Мускатник закивал головой, заморгал своими натуральными темными глазами. Он хотел собрать товар с прилавка, но под недовольным взглядом обвинителя передумал, и знаками попросил хозяина соседней лавки присмотреть. Потом он услужливо подвинул к Шишире сундучок и открыл крышку. Все увидели гладкие овальные капсулы, разложенные по ячейкам: одинаковые, бледно-голубые, размером с фасолину. Шишира быстро захлопнул крышку: гулики умирали от дневного света, а ему нужно было провести эксперимент.

– Это все? Или у тебя есть хранилище дома?

– Мои гулики – самые свежие. Нет хранилища. Есть плантации.

– Мы сначала проверим эти. На твоей семье.

В кладовой Зота приятно пахло травами. Он рассматривал сундучок с гуликами при свете масляной лампы. Мускатник, его сердитая супруга и двое ребятишек чинно сидели полукругом. За полчаса разговоров Шишира так и не смог добиться ничего путного о гуликах. Мускатник стоял на своем – его товар безвреден, все потребляют и нахваливают. Жена Мускатника не смела открыть рот в присутствии достойных драконов, но трясла длинным носом в унисон с заверениями Мускатника. Шишира узнал Фуси, дочку роламбина, – она была фрейлиной у Чичеи. Держать в доме детенышей роламбинов и людей у дракониц считалось модным. Фуси в розовых кружевах выглядела нелепо.

– Что ж, раз гулики безвредные, пусть их попробует твой отпрыск, – наконец, решился Шишира.

– Пупс? – растерянно оглянулся Мускатник на сына.

Мальчик не шелохнулся, только глаза заблестели.

– Это действительно необходимо? – заерзал Мускатник. – Такой дорогой товар.

– Ты хочешь поспорить со мной? – возмутился Шишира.

– Нет, нет, конечно, – спохватился Мускатник и похлопал сынулю по спине. – Совершенно безопасно. Но такой перевод продукта. Иди, Пупс.

Пупс встал, не веря своему счастью: драгоценные яйца Роламбы предназначались только для продажи. Уход за ними требовал знаний и усилий, поэтому далеко не каждый роламбин пробовал гулики, которыми промышлял.

– Вот эту, – выбрал гулику Зот. Пупс протянул руку и мгновенно сунул таблетку в рот, пока взрослые не передумали. Зот кивнул в сторону коврика, и мальчик тут же уселся на пол – ждать, когда же накатит блаженство. Мускатник следил тоскливыми глазами за довольным чадом – он подсчитывал убытки.

Неожиданно подул ветер, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Чичея, внезапная и шумная, как всегда.

– Я не отдам тебе Фуси! – взвизгнула она. – Что ты себе позволяешь?

С этими словами она подхватила на руки маленькую роламбинку и, грозно сведя брови, уставилась на мужа.

– Кто разрешил тебе сюда войти? – поморщился Шишира.

– Кто разрешил тебе взять мою Фуси?

– Ты не даешь мне работать. Твоей Фуси ничего не угрожает. Выйди, пожалуйста.

– Так я тебе и поверила! – хмыкнула Чичея. – Как будто я не знаю про ваши с Зотом коварные умыслы…

Шишира тихо зарычал, пытаясь не сорваться, а его друг хитро улыбнулся, наблюдая супружескую сцену. Пупс раскачивался, обняв себя за плечи, ожидая, когда подействует снадобье. Шишира смотрел на него и думал, что все тщетно, снова тупик. Он никогда не узнает, отчего умер Кироша и другие драконы. Чичея заглядывала ему через плечо, не скрывая любопытства.

– Что ты дал этому ребенку? – спросила она, пытаясь обойти мужа. Фуси уже сидела у нее на руках и сосала леденец.

– Чичея, уйди, будь добра, – обернулся Шишира

– Почему? Ты можешь посвятить меня в свои тайны. Я же тебе не чужая, и вообще, чем Зот лучше? А-а-а-а-а-а! Что это с ним?

Чичея заорала так внезапно, что Шишира подпрыгнул на месте. От страха она сильно сжала Фуси, и девочка заголосила дурным голосом. Вскочили, роняя стулья, Мускатник и его жена. Пупс стоял на четвереньках и шипел. Глаза его закатились так, что видны были только белки. Зот не спускал с него цепкого взгляда.

– Что случилось? – беспомощно заголосила жена Мускатника.

Пупса кидало по комнате, как припадочного. Потом тело его выгнулось и затряслось.

– Перестань! Перестань! Перестань! – глухим голосом твердил Пупс, изо рта у него лезла пена.

– Что ты слышишь? – решительно шагнул вперед Шишира. Пупс зарыдал, обхватив голову руками.

– Му-му-му…ы, – замычал он, потом рывком перевернулся на четвереньки и кинулся на Шиширу, обнажив зубы.

Тот едва успел отскочить.

– Молчите и не двигайтесь, – приказал Зот.

Чичея тут же подавила всхлипы – слишком устрашающе выглядел Пупс со звериным оскалом.

– Что же вы? Помогите ему! – закричала жена Мускатника и подбежала к сыну. – Это всего лишь сон, – сказала она, обняв ладонями его неузнаваемое лицо.

На мгновение в комнате стало тихо, а потом Пупс схватил мать за горло и начал душить. Мускатник упал на колени, обессилев от происходящего. Шишира и Зот вдвоем пытались совладать с Пупсом, но незнакомая стихия кидала его скрученное болью тело. Когда Пупс замер, пот ручьями струился с экспериментаторов. Они отпустили роламбина и поднялись на ноги. Лысый череп Пупса бугрился синими венами.

– Мозг не выдержал, – сказал Зот, потирая руки.

Мускатник заплакал, подполз ближе к сыну. Скрюченные пальцы Пупса так и держали шею матери смертельной хваткой. Глаза женщины выкатились из орбит – выглядела она еще страшнее своего отпрыска. Шиширу передернуло.

– Хороший товар? Безопасный? – надвинулся он на Мускатника.

– Это не я! Не я! – заскулил осиротевший роламбин. Он потряс пальцем в сторону Зота. – Это он подстроил. Он что-то поменял. Дал другую таблетку. Колдун. Убийца!

Впервые за всю историю супружества Чичея, все еще с Фуси на руках, выскользнула из кладовой, не сказав ни слова.

Шишира приказал слугам вывести Мускатника и срочно изъять гулики у всех прочих торговцев. Он распорядился предупредить всех драконов об опасных таблетках. Весь товар, купленный и непроданный, должен был поступить ему и Зоту.

– Плантации тоже придется уничтожить, – Шишира был взволнован. Плачевный исход для торговца и его несчастной семьи – но какая зацепка! Прав был мудрый Гун.

– Иди сюда, – позвал его Зот, продолжавший изучать гулики в шкатулке Мускатника.

Шишира наклонился, чтобы заглянуть в увеличительное стекло, которое держал Зот.

– Видишь эту гулику. Возьми ее в руки.

Шишира аккуратно подцепил гулику, указанную Зотом. Сравнил с остальными. Одинаковые – цвет, размер, форма…

– Не знаю, – пожал плечами Шишира. – С виду такая же, как все.

– Я думаю, это подделка, – сказал Зот. – Она не живая.

– Так товар нежный, случается…

– Она рукотворная. Сгораю от любопытства, так хочется скорее вскрыть ее и узнать, что внутри. Но я боюсь услышать смертоносную музыку.

Шишира сглотнул.

– Ты дал Пупсу такую же? Рукотворную?

Зот кивнул.

– Наши враги не могли бы записать смертоносную музыку на яйца Роламбы. Живое умирает, соприкоснувшись с ней.

Шишира нахмурился, изучая убийственное псевдо яйцо у себя на ладони.

– Нирритская штучка.

