Старушка на курьих ножках

«Со стороны я, наверное, похож на сумасшедшего», думал он.

Здание музея возникло неожиданно за небольшой рощицей. Бруно заметно оживился. Сам музей был закрыт, но он обнаружил стенд со схемой расположения поместья. Бруно ликовал! Он был спасен!

Мужчина уже подходил к огромному голубому дому в русской традиции XVIII века – величавые колонны на пилястрах белого мрамора, широкая парадная лестница, фронтоны с розетками, террасы, окруженные балюстрадами. К основному зданию по бокам примыкали полукругом пристройки с окнами в пол… Он решил поподробнее изучить это все потом. Тут он столкнулся с новой проблемой. Ближайший, самый прямой путь к дому лежал через густые заросли сирени. Он лишь на секунду замешкался и двинулся в сторону кустов.

«Наверное, я уже начал дичать».

3

Вениамин Андреевич Лютиков, в недавнем прошлом Веня Лютый, негодовал. Высоким дребезжащим голосом он распекал подчиненных, Ромку Сизого и Вадика Карася.

–Не можете, мать вашу, справиться со старухой и девкой! На хрена только держу вас, дармоедов! Все ж приходится самому делать!

–Старая ведьма нас и на порог не пустила, Вениамин Андреич!

Мы ж по-хорошему хотели, а она с ружьем…

–С ружьем! Бабке сто лет минуло, а вы обоср***сь. Пошли вон, уроды гребаные! – В редкие моменты волнений Вениамин Андреевич скатывался до прежней лексики.

Сизый и Карась задами пятились к двери. На пороге столкнулись, завозились в проеме и выкатились в коридор.

–Тьфу… уроды как есть. – Лютый саданул кулаком по столу. -Самому нужно. Все самому…– Он схватил телефон, набрал номер. На том конце долго не отвечали. Наконец, старушечий голос проскрипел:

–Алло…Слушаю!

–Луиза Вацлавна! Приветствую! Лютиков говорит.

–Кто? Кто говорит?

–Лю-ти-ков! – Прокричал Вениамин Андреевич.

–Ага… А что говорит?

–Что ж ты, Луиза Вацлавна, меня понять не можешь. Я ж по-хорошему к тебе. Учти, я тебе отличное предложение предлагаю!

–Предлагают замуж, Вениамин! А ты старый пердун! Чего звонишь? Не тяни. Некогда мне!

–Я вот с тобой, понимаешь, разговоры разговаривать перестану. Придут ребятки мои, погрузят тебя и девок, и привет! Вывезут в поле.

–Креста на тебе нет, Вениамин! Почто мне из родного дома съезжать? Здесь помирать буду!

–Так ты дом занимаешь не по праву! Сынок твой в былые времена гоголем ходил, всюду подмазал, дом да землицу за бесценок купил. А землица-то городская. А по купле-продаже областная. Намудрил сынок-то! У меня и бумаги все имеются. И бумаги, и деньги. А у тебя что? Деньги-то тю-тю! Девка все носом воротила…

–А ты меня бумагами своими не стращай! Что они мне! Бумагами пусть адвокаты занимаются. А я в них не смыслю!

–Все ты, Луиза, артачишься. Время тянешь. А не боишься помереть раньше срока?

–Да что ж это такое! – Взревела бабка. – Ты мне угрожать вздумал, козел ты старый? Упырь плешивый! Выродок ....– Вениамин Андреич отставил трубку от уха, порассматривал ее – трубка продолжала изрыгать оскорбления, поток их набирал мощь и красочность. Вениамин Андреевич нажал кнопку отбоя.

–Ну, старая ведьма, еще поглядим, кто кого!

Бруно выбрался, наконец, из зарослей сирени и очутился посреди заднего двора. Двор был залит яростным, каким-то беспощадным солнцем, как на холстах импрессионистов, которых он обожал. После сиреневого мрака ему показалось, что все на этом дворе наполнено светом. Он был белый, густой, почти осязаемый. Свет лежал на земле, на покосившемся заборе, утопающем в зарослях лопухов и крапивы, на кустах пионов, на куче досок чуть поодаль, на свежевыстиранном белье, на женщине… Она стояла с тазом, пристроив его на бедро и придерживая одной рукой, другой пыталась подсунуть рогатину под веревку с мокрыми ослепительными простынями. Густые темные волосы собраны были кое-как высоко на макушке, тугая прядь выбилась из копны, липла к длинной шее, влажной от жары. На ней была лишь простая хлопчатая сорочка. При каждом движении сорочка поднималась, оголяя стройные ноги с тонкими щиколотками, открывая бедра, обрисовывая аппетитное тело. Бруно не мог оторваться. Девица была ладная и какая-то… вкусная. Он все же подошел к ней сзади, перехватил рогатину, поставил ее на место. Она резко обернулась и уставилась на него зелеными глазищами. На солнечном носу ее были рассыпаны веснушки – он моментально рассмотрел каждую из них. Девица подняла руку, вытерла лоб тыльной стороной, облизала пересохшие губы, широкий ворот сбился на одно плечо – черт бы побрал эту сорочку, на девице не было ничего, кроме нее! Он даже видел бесстыдную полоску незагоревшей атласной кожи на груди. Бруно мысленно чертыхнулся.

Прибежав домой с реки, Варвара быстро управилась с бельем – мокрые простыни тяжело опускались к земле. Она долго возилась с рогатиной, пристраивала ее, та гнулась и ехала в сторону, затем вдруг взметнулась в ее руках и встала на место без ее участия. Варя обернулась. Перед ней стоял молодой симпатичный мужчина. Он был высок, худощав и носил дорогой курортный загар – отвороты белоснежной рубашки сильно контрастировали со смуглыми руками. И весь целиком имел он вид определенно заграничный. Ближе к Европе, подумала Варя. В руке держал он льняной пиджак, перекинув его через плечо – пальцы были красивые, длинные, на запястье самодовольно сверкнули дорогущие часы – завершающий штрих. Мужчина хмурился. Внутри у нее заныло. Мужчина ей не понравился. Холеный аристократ от идеально подобранных в тон одежде мокасин до снобских, сумасшедше дорогих очков без оправы он был… неуместен на пыльном запущенном заднем дворе ее дома.

–Bonjour. Puis-je voir madame Louise? – голос его был низкий, бархатный. Взгляд осторожный. Он слишком пристально ее изучал. Так ей показалось.

–Sans aucun doute, monsieur. Si vous entrez dans la maison…– Варвара широким жестом указала на дом.

Мужчина не двинулся с места. Даже не пошевелился. Разглядывал ее. Варвара молча повторила жест, даже собиралась присесть в реверансе. Мужчина заторможено проследил за ее рукой, снова обернулся к ней, поклонился – как в дурной пьесе, подумала она, – и направился к дому. Оттуда уже неслась Катька. Поравнялась с гостем, притормозила перед ним – он кивнул ей как-то неопределенно, поздоровался, – проводила его глазами и подошла к Варваре.

–Это откудова к нам такого красивого дяденьку замело?

–Из самого Парижу, – задумчиво произнесла Варвара.

Катерина нахмурилась.

–Председатель дворянства? За гарнитуром?

–Ну ты ж видела.

–А чего хрипатый такой? – Катерина пристально рассмотрела подругу, завязала шнурки сорочки под самой шеей – осталась довольна.

      -А ну-ка идем. – Подруги поторопились в дом.

Бруно шагал по двору.

