Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа

I

«Возможно, наша роль на этой планете не в том, чтобы почитать Бога, а в том, чтобы создать его. И тогда наша работа будет сделана, и настанет время игры». Артур Кларк

Демиург (Настоящее имя не может быть произнесено)

Антон Кириллов

Всеслав (Ян)

Вне времени и пространства.

Мы сидели в баре.

Да, в обычном земном баре, с приглушенным светом, ненавязчивой музыкой и высокими деревянными круглыми табуретами без спинок, за стойкой из красного мрамора, со стеллажами для спиртного и напитков, напротив.

Я с наслаждением потягивал светлое горьковатое пиво, обычный ирландский Guinness, а Демиург с явным удовольствием смаковал какой-то коктейль, какой, – не знаю, я в них не особо разбираюсь. В эту встречу, он предстал перед нами в виде импозантного мужчины – шатена, с аккуратно стриженой в стиле Ван Дайка бородкой, в мягких парусиновых мокасинах и таких же светлых брюках, в рубашке без ворота из некрашеного льна. Видимо, он проникся нашей реакцией на его настоящий вид, и не хотел, чтобы мы отвлекались на приступы ксенофобии.

Все выглядело довольно буднично, не считая личности гостеприимно принявшего нас хозяина, и факта осознания того, что мы находимся неизвестно где, и неизвестно в когда.

Ян пребывал в явно расстроенных чувствах, и причина его плохого настроения оставалась мне неизвестна. Я вспомнил, где и когда видел его. На соседнем холме, когда привел туда квадрокоптер. Это он грозил моей голограмме кулаком.

– Всеслав! – обратился к нему Демиург. – Печалью горю не поможешь… Но могу сказать, – не всегда нечто, воспринимаемое нами, как единственно возможная данность, на самом деле ею и является, – единственно возможной и окончательной…

Я не понял, о чем речь, но, видимо, Ян прекрасно понял. Он внимательно посмотрел на Демиурга, затем его взгляд ушел куда-то в себя, а еще через минуту прояснился. Чуть дернув в улыбке губы, Всеслав согласно кивнул.

– Предвосхищая Ваш интерес, сразу скажу, – со всеми вашими спутниками все в порядке. Они обустроены и ни в чем не нуждаются. А теперь, пожалуйста, можете задавать вопросы! – ободряюще улыбнулся Демиург. – Я же вижу, как вам не терпится!

Мы с Яном переглянулись, он пожал плечами, мол, спрашивай ты…

Хорошо.

Я посмотрел, как Демиург с закрытыми глазами и выражением полного удовлетворения от процесса на лице гоняет по нёбу малюсенький глоточек коктейля, и спросил:

– А почему так много красного?

Демиург одними глазами улыбнулся и совершенно серьезно ответил:

– Потому что кровь – красная, – он внимательно посмотрел на нас. – Это цвет моего кластера. Красная кровь, присуща практически всем населяющим мой кластер существам, за редким исключением в которое попали некоторые виды моллюсков, осьминогов и членистоногих. Цвет крови определяется железосодержащим гемоглобином, а состав крови почти у всех существ одинаковый и приближен к составу океанической воды.

Голубая кровь, цвет которой определяется медесодержащим гемоцианином, в моем кластере уже почти не встречается. Раньше ее было намного больше, но тогда проводились эксперименты по панспермии, а когда они закончились, минеральный состав, присущий космическим телам моего кластера, сыграл свою роль. Поэтому, если кто-нибудь будет вам доказывать, что его кровь голубая – не верьте, врут, как пить дать! Существа с голубой кровью живут в кластерах у других Демиургов.

– А что, Демиургов много?

– Ну, не всех их так зовут, но да! – он с удовольствием потянулся, расправляя плечи. – Мы иногда встречаемся.

Похоже, на эту тему ему говорить не очень хочется. И словно прочитав, скорее всего даже именно прочитав мои мысли, Демиург заверил:

– Дело не в том. Не такая уж и секретная это информация, просто не принято у нас обсуждать коллег, и рассказывать о других. Если интересно, почитайте Даниила Андреева, он не все смог описать, но многое увидел, справедливости ради надо заметить, – суть передана в целом правильно. «Роза Мира», если угодно. Могу рассказать только о своем кластере, коль есть интерес.

– Конечно, пожалуйста! – я посмотрел на Яна, тот тоже утвердительно кивнул.

– Чтобы не перегружать повествование новыми названиями, непривычными для вашего слуха, буду использовать термины, принятые в вашей науке, я думаю, они вам знакомы.

Итак. Мой кластер… В пространстве он представляет собой некий октеракт. Это аналог куба в восьмимерном пространстве или восьмимерный гиперкуб, – он прямо в воздухе изобразил объемную псевдосферу, которая состояла из голубых точек и светящихся связей между ними. Что-то мне эта сфера смутно напоминала.

– Ваша Земля – здесь! – он ткнул коктейльной соломинкой в одну из точек, и та замерцала ярко – оранжевым светом. Потом он стал раскручивать соломинкой эту точку, пока та не начала расти, потихоньку светлеть, голубеть и не превратилась в маленькую копию Земли с шариком Луны, вращающимся вокруг нее.

– Как вы видите, можете даже посчитать, тут 256-ть миров. Причем, мир – это осознавшая себя реальность, обладающая развитой мыслесферой. И это только доступный для восприятия человека четырехмерный слой. В целом, Макрокосм выглядит как русская матрешка, где слои вложены один внутрь другого. Поэтому, правильно было бы говорить не о слое, а о некоей многослойной сфере, где миры располагаются по поверхности слоев. Но для простоты, будем называть их слоями. Ниже, так сказать в глубине сферы, находятся слои другой мерности, плотности и доступности для Света. Чем ближе к центру «матрешки», тем меньше измерений, тем меньше Света и движения, тем больше плотность ткани миров. Центр неподвижен полностью, там отсутствуют пространство и время. Масса центра при практически нулевом объеме, сопоставима с массой всего Макрокосма, а плотность вещества такова, что при следующем Большом Взрыве его хватило бы на все вселенные.

В противоположной стороне от моего кластера, так сказать вверху, – миры с меньшей плотностью материи, с возрастающим по мере удаления от Центра количеством измерений и Света. Чем выше, тем разреженнее материя, постепенно переходящая в энергию все меньшей плотности. Последний слой – чистое, ничем не отягощенное время с бесконечной мерностью.

Так же легко просматривается, – продолжал Демиург с видимым удовольствием, утрированно лекторским тоном, – что каждая точка в слое соединяется с восемью соседними связями, которые представляют собой каналы перехода между мирами. И только по одному каналу, вверх и вниз.

Повторяю, – каждый мир соединен только с определенными другими восемью мирами сферического слоя, и не более. И всего по одному, сверху и снизу. Если на то, конечно, не будет воли Хранителя.

Да, не балует его жизнь собеседниками. Хотя, чего там, от нас не убудет, послушаем, ведь интересные вещи рассказывает мужик. Х-м… Демиург. Пускай покуражится, выговорится, скучно ему тут самому, наверное.

Видя, как он вопросительно поднял бровь, я поинтересовался:

– Насколько я понял, – если есть необходимость попасть из точки А в точку Б, не соединенные между собой, то возможность такая, в принципе есть, да?

– Вы правильно поняли, Антон, – подтвердил хозяин, – но злоупотреблять этим не стоит, потому как на создание новой связи энергии тратится на порядки больше, чем необходимо для поддержания десятка уже существующих.

– Вы сказали, что Ваш октеракт состоит из двухсот пятидесяти шести миров, а у других Демиургов тоже так?

– Нет. Во-первых, в моем октеракте не хватает одного мира, – он ткнул соломинкой в точку, в отличие от других серого цвета.

– Во-вторых, еще один из миров на грани исчезновения, – он указал на по-прежнему медленно вращающуюся перед нами Землю.

– Не у каждого из них такое же количество миров. Где-то еще не достаточно осознавших себя реальностей и не набран октеракт, где-то было угасание, но, касаемо затухания миров, – это тема для отдельного разговора. Мы к нему еще вернемся.

Да, октеракт из 256-ти кластеров называется Астр, а октеракт из 256-ти Астров, соответственно – Рангарайдр.

Пока Рангарайдр не полон, как не полны Астры и еще ниже кластеры его составляющие – он будет развиваться до полного заполнения. Потом Мироздание ждет некий период равновесия, продолжительность которого зависит от многих факторов, а затем неотвратимое угасание до полного исчезновения.

Затем Цикл повторится.

Так уже было бесконечное количество раз, так еще будет бессчетное количество раз. Но есть, как говорится, нюансы… Насущного, так сказать, момента существования, но, мы к ним вернемся чуть позже, когда иссякнет ваше любопытство. Продолжаю…

Ян невежливо перебил:

– Почему Объединитель миров?

Демиург без малейших признаков неудовольствия ответил вопросом на вопрос:

– Если есть те, кто создает миры, то почему бы не быть тем, кто их объединяет? А, Создатель? Но думается мне, что Вам придется еще выступить и в роли Защитника. Кто же, кроме Создателя, защитит выстраданный им Мир и кто, кроме него, возьмет на себя ответственность за происходящее в созданном им мире!? – он с улыбкой посмотрел на опешившего Яна. – Тем более, – в моем кластере не хватает одной единственной осознавшей себя полноценной реальности! Может быть, успешно отстояв свой первый Мир, Вы захотите создать еще один? И именно Вы поможете ему выстоять и преобразиться, ведь Вы его отец! Как, впрочем… Х-м… Антон! Могу я попросить Вас принести лежащую на заднем сидении Вашего автомобиля вещь?

Я сначала не понял, о какой вещи идет речь, но Демиург жестами изобразил нечто квадратное. Ясно! Интересно, зачем она ему понадобилась?

Быстро смотался по светящимся указателям на балкон, где по-прежнему в унылом одиночестве скучал прокатный «пони». Взял переданную матерью шкатулку и, вернувшись в бар, водрузил ее на стойку между Демиургом и Яном.

– Откуда она у тебя? – тихим сдавленным голосом просипел Всеслав, едва рассмотрев, что стоит перед ним.

– От матери, – не стал скрывать я.

– ТВОЕЙ матери? – еще тише выдавил он, выделяя первое слово.

– Ну, да. Чьей же еще?

– Тво-ою мать! – совершенно неожиданно отреагировал Всеслав. Тяжело поднялся, подошел к полке с напитками, выбрал чего позабористее и приложился прямо к горлышку, предварительно содрав дозатор.

– Чего это он? – недоуменно обратился я к Демиургу.

– В шоке папаша, – хмыкнул тот.

– Не понял…

– Да чего уж тут непонятного? – деланно удивился Демиург, – Кроме того, что Всеслав, – Отец осознавшего себя Мира, он еще и по совместительству, – отец Объединителя миров! Твой отец, Антон!

Немая сцена, возникшая после этих слов, достойна, быть запечатлена пером классика, но, по причине отсутствия обоих, – и пера и его гениального юзера, так и осталась лишь слегка затянувшимся мгновением.

Когда оно благополучно истекло и наши с Всеславом лица приобрели осмысленное выражение, хозяин продолжил:

– Как видите, не только гений – парадоксов друг, но, и вы сами! Особенно Вы, Антон! Я вижу, у Вас есть вопросы? Не стесняйтесь, задавайте!

Я, с трудом переварив предыдущую новость, совершенно не жаждал следующей. Повременил бы Демиург, не гнал коней! Тем не менее, справившись со своими эмоциями, спокойно спросил:

– Если я правильно понял, Всеслав – мой отец?!

– Вы правильно поняли, молодой человек!

– Так мы с ним почти одного возраста!

– Ну, это Вы дорогой мой, утрируете! Позвольте, Вы какого локального года рождения по летоисчислению Земли?

– Две тысячи девятнадцатого.

– А батюшка Ваш – тысяча девятьсот девяносто второго! Кстати, какой сейчас здесь у нас год?

Вмешался подошедший Ян:

– Все ясно… Для того чтобы не знать в, где мы, достаточно не представлять в, когда мы! В этом и есть Ваш загадочный парадокс?

– Отчасти да… – в этот раз Демиург был явно раздосадован, однако, вдруг встрепенулся, и с улыбкой продолжил: – На самом деле, не так уж важно, что мы сейчас в нигде и в никогда! Парадокс вот! – он указал рукой на меня.

– И в чем же это? – удивленно спросил я.

– Не в чем, а в ком! В Вас молодой человек! – он обличающе направил указательный палец мне в грудь.

Пауза слегка затянулась…

Всеслав не выдержал, вся его предыдущая зажатость перед хозяином бесследно исчезла, – вот что хороший глоток животворящей влаги делает!

– Ну! Ваше Демиуржество!

Хозяин убрал изобличающий перст и, не обратив никакого внимания его на паясничанье, с легким полупоклоном в мою сторону сказал:

– Вы, молодой человек, – единственный из людей были зачаты одновременно в двух мирах! А Вы, молодой человек! – он слегка поклонился Всеславу. – Единственный из известных мне людей, которому удалось это сделать! Не считая, конечно, Вашей избранницы, ставшей матерью этого юноши! О, если бы она догадалась разрешиться бременем так же в двух мирах! Насколько все оказалось бы проще!

Он в задумчивости пожевал губами. Потом взгляд его прояснился.

– Ну, ничего… Подумать только! – Демиург счастливо рассмеялся. – Именно в моем кластере будет рожден первый мир, созданный не только Волей и Словом, но и техническим прогрессом, так сказать, пеной первичного Созидания! После их объединения, конечно, – быстро поправил он сам себя.

II

«Между создателем и богом большая разница. Работа создателей не из легких, ведь они создают места. А богов создают люди. И это многое объясняет». «Последний континент». Терри Пратчетт.

Демиург (Настоящее имя не может быть произнесено)

Антон Кириллов

Всеслав (Ян)

Вне времени и пространства.

Через некоторое время, необходимое для того, чтобы мы с Всеславом допили пиво, переваривая новость, а Демиург сделал себе еще один коктейль, разговор возобновился.

– Совсем недавно один из жителей Мира поведал мне, что их мир стал самостоятельным, – начал я.

– Это не совсем так, – возразил Демиург. – Я попробую объяснить… Представьте себе знак бесконечности. Знаете, почему бесконечность, обозначают именно им?

– Это же просто! Бери и води по знаку пальцем! Это можно делать бесконечно!

– В общем-то, я такого ответа и ожидал. В принципе, да, все правильно. Однако есть одно небольшое «но», которое все и усложняет, и облегчает одновременно. Если бы знак в действительности был такой, как Вы говорите, Антон, то мы имели бы просто-напросто два соединенных между собой нуля, чем в настоящее время, собственно говоря, и являются Земля и отделившийся «Мир». Граница между двумя нулями присутствует но, она преодолима, и этим пользуются некоторые жители отделившегося «Мира». Обитателям Земли пересечь эту границу труднее, потому что они используют не те виды энергии, которые для этого необходимы но, в скором времени и они смогут посещать тот «Мир». А дальше… Как Вы думаете, Всеслав, что будет дальше?

– Ну-у, по-моему, тут и до гадалки ходить не надо! Начнутся войны, связанные с разделом сфер влияния?

– Да-а… – я тоже проникся обозначившимися перспективами. – Одни будут бить по площадям массовыми заклинаниями высшего уровня, а другие, ничтоже сумняшеся, лупанут в ответ ядерными зарядами!

– Скорее всего, так и произойдет, – подтвердил Демиург. – Но есть и другие варианты развития событий. Однако ни для одного из них нет положительного прогноза, а потеря времени приведет к разрушению большой части моего октеракта, чего я, как отвечающий за этот сектор мироздания Хранитель, допустить не могу. Соответственно, я вынужден принимать решения, которые мне тоже, честно говоря, не по душе.

Есть несколько способов устранения назревающей проблемы, о них и поговорим.

Первый, который напрашивается сам собой, – насильно разделить эти два изолированных мира, окончательно отрезав их от остальной части мироздания, поместив их в такие области пространства, где они не будут мешать общему развитию Вселенной и будут существовать, постепенно затухая, до полного исчезновения. Это отнимет у нас некоторые силы, но это возможно.

Вариант второй, – сил уйдет больше, и он более радикален. Просто уничтожить оба мира, так как это будет меньшим из зол, имея в виду вселенский генезис. Но оба варианта плохи тем, что кроме огромных затрат энергии и, неоспоримо негативной нравственной составляющей, мы теряем, по крайней мере один мир, который мог бы получиться из этих двух!

И вот тут мы подходим к третьему варианту, к осуществлению которого вы, не зная того сами, и приступили.

Вы, Всеслав, создали «Мир», наделили его возможностью самосовершенствования, чем часть его и воспользовалась, отделившись от Земли, как только осознала себя. Но, не обладая изначальными динамическими пространственными координатами, которыми наделены все рожденные в момент Большого Взрыва миры, она занимает те же координаты, что и Земля. К тому же, со всем уважением к Вам, Всеслав, созданный Вами «Мир» не имеет связей со слоем кластера, так же, как и с верхом и низом сферы миров. Поэтому по мере все большей материализации вызывает нестабильность, которая грозит не только Земле и галактике Млечный путь, но и всем прилегающим к ней галактикам и мирам ввысь и вглубь сферы.

Возвращаясь к знаку бесконечности, скажу, что он представляет собой не две переходящих одна в другую окружности, а фигуру, которую у вас называют «петлей Мебиуса», – она бесконечна в конечном объеме, и не имеет ни внутренней, ни внешней, ни верхней, ни нижней сторон. Это не Уроборос, пожирающий свой хвост. Это базовый способ существования пространства на три слоя ниже нашего, – двумерная петля. Как Вы правильно заметили, – бесконечность существует только в движении. Если обрезать эти вектора, то получится что? Правильно – крест! А это у многих разумных – символ полной остановки движения, которое есть – жизнь.

Какое отношение к этому имеете вы?

Самое непосредственное.

Если бы Вам, Всеслав, и Вашей матери, Антон, не пришла идея зачинать Вас в виртуале то, скорее всего, «Мир» так и остался бы умозрительным проектом, существующим только в виде электрических сигналов в созданных людьми машинах и данных им Творцом мозгах.

Но Вы, Антон, получили не только искру, даруемую разумным их Создателем, но и нечто, что заменяет эту искру у программного кода, которым и являлся весь проект «Мир». Являлся, до момента Вашего зарождения. Некий бит, аналогичный этой искре. С этого начался процесс проявления «Мира» вовне.

Не только «Я» существует, потому что есть Макрокосм, но и Макрокосм существует благодаря тому, что есть «Я». В вопросе первичности Бытия и Сознания, Мир явно вторичен. Он появился благодаря устремлению «Я» Всеслава и Вашей мамы и осознал себя при появлении в нем Вашего «Я».

Вы, Антон, то необходимое звено, та связь между Миром и Землей, которая превратит два сцепившихся нуля в единую бесконечность. Даст возможность объединившейся сущности не только стать полноценным миром в моем октеракте, но и превзойти другие миры по многообразию форм развития и самовыражения. Вы – тот вектор, который продолжает статичный крест и делает возможным соединение двух нулей в бесконечную петлю.

– И что же я должен делать, чтобы соединить их? Честно сказать, последние дни основательно выбили меня из колеи. Да и не гожусь я на роль вершителя судеб миров. Со своими проблемами не могу разобраться, а тут… Может быть, все это какая-то шутка? – с детской надеждой спросил я.

– Было бы хорошо, если бы это было так, – ответил Демиург, с немалой долей сочувствия. – Только, Вы сами видите, что происходит на Земле. Или Вы не смотрите новостей? Отделившийся «Мир» переживает то же самое, с поправкой на его, так сказать, виртуалии. А что творится в зоне их соприкосновения?

– Вы хотите сказать, что во всех катаклизмах виноват я? – поинтересовался я, испытывая устойчивое ощущение, что упускаю нечто, или не могу вспомнить.

– Ни коим образом так прямолинейно. Вы оба имеете к этому отношение! С момента Вашего зарождения количество аномалий всевозможного характера растет. Это обусловлено диссонансом, вносимым материализацией Мира, его попыткой встать на уже занятое место и, как следствие, проявляющимися очагами Хаоса, которые сопровождают эти попытки. Видимые катаклизмы – это вовремя локализованные Белыми Иерархами очаги проникновения Хаоса. Если им не противодействовать, то ваше создание, – Демиург указал на Всеслава, – уничтожит и себя, и Землю, в лучшем случае. В худшем же… Если адептам Хаоса удастся отторгнуть из моего кластера Землю, действуя через Мир, – нарушится вселенское равновесие.

Касаемо извечного вопроса всех homo, «что делать?» Кстати, у других форм жизни, тех же инсектоидов, к примеру, такого вопроса попросту не существует. Так вот.

Вы, Антон, сам по себе ключ от двери, соединяющей миры. Они будут обращаться к Вам в попытках выжить и, вот тогда от Вас потребуются правильные и, что не менее важно – своевременные, решения. Да, и главное – действия.

И еще одно, нет первое, маленькое, но обязательное условие…

Я, выражая печаль по поводу того, что Ваша мама не догадалась пустить Вас на свет одновременно и в виртуале, сожалел только об упущенном случае приобрести Вами, Антон, огромную резистентность к обоим мирам. Вас стало бы практически нельзя уничтожить. А вместо этого мы имеем то, что Вашей личности нельзя сильно рисковать ни в одном из миров! Последствий может, как и не быть, так и наоборот: они могут быть необратимы.

Я подумал о накрывшихся медным тазом всех моих экстремальных увлечениях. Всеслав точно будет против любого моего риска. Теперь не до того, – мир спасать надо, итить колотить! Странно это, оказалось, – думать не только о себе, но и о чувствах других, близких тебе людей. Странно – раздражительно и одновременно… Тепло, что ли?

– Хотя они, я имею в виду всех виновников галактического каламбура, и будут охранять Вас, как некий гарант стабильности, – продолжал тем временем Демиург, – но всегда имеет место нелепая случайность, злой умысел, или простое стечение обстоятельств. И именно в этот момент, рядом с Вами и должен находиться Защитник, которым, благодаря каким-то капризам мироздания, оказался Ваш отец. И главное, у него есть все возможности, чтобы Вас защитить, даже если он о них пока и не знает.

– О каких возможностях Вы говорите? – встрепенулся Всеслав.

– Вы создали мир со своими правилами и со своей логикой, – вот ей и следуйте! – улыбнулся Демиург ему в ответ.

– Да, у меня еще вопрос! – тот как в школе поднял руку. – Вы, ваше Демиуржество, упустили еще один вариант развития событий. Четвертый. И самый простой, по-моему…

– Я ничего и никогда не упускаю, уважаемый Всеслав! – отрезал Демиург. – Если Вы о том, что можно предотвратить Исход, то да, время еще есть. Целый год впереди. Но, вынужден не согласиться. Процесс запущен. Мир пробудился. Антон получил свою виртуальную искру. Вы хотите, чтобы он не появился на свет, уйдя в небытие, так и не родившись, вместе с «Миром», который Вы намерены убить?

– Но… Погибнут миллиарды! Миллиарды ни в чем не повинных…

– Вы хотите убить Антона?! – пораженно перебил его Демиург. – Вы хотите отдать жизнь единственного сына?! За никчемные толпы бездельников, бездарно и глупо распорядившихся своим даром жизни, поставившим душу на золотого тельца и проигравших ему?

– М-м-м…

– Простите… – он по-новому посмотрел на Всеслава. – Я это уже видел. Сравнительно недавно. Дежавю, знаете ли… Да-а! А Вас не зря почитают в Мире, как Создателя… Не зря! Но, подумайте, не принимайте поспешных решений! Быть Создателем – это… Это так одиноко! Не делайте второй шаг по этой стезе!

– Нет! – твердо заявил Всеслав, а Демиург ощутимо вздрогнул. – Нет! Если есть другой способ, да и если его нет, Антона я в обиду не дам!

Демиург выдохнул с заметным облегчением.

– Фу-ух! Простите! Должен объясниться. Я целиком поддерживаю Ваше, Всеслав, решение. Не потому, что чувствую к Антону какое-то предрасположение, без обид, не потому, что жажду смерти сонма безвинных душ, – я далек от ваших стандартов чувств и оценок. Мне во благо все приносящее благо кластеру. И только. Поэтому объясню.

Во-первых – как я уже сказал, поздно. Процесс запущен. Мир отделится, и тут уже не играет никакой роли, сейчас или через год. Миллиардом больше, миллионом меньше… Не существенно. Он все равно отделится и все вернется на круги своя. Пускай не через год, – через пять. Все равно!

Во-вторых, – прошу Вас, Всеслав, и заклинаю! Никогда не заменяйте качество количеством! Примеры уже были. Чуда, к сожалению, не произошло. Я отдаю должное упорству Создателя и Его вере в свое творение, – человека, но я служу Изначальным Богам.

– Получается, что все описанное в Библии, – правда? – слегка не в тему задумчиво произнес Всеслав.

– В целом, да, – подтвердил хозяин. – Он, я бы сказал, Творец от Бога, но, это будет простой тавтологией. Все происходило именно так и в описанном порядке, – я имею в виду само Творение. Остальное, – людские домыслы. Он больше никогда не приходил на Землю. Сына посылал, да. А сам? Нет, не возвращался. Я уже сказал, – Он истинный Создатель. Его предназначение – Творить. А все остальное, второстепенно. Представьте себе великого художника, отслеживающего ежесекундно судьбу и постоянно обеспокоенного условиями, в которых оказались тысячи и тысячи написанных им когда-то картин. И хороших, и плохих. Это не просто нереально, – это совершенно невозможно! Люди зря ждут от него иного.