– Людская придумка, – ухмыльнулся Зот.

Тронный зал взорвался овациями, когда благородный Шишира вошел в распахнутые двери. Все расступились, пропуская героя на роскошную дорожку к Золотому трону. Шишира вежливо улыбался, хотя весь этот дворцовый гам досаждал ему. За тридцать див он привык к драконам в людском обличье, но, когда они собирались в одном месте, ряженные кто во что горазд, обмахивались веерами, сплетничали, хвастались друг перед другом, таскали на себе питомцев: ящериц, крашеных крыс, пугинских отпрысков, – королевского советника начинало мутить. “Как же мы все опустились!” – неизменно думал он.

Приблизившись к трону, Шишира поклонился королеве – Янтарной Бисе. Та рассеянно кивнула в ответ. Глаза ее были туманны, и сама Биса витала где-то в неведомых простым смертным просторах. Поговаривали, что королева плотно сидит на гуликах, так что едва ли она была в восторге от запрета на торговлю волшебными яйцами. Муж ее, Айнодава, тоже Янтарный дракон, присвоивший себе титул Золотого, вскочил с трона и шагнул навстречу герою.

– Мой доблестный вассал! Спаситель драконьего рода! Дай я обниму тебя!

Шишира покорился, и придворные подобострастно захлопали за его спиной. Айнодава снял с себя блестящий золотой плащ и набросил Шишире на плечи. Он собственноручно закрепил подарок драгоценной брошью и чуть не расплакался от собственной щедрости.

– Я доверяю тебе, как брату. Найди преступников и доставь сюда. Наш справедливый гнев требует их недостойной крови.

– Я достану их даже из котлов Талаталы, если понадобится, – усмехнулся Шишира.

Драконы охотно засмеялись над его шуткой. Только Чичея следила за ним из толпы холодными зелеными глазами. Она должна была гордиться своим бдительным мужем. Проверка изъятого у роламбинов товара выявила десятки опасных поддельных гулик, стало быть, десятки драконов были спасены от позорного бешенства и превращения в уродливых мракил. И пусть будет ей свидетелем вечное дерево Айна, поначалу она обрадовалась успеху мужа и приготовилась вместе с ним принимать награды при дворе. Но этот шкурник отказался взять ее под руку – свою законную супругу! – и провести к трону Айнодавы, где он сейчас единолично купался в почестях. Он, видите ли, не захотел маскарада. Тупица! Она ненавидела его за это и ничего не могла с собой поделать.

Дома Шишира снял королевский плащ и бросил в угол. Каждый визит во дворец был испытанием для его напряженных нервов. Доверие короля, конечно, окрыляло, только, будь его воля, наплевал бы он на доверие, дворцовые интриги, духоту и скученность города и улетел на Ошские острова или еще дальше – за Лагундиново море. Или на север… Если бы не учитель Гун, исчез бы из Граца свободный аметистовый дракон, только бы его и видели.

Глава 4

– А ну навались! – кшейт Зубр командовал мужиками, толкавшими плот, нагруженный форелью.

Чем ближе было к поселению, тем мелководнее становилась Ирья, тем труднее было тащить плот. Наконец, он застрял, зацепился о камни или подводный корень, и они надрывались, чтобы протолкнуть его дальше. Зато вечером наградой им будет дивная уха, а вяленой рыбы хватит на пару ирм.

– Помочь, рыбаки?

Кшейт насторожился, услышав незнакомый голос. На берегу стоял ладный молодец, в добрых сапогах и справном кафтане, улыбался в каштановую бороду и смотрел на кшейта дерзкими глазами. Неподалеку от него щипал траву осел с поклажей.

– Ты кто такой? – спросил кшейт.

– Коробейник. Махаром зовут, – откликнулся незнакомец.

– Коробейник? – прищурился кшейт. – Это что за хрень?

– Кочующий торговец, – охотно пояснил Махар.

Мужики засмеялись.

– С елками в лесу торгуешь? Или с зайцами? – ерничал кшейт.

– Зачем с зайцами? – хохотнул Махар. – С вольными, как и вы, поселенцами, с охотниками. В город пушнину вожу, из города – всякий-разный товар: кинжалы, ткани, бусы, врачебные средства…

– Город? Что ты мне мозги заливаешь? – насупился кшейт. – Город стеной обнесли. Туда хода нет, коробейник.

– Ты давно проверял, любезный? – не смутился Махар. – Город без торговли не может. Стеной обнесли, да стена та не от купцов-коробейников защищает, а от чудищ злых – мракил.

– Торгуют там землеройки грушеносые, – возразил кшейт. – Ты нас не учи, ученые. Говори, зачем пожаловал?

Махар насупился, видно искренне расстроился из-за подозрений кшейта.

– У меня правда одна, другой не знаю, – сказал он строгим голосом. – Лучше сам скажи за кого меня принимаешь?

– За разведчика драконьего. Говори, твой король, Золотой дракон, тебя подослал?

Махар удивленно поднял брови.

– За разведчика? А у вас есть что разведывать?

– В рабство нас завербовать хочешь! – крикнул кудрявый мужичок у плота.

– А вы пойдете? – оторопело глянул на него Махар.

Мужики засмеялись. Купец снова обратился к кшейту.

– Это хорошо, что ты осторожный, но я не служу драконьему королю. И никакой он не Золотой, между прочим. Да, я бываю в городе и могу вам кое-что рассказать. Не хуже разведчика!

– Клянешься священным деревом Айна? – проникновенно поинтересовался кшейт.

– Нар с тобой, добрый человек, – отшатнулся купец, – ты сам, не дракон ли часом? Клянусь хоть ромашкой, хоть петрушкой, хоть священным деревом Айна, что не пытаюсь запутать и вовлечь в беду тебя и прочих славных людей, что коробейник я и пришел с миром.

Кшейт думал. Жаль, что его люди никогда не встречались с жителями других вольных поселений и ничего не слышали о купцах-коробейниках. Незнакомец казался приятным малым. Кшейт вспомнил приметы, по которым распознают перекинутых драконов – так называли у них летучих тварей, которые могли принимать человеческий облик. Они никогда не говорили своего имени первыми. Они строили разговор так, что выпытывали все о собеседнике и ничего не рассказывали о себе. Животные от них убегали. Женщины, напротив, тянулись, как пчелы к цветам. Тьфу ты. Наверное, он излишне осторожен. На дракона парень не похож, а с человеком, если что не так, они справятся.

– Ну что ж, коробейник, иди сюда, подсоби нам, – дал добро кшейт.

Махар радостно кивнул и подбежал к поселенцам. Вместе взялись за шесты и на этот раз легко сковырнули плот с камней и погнали вперед без проволочек. Махаров ослик резво трусил следом.

Расвед уже три дня мучился от непонятной болезни: его лихорадило, тело покрылось мелкой красной сыпью, мышцы превратились в студень, и любое движение давалось охотнику с трудом. Поселенцы боялись подходить к нему близко: никто не понимал, что это за хворь. Ятрим уговаривал Ашу помочь другу, но та сказала, что займется им только, если больной сам попросит. Расвед отвечал, что об этом не может быть и речи.

– Как ты не понимаешь, – втолковывал ему Ятрим, – она добрая, но очень обиделась на тебя. Попроси ее по-хорошему, и она тебя вмиг вылечит!

– Или порчу нашлет, спасибо, не надо. Человек должен собой управлять и сам изгонять любой недуг, – сиплый голос Расведа прорывался сквозь опухшие гланды, и Ятрим поморщился, глядя на оплывшее, покрытое сыпью лицо больного.

– Не очень-то у тебя выходит самому справляться, – вздохнул Ятрим. – Подумай о клане, ты же лучший охотник. Помрешь – кто нас кормить будет?