Очевидно, когда-то он был гораздо больше. Теперь же буйные заросли сирени, лопухов и крапивы все плотнее подступали к дому. С этой стороны к нему была пристроена уютная деревянная веранда с большими французскими окнами – краска на них облупилась. Дверь из дома была распахнута настежь. На легком сквозняке раздувалась штора. На дощатом полу развалился толстый кот, одуревший от жары. Из дома выскочила еще одна расхристанная девица. Она была красивая, фигуристая. Бруно поздоровался и прибавил шагу. Девицы смутили его! Он, наконец, скрылся с их глаз, попал в приятную прохладу старого дома. В доме он немного замешкался. Черт бы побрал все на свете! Черт бы побрал всех русских с их чудовищными дорогами, ухабами и дикостью. Его визит к старухе с самого начала не задался. Он планировал быстро добраться до поместья на такси, обсудить со старухой их дела и вернуться в отель до обеда. Теперь он стоял посреди незнакомого дома весь покрытый пылью, не знал, куда идти – встречать его никто не собирался. Девица не шла из головы – кретин!, забыл все на свете от вида женской попы, заговорил зачем-то по-французски, – Бруно злился! Он четко решил довести дело до конца и скорее покинуть это дикое место. Он шел какими-то коридорами, анфиладами полупустых комнат, потом все-таки заблудился – из очередного коридора не было выхода, лишь закрытые двери по обеим сторонам. Он открыл одну из них, попал в довольно просторную залу – видимо, когда-то здесь устраивали балы – в голове зазвучали обрывки фраз на родном ему языке, звон бокалов, дамский смех и шелест платьев. Наваждение развеялось, когда он внимательнее рассмотрел помещение – все здесь вопило о чудовищном запустении. О былом великолепии напоминали лишь старые потемневшие зеркала в массивных золоченых рамах да остатки мебели. Впрочем, мебель представляла собой собрание предметов разных эпох – от антикварного секретера XVIII века до пузатого буфета начала XXго. В дальнем углу у стены грудились кривоногие стулья. Там он разглядел еще одну дверь. Подошел к ней, распахнул и очутился на пороге жилой, очень уютной гостиной. Мебель в гостиной также требовала реставрации, но была подобрана с отменным вкусом. В самом центре стояло фортепиано фирмы Мюльбах. Бруно присмотрелся – не ошибся ли? Нет, не ошибся. Он любил старые, настоящие вещи, мгновенно выделял их, отличал от новоделов. «Красивых», подсказала память. Бруно улыбнулся Мюльбаху. На крышке лежали нотные тетради с закладками. Некоторые были раскрыты, потрепаны и затерты в прах. Он уловил какое-то движение сбоку, обернулся и обомлел. В кресле сидела старушка размером с подростка. Была она до того чудная, что он даже снял очки, протер их и снова нацепил. Старуха была одета в какие-то гипюровые одежды, на голове ее высился натуральный тюрбан с брошью, на ногах – бархатные домашние туфли в тон тюрбану, ноги не доставали до полу. В ушах тяжелые серьги. Старушка придирчиво рассматривала его в лорнет! Насмотревшись, указала перстом в соседнее кресло. Массивный перстень из комплекта к серьгам тускло полыхнул рубиновым бликом. Какая-то шальная мысль пронеслась в голове Бруно и исчезла.

–Луиза Вацлавна?

–Луиза Луиза, кто ж еще…

–Бруно Дюпре…, – он поклонился.

–Да садись ты, свет загораживаешь. – Бруно сел. Бабка нашла на столике среди прочих бумаг, которые она до того перебирала, его записку к ней. Пробежалась по ней глазами. Рядом с бумагами лежал вполне современный мобильный телефон – Бруно удивился.

      -Ну? Пошто пожаловал? Говори, – проскрипела она. Поерзала в кресле, разгладила юбку на коленях, приготовилась слушать.

Бруно открыл было рот, но в комнату ворвались давешние девицы.

Бабка недовольно уставилась на них.

–Явились? Козы. Что встали? Чаю несите. Да переоденьтесь сперва! Рассупонились! Чай не в борделе…

«Дурдом», подумал Бруно.

Подруги суетились в кухне.

–Что думаешь, Варь? Зачем пожаловал?

–Не знаю. Не нравится он мне, Кать. – Варвара покачала головой, вздохнула. – Прилизанный весь, кутюром за версту несет.

–Ты ханжа! – Рассмеялась Катерина. – Может, хочет наши графские развалины купить?

–Кать! Он наши графские развалины может на свои штиблеты обменять.

Катерина прыснула – представила Вацлавну в орлиных перьях и манистах с индейской трубкой во рту.

Варвара приготовила поднос с чашками и сластями и направилась к двери. Катерина заговорщицки остановила ее.

–Слушай, давай не будем торопиться, – шептала она. – Гость с бабушкой пообщается полчасика, да сбежит. Не впервой же. – В словах Катерины был резон! Еще несколько лет назад, когда Варвара не оставляла надежды построить отношения с каким-нибудь хорошим парнем, гости регулярно появлялись в их доме. Но каждый раз после приватного разговора с бабулей, хорошие парни исчезали из жизни Варвары навсегда.

–Да брось! С чего бы ей его изводить? Знала, старая перечница, что приедет. Без приглашения к нам уж не суются.

Катерина уперла руки в бока:

–А ведь точно! И в реквизиты свои с утра еще обрядилась. Спектакль затеяла. Только вот для чего? – нахмурилась она.

–А не по папину ли душу гость явился? – Разволновалась Варвара. – И пришел как-то непонятно. Полями что ли?

Подруги переглянулись.

–И Витька не предупредил. Вот где его носит опять?

–А то ты не знаешь. Валентина сегодня пенсию разносит.

–Витька завязал. Бабушка велела. А бабушку он уважает.

–А она ему пригрозила белладонной отравить при очередном запое. Или в Сибирь сослать. К супружнице Раисе. Так и так погибель. Вот и уважает.

Тут, как по волшебству, со стороны заднего двора услышали они жалобную песнь, повествовавшую о несладкой доле каторжанина. Песнь гуляла по всей октаве, слова безбожно перевирались.

–К Сибири готовится, горемышный! – Девушки бросились спасать Витьку.

Виктор был пьян чрезвычайно. Они обнаружили его на заднем крыльце. Он покорял третью ступеньку, предыдущие две не отпускали его, тянули обратно. Витька был упорен в своей борьбе. Когда перед очами его обнаружились две пары ног, он обратился к ним напрямую:

–Доброго ззздоровичка! – И кивнул.

–Семеныч, с ума сошел! – Это Варвара.

–Бабушка тебя предупреждала?

Витька переключился на другие ноги:

–Имею право! Я друга лишился… – И завопил: -Что делается, девки!!! Промеж бела дня! Такого хорошего человека!…– Виктор всхлипнул. Девки привычно подхватили его под руки и потащили к заброшенному флигелю, где у Витьки была резиденция – мастерская, кладовка и гараж.

–Ты что несешь, Семеныч? Какого такого друга хоронишь? Иванкузьмича вспомнил? Так ему уж и памятник справили. В том месяце. И сам он утоп. С перепоя.

Витька отчаянно замотал головой.

–Совсем ты не ведаешь, Варвара! – взревел он дурным голосом, палец в театральном жесте взвился ввысь и силы временно оставили его. Тащить его было неудобно, жарко. Подруги запыхались.

–Ты, Семеныч, это… С бабушкой завязывай прикладываться. Не на пользу тебе.

–По-человечьи говори! – прикрикнула Катерина. – Стряслось что?

–Я и говорю! Савелич! Савелича вот только вечером вчера встретил. Живой такой был. На ночную шел… – Дальше Витька забормотал нечленораздельно. Дар речи иссяк в нем.

–Семеныч, я тебя сейчас уроню. А еще лучше бабушке сдам! Витька оживился и придал ускорения ватным ногам. До флигеля оставалось всего ничего.

–Нашли, девки, Савелича! Нашли захолодавшего уже! Сразу на кладбище! С ножом в сердце!

Они его все-таки уронили. Витька пал оземь в трех шагах от крыльца.

–Как так? – Катерина открывала рот как рыба. – Когда нашли?

–Давеча, – отозвался Семеныч снизу.

Тут всё те же сиреневые кусты разверзлись. Против всех законов природы и физики из узкого лаза сиреневых недр появилась дородная Валентина на велосипеде. Недра за ней сомкнулись. Витька моргнул, потряс лохматой башкой и уставился на почтальоншу. Девицы обернулись.

–Ой, девоньки…Что ж это делается…О! И ты уже тут, пень трухлявый? Уж и зеньки залил? На ковре ты что ли прилетел? Когда забор починишь? Обещал подсобить!

–Не твое дело, Валентина, что я залил! А забор починю!

–Агааа....починюююю....ишь ты....чинитель, – расходилась как самовар Валентина.

–Валентина, что там у нас опять? – Варвара поспешила приглушить скандал в зародыше.

–Ой, девоньки! Страшное смертоубийство! – Валенитина приложила пухлую руку к груди. – Савелича нашли зарезанного. Уж и милиция из района наехала. Директора музея ищут, тебя, то есть, Варь. Он-то со смены шел, решил, видно, через кладбище сократить. Там его и того… – Глаза Валентины увлажнились. Она смахнула слезинку.      -Ну кому ж мешал старый пень? Ведь безобидный был! Ну выпивал, черти ему мерещились. А кто не выпивает? Витька вон ваш теперь месяц не проспится, – причитала она, раскачиваясь из стороны в сторону. – Забор завалится! – она совсем поникла и разревелась. Потом пнула Витьку, который только-только принял вертикальное положение, – тот стал заваливаться в другую сторону. -Так, я поехала, мне еще пенсию развозить, – опомнилась она. Затем достала из сумки деньги и ведомость, и собиралась протянуть Витьке.

–Ой, теть Валь, не давала б ты ему денег. Забор свой долго еще не увидишь.

–На-ка вот, Катерина, получи и распишись за паразита. – Катя получила и расписалась.

–Не имеете права! – вскинулся Витька.

–Ууу…повыступай мне еще! – Она потрясла у него перед лицом круглым кулаком и взгромоздилась на велосипед.

–Теть Валь, а Савелича когда нашли? – спросила Катерина.

–Да часа полтора как. Сразу вызвали полицию. Ну те, правда, быстро приехали. Велели вон Витьке тебя разыскать. А мне то на велосипеде быстрей. И я сразу к вам напрямки по полям. Мост-то перекрыли, копают там что-то. А в объезд дюже долго получается.

–Ага, понятно. Ну спасибо тебе, теть Валь.

–Да не за что. Бывайте, девоньки. – Она направилась к сиреневой дыре и проделала тот же трюк, что и по приезде.

Варвара смотрела на Витькины мучения и хмурилась.

–Пойду собираться, Кать. Не было печали…

–Я с тобой, подруга.

Старушенция темнила, ходила кругами. Часы с кукушкой отбили три. «День потерян, а я так ничего и не выяснил», – Бруно подошел к французскому окну. Створки были распахнуты настежь и вели на террасу с горячим плиточным полом и балюстрадой. Он вышел – ему требовалось передохнуть от старухи и ее выкрутасов, – оперся о перила, обозрел просторы. Просторы оказались упоительны. За живой сиреневой изгородью простирались луга. Травы не косили, они росли вольготно, местами видны были травяные развалы, устроенные коровами. Слева возвышался сказочный лес, на опушке – живописный овраг, поросший камышом и осокой, овраг сваливался к реке – «Сосновый бор», Иван Иванович Шишкин, тут же вспомнил Бруно. Одинокая лягушка оглашала округу бодрым треском, цикады заходились в металлическом стрекоте. Речное русло за лесом раздавалось вширь. По темной глади неспешно плыли глянцевые облака. Далеко на горизонте река упиралась в небо, сверкала, облака встречались. По обе стороны реки раскинулось село. Игрушечные домики утопали в зелени. Золоченый купол церквушки горел на солнце… Вдруг Бруно услышал голоса со стороны заднего двора. Обернулся и увидел девиц все в тех же невразумительных одежках. Они тащили какого-то лохматого мужика в глубину сада. Бруно покачал головой и запустил руку в волосы. Что, черт возьми, тут происходит?

