимете комнату.

– Ну, я не знаю, – сердце ее часто забилось. – Мне так неудобно обременять вас.

– Глупости. Садитесь в машину, – слегка подтолкнул Хавин.

Водитель открыл дверцу, она сконфуженно забралась в салон, чувствуя, как горят щеки.

В это время Октябрина лихорадочно отчитывала Ларису за то, что та не вовремя высунулась со своим языком, не могла помолчать, ведь никто не просил расхваливать Кристину и отправлять ее провожать гостей. Вылезла с дурацкими просьбами и все испортила своей подруге. Лариса пыталась оправдываться, она же ничего не знала, и даже не догадывалась, что подруга имела виды на Хавина.

Октябрина раздраженно отмахнулась, подошла к окну и остолбенела от изумления, увидев, как Кристина села в машину. Ее ноги стали ватными. Девушка тонко заскулила, как маленькая собачонка, понимая, что мечты превращаются в прах. Из глаз неожиданно покатились слезы. Она плюхнулась в кресло, всхлипывая и повторяя одни и те же слова:

– Ну почему, ну почему, почему, почему?

Лариса пугливо сползла с дивана и присела на корточках перед Октябриной. Стала успокаивать подругу, гладить ее колени, шептать:

– Ну прости, прости, я сглупила, я больше не буду.

Октябрина оттолкнула ее, вскочила на ноги и выбежала за дверь. В другой комнате увидала на полу сумку Кристины, яростно пнула ногой, еще и еще, и пинала, пока не остановила Лариса.

Потом обе сели на кровать, и Октябрина потеряно спросила:

– Ну почему мы с тобой такие невезучие?

– Ну как же невезучие? – не согласилась Лариса. – Вот мне посчастливилось, машина не задавила. А ведь могло быть иначе. И ты не жалей, еще неизвестно, кому больше повезло.

Павел сказал водителю, куда ехать, и Кристина поняла, что в ее судьбе начинают происходить перемены. Сбоку глянула на Хавина. Зачем ему помогать ей? Ну и что, что Лариса попросила. Она кто ему? Случайная знакомая. Так, шапочное знакомство по несчастью. Мало ли какими просьбами достают. Пообещал и забыл. Обычное дело. Она вздохнула. Неужто приглянулась? От этой мысли у нее захватило дух. Но нет, не может быть. Такой мужчина вряд ли обратит на нее внимание. Ей о нем мечтать не приходится. Мысли путались в голове, пока машина не остановилась.

Через боковые стекла Кристина увидала ступени к стеклянному входу в гостиницу. Хавин помог ей выйти из авто. Прошел с девушкой в просторный холл и снял на ее имя дорогой двухкомнатный номер на месяц. Она не знала, как реагировать на это, между тем, отказываться не стала. Взяла ключ и вместе с ним поднялась на этаж. Подойдя к двери номера, подумала, что вот сейчас он откланяется и оставит ее одну. Вставила ключ и замерла на короткое время, слыша его дыхание за спиной и ожидая слов прощания. Но услыхала другие слова:

– Что же вы остановились? Открывайте, смелее, – сказал он.

Она повернула ключ и надавила на дверь. Он вошел вслед за нею. Прошел по номеру, хмыкнул удовлетворенно, заглянул в душевую.

У нее вдруг снова стало захватывать дух, грудь начала наполняться жаром. И девушка неожиданно для себя и для Павла принялась быстро-быстро раздеваться. Торопилась, будто боялась, что он остановит ее. Мгновенно топ и юбка оказались на полу. Черные длинные волосы упали на плечи и маленькую грудь. Трусики отлетели в сторону. Девушка сорвалась с места и побежала под душ. Распахнула дверь и оставила открытой.

Хавин с удовольствием наблюдал, как она старательно намыливала свое тело и потом тщательно смывала мыло. Кристине нравилось, что Павел разглядывал ее хорошую фигуру. Она откровенно показывала себя, желая возбудить Хавина. Наконец у нее получилось. Он потянулся к пуговицам, разделся и тоже ступил под душ. Девушка прижалась к нему. Поцелуй был долгим и упоительным.

После душа легли в постель. Здесь она выкладывалась по полной. Самозабвенно. Она хотела своей страстью привязать Павла, стать такой, к какой постоянно влечет. Обжигала своим жаром, доводила до бессилия.