Расвед не ответил, отвернулся. Ятрим подошел к Аше.

– Гордый он. Может, поможешь все-таки? Боюсь, не выкарабкается без тебя.

– Ну и дурак, – вызывающе посмотрела на поэта Аша. – Когда я умирала, он радовался.

Ятрим развел руками, его способностей вести переговоры не хватало, чтобы спасти друга; тем более, он тоже считал, что права Аша, а Расвед – упрямый осел.

Помог беде Махар. Он сразу заметил больного и присвистнул от удивления.

– Знаю, что с ним. Меченый клещ укусил. Мелкая тварь, но яду – дракона завалить хватит. Крепкий у вас охотник. Раз до сих пор жив, значит, выздоровеет.

Он порылся в дорожной сумке, достал мешочек с порошком, велел смешать с водой и дать больному. Ятрим, когда подносил Расведу воду, даже не упомянул про лекарство, чтобы тот не артачился.

Махар всем в клане понравился. Кшейт удивился, глядя, как тот обедает с чарачарцами и травит байки, а все смеются, будто знакомы с коробейником много ирм.

– Как там драконы, не собираются мотать к себе, на Сирин? – спросил один из мужиков.

– Сирин мертвый, а им жить хочется, – отвечал Махар. – Кстати, слышали новость? Их в городе потихоньку травят. Драконы волшебные гулики любят, а гулики пошли такие, что как выпьешь, так разума лишаешься. Вот они один за другим мракилами становятся. А потом за стену лезут, крылья себе отгрызают и воют.

– Зачем же они такую гадость пьют? – удивились чарачарцы.

– Для развлечения, – пожал плечами Махар. – Не хватает им, видно, в жизни впечатлений.

– Ну, тупые! – засмеялись поселенцы. – Так, может, они скоро сами собой передохнут.

– Правильно, это людская планета. Она сама драконов выживет. Не место им здесь! – рассказы Махара сильно подняли поселенцам настроение. Приятно послушать, как не ладится жизнь у твоих врагов.

Вдова Дамайя не сводила с Махара восхищенного взгляда, все подкладывала ему то хлеб, то лук, поглаживала широкое плечо.

– Ты надолго ли к нам, мил человек? – спросила она.

– Поживу чуток, коль не прогоните, – осклабился Махар и подмигнул ей.

Дамайя зарделась густо и плотнее устроилась рядом.

Мимо обедающих прошла скользящей походкой Аша.

– Это что за девица? – спросил коробейник.

– Аша, она с поэтом живет, – усмехнулась Дамайя.

– Платье у нее, смотрю, нескромное, – проследил за Ашей Махар.

– Ее в храме так одеваться научили, чтобы дух мужской поднимать в любое время. Но сейчас она одного поэта привечает, так что ты губу закатай, милок. Опасная она, кто его знает, что еще умеет…

– Вот как, – усмехнулся Махар и повернулся к Дамайе. – Сдается мне, что ты, румяная красотка, тоже некоторые навыки имеешь?

Кшейт, все еще следивший исподтишка за Махаром, покачал головой. А пусть бы остался с ними коробейник, хороший был бы товарищ.

Он стоял на пустоши и смотрел на стену величественного города Граца. Вокруг не было ни души, и по другую сторону стены – тоже. Он знал, что драконы исчезли непонятным образом. Свобода? Нет. Сердце теснило, и нечем было дышать, потому что людей тоже не было. Никого не было. Невнятный гул стоял в ушах, раздирая в клочья его сознание. Он сделал шаг к стене; движение потребовало невероятных усилий, как будто воздух был плотнее воды. Давило на виски, сжимало горло. Видение города стало зыбким, перед глазами мельтешили черные точки… На стене висел меч, такой же красивый, как описывают в старых легендах. Это был его меч, и он должен был до него дотянуться. Сквозь удушающий плотный воздух, сквозь разрывающий мозг вой, наперекор смерти…

Расвед проснулся, судорожно глотая свежий воздух, испуганно огляделся по сторонам. Скоро глаза привыкли к темноте, и он различил контуры знакомой пещеры, тела спящих поселенцев. Спасибо Нару, это был просто зловещий сон. Расвед потянулся, почувствовал мышцы и понял, что ему лучше. Болезнь отпустила. Тревога осталась.