–Луиза Вацлавна, я последний раз спрашиваю, где Ваш сын?

–Да что ж ты за человек-то такой? Не веришь бабушке? – Она прищурилась. – Сгинул он. Пропал. Прощелыги полицейские, бюрократы.

–Ну про полицейских я уже слышал, – перебил он ее. – А если я Вам скажу, что видел его живым и здоровым месяц назад.

Старушка уставилась на него, обдумывала услышанное.

–Да как же ты мог его видеть, сахар мой? Когда ты его и до пропажи-то не видел! – развела она руками.

Тут в дверь постучали, она открылась и на пороге возник водитель, везший его к старухе.

–Здрасссьти. – Он увидел бабку, поднял брови, стащил кепку с головы, принялся ее мять, поклонился.

–Слышь, мужик, я это… отвезу девок до музея. Просили. Случилось там у них что-то. Или ты уже что, собрался?

–Отвезите, разрешил Бруно. Я подожду.

–А и то верно, погости еще. – Отозвалась бабка. – А то и вовсе оставайся.

Она снова уставилась в свой невообразимый лорнет.

–Что Вы сказали?

–Оставайся, говорю. Поживи у нас. Что тебе в городе пылиться?

Это было так неожиданно, Бруно замешкался.

–Но как же…мои вещи? Они в отеле.

–Так съезди забери.

В голове у старухи крутились механизмы какой-то непонятной пока схемы. Бруно читал это по ее лицу, пытался разгадать. Но у него ничего не получалось. Бруно почувствовал, что с самого начала всей этой истории его как будто используют втемную.

–Катька борща наварила. Укусныыыый! Сейчас пообедаем. – Она подмигнула. – А там и за пожитками поедешь.

–Борща можно! – оживился шофер. – Ну правда, мужик. С утра ж не жрамши!

«Где-то я уже слышал про борщ», подумал Бруно. Тут в голову ему яркой вспышкой пришло озаренье. Он пригляделся к бабке.

Diable! Не будь этого дурацкого антуражу, он понял бы все сразу. Лорнет и тюрбан сбивали с толку, но теперь он почти не сомневался, бабка была похожа на старого Лурье невероятно.

Да что же это? Как??? – мысли лихорадочно бились в голове. Пожалуй, стоит действительно остаться. От бабки ничего не добьешься, нужно пообщаться с местными, возможно, и девицы что-то знают.

–Я согласен, мадам. Благодарю за приглашение. – Он наклонил голову и даже щелкнул каблуками, уголки губ приподнялись в коварной улыбке.

–О! Завербован голубчик! – Это вошедшая Катерина комментировала его выпады. Брюнетка подошла к Луизе, что-то шепнула. Бабка пожевала губами, нахмурилась.

–Знакомьтесь, девочки. Наш гость месье Бруно Дюпре, – сказала бабка отстраненно. – Накормите мужчин обедом и отправляйтесь, – велела она.

–Катерина, – нараспев произнесла блондинка, протянула прохладную руку.

–Варвара…– Брюнетка взялась за юбку воздушного платья, растянула подол, смешно присела, – аvec plaisir. – Бабка прыснула в кресле.

Обед накрыли в кухне. Наскоро перекусив, собирались в музей.

-Присмотри там за ними, – наставляла Луиза Катерину. Обе они стояли у окна. Варвара и Бруно ждали у машины. Он что-то рассказывал ей, она смеялась.

–Нужно? – Катерина взглянула на Бруно, удивилась. – Он вроде приличный.

–Наоборот, дурья башка! – шипела бабка. Катерина перевела взгляд на Варвару, удивилась еще больше.

–Аааййй, – Луиза приподнялась на носки, что-то прошептала Катерине на ухо. – Ну все, теперь с богом! – Она отпустила девушку и вернулась к наблюдениям из окна. Через несколько минут машина взметнула клубы пыли и скрылась за углом.

4

Грузный мужчина в милицейской форме стоял у входа в музей, окруженный шумными сельчанами. Живое кольцо все время сужалось, норовило поглотить мужчину. Он громко командовал, вытирал шею огромным платком, задирал фуражку, она снова сваливалась ко лбу.

–Так, граждане! Всех, кто может что-то рассказать по делу, прошу изложить на бумаге и передать мне! А толпиться тут нечего! Разберемся! Расходимся! Расходимся! – Разгонял он гомонящую толпу. Кольцо немного раздавалось.

–Как же! Разберетесь! Я вот тебя, Петрович, просила Рыжуху отыскать! Отыскал? – Тетка в цветастом платье с горечью махнула рукой.

–Это ты, Зинаида, Василия своего спрашивай, куда он Рыжуху свел. Ты ж заявление забрала?

–И забрала! Тебе лишь бы на невинного человека напраслину навести. До правды тебе и дела нет. А с Васькой я сама разберусь! Без протоколов ваших!

В толпе наметилось оживление, сельчане понимающе загоготали. Кольцо снова сжималось вокруг участкового.

–Ты мне, Зинаида, смуту не наводи! Без тебя смутно. Развели тут, понимаешь!…Самогонку самогонкой запиваете! Рабочие жалуются, не успевают материалы на мост привозить. Песок и тот разворовали! Песку вам мало? – Петрович тряс кулаком с огромным платком, кипятился все больше – вот-вот хватит удар! – У кого найду хоть палку со стройки – посажу к чертовой матери, чтоб другим не повадно! Кольцо снова раздалось, сельчане притихли, пятились назад. На месте каждый раз оставалась только старуха Кузьминична, мелко трясла головой.

–Тебе чего, Кузьминична? – накинулся на нее участковый. – Об убитом имеешь, что сказать? Нет? Иди домой!

–Савелича черти порешили, знамо дело! – раздалось в толпе.

–Ты мне по существу давай излагай.

–А я и по существу. Савелич на кладбище чертей видал позатой ночью. Видать, пошел убедиться, что, значит, не померещилось ему. Вот они его и утащили к себе. – Кольцо уплотнилось, загудело. Старухи размашисто крестились.

–Тьфу, – сплюнул Петрович в сердцах. Казалось, он стоит посреди грандиозного хоровода, управляет им при помощи платка, хоровод то сходится, то расходится.

–Да это дух Мишанин по кладбищу бродит, упокоения ищет! К своим он просится, а лечь не может – тела-то нету! – Подлянчане заспорили на излюбленную тему. Загадочное исчезновение хозяина поместья уж сколько лет не давало им покоя.

–Ну началось! – Участковый уверен был, что самые невероятные толки и домыслы распространялись среди граждан не без участия самой графинюшки, как ее окрестили местные. Да и правоохранительным органам и ему, Петровичу, лично бабка попортила немало крови. Писала заявления и жалобы, подкидывала гипотезы одна дурней другой. В общем, вносила смуту в некрепкие умы, вела диверсионную деятельность. Делала она это намеренно, уводя следствие в сторону, Петрович об этом догадывался.

–Граждане, граждане! Повторяю последний раз! Разберемся! А сейчас по домам! – Никто не сдвинулся с места. Участковый развернулся, вознамерился выйти из окружения и тут увидел Варвару, директрису музея, дочь неупокоенного Мишани. Рядом с ней лыбилась Катерина. Витька что-то внушал молодому смуглому мужику, махал руками, приседал, хлопал себя по коленям. ОПГ в сборе, подумал Петрович. Не хватает только вождя.

–Варвара Михална, приветствую. – Петрович направился к ней. – Мне с тобой поговорить…Пройдем внутрь, отпирай. – Вся толпа мигом развернулась в направлении входа в музей.