Хавин гладил острую грудь девушки, изгибы напряженного тела, ощущал ярость ее страсти. И ему понравилось это. Девушка притягивала к себе. В ней словно был магнит. Павел уже давно не испытывал того, что сейчас происходило с ним. Кристина как будто вошла в него и не собиралась выходить, но и он не хотел избавляться от нее. Это не было любовью, было каким-то сумасшествием.

Когда дерево долго сохнет на солнце, а затем его бросают в пламя костра, оно полыхает с яростным треском, ярко и сильно. Вот и Хавин сейчас был, как пересохшее дерево в огне.

Прошло немало времени, прежде чем они оторвались друг от друга. Кристина соскочила с кровати и стала прохаживаться по номеру. Она была красивая и не могла не нравиться. И она хотела нравиться. Ничего не говорила, только смотрела на Павла, улыбалась, манила взглядом.

Потом вдруг сказала, что проголодалась. Хавин позвонил в ресторан, сделал заказ в номер. Кристина оделась. Когда принесли еду, захлопала в ладоши. А ему было приятно смотреть, с какой непосредственностью она набросилась на пищу.

После всего он стал собираться. Кристина ни о чем не спрашивала, но в глазах у нее стоял вопрос, придет ли Павел к ней еще. И Хавин пообещал прийти. Протянул деньги, уточнил: на мелкие расходы. Она пересчитала, удивилась. Прежде за год столько не зарабатывала. Тут вполне хватало и на крупные траты.

Как только за ним захлопнулась дверь, девушка задумалась. В какой роли она сейчас оказалась? Не найдя ответа, решила подождать дальнейшего развития событий. Если больше не придет, хоть и пообещал, значит, просто заплатил за бурное наслаждение. И всяческую надежду придется оставить. Если станет время от времени появляться и тратить на нее деньги, стало быть, она для него лишь обыкновенная любовница-содержанка. Но если приблизит к себе, тогда, возможно, что-нибудь и выгорит.

Однако разгадывать ребусы, как и мечтать, дело бездоходное. Это как журавль в небе. А хочется хотя бы синицу в руках.

Немного отдохнув, Кристина вечером вышла на улицу. Ноги сами понесли к метро. Но скоро метро осталось позади, и она очутилась у подъезда, где жила Лариса.

Сейчас, когда Хавин одним махом все перекувырнул, ей как будто не обязательно стало возвращаться к сестре. Подумала, теперь есть деньги, и можно купить все новое. Однако у Ларисы остались ее вещи, в сумке был паспорт, его нужно обязательно забрать. К тому же уехала неожиданно, не предупредив сестру.

Кристина поднялась на этаж и нажала кнопку звонка. Дверь открыла Октябрина. Девушка удивилась, увидав ее. Она полагала, что та давно уже должна была быть у себя дома. Октябрина же в первый миг нервно сморщилась, сверкнув глазами. Потом презрительно перекосила губы и неожиданно резко рванула дверь на себя. Захлопнула перед самым носом девушки.

Та оторопела, ничего не поняв. Что это? Глупая выходка Октябрины или Лариса не хочет больше видеть сестру? Причина, по которой ее не пускали на порог, была не ясна.

Кристина снова надавила на кнопку звонка. Звонила долго и настойчиво. Упорства было ей не занимать. Звонила до тех пор, пока не услыхала за дверью раздраженный вызывающий голос Октябрины:

– Прекрати рваться! Непонятливая, что ли? Чего тебе надо?

Странный, однако, вопрос. Кристина разозлилась. Она пришла к своей сестре, а тут какая-то наглячка не пускает ее в квартиру. Как будто она хозяйка этой квартиры. И к тому же требует отчета. Все выходило за пределы разумных рамок, да и вообще за всяческие пределы. Девушка стала стучать кулаком в дверное полотно. И после этого уловила изнутри голос Ларисы:

– Ну, зачем ты так бесишься, Октябрина? Я прошу тебя, пожалуйста, впусти ее. Она моя сестра.