Расвед сложил нужные вещи в охотничью суму и выбрался из пещеры. Было раннее утро, створки Шамбары только начинали расходиться – через темное небо бежала светло-голубая полоса. Расвед спустился к Ирье, искупался и переоделся. Тряпки, что были на нем во время болезни, бросил в костер. Потом он поднялся на холм, где приютился шалаш Ятрима. После того как появилась Аша, поэт потерял страх и ночевал с любовницей, а не прятался вместе со всеми в пещеры. Ничего, один налет стаи джалаев вернет легкомысленной парочке здравый смысл, если живыми останутся. Расвед заглянул в окошко. Ятрим спал голым в обнимку с развратной танцовщицей. Охотник подобрал камешек и запустил его поэту между лопаток. Тот сердито дернулся.

– Ятрим! – нетерпеливо позвал Расвед.

– Ятрим! – повторил он громче после того, как поэт не откликнулся на первый зов.

В шалаше заворочались, зашептались. Наконец, на пороге появился заспанный поэт, завернутый в одеяло.

– Расвед? – спросил он удивленно. – Тебе чего?

– Пошли к старой Ённе, – сказал охотник.

– К Ённе? Прямо сейчас? – поэт таращился на товарища, прикидывая, не бредит ли он.

– Ты весь див талдычил, что это необходимо. Собирайся, пошли, – приказал Расвед.

– А я-то тебе зачем? – почесал за ухом Ятрим.

– Уговаривать будешь, если я передумаю в пути, – сердито объяснил Расвед. – И покажешь, где она живет.

Ятрим кивнул и скрылся в шалаше. Когда он, наконец, собрался, голубая полоса в небе стала шириною в речку Ирью, и проснувшиеся поселенцы выходили из пещер, чтобы начать новый день.

– Давно бы так, – говорил Ятрим, срывая по дороге листья с разных кустов и деревьев и подставляя их лучам Нимеланы, чтобы лучше разглядеть узоры. – Она всегда о тебе спрашивала.

– Вот этого я не понимаю, – проворчал Расвед. – Есть тебе что сказать, так скажи. Хочешь предупредить о чем-то важном – не таи, выкладывай. Зачем к себе звать, зачем намекать? Или она пыль в глаза пускает, цену себе набивает?

– Боишься? – уловил Ятрим нервозное состояние друга.

– Боюсь. Потому что не знаю, чего ожидать. Скажет что-нибудь типа: бойся копыта осла в час, когда паук сплетет паутину, и будешь, как дурак, всю жизнь шарахаться от пауков и ослов.

– Ого! А я-то думал, что у тебя неважное воображение! – подивился Ятрим. – Не переживай, Ённа не будет говорить загадками. Она не только ясно видит, но и доступно объясняет.

– Может быть, напророчит, что я скоро умру. И умру бестолковой смертью. А может – женюсь, но жена тоже умрет. Или, что я избранник и должен спасти человечество от неминуемой гибели. И я буду корить себя за то, что ничего не сделал.

– С ума сойти! И кто из нас фантазер после этого? Она никогда не скажет того, что ты не готов услышать. И не станет говорить о твоей смерти, если сам не спросишь. Зря ты себя накручиваешь и тревожишься. Иди к ней без всяких дум, с открытым сердцем и тогда получишь напутствие, которое поможет тебе устроить будущее наилучшим образом.

Расвед недоверчиво усмехнулся. Ничего не поделаешь, они с Ятримом очень разные. Поэт может беспечно парить по жизни с пустой головой и открытым сердцем, как будто все вокруг замечательно, и судьбы людей не исковерканы нашествием драконов. Он же не в состоянии быть счастливым, пока люди вынуждены прятаться в дебрях лесов, пока у них нет дома на своей земле, пока не изжит страх перед внезапным налетом крылатых тварей, пока женщины бояться выходить в поле, а дети заглушают смех. Но никакие беды мира не могут омрачить настроение Ятрима. Беспричинная радость плещется в нем, и тогда он воспевает все живое в своих стихах. Иногда поэт очень раздражал Расведа, иногда, наоборот, восхищал.

– Еще она может сказать, что пока мы шли за ее напутствиями, на поселенцев напали драконы и всех убили, – продолжил мрачные размышления Расвед.

– Я же тебя просил! – укорил его Ятрим.

В эту ночь они спали в землянке Расведа, как раз на полпути к обители Ённы. Ятрим долго ворочался, пылая от фривольных воспоминаний, Расвед боялся сомкнуть глаза, чтобы встревоживший его накануне сон не повторился снова. Но сказочный меч маячил перед его взором, как навязчивый мираж, пока уставший охотник не сдался и не уснул сном младенца.

Рано утром Расвед растолкал поэта.

– Изверг, – застонал Ятрим, зарываясь с головой в спальный мешок. – Подожди, когда рассветет.

– Чем скорее закончится этот поход, тем лучше, – возразил Расвед.

Ничего не поделаешь, пришлось Ятриму карабкаться по лесистым холмам за своим целеустремленным товарищем. Расвед двигался бесшумно, как легкий ветер. Поэт пыхтел и трещал сучьями, как самоуверенный медведь.

К полудню они вышли к одной из торчащих вершин хребта с устрашающим названием “Каранка”. Впрочем, на череп она была похожа только, если глядеть на нее снизу вверх, с другого берега Ирьи. Две глубокие пещеры в ней напоминали глазницы, а жилы кварца, светлые на общем темном фоне, как раз в том месте, где предполагался рот, создавали иллюзию щербатой ухмылки. Но с точки зрения путников, это была обычная, почти лишенная растительности, гора, преодолев которую они, если верить обещаниям Ятрима, должны были найти обиталище старой Ённы. Внизу шумела кипучая Ирья. Здесь она была намного шире, чем у селения.

– Ну что? Вперед! На штурм! – рванулся Ятрим, как только понял, что цель близка.

– Стой, – прошипел Расвед, кляня его за неосторожность и отсутствие полезной привычки оглядываться по сторонам. Ятрим быстро посмотрел вниз и отскочил назад. Теперь он сам корил себя за торопливый и громкий выкрик.

Внизу в Ирье купались дикарки из Латавитаны. Они красили волосы в вопиюще яркие цвета, покрывали тела татуировками и носили на себе больше оружия, чем одежды. Если верить слухам, эти кровожадные воительницы охотились на драконов. Убитых драконов они съедали. Никто из поселенцев не искал с ними встречи. Рассказами об их свирепом нраве пугали детей.

Ятрим подкрался ближе к обрыву и уставился на купальщиц сквозь заросли. Тут же послышался восторженный шепот.

– Расвед, они все голые!

– Ты тоже не в одежде купаешься, – заметил охотник.

– Вот повезло! Какие они славные, крепкие, красивые! Только посмотри!

– Прекрати! – цыкнул Расвед на стонущего друга.

– Иди сюда. Татуировки-то нарисованные. Не настоящие. Они отмывают их, а потом рисуют друг другу новые. Какие ноги! Ох!

– Заткнись.

– Почему ты злишься? – обиделся Ятрим.

– Не хорошо подглядывать за ними. Ты пользуешься их беспомощным положением.

– Все бы были такими беспомощными! – прыснул Ятрим. – Я не могу не смотреть. Я не такой деревянный, как ты.

– Тогда я сброшу тебя вниз, чтобы ты лучше все разглядел. Может быть, они и тебя разрисуют.

<1 2 3 4 >