Сети кружевницы

Чтобы как-то быть полезной, Инга каждый раз, заходя в магазин, старалась сделать хоть что-нибудь нужное. Ну хотя бы стереть вездесущую пыль с многочисленных сокровищ.

Спустившись в магазин и, по привычке, тщательно отряхивая на входе сапоги, Инга взглядом оценила обстановку. Из кабинета Петра Васильевича доносилась приглушенная речь – похоже, он общался с кем-то чужим, явно не с Шурочкой или Леонидом Федоровичем, но тон беседы мирный. Антон, пользуясь отсутствием шефа, уткнулся в смартфон, не обращая внимания на находящуюся в зале покупательницу. Если бы Инга могла, она сама бы подошла к женщине, предложила помощь. Тем более что посетительница застыла перед витриной, где под стеклом были выложены сплетенные ею перчатки, сережки и колье.

Инга прошла в подсобку с хозяйственными принадлежности, повесила на крючок пальто и взяла тряпку – сиреневую, мягкую, с цветочным запахом. Ее даже тряпкой язык не поворачивается назвать. В Кулишках – вот то были тряпки, серые, застиранные, уже и сами забывшие, чем они были в прошлой жизни. А здесь – только вот такие ароматные салфетки. Даже для пола.

Вернувшись в зал, Инга застала все ту же картину – приклеившийся глазами к смартфону Антон и застывшая на одном месте покупательница.

Инга подошла поближе к женщине. Дальше не позволял страх, приковавший ноги к полу незримыми кандалами. Женщина обернулась. Молодая, в белой вязаной шапочке, надвинутой почти на самые брови. У нее было очень мягкое и доброе лицо. Наверное, такие в книгах называют располагающими. И все-таки Инга не могла открыть рта. Она отвела взгляд, посмотрела на кота, того самого, здоровенного, с хитрыми зелеными глазищами. Оказаться бы сейчас рядом с ним! Стоит потрогать его фарфоровый бок, и станет не так страшно.

Но тут посетительница сказала, обращаясь к Инге:

– Замечательный у вас магазин. Вы же здесь работаете?

Инга испуганно кивнула. Понятно, зимой без пальто, да еще с тряпкой в руках, она точно должна иметь хоть какое-то отношение к магазину.

– А я уже второй раз прихожу, любуюсь, – сказала покупательница. – Особенно перчатки эти нравятся. Знаю, что носить мне их, в общем-то, некуда, но очень хочется такие иметь.

Страх не помешал Инге порозоветь от гордости за свое детище, а профессионал, которым она была, даже если сама так не считала, возразил:

– У вас очень маленькая рука. Эти перчатки будут вам велики. – Инга сама удивлялась, что вот так запросто разговаривает с абсолютно незнакомым человеком. – Если хотите, можно сделать по вашему размеру. Ну и рисунок подобрать другой.

– По размеру? – переспросила незнакомка.

– Ну да, – подтвердила Инга. – Покажите, пожалуйста, руку.

Женщина с готовностью протянула обе руки ладонями вниз. Тоненькие пальчики, короткие ногти покрыты бесцветным лаком. Кольца нет, но Инга была уверена, что защитник у собеседницы имеется.

– Мне кажется, вам подойдут перчатки из льна. Они будут не такими яркими, более сдержанными и благородными. Вот увидите – вам не захочется их снимать.

Инга сама себя не узнавала. Еще пять минут назад она боялась подойти к этой женщине. А теперь ей кажется, будто они знакомы с детства.

– И как долго вяжутся такие перчатки? Цена – как здесь написано? – Покупательница дотронулась пальцами до витрины.

– Насчет цены – это к шефу, а по срокам… – Инга прикинула: на жилетку потребуется еще неделя как минимум. Ну, может, если постараться, дней пять, по два с половиной на каждую полочку. Перчатки можно сделать за два дня. Итого неделя. Для верности – восемь дней… Или… Бог с ней, с жилеткой! Подождет. Инга уверенно мотнула головой и сказала: – Сделаю за три дня. В среду приходите.

– Постойте, – удивленно произнесла посетительница. – Сделаю? Так вы – Инга?

– Я? – Инга смутилась, мысли спутались. Откуда незнакомка знает ее имя?

Но та, словно почувствовав ее испуг, пояснила:

– Меня зовут Ася. Я из детективного агентства «Кайрос», вы же в курсе?

Тут она снова протянула руку, и Инга поняла, что абсолютно не боится пожать ее.

– Я вижу, вы уже познакомились! – раздался за спиной Инги голос Бородина.

Она обернулась, не без сожаления отпустив Асину ладонь. Краем глаза заметила, как Антон молниеносным движением спрятал телефон и нацепил на лицо деловое выражение, и мысленно восхитилась – ну надо же. У нее так никогда не получилось бы. Петр Васильевич вышел из кабинета в сопровождении высокого, атлетически сложенного мужчины. Инга тут же отвела взгляд, успев, однако, заметить и мужественное лицо гостя Бородина, и серо-голубые глаза, и поседевшие виски. А еще взгляд, который он бросил на Асю. На Ингу никогда в жизни никто так не смотрел. Незнакомец, кстати, тоже не удостоил ее своим вниманием, словно ее и не было вовсе.

– Как только будет хоть какая-нибудь информация, Иван Станиславович, сразу сообщайте, телефон у вас мой имеется, – сказал Бородин, провожая гостей.

Инга поняла, что они сейчас уйдут и ей ужасно не хочется, чтобы они это делали. Но язык прирос к гортани, она не то что слово сказать, глаза поднять боялась на этого Ивана Станиславовича. И тут Ася что-то сунула ей в руку и попросила:

– Вы мне тоже звоните, Инга. Если будет информация, и даже если нет, просто так звоните. Хорошо?

Даже несчастное «хорошо» у Инги не получилось. Она просто моргнула несколько раз в знак согласия с Асиными словами. Посмотрела на предмет, переданный ей, – визитка, кусочек белого картона с лаконичной надписью «Детективно-консалтинговое агентство „Кайрос“, Субботина Ася». Ниже – номер телефона. Вытащив из-под прилавка крафтовую коробочку с прозрачным окошком на крышке, в какие в магазине упаковывались покупки, Инга положила в нее визитку и подошла к витрине.

Опершись на лаковый бок рояля, она смотрела, как Иван Станиславович и Ася идут к машине. Шли они рядом, даже за руки не держались, но Инга точно знала, что эти двое – вместе. Они как Миранда и Фердинанд из Шекспировской «Бури», по мотивам которой Бетховен написал свою семнадцатую сонату. Услышав ее в исполнении Леонида Федоровича, Инга нашла аудиозапись пьесы великого драматурга. Прослушала раз, а потом еще, и еще два раза. Она представляла себя Мирандой, живущей на острове со своим отцом. Вот только бури, которая прибьет к их острову корабль с прекрасным Фердинандом, Инга не ждала. К чему принцы, когда ее маленький мирок, – сначала в Кулишках, а затем в квартире, снятой Бородиным, – и так хорош? И только сейчас, увидев этих двоих, Инга поняла: может быть, принц – это не так уж и плохо.

Иван Станиславович открыл перед Асей дверь, быстрым шагом обошел машину и сел за руль. Инга прошла в зал, машинально провела пальцами по фарфоровой спинке своего любимца. Она вдруг ясно представила эскиз перчаток, которые сплетет для Аси. И пусть они ни о чем не договорились, это же ничего не значит.

– Инга? – окликнул ее Бородин, но она лишь помахала ладонями, некогда, мол, натянула пальто и побежала домой.

Инга уже знала, как назовет свою новую работу.

Забежав в подъезд, она, по привычке, заглянула в почтовый ящик. Писем ждать было не от кого, но ящик регулярно переполняли различные рекламные издания – газеты, листовки, буклеты. Специально для такой корреспонденции какой-то доброхот поставил под ящиками пустую картонную коробку, которая периодически кем-то опустошалась и моментально наполнялась новой порцией спама. Однако Инге выбрасывать почту было стыдно. Это же чей-то труд, а значит, нужно относиться с нему уважительно и хотя бы для приличия просмотреть. Поэтому, схватив, не глядя, пачку пестрой бумаги, она побежала вверх по ступенькам. Дома бросила корреспонденцию на тумбочку в прихожей и, стягивая на ходу пальто, устремилась к компьютеру.

Пока загружался графический редактор, Инга успела повесить пальто и надеть тапочки. А после села за стол, еще раз мысленно представила будущую работу и написала ее название: «Миранда».

Глава 3

– Странная она какая-то, эта Инга, – сказал Иван, усевшись за руль и включая двигатель с печкой.

– Почему странная? – пожала плечами Ася. – Она очень творческая и увлеченная натура. Словно смотрит на мир сквозь сетку своих кружев.

– Ага, на мир смотрит, а в глаза – нет. Сталин, например, ненавидел, когда люди отводили глаза. Он воспринимал это как скрытность и темные мысли.

– Но ты же не Сталин. А она просто смущается. Сказано же тебе было – дефицит общения. Не привык человек смотреть в глаза и улыбаться, тем более чужому мужчине. А ты даже не постарался ее поддержать взглядом.

– Точно? – не поверил Иван.

– Точно, – подтвердила Ася и чмокнула его в щеку, все еще хранившую холод улицы. – А что Бородин? Есть какая-нибудь информация?

Иван хотел сказать, что нужно было идти с ним, а не зависать у витрины с безделушками, но передумал – налаживание контакта с Ингой могло в перспективе принести расследованию больше пользы, чем его общение с Бородиным. Поэтому он ответил, поморщившись:

– Информация в основном нулевая. Дед этот, Бородин, абсолютно не в теме. Последний раз видел Галю, которая сейчас может быть уже и не Галя, почти восемнадцать лет тому назад, в апреле 2001 года. Она с Ингой заходила в магазин перед поездкой в Кулишки. Инге тогда, со слов Галины, было пять лет. Так вот. Зашла она, попросилась переночевать. Бородин ее пустил в квартиру, где сейчас Инга живет. А утром он же отвез ее в Кулишки. Мать блудную дочь встретила не сказать чтобы тепло. Бородин еще не уехал – типа чай-кофе пил, а они уже начали цапаться. Сначала из-за девчонки, кто, мол, отец, да где он есть, да когда свадьба. Слово за слово…

Бородин даже грешным делом думал, что мать дочку пришибла сгоряча и прикопала где-нибудь в огороде. И только когда она, уже месяца за два до смерти, попросила отыскать Ингиных родителей, понял, что был не прав.

– Подожди, – Ася тронула Ивана за рукав, – ты сказал «родителей»?

– Ну да, родителей, а кого еще?

– Насколько я поняла, изначально речь шла только о матери.

– Послушай сама, – Иван протянул Асе диктофон и медленно тронулся с места.

– Действительно «родителей», – дойдя до нужного места в разговоре, кивнула Ася. – И как мы будем их искать?

– Думаю, без поездки в Кулишки не обойтись. Бородин тоже так считает. Дал мне ключ от дома, чтобы мы могли переночевать, если что. Да и осмотреться не мешает. Хоть он и уверяет, что никаких документов там нет, но чем черт не шутит. Вдруг Галина писала матери письма и нам удастся их найти. Может, какие-то фотографии присылала. Хоть школьные фото должны же были остаться. Галина начинала учиться в Кулишках. Потом школу закрыли, детей перевели кого куда. Галина, похоже, училась в интернате в Рослани. Может, удастся найти кого-нибудь из ее друзей? Понимаю, что времени прошло слишком много. Как сказал Лермонтов: иных уж нет, а те далече.