Кристину это окончательно вывело из себя. Где это видано, чтобы хозяйка квартиры унизительно уговаривала свою подружку не чинить препятствий сестре? Кристина с новой силой налегла на кнопку звонка. Звонок был громкий, его хорошо было слышно даже на лестничной площадке. А уж в квартире терпеть долго такой звон вообще невозможно. Главное, чтобы он не прерывался, а входил в уши бесконечной вибрацией, будоража не только ушные перепонки, но и весь мозг. И девушка своего добилась. Октябрина распахнула дверь и бешено закричала:

– Заткни ты его наконец, придурковатая.

Кристина решительно переступила через порог. Но Октябрина грудью преградила дорогу дальше. Минуту длилось молчаливое противоборство, пока за спиной Октябрины не заговорила Лариса:

– Да когда же это наконец закончится, Октябрина? Ведь это же невыносимо. Ну, нельзя же так.

Та нехотя, с яростью отступила и скрылась в комнате. Кристина выдохнула воздух, остывая и погашая свой пыл. Вести себя с сестрой подобно Октябрине она не могла. Нельзя сломать первое хорошее впечатление о себе и оттолкнуть Ларису.

– Не соображу, что за бзик у Октябрины, что на нее наехало? – спросила, сделав удивленным лицо. – Ведь мы совершенно незнакомы. Ты прости, сестра, что я так настырно тарабанила и звонила, что подняла тебя из постели.

Лариса взяла сестру за руку:

– Я уже забыла, и ты забудь, – посоветовала и тихо заметила, – конфликтовать из-за мужчин это недостойно женщин.

И Кристина все поняла. Вот откуда растут ноги. Вот, оказывается, в чем дело. Выходит, ей сейчас надо держать язык за зубами. И не распространяться о том, что произошло между Хавиным и ею. Она почувствовала, что одно упоминание об их неожиданном сближении может вызвать непредсказуемую бурю. А сказать Ларисе и Октябрине, что она не имела и не имеет видов на Хавина, тоже не могла, потому что это будет обманом, который наверняка скоро раскроется. Получалось, что и в том и в другом случае она немедленно получала настоящего врага в лице подруги сестры.

Впрочем, то, что происходило сейчас, также не было дружественным проявлением Октябрины. Хотя все предположения той опирались на ее собственные умозаключения. И они не давали подруге Ларисы твердой уверенности в том, что Хавин для нее потерян. Посему пока что она смотрела на Кристину как на обычную соперницу, сунувшую нос туда, где его не должно быть.

Сейчас это устраивало Кристину: пусть лучше они будут соперницами, нежели врагами, готовыми сожрать друг друга. Ведь, по сути, девушка в отношении Хавина ни в чем не была уверена. И совсем не знала, что принесет ей день завтрашний и последующие дни.

Она кивнула Ларисе, как бы соглашаясь все забыть, и вместе с сестрой направилась в комнату.

Октябрина чуть успокоилась, но смотрела на соперницу язвительно и непримиримо, даже с некоторым высокомерием. Двигалась спокойно и размеренно. Уже внутри себя сожалела, что своей несдержанностью раскрылась перед Кристиной. Да и с Ларисой не стоило быть столь откровенной. Ведь подруга – простая душа, тут же выложила все Кристине.

– Где ты собираешься ночевать сегодня? – спросила с неприязнью. – Здесь свободных коек нет, – она сразу дала понять, что не хочет больше ее видеть тут. К тому же надеялась услышать, не появился ли у девушки другой угол, к чему, безусловно, мог быть причастен Хавин.

Но Кристина не стала распространяться. Ответила неопределенно:

– Что-нибудь придумаю. – Она не хотела разжигать конфликт с Октябриной, опасаясь потерять приют у сестры. Ибо не знала, что может быть с нею через месяц. Снимет ли где-то комнату, останется ли в гостинице либо снова придет на поклон к Ларисе, просить прибежище.

Первый посыл Хавина был многообещающим, от него захватывало дух. В такую удачу Кристине просто не верилось. Нет, какая удача. Просто случай. Хотелось бы знать, о чем станет думать Хавин, когда сегодня ляжет в свою постель. Начнет сожалеть о проявленной слабости либо просто выкинет ее из головы? Кристина съеживалась от таких мыслей.

Лариса свернулась калачиком на диване. От шума у нее кружилась голова.

