Кома: изнанка реальности

Владимир Строганов стоял, опершись двумя руками на стол. Это уже ни в какие ворота не шло, в его кабинет средь бела дня вторгается монстр с мусорным баком в неподобающем наряде. Сначала цветник со своими угрозами, затем галлюцинации от сотрясения, теперь открытое нападение неизвестного. Мир явно сошел с ума, пора на отдых, но для начала следует разобраться с делами.

– Простите, я ничего не могла сделать! – дрожащим голосочком оправдывалась секретарша, заглядывая в кабинет. – Он… а я… а он…

– Все в порядке! Думаю, тебе стоит сегодня отдохнуть дома. Это дурдом какой-то, я здесь сам разберусь.

– Могу я что-нибудь сделать еще?

– Указания на ближайшие дни поняла?

– Указания предельно ясны!

– Тогда отправляйся домой, дальше сам разберусь.

Секретарша кивнула и спотыкаясь через бардак в приемной отправилась домой. В этот момент явился начальник охраны, хотя Владимир еще и не думал его вызывать.

– Простите, этот жирдяй появился из ниоткуда!

– Как такая туша могла пройти мимо вахтера и камер? Да этот бегемот в большинство коридоров здания не пролезет! Вы что меня за идиота держите?

– Никак нет! – протестовал начальник охраны. – Мы расследуем этот случай, завтра отчет будет на вашем столе.

– Передадите через секретаря. Распорядитесь навести здесь порядок, как только я отъеду по делам.

– Вы завтра как обычно?

– Как обычно, все прочь с глаз! – рявкнул Владимир.

С чего это начальнику охраны интересоваться расписанием босса на завтра, это впервые за все время. К тому же случай с нарушителем, прошедшим через вахту незамеченным – это все наводило на смутные размышления, что охране платил некто, помимо Владимира. Но сейчас было не до них, крайне важно было быстро собраться и удалится. Мало ли какие еще сюрпризы могли его встретить сегодня. Лишь одно его беспокоило, если все эти странности продолжатся, как с этим будет справляться Андрей. Владимир положил револьвер на место, надел кожаные перчатки, взял «Макаров» заранее заготовленный для поездки его друзьями и на всякий случай протер его тряпочкой. Такую же операцию проделал с глушителем, после чего установил его на пистолет. Проверив обойму, поместил оружие во внутренний карман. Самый короткий путь пролегал через южный выезд из города, но если его кто приметит там, могут возникнуть хлопоты. Потому он решил отправиться через западный, до темна просидит в одноименном кафе «Запад», там как раз работают его знакомые, которые его не выдадут в случае чего.

Через несколько часов Владимир пил капучино и отнекивался от привычного рациона, не смотря на излишнюю любопытность старого приятеля. Владимир постоянно смотрел на часы, стараясь торопить время, однако ему удалось только замедлить его. Но чего у него было не отнять, так это способность ждать. Он всегда выжидал самое удобное, а главное нужное время и наносил удар в самый неожиданный момент. Так он решил и поступить в этот раз. Владимир разузнал подробности расписания своей жертвы и решил нанести удар в момент, когда тот будет себя чувствовать в безопасности. Как раз недавно старик вернулся из участка полиции, видимо он там отмечался. В такие моменты люди получают нездоровую самоуверенность, теряют бдительность. Именно это сыграет против него. Владимир и сам ощущал нездоровую уверенность, это было на него не похоже. Но сейчас он весь был погружен в быструю оплату долгов, а затем отдых. Долгожданный, заслуженный и так манящий, отдых. Будь он неладен. Благодаря именно долгожданному отдыху он потерял эту бдительность и перестал замечать мелочей. Как бы это не сыграло на результате, все время беспокоился он.

На город легла ночь, настало время отправляться. Машина была заведена ровно в полночь, слишком рано, чтобы надеяться на удачу, но самое время, чтобы застать глубокий сон старика. В свои годы, он до сих пор занимался своим цветочным садом, не смотря на то, что давно не выращивал цветы на продажу. Он так был погружен в свою работу, что не заметил, как это перешло в увлечение, а затем привычку. Цветовод знал толк в уходе за хрупкими и нежными цветками, знал, как выбрать цветок для любого случая. На его счету были не одни спасенные отношения, он был творческим человеком, творцом, грубо говоря. Владимиру даже было жаль его убивать, он уважал творцов, уважал искусство.

Машина беззвучно остановилась в сотне метров от дома цветовода. За воротами по обе стороны от дорожки, ведущей к дому, стояли две длинные застекленные теплицы. В этих стеклянных коробках было полным-полно самых различных цветов. Тоненькие стебельки, плетущиеся на декоративном заборе, огромные, но ухоженные кустарники роз. Цветы были самые разнообразные, различных цветов и форм. Но сейчас они были всего лишь прикрытием для убийцы их хозяина. Преданный своими же увлечениями, звучало иронично.

Владимир перебрался через забор, что отняло у него немало времени, не смотря на его хорошую подготовку. Забор был кованный, декоративный, но крайне высокий и неудобный для полуночных гостей. Во всяком случае, до рассвета было еще далеко, потому времени было предостаточно. Темная фигура скользнула в теплицу, которая словно подземный переход уберегала от всего, что творится снаружи и безукоризненно вела к цели. И вот, наконец, дом. При выходе из цветочного заповедника Владимир все же умудрился зацепиться, с трудом сдержав матерный возглас. Эти обрывки ткани могли стать уликой в деле, в худшей его интерпретации, потому он на ощупь собрал все что смог, проигнорировав такую мелочь. В конце концов, ночному посетителю удалось пробраться в дом, не разбудив жильца, и он сразу же принялся хозяйничать на кухне. Раскрыв все газовые краны на полную, оставил маятник-зажигалку в дальнем углу на серванте. Маятник раскачивался до тех пор, пока не высекал искру, затем процесс повторялся заново. Такая не пресловутая игрушка, но весьма полезная в хитроумных руках. Расчет был на то, что когда комната заполнится газом до уровня пояса, произойдет возгорание и взрыв, а если даже не произойдет возгорания, старик заснет навсегда благодаря газу. Таким образом, все будет походить на несчастный случай, что было на руку нашему герою, однако он, перестраховавшись, полностью отсекал возможность запасного плана. Эта его самая характерная черта, всегда имея идею про запас, он старался все сделать с первого раза, не распыляясь на лишние дубли. Возможно, на съемках фильма множество дублей в норме вещей, но жизнь не кино, в ней все следует делать, с первого раза, не ошибаясь. Иначе второй дубль попросту может не хватить времени. Тот, кому удается допускать минимум ошибок, проживает долгую счастливую жизнь, других же зовут неудачниками, которым остается довольствоваться объедками со стола победителей.

Закончив на кухне, Владимир поспешил покинуть дом. Тут в его голову стрельнула мысль, насколько он задергался, что забыл о самом главном – проверить наличие жертвы на месте, это переходило все границы. Благо он вовремя вспомнил, теперь не придется дважды пробираться через весь участок. Владимир проскользнул в комнату, которая предположительно была спальней. Прямо от двери стояла кровать, на которой лежал человек. Самое странно было то, что спящий лежал на спине, накрытый полностью, лишь блестящая безволосая часть черепа торчала из-под одеяла, при этом он не дышал. Владимир начал понимать, что это пахнет жаренным, и это не газ, наполняющий помещение. Он это понимал, нет, он знал это. Но останавливаться было поздно, ему хотелось понять, кто же его обыграл: федералы, сам цветник или его собственное воображение. Осторожно приблизившись к спящему, Владимир все еще не решался пойти ва-банк, обнажить лицо второго игрока в игре, где ставкой была настолько высока. Наконец он сделал, что задумал. Владимир не смог сдержать удивленный возглас.

В лапах дьявола

«Любой дом, что разделится внутри себя – погибнет». (Библия).

Владимир Строганов бежал не оглядываясь, ситуация повернулась так, что и голова, и пистолет, впервые за всю его жизнь, были бесполезны. Автоматная очередь стихала лишь на несколько секунд, но этого короткого промежутка времени было достаточно, чтобы почувствовать облегчение. Если бы не эти паузы, сердце Владимира выскочило из груди. Он никак не ожидал серьезной засады, максимум, на что он рассчитывал это полдюжины федералов, но это. Пулеметы, автоматы, даже снайпер, по крайней мере, один. Звук выстрела винтовки звучал, словно удар деревянного молотка в суде, словно приговор. Как ему удалось до сих пор уцелеть, было непонятно, удача до сих пор не отворачивалась, к великому удивлению.

Владимир пробирался сквозь теплицу, подвергаясь обстрелу со всех сторон, благодаря пышной растительности он был скрыт от глаза преследователей, но количество выпущенный пуль косили ее не хуже газонокосилки. Если так дело пойдет и дальше, у него не останется шансов, а ведь теплица была длиной в сто метров. Всего сто метров жизни, сто метров отделяли его от неминуемого конца. В среднем человек пробегает стометровку за двенадцать секунд, значит, на раздумья и покаяния оставалось всего двенадцать секунд, но время будто остановилось. Владимир прокручивал в голове миллион мыслей в секунду, это отдаляло конец, но надолго ли. Метр за метром его жизнь становилась все короче. Десять, двадцать… Полпути уже позади, пришло время каяться и просить прощения за все, но Владимир был слишком упертым, чтобы так просто расстаться с жизнью. Он так думал и тем смешил самого себя.

Просто? В его ликвидации принимало участие около тридцати бандитов самого Малика. Именно старого друга, заменившего ему отца, он обнаружил под одеялом. Малик ждал его, подготовил ему засаду, но почему, этот вопрос терзал голову. Почему тот, кто столько сделал для своего товарища, вдруг ополчился на него. Ничего: ни обсуждений, ни письма, ничем Малик не предупреждал его и никак не выказывал свое неудовольствие. Ведь он знал, что Владимир как послушный сын, готов даже отдать все тому, кто так много для него сделал. И это были не пустые слова, он не раз хотел сложить оружие и закопать топор войны под давлением прошлого, он хотел уехать далеко и расплачиваться там за свои грехи. На это он забрал бы малую часть денег, которые предназначались на благотворительность. Он всячески выказывал свою готовность сложить голову за своего названного отца, а так называемый отец даже не подал весточки, что его чадо оступилось, совершило ошибку. Неужели дело в бизнесе? Чушь, Малик не настолько мелочный и алчный, чтобы в раз рубить узы топором. Были ли это тайные сделки, наркотики? Это все мелочи, это все недостойно Малика. Единственное, чем он попрекал Владимира, это его пристрастие к наркотикам. Он говорил, что эта дрянь рано или поздно его убьет. И теперь он решил не дожидаться, пока его друг умрет от препаратов и сам решил убить его? Наркотики! А ведь эта фраза могла означать не только личное пристрастие Владимира, но почему тогда он оставил все на его личные размышления. Нет, это все не то.

Сейчас было не самое лучшее время размышлять о причинах, по которым он стал неугоден одному из опаснейших людей города, следовало что-то предпринять и срочно. Владимиру было нечего терять, а единственной мыслью было выскочить из теплицы вправо, где был забор, единственная сложность вмиг перемахнуть через высокий кованый забор, но это последний шанс. Он развеял в мгновение ока весь груз мыслей, тянущий его к земле и что было сил, рванул наружу, сквозь стеклянную стену. Звук разбивающегося стекла раздавался по всему периметру, потому горе преследователи не сразу заметили карабкающегося Владимира. Лишь в последний момент снайпер смог навестись на цель, раздался выстрел. Владимир почувствовал адскую боль в спине. То ли он неудачно спрыгнул с забора, то ли пуля достигла своей цели. Он потерял большую часть своего пиджака, спрыгивая, но это не было поводом останавливаться. До лесополосы были считанные метры, скрываясь среди деревьев, у него появлялся шанс, и если у преследователей не было собак он уйдет от погони. Зная Малика – собаки были, должны были быть. Во всяком случае, сейчас Владимир как никогда прежде чувствовал, как сжимает свою жизнь в кулаке, стоит только разжать кулак, хоть на мгновение, и все будет кончено. Он как можно сильнее сжимал этот кулак под названием воля и мчал по лесу, все дальше углубляясь в спасительное море зелени.

Ветки беспощадно хлестали нашего героя по лицу, но они давали понять – выстрелы удаляются все дальше – это шанс, который он вырвал у самого дьявола из лап. Теперь он принадлежит ему, только ему. Владимир мчал все быстрее, спотыкаясь и падая. Он падал и вновь поднимался. Внезапно для себя он ощутил странное головокружение, оно было нехарактерно для ситуации, его неуклонно тянуло в сон. Он бежал, потеряв ориентацию, он уже не понимал, куда и зачем он бежит, все мысли слились в единое целое, он потерял сознание прямо на ходу, только потом рухнув на землю.

Владимир проснулся на больничной койке, в глазах еще мутило, но он отчетливо видел метающихся туда-сюда врачей. Как он здесь мог очутиться, кто его нашел в лесу. Возможно, это очередная галлюцинация, но чересчур реальная. Он попытался приподняться, но тело не слушалось. Было ощущение, что его парализовало, как будто привязали все тело к кровати, но сверху была только белая чистая простыня. Один из врачей посмотрел на пациента и быстренько подошел к нему, отложив в сторону свою тетрадь. В глаза Владимира ударил свет фонарика, ему хотелось послать этого коновала куда подальше, но вместо этого ему удалось выдавить сквозь зубы тихий писк. Врач удивился, словно увиденному приведению:

– Петр Львович! Петр Львович! Он очнулся! – кричал докторенок, словно подорванный.

В дверь тут же явилась пухлая фигура, видимо это и был тот самый Петр Львович. Судя по оснастке Петра Львовича, он был большой шишкой в больнице, если не главврачом, то завотделом точно. Пухленькая рука потянулась к лицу Владимира, казалось, что он вот-вот выдавит ему глаза, но глаза не закрывались. Но все обошлось. Затем он посмотрел на пациента не как на Владимира Строгонова на больничной койке, а как на Владимира Ульянова в мавзолее:

– Боюсь, коллега, пациент не очнулся. Это посттравматический синдром, вызванный пережитым. По анализам, которые вежливо и, не побоюсь этого слова, исправно, дает этот молодой человек, в ближайшее время очнуться он не в силах. Но мы будем бороться до последней капли крови, простите за мою сумбурность.

– До чьей последней капли крови, доктор?

– Нашей, разумеется, а вы что думали? Не будем же мы выдавливать усилия, что должны приложить мы, из этого бедняги! А теперь вколите ему три кубика успокоительного, чтобы избежать судорог, мы же не хотим чтобы он себе навредил!

– Сию минуту, доктор!

Первый доктор вынул шприц из столика, что располагался рядом с койкой и подготовил все для укола. Владимир хотел закричать, ему казалось, что в шприце не успокоительное, не наркотик, а опаснейший яд, который незамедлительно сотрет его с лица земли. Он пытался кричать, сопротивляться, что-то даже начало получаться, но для сопротивления двум взрослым мужчинам этого было недостаточно. Этого не было достаточно даже для того, чтобы сопротивляться шестилетнему ребенку, который лепил бы паски прямо у него на животе. Петр Львович холодно взглянул на Владимира, взглядом смерти, заставляющим забыть обо всем.

– Коллега быстрее, начались судороги!

Врач вколол препарат. Владимир почувствовал, как тело погружается в бесконечность. Словно его накрыли бетонной плитой. В глазах потемнело еще больше. Неужели это и есть смерть.

– Проснись, мать твою!

Владимир подскочил на кровати, пощечина Сергея вернула его в чувства. Осмотревшись, он понял, что все еще жив и здоров, это был всего лишь дурной сон. Он находился в домике сельского типа, стены представляли собой необработанный сруб, вокруг была массивная неаккуратная мебель, но это все же лучше больничной палаты.

– Как долго ты меня по лицу хлестал? Лица совсем не чувствую.

– А какого черта ты тут из себя труп корчишь? Может, заставишь меня еще из-под тебя утки выносить или капельницы ставить? – Сергей смотрел на Владимира с укором, он был серьезен. – Ты же меня знаешь, мне проще избавиться от трупа, чем заниматься твоим лечением.

– Пошел-ка ты на хрен, дружище. Я только что с того света, а ты мне причитаешь, будто я тебе задолжал миллион зелени и не собираюсь возвращать по факту смерти. – Сергей было раскрыл рот, но Владимир не позволил ему вымолвить ни слова. – Что произошло? Какого дьявола я здесь делаю?

– Пора бы и поблагодарить мать Терезу! – Сергей рассмеялся, его грудь вздувалась и спускалась подобно воздушному шарику. Его дыхание все еще было сбито после серьезной пробежки. – А если по существу: я вытащил тебя из ада, эти придурки с УЗИ были слегка удивлены, что может сделать спецназовец, имея в наличии всего два автомата и гранату. Это были федералы? Если я убил полтора десятка федералов нам срочно надо валить из страны, у меня есть надежные каналы.

– Нет, это определенно не федералы. – Владимир хмыкнул, затем схватился указательным и большим пальцем правой руки за подбородок, словно за алмаз.

– С чего ты взял? У тебя было время расспросить их о тяжелых боевых буднях в баре «По роже чайником»?

– Когда я все подстроил под несчастный случай, решил проверить на месте ли старик. Старик был на месте, только не тот, что мне нужен. На кровати провинциального цветовода, под белой простыней лежал сам Малик.

– Иди ты! У тебя все дома? – рука Сергея прикоснулась ко лбу Владимира правой рукой. – Холодный. А у меня? – Сергей пощупал свой лоб левой рукой.

– Перестань! – отмахнувшись, рявкнул Владимир. – Я еще не выжил из ума. Это была засада Малика. Недаром он навел меня на цветовода именно сейчас, это его инициатива, – он запрокинул голову назад, – но зачем? Не понимаю. Я ведь никогда не мешал ему! Всегда вел честную игру, всегда рассказывал Малику все, словно отцу, а не партнеру по бизнесу. Малик для меня был даже больше чем отцом, он был для меня настоящим героем, воплощением мужества и гения цифр. Никогда не пасуя перед опасностями, Малик вел за собой, никогда не боясь получить шальную пулю. Но в его присутствии почти никогда не стреляли. Друзья уважали его, а враги боялись. Закон его любил, не смотря на то, что Малик гулял от него по ту сторону забора. Его уважали даже в полиции, зная, чем тот занимался. У меня только один вариант – я перешел ему дорогу, согрешил. Я остался ему сыном, только теперь у нас на двоих фамилия – Грозный. Иван Грозный тоже расправился со своим сыном по неизвестным причинам. Но почему сразу принимать такие меры, ведь можно было договориться! Не понимаю.

– Не бери в голову. Ты жив, а значит, сможешь наладить диалог.

– Нет, я не самоубийца. Как только я ему дам знать, где я, он меня уничтожит. То, что я еще жив, это чистая случайность, одна на миллион. От этого человека еще никто не уходил живым.

– Вот именно – никто. Возможно, он просто хотел тебя припугнуть.

– Нет, Серега, я знаю, когда хотят припугнуть, а когда убить. Это все равно, что стрелять по мишеням или по живым людям. Перейти с первого на второе всегда крайне трудно, но затем это входит в привычку, тебе перестает это казаться сверхъестественным. Мне кажется, что Малик попросту перешел эту черту, что даже не разбирает друзей и врагов.

– И что теперь? Объявишь войну Малику?

– Война – это громко сказано, но нужно действовать. И действовать быстро и решительно. Одна ошибка может стоить мне жизни.

– Вовчик, это не по понятиям.

Владимир с трудом поднялся с койки, прошел пару шагов по домику, затем оперся на стенку. Опустив голову в пол, он тихо рассмеялся. Рука скользнула по стене, затем указал пальцем на Сергея.

– Ты знаешь меня с детства, Серега, ты хоть раз слышал, чтобы я произносил эти блатные фразеологизмы?

– Ну, не помню я.

– Потому что не произносил. Эта речь, вместе с так называемыми «понятиями» это адаптированная библия для определенного круга. «Не укради у своих», но у чужих можно, «не убей», но если очень нужно – убивай. Полный бред! Я всегда считал эту речь шифром уголовников, а в тюрьмах сидят только идиоты.

– Да ну! А помнишь старину Помидора?

– Это тот, что якобы повесился в камере?

– Ну да! Ведь он далеко не идиот. Ему просто не повезло «перейти дорогу на красный». Толстяк был слишком труслив, чтобы заниматься оружием, его просто подставили. А ты говоришь, что сидят только идиоты.

– Не важно, я точно не сяду, меня скорее убьют, чем засудят. Кроме того Малик сам развязал мне руки, после попытки убийства мне терять нечего, я знаю, что он не остановится не перед чем, если решил меня убить. Поэтому мне придется действовать первым, и действовать жестко. Сперва мне хотелось бы разобраться со старыми «друзьями» – Владимир фыркнул, произнося последнее слово, – а затем займусь главной целью.

– Ну и с чего мы начнем?

– Серега, я благодарен тебе, что вытянул меня из этой передряги. Я не хочу тебя дальше втягивать в это. Малик крайне опасная фигура, не стоит идти против него без особой на то необходимости. Я думаю, тебя не заметили в перестрелке, а значит, место в аду Малика тебе еще не уготовано.

– Малик знает, кто я и будет меня пасти, как овцу на Альпийском лугу. И потом дружба это не особая необходимость? Как много я о тебе узнаю. Во-первых, тебе не удастся меня списать со счетов. Я никогда не бросал своих друзей, а уж если будет возможность пострелять, то и подавно. Ты же знаешь, как мне нравится этот свист пуль над головой и куча наивных человечков, думающих, что, если они взяли в руки стреляющие палки, то они больше не обезьяны. А, во-вторых, не факт, что у Малика крыша не съехала, возможно, его нужно усмирить. Кто если не мы?

– Ты сильно перегибаешь палку. Не думаю, что дело в его больной голове. Такие люди не сходят с ума, а наступают на здравый смысл и логику и рвут их пополам. Почему они это делают? Известно только им самим, но результат на лицо через некоторое время. Словно им сам бог шепчет в ухо, как поступить. Потому повторюсь, не думаю, что дело в голове.

– А в чем тогда? По мне так это очевидно. Ты же не будешь смотреть на молоток и утверждать, что это мясо? А Малик по ходу не из таких! И с чего вдруг он обозлился на тебя? За последние лет пять ты не менял своей деятельности. Эта агрессия не имеет под собой почвы.

– Слушай, давай отвлечемся, я по горло сыт свистом пуль над головой, а адреналина столько выработалось, что можно было пару трехлитровых банок на зиму закатать. Собственно где мы?

– Мы в самом безопасном месте на земле, сотворенном моими руками, – похвастался Сергей, при этом его правая бровь подергивалась, словно дрожащее желе. – Когда то давно, мне пришла в голову наделать в нашем районе тайные убежища, на случай не предвиденных обстоятельств. Как видишь – пригодилось.

Владимир осмотрелся вокруг. Здесь действительно было безопасно: сохранялся вид безопасности, атмосфера безопасности и даже запах безопасности, если такой вообще существует. Единственное чего хотелось Владимиру, это как можно быстрее прийти в чувства и задать хорошую трепку двойнику, в его участии в этой передряге он был уверен, словно в существовании планеты земля, а второй целью станет сам Малик. Будь то знакомый, друг или родной отец, если он желает тебя убить, в безумном порыве или просто от безделья, следует его опередить. Владимир всегда не уставал повторять себе – «я обязательно умру, но когда настанет этот час, продам жизнь костлявой по выгодной мне цене». Предпринимательская жилка у него пробралась во все сфер деятельности, но он не был скупым, никогда не экономил сверх нормы, а на себе так и подавно. Многие бизнесмены, чтобы не платить налоги, делают отчисления в благотворительные организации, но по большому счету это не из добрых побуждений, а ради откупа. Владимир был не таким, он отчислял значительные средства и следил, чтобы большая часть из них дошла до получателя. Не смотря на множество ошибок в жизни, он пытался исправить их, а не спешил сдаваться и тонуть в них, не сопротивляясь.

Комната заполнилась неловким молчанием, старым друзьям в действительности было о чем поговорить, но они этого не делали. Казалось, что обстановка накаляется, ощущение отчужденности, и как знать чем это могло кончиться, если бы кое-кто не разрядил обстановку. В окно впрыгнул странный зверь, по крайней мере, Владимиру так показалось. Заросший, в грязных тряпках, ноги словно пружины. Это существо проскакало по комнате, как блоха, затем запрыгнуло на стол и только тогда наш герой осознал, что перед ним не кто иной, как человек. На вид ему было больше двадцати, очень тощий. Паренек сидел на присядках на столе и рассматривал что-то похожее на телефон, держа его двумя пальцами. Владимир в тот час достал пистолет и был готов раскроить череп незваному гостю, но после первого нажатия на курок понял, что обойма пуста. Для отчетности он приставил дуло к своему виску и еще раз нажал на курок, на лице не дрогнул ни один мускул.