– Пушкин, – тихо поправила Ася.

– Что? – Шум двигателя не дал Ивану расслышать слова невесты.

– Ничего, – миролюбиво сказала она.

Приобретенная в институте специальность филолога не позволяла ей пропускать мимо ушей подобные высказывания Рыбака. С другой стороны, она не могла не чувствовать, что ее исправления воспринимаются им как придирки, раздражают его, выводят из себя.

– Короче, – покосившись на нее с подозрением, продолжил мысль Рыбак, – если ничего и никого найти не получится или у свидетелей обнаружится частичная амнезия, даже не представляю, куда двигаться дальше. Может, Федька что-нибудь нароет в интернете?

Судя по последней фразе, с идеями у Ивана действительно было туго – между ним и Федором всегда существовала негласная конфронтация.

Но Лебедеву не удалось ничего нарыть.

– Нет такого человека в интернете – Галины Семеновны Гусевой. То есть на самом деле их полно – что фамилия, что имя, что отчество, как на подбор, самые распространенные. Но все не наши, – грустно покачал головой Федор, когда в конце дня сыщики собрались в офисе.

– Можно попробовать запросить паспортный стол о женщинах, сменивших фамилию за период с 1991-го, когда Галина окончила интернат, по 2001-й, когда она приехала с Ингой в Кулишки, – предложила Кристина. – Понимаю, что вероятность очень мала, но все-таки не стоит сбрасывать ее со счетов.

– Думаю, это будет долгая песня, – скептически покачал головой Рыбак. – Может, предложим ее спеть нашему лучшему другу?

Кристина поморщилась. Лучшим другом агентства «Кайрос» был майор Щедрый Андрей Геннадьевич, старший следователь по особо важным делам[7]. Майор этот имел определенные виды на Кристину и однажды, набравшись смелости, даже сделал ей предложение руки и сердца и теперь терпеливо ждал ответа. Отказать Кристина не могла – слишком уж полезным человеком был Щедрый. Ответить согласием тоже не получалось – самостоятельная и самодостаточная женщина, она привыкла жить одна и не готова была впустить в свою жизнь чужого по большому счету человека. К тому же имелся еще Тимур Молчанов, надежно скрывавший свои чувства под элегантными английскими костюмами. Поэтому обращаться к Щедрому Кристине было не с руки, но все-таки в случае крайней необходимости она это делала.

– Хорошо, – подвела черту Кристина. – Иван с Асей с утра отправляются в Кулишки и Рослань, все остальные работают по плану. Если появятся какие-то вопросы – решаем в телефонном режиме.

Глава 4

Через два часа сколок перчаток был готов, тщательно отредактированы все элементы: отвивные петельки, насновки, фоновые решетки и ходовые, идущие по всему основному узору, повороты и вилюшки. Инга распечатала его, аккуратно наклеила поверх скотч, чтобы чернила принтера ненароком не испачкали нитки, и приколола сколок к валику.

В колонках тихо звучала «Шекспировская» соната, за окном бушевала вьюга, «перевить-сплести» пели коклюшки. Работа спорилась – Инга уже сплела большой палец, – когда в дверь позвонили. От неожиданности она вздрогнула, но тут же услышала голос Антона:

– Инга, это я!

Нехотя оторвавшись от работы, она открыла дверь.

– А меня шеф прислал. Переживает, что ты голодная. Вот, – Антон вытянул руку и продемонстрировал большой пакет, в котором угадывались контейнеры с едой.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Инга. – Не стоило… Я бы сама…

– Ага, знаю я, как ты сама! Ночь уже, я скоро домой сваливаю. Останешься голодной. Ну все, я полетел. Разберешься, что к чему?

И Антон направился к двери.

– Так я пошел? – раздался из коридора его голос. – Не забудешь закрыть?

– Да, да, – ответила Инга.

Она только сейчас почувствовала, что голодна, и достала первую попавшуюся коробку. Гречка с котлетой, – пахнет очень вкусно. Инга поставила контейнер в микроволновку и, пока еда разогревалась, отправилась закрыть за Антоном дверь.

В коридоре ее внимание привлекла стопка газет на тумбочке, а точнее, угол конверта, выглядывающий из нее. Конверт этот был очень странным – абсолютно белым, ни адреса, ни марки. Инга повертела его в руках, посмотрела сквозь него на свет, а затем прошла в комнату, аккуратно отрезала ножницами край и вытащила сложенный вчетверо лист бумаги. Внутри была только одна строчка, напечатанная на принтере большими буквами:

«НУ И КАК ТЕБЕ ЖИВЕТСЯ НА ЧУЖОМ МЕСТЕ?»

Инга вздрогнула. Листок спланировал на пол, текстом вниз. Что это? Глупая шутка? Может, это вообще ошибка? Ведь на конверте не указан адресат. И когда оно попало в квартиру? С последней почтой или лежит уже давно? А может, его кто-то принес? Но кто? Антон? Шурочка? Зачем им это нужно? А может, это мать и дочь Дунаевы каким-то непостижимым образом вычислили ее местонахождение? Нет, те, скорее, побежали бы в полицию. А если так и сделали? Но полиция не стала бы писать письма без обратного адреса. Примчались бы с сиренами, надели наручники и увезли. Стыдно-то как! А может, обошлось бы без наручников? Нет, точно с наручниками. Щекам сделалось горячо от слез. Как они могли так быстро ее найти? Глупая! Да по телефону, ясно же! Что стоит полиции отследить человека по номеру? Сим-карту она покупала по паспорту, данные в базе мобильного оператора есть.

Нужно было что-то делать. Отключить телефон? Похоже, уже поздно. Остается только ждать неизбежного. Но это же невозможно! Единственное, что могло отвлечь от дурных мыслей, – работа. Вымыв лицо и руки холодной водой, Инга села за валик с перчаткой для Аси.

«Соберись! – скомандовала она себе. – Пока ведь ничего не случилось! Ну подумаешь, чья-то дурацкая шутка!»

«Давай же! – Она взяла в руки коклюшки. – Перевить… просто ошиблись адресом… перевить, нет сплести. А может, Антон так развлекается? Сплести, да нет же…»

Инга оставила коклюшки в покое. Вытянулась на кровати, глядя в потолок. Чужое место. Она живет на чужом месте. Речь ведь идет именно о месте. Место – это квартира. Нужно узнать у Петра Васильевича, кто жил здесь до Инги. Может, кого-то выгнали, чтобы ее поселить. Вот этот «кто-то» и отрывается, мстит новой жиличке.

Мысль показалась убедительной, Инга даже обрадовалась.

«Надо будет завтра на всякий случай поменять замки», – подумала она, засыпая.

Утром ее разбудил отчаянный вороний крик. Она вскинулась и села на кровати, вглядываясь в предутреннюю тишину. На светящемся табло электронных часов четыре пятьдесят пять. Сердце отчаянно колотилось в груди. «Это всего лишь глупые птицы, – шептал рассудок, – ничего страшного». Но страх не отступал. Инга сбросила одеяло, зябко поежилась. После теплой постели пол показался ледяным. В Кулишках такого не бывало – возле ее кровати лежал старенький, местами вытертый коврик. А еще на стене висел гобелен – мишки в лесу. Славные такие медвежата. Дотронешься до них, а они мягонькие, шершавые, теплые. И совсем не страшные.

На глаза навернулись слезы, но страх, как ни странно, притупился, стал не таким резким. Тем более что истеричное карканье смазалось, а затем и вовсе стихло. И тут Ингу вдруг охватила непонятно откуда взявшаяся злость. На ворон, на человека, сознательно или по ошибке подсунувшего ей злополучное письмо, и в первую очередь на себя, что позволила дурацкому клочку бумаги выбить из колеи и бросить работу, тем самым оттянув встречу с Асей.

Нашарив ногами тапки, она накинула халат и пошла в ванную. В коридоре валялась злополучная записка. Кружевница наступила на нее пяткой, затем подняла, развернула.

«НУ И КАК ТЕБЕ ЖИВЕТСЯ НА ЧУЖОМ МЕСТЕ?»

– Живется! – Инга порвала записку на мелкие кусочки и выбросила в унитаз. Поток воды подхватил обрывки, закрутил воронкой и увлек за собой. – Живется!

Душ смыл остатки страха, и на смену ему пришло острое желание заняться делом. Пожевав, не чувствуя вкуса, вчерашнюю котлету и выпив чаю, Инга поспешила в комнату, где ее ожидала неоконченная перчатка «Миранда». На глаза попалась коробочка с визиткой Аси. «Может, позвонить ей? – промелькнула мысль. – Да рано еще, спит человек. И что я ей скажу? Вот закончу перчатки, и будет повод».

Перевить-сплести, перевить-сплести. Инга не заметила, как выполнила последний ряд. Зашила две пары решетки и сняла перчатку со сколка. Осталось только сшить ее, но это уже позже, когда будет готова вторая. Инга прошлась по комнате, сделала несколько наклонов и приседаний и уже было села обратно за работу, как раздался телефонный звонок. Инга внутренне сжалась, но, взглянув на дисплей, успокоилась – звонил Антон.

– Чего не заходишь? – спросил он, не дав себе труда поздороваться. – Шурочка обижается, что ты тару задерживаешь. Принесешь, или мне все бросить и тащиться к тебе?

– Ой, извини, я сейчас, – смутилась Инга. – Через минуту. Хорошо?

– Можно даже через две. Сильно не беги – скользко на улице.

Инга побежала на кухню, заглянула в холодильник. Сколько же тут еды! Остатки гречки, котлеты, суп, салат, еще один, блинчики – за неделю не съешь. Часть можно переложить в тарелки. А остальное? Не выбрасывать же! А что скажет Шурочка, узнав, что Инга почти ничего не съела? Обидится?

Шурочка не обиделась. Когда раскрасневшаяся от мороза Инга принесла только два контейнера из пяти, она только пожала плечами:

– Фигуру бережешь?

Присутствовавший при этом Антон одобрительно хмыкнул:

– Правильно делает. Если потолстеет, я на ней не женюсь.

У Инги аж закипело все внутри. Не женится он, видите ли! Да он же молодой совсем, на четвертом курсе института учится. Но внешне Инга оставалась все такой же бесстрастной.

– Спасибо, все очень вкусно, я просто не успела вчера, – не обращая на подколки продавца внимания, сказала она Шурочке.

– Хозяин – барин, – пожала та плечами. – Это Антоша тебе вчера накладывал. Я так и думала, что не осилишь. А я сегодня голубцов навертела. Если хочешь – возьми.

Инга пообещала голубцы попробовать, а пока пошла за тряпкой, чтобы, по обыкновению, протереть пыль. Начала, конечно же, с кота. Заглянула в зеленые глазищи, провела пальцами по выпуклой макушке и тихо шепнула:

– Привет!

– Слушай, – подошел к ней Антон, – а может, хочешь пройтись вечером? Тут в двух шагах в баре отличные бургеры.

– Я… нет… мне некогда, – смутилась Инга. Антон никогда не позволял себе ничего подобного. Наверное, Петра Васильевича нет в магазине, вот он и развлекается. – Я пойду… Да?

Инга посмотрела на Шурочку в поисках поддержки, но не тут-то было.

– А то и правда, прошлись бы. Глядишь, и работа заладится. Бургеры эти, конечно, дрянь редкостная, – тут Антон издал возмущенный возглас, но Шурочка продолжала гнуть свою линию: – И нечего спорить. Холестерин сплошной. Мясо берут, что подешевле. Перца, соли набухают – и ешь себе. А денег за одну булку с котлетой столько берут, что можно десяток котлет накрутить и столько же булок напечь. Рублей двести за один? А?

– И двести, и триста. Есть и за штукарь, – подтвердил Антон.

– За штукарь? Это за тысячу, что ли?

– Ну да.

– Золотые они, что ли? – ужаснулась Шурочка.

– Есть и золотые. Сверху золотом покрытые. Съедобным.

– Тьфу, пропасть, – возмутилась Шурочка.

Но что-то в ее голосе подсказало Инге, что она не против отведать этого самого бургера за тысячу рублей, покрытого сверху золотом.

– Я пойду? – спросила она у Шурочки.

– Иди, конечно, что с тобой поделаешь, – разрешила та.

А Антон добавил:

– Если надумаешь насчет бургера – звони.

Конечно же, Инге очень хотелось спросить, кто жил в квартире до нее, чье место она могла занять. Ведь наверняка Антону и Шурочке хоть что-нибудь, да известно. Но слова Антона не оставляли ей никакого выбора, кроме как сбежать как можно быстрее.

Придя домой, она тщательно вымыла руки и села за работу.

– Перевить-сплести, – пели коклюшки, выплетая вторую перчатку, а мысли Инги были совсем далеко. Она представляла себе здоровенный гамбургер, покрытый золотой корочкой, а еще, почему-то, уплетающего его Антона.

Глава 5

В Кулишки Иван с Асей отправились рано утром. Дорога предстояла дальняя, и Кристина предложила ехать ночным поездом. Но поезд останавливался в Екатеринино, до Кулишек, может статься, придется добираться на перекладных, и Иван для большей мобильности предпочел ехать на своей машине. Тем более что в нее можно было погрузить все необходимое для ночевки, если вдруг поблизости не окажется гостиницы, – одеяла, спальники, подушки.

Он любил путешествовать подобным образом, когда за бортом зима, ветер, а в салоне автомобиля тепло, и рядом самый родной и близкий человек, рассказывающий смешные и не очень истории. В машине Ася никогда не дремала, считая своим долгом развлекать водителя и не давать ему заснуть.

Иван ехал не спеша – хоть дорожники и постарались привести трассу в порядок, лучше не лихачить. Часто останавливались на заправках, чтобы залить в себя стаканчик кофе и загрузиться хот-догом, поэтому в Екатеринино оказались уже в сумерках и чуть не прозевали поворот на Кулишки.

– Ночуем здесь или едем дальше? – спросил Иван у Аси, сражающейся со сном. Спросил на всякий случай, заранее зная, что она не захочет останавливаться на полпути. Однако узнать не мешало – уж очень непредсказуемая штука Асин характер.

– Дальше, – ответила она.

– Готова к ночевке в машине? – уточнил Рыбак.

Ася тихо засмеялась и коротко отрапортовала:

– Всегда готова!

Дом, где когда-то жили Инга с бабушкой, был заметен снегом почти по самые окна. Не обращая внимания на горячие протесты Аси, Иван оставил ее в машине со включенной печкой, достал из багажника саперную лопату и – размахнись рука, раззудись плечо! – проложил дорожку от калитки к крыльцу.

Ключ упирался, не хотел поворачиваться в заледеневшем замке, но не на того напал. Иван поднажал плечом, слегка приподняв дверь, и механизм сработал. Дверь поддалась, и Иван вдохнул студеный дух заброшенного дома. Пахло сыростью, какими-то травами, лекарствами, старыми книгами в коленкоровых переплетах. Асе точно понравится.

Рыбак щелкнул выключателем, но свет не зажегся. Подсветив себе телефоном, он прошел в комнату. Ага, печка. Значит, сейчас будет тепло. Возле печки лежала аккуратная стопка дров. Сырых, конечно, но это мелочи. Вернувшись к машине, Иван показал Асе поднятый большой палец, мол, все путем, достал из багажника бутылку жидкости для розжига и пакет древесного угля.