– Довела сестру! – сухо бросила Октябрина. Спокойствие Кристины раздражало ее. Ответ той не удовлетворил.

В воздухе висела недосказанность. Того гляди, начнется новая буря. Спас звонок в дверь. Лариса вздрогнула, открыла глаза. Октябрина дернулась, повернула на звонок лицо. Кристина вскинула острый носик. И все облегченно вздохнули.

В дверном проеме стоял парень и две девушки с пакетами в руках. Вопросительно глядели на Октябрину:

– Лариса Азмайлова здесь проживает? – спросила одна из девушек.

Октябрина кивнула утвердительно.

– Мы работаем с Ларисой, решили проведать ее, – сказала вторая девушка. Октябрина отступила от двери. Лариса смущенно поднялась с дивана. Представила их Октябрине и Кристине. Маленькую ростом с круглыми глазками звали Кирой. Ту, что была выше, с родинкой на верхней губе, Любой. А парня – Борисом. Он оказался начальником Ларисы.

Октябрина усадила гостей, взяла из их рук пакеты с фруктами и отнесла в кухню. Между Кирой, Любой и Ларисой завязался разговор. Кристина отошла к окну, чтобы не мешать. Октябрина не церемонилась, тут же вклинилась в беседу. Борис молчал. Может, дежурные вопросы претили ему, а возможно, был вообще малоразговорчивым.

Лариса повеселела, даже голова перестала кружиться. Октябрина с любопытством стреляла глазами в сторону Бориса. Он рассеянно водил взглядом по комнате. Улыбнулся легкой улыбкой Кристине. Девушка из вежливости ответила тем же. Борис украдкой начал рассматривать ее.

Это заметила Октябрина. Исподлобья стала злиться. Она строила парню глазки, а он зыркал на Кристину. Все выбивало Октябрину из равновесия. Сестра Ларисы всякий раз становилась препятствием.

Кристина, чтобы не накалять обстановку, выскользнула за дверь. Октябрина осталась довольна, лицо сразу изменилось. А Кристина в другой комнате нашла свою сумку, проверила документы. Притихла, подумала, что неизвестно, как бы она сама вела себя, окажись на месте Ларисиной подруги. Наверняка от соперницы полетели бы перья. Выходит, Октябрина в сравнении с нею это – ангел. Не знают они, совсем не знают, на что способна Кристина, когда становятся у нее на дороге. Сейчас она играет роль, как актриса, но ведь когда-то ей может надоесть такая роль.

Минут через двадцать она услыхала, как за гостями захлопнулась входная дверь. И следом в комнату к ней вбежала Октябрина, злым шепотом, чтобы не слышала Лариса, выпалила:

– От тебя одни неприятности! Убирайся отсюда подобру-поздорову! Спать тебе все равно здесь негде!

У Кристины закипело в груди, но она сдержалась и спокойно заметила:

– Ты чего раскомандовалась тут? Квартира не твоя.

Октябрина взбесилась еще больше, словно ее щелкнули по носу:

– Моя не моя, а сгинь побыстрее, нахалка! Отыскалась периферийная сестренка! Приперлась! Перемутила все! Кто тебя звал? – Она интуитивно чувствовала, что Кристина не так проста, как пытается себя показать. В одной лодке им не место. Негодовала: за один день два случая это уже слишком.

Кристина не стала противиться. Ей даже было на руку. Подхватила сумку и вышла из комнаты. Октябрина открыла входную дверь и подтолкнула в спину. Лариса не видела этой сцены, но услыхала возню в коридоре.

– Октябрина, Кристина, вы чего там? – позвала.

– Кристина ушла, – вошла в комнату подруга.

– Как ушла? – удивилась Лариса. – Куда? Ведь ей ночевать негде. – Она поняла, что Октябрина выставила ее сестру, но возмутиться не решилась, покорно выслушала объяснение Октябрины.

– Найдет, где переночевать, – сказала та. – Не маленькая. В Москве много гостиниц. Ты тоже хороша. Кого попало пускаешь с улицы. Она и обрадовалась. Присосалась.

– Она не кто попало, – возразила робко Лариса. – Она – сестра.

– Знаем мы таких сестер, – отмахнулась Октябрина.

Кристина вышла из подъезда. Не успела отойти от крыльца, как перед нею возник Борис. Не спрашивая, выхватил из рук сумку, кивнул на свою машину, произнес:

– Вот решил подвести. Сумка-то нелегкая, не по метро же с нею таскаться.

– Но вы же не знали, что я буду с сумкой, – вскинула брови Кристина.

– Догадался, – засмеялся Борис, раскрывая полные губы и показывая ровные зубы.

Кристина усмехнулась. Москва встречала ее многообещающим мужским расположением, и это было прекрасно, в ее положении сейчас ей нельзя было терять ни одного шанса. Кто знает, куда выведет кривая.

Октябрина в этот момент привычно выглянула в окно. В вечернем свете увидала, как Борис посадил в свою машину сестру Ларисы. Вздрогнула. История повторилась, как с Хавиным. Она почувствовала себя окончательно убитой.

В машине из Бориса полились слова, как из рога изобилия. Он ехал и шутил, вызывал смех Кристины, явно хотел понравиться ей. Это радовало ее. Хотелось бы, чтобы полоса неудач начинала уходить в прошлое. Правда, она не наивная девочка, которая верит в любовь с первого взгляда. Напротив, она убеждена, что при случайных встречах всякий мужчина добивается женщины лишь для того, чтобы переспать с нею. И сейчас не сомневалась, что Борис привязывается к ней с такими же намерениями. Увидал смазливую мордашку и пошел в атаку.

Он ей не приглянулся, с Хавиным его невозможно было сравнивать. И потом она осознавала, что у Хавина есть большие деньги. А с Бориса что возьмешь? Кристина уже многого повидала в жизни, и теперь прежде всего от мужчин хотела получить достаток и благополучие. Однако глубоко в душе она определила для себя, что не станет сбрасывать со счетов никого, чтобы подыскать выгодную партию.

Борис высадил Кристину у гостиницы и хотел проводить. Но она охладила его пыл. Взяла сумку и распрощалась.

– И это все? – воскликнул он ей вслед. – А ваш телефон можно?

– Если скажете номер своего телефона, – обернулась она, – я вам обязательно перезвоню.

Он торопливо дважды продиктовал, спросил:

– Запомнили?

– Да, – улыбнулась Кристина.

В лифте она поднялась к себе в номер. Бросила сумку посреди. После душа сразу легла, раскидалась по кровати и мгновенно крепко заснула. В эту ночь ей снились длинные и хорошие сны. Давно она уже не видела таких, и давно не спала с таким удовольствием. Дышала ровно, глубоко и умиротворенно. Длинные черные волосы накрыли подушку, острый носик во сне шевелился, острая грудь размеренно поднималась при вдохе и расслабленно опускалась при выдохе.

4

Хавин тоже в эту ночь крепко спал в своей кровати. Ничто не тревожило его сон. Проснулся легко, глянул на дисплей телефона. Было восемь часов. После утренних процедур еще не успел собраться, услыхал звонок. Входящий номер был незнакомым. Поднес трубку к уху. Женский голос назвал его по имени. Хавин напряг память. Кто бы это мог быть? Интонации показались знакомыми. Но чьими? Он терялся в догадках. А на другом конце иронически заметили:

– Постарели вы, Павел, не узнаете.

Хавин поежился от такого замечания. Постаревшим себя он не считал.

– Коль не можете вспомнить, значит, в свое время я не произвела на вас должного впечатления, – добавила женщина.

– Что вы хотите? – он перешел на деловой тон. Гадать больше не пытался. Мало ли какая женщина когда-то пыталась произвести на него впечатление. Их было немало в его жизни.

– Я хочу, Павел, чтобы вы меня встретили, – услыхал в ответ. – Я только что приехала в Москву и совершенно заблудилась тут. Я не знаю, где вы живете, и надеюсь, вы не бросите меня в этой толчее. Ведь вы же не бросите меня, Павел?

Его несколько обескуражил тон женщины, она определенно рассчитывала на его гостеприимство. Давно прошло то время, когда он приводил женщин к себе домой. Теперь его дом был его крепостью, внутрь которой не допускался никто. Но по уверенному голосу в трубке Хавин почувствовал: женщина убеждена, что он не бросит ее на улице. Это приводило в замешательство.

– Я не уверен, что смогу вам помочь, – осторожно произнес он.

– А я уверена, что вы мне поможете, Павел, – отозвался все так же твердо женский голос. – Вы не сможете мне отказать. Это было бы с вашей стороны непорядочно. Я жду вас на Варшавском шоссе, на самом въезде, около Макдоналдса. Я – Марина Печаева.

Павла обдало жаром. Он немедленно вспомнил Марину. Да, ей отказать он не сможет. Всколыхнулось прошлое, которое он пять лет старательно заштриховывал. Не вспоминал людей, которых знал прежде. Даже с Адаевским, которому передал в управление весь бизнес, ни разу не виделся. И вдруг – Марина Печаева. Да, от прошлого не спрятаться. Защемило сердце. От самого себя не уйти. Невозможно. Жизнь движется по какому-то колдовскому кругу, рано или поздно возвращая тебя назад. В горле сразу пересохло. Он глухо с трудом выдавил:

– Ждите. Приеду, – нехорошее предчувствие сдавило сердце, не давало глубоко вздохнуть. Ноги стали ватными, плохо слушались, и мысли из головы исчезли напрочь. В голове монотонно зазвенела пустота.

Хавин вышел на улицу, широко открыл рот и втянул в себя утренний воздух, но это не помогло. Дорога заняла полчаса. Перед Макдоналдсом Павел сразу узнал Марину. Поразился, что та почти не изменилась. Они сошлись и долго испытующе смотрели друг на друга, каждый из них хотел понять, какие мысли бродили в голове другого. Хавин протянул руку, сжал ее пальцы, они были горячи.

– А у вас появилась седина, Павел, но она вас не испортила, – улыбнулась женщина.

– Я рад вас видеть, Марина, – ответил он, не выпуская ее руки.

– Не знаю, – проговорила она, – рада ли я вас видеть, но мне давно хотелось встретиться, – она приблизилась. – Я сильно постарела, Павел?

– Разве в ваши годы женщины стареют? Вы еще молоды, Марина, – сказал Хавин и ощутил, как ее пальцы слегка сжали его ладонь в знак благодарности за любезность.

– Вы понимаете, что хочет слышать женщина, – шепнула она, приникая к нему.

– Я говорю только то, что вижу, – произнес он, испытывая напряжение в мышцах.

Прошлое начинало вторгаться в настоящее. Перед глазами выплыла лесная поляна, где пять лет назад он стоял в одних плавках, а Марина призывно прижималась к нему всем телом. Давно.

Но что теперь привело ее к нему? Он не спрашивал, решил, сама расскажет. Посадил в машину рядом с собой. Водителю назвал маршрут. Марина прижалась плечом. Хавин не отстранился. Его раздирали противоречивые мысли. Неосознанное беспокойство мучило. Он не хотел бы оживлять прошлое, раны зарубцевались, ни к чему было их бередить.

– Как вы жили все эти годы, Павел? – Марина посмотрела ему в лицо. – Вы случайно не женились?

Хавин по ее глазам понял, что она знала о его холостяцком существовании, но зачем-то все-таки спросила об этом.

– Нет, не женился, – сказал он. – Трудно сделать выбор. Я стал привередливым.

– А есть претендентки? – поинтересовалась она. – Хотите, я помогу вам выбрать?

– Вы предлагаете стать свахой? – в его голосе появилось ирония. – Вы за этим приехали?

– Нет, я приехала не за этим, – улыбнулась она, – но у меня вдруг сейчас появилась такая мысль. Ведь если человек не может выбрать сам, ему надо помочь. Хорошие знакомые должны помогать друг другу. Не правда ли? А ведь мы хорошие знакомые, Павел. Давнишние.

Он сомневался, что их знакомство можно отнести к категории хороших, но то, что они были давнишними знакомыми, это было правдой. Марина как бы вобрала в себя всех женщин, которых он знал и любил раньше, и у него возникли особенные ощущения рядом с нею.

Странная встреча, странные слова, можно было их не говорить, ничего не изменилось бы, как не изменилось и после этих слов. Жизнь вообще состоит из странных слов и странных поступков, пока они не сплетаются в единую нить. Однако из этой нити нельзя выкинуть ни одного узелка, ни одной петли, потому что тогда все приобретет иной смысл, тогда это будет чужая жизнь.