Полная версия
Покемоны и иконы
Незадолго до этого события произошло ещё одно, но гораздо более важное. Была изменена Конституция: срок президентства с четырех лет был увеличен до шести. Этому, само собой, нашли объяснение, подвели обоснования и тому подобное. Всё было сделано, чтобы Путин вновь был избран президентом и больше не нуждался в перевыборах так часто. Все это знали, понимали и молчали. Молчали, потому что в целом жилось неплохо. Год был 2011-й. И даже когда в Москве после грубых фальсификаций на выборах вышли десятки тысяч несогласных с белыми ленточками, нам в глубинке требования митингующих понятны не были. Выглядело это забавной историей о том, как заплывший жиром офисный планктон решил от скуки совершить революцию. Как ни крути, а даже на восстание декабристов со стороны никак не тянуло. С иронией только вспоминались восстания жёлтых и красных повязок в Китае. В действительности же смешного было в том мало. С тех времен у нормальных людей начались разочарования, хотя граждане наши в основной своей массе терпилы и убежденные утописты, поэтому оставаться в надежде на лучшее и не предпринимать для этого ничего – их естественное великомученическое состояние души. Стало попахивать самодержавием. И в его поддержку отовсюду неизбежно стало наступать православие вперемешку с народностью.
Несомненно, этому способствовал союз Русской православной церкви и Кремля. За месяц до выборов Путин встретился с Патриархом, который в лучших традициях церковного преклонения перед властью спел хвалебен: «Я хотел бы сердечно Вас поблагодарить… за Ваш вклад в развитие церковно-государственных отношений… Если мы чем-то можем по-настоящему, как народ, гордиться, то тем чудом, которое произошло за последние 10–12 лет… Вы сегодня с одной стороны премьер-министр, с другой стороны – кандидат в президенты. И мне бы хотелось с Вами поговорить о будущем… Совершенно очевидно, что при тех достижениях, которые имеют место, есть что-то и в жизни религиозных организаций, да и в жизни народа (и это совершенно очевидно), что требует некоего внимания власти, а может быть, коррекции курса…» И будущий президент дал четко понять, что дружба будет только крепчать: «…за годы до того момента, как начался подъём…, ущерб нашим религиозным организациям был нанесен такой мощный со стороны государства, что, пожалуй, да не пожалуй, а точно совершенно, государство ещё в долгу перед Церковью…» Вот и договорились. И потекли в РПЦ миллионы из бюджета, недвижимость, полное освобождение от налогов и государственная поддержка. И даже скандалы вокруг Патриарха не помешали церкви сблизиться и слиться с властью. Кирилл беззастенчиво агитировал за Путина, ведь православные – солидный электорат, убеждал воздерживаться от митингов и протестов: «Православные люди не умеют выходить на демонстрации, они стоят к поясу Пресвятой Богородицы… Эти люди не выходят на демонстрации, их голосов не слышно, они молятся в тиши своих монастырей, в кельях, в домах». А как же? Долги надо было отдавать.
Лишившись свободы выбирать и быть избранным в реальной жизни, мы всё же оставались относительно свободными в виртуальной жизни. Любые скандальные выступления тут же попадали в сеть. Я просмотрел несколько записей в ХХС, заснятых с разных сторон: ну вышли они в ярких колготках и разноцветных балаклавах, ну попрыгали у иконостаса – и что? Уверен, что никто и не расслышал, чего они пели. Это я уже на их страничке отыскал: «Богородица Дево, Путина прогони!»
Ужаснул же меня тогда тот факт, что девочек приговорили к реальным срокам. Особенно было жалко ту, у которой ребенок был маленький. Это её от тюрьмы не спасло. Изо всех телевизоров попы, знаменитости и политики в голос шипели, что безбожниц надо сжечь на костре. Тогда ещё статьи об оскорблении чувств верующих не было, поэтому судили за хулиганство.
Что такое хулиганство? «Грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу». Странная, расплывчатая формулировка, которая может быть применена к чему угодно. Вот, например, если футбольный болельщик в баре очень громко станет рассуждать о кривых ногах и нетрадиционной сексуальной ориентации игрока своей любимой команды, нарушив тем самым идиллию, сложившуюся за просмотром матча, тем самым выразив явное неуважение к тем болельщикам, что имеют кривые ноги и особый взгляд на мужскую дружбу, можно ли будет его обвинить в хулиганстве? Между тем оказалось, что от песнопения Pussy Riot морально «пострадали» два охранника, свечница храма и один прихожанин. Церковь настаивала, что это было не хулиганство, а покушение на неприкосновенность чувств верующих. Нужно было не только усмирить дерзких потаскушек, но и отбить у остальных охоту покушаться на «святое». А статью за хулиганство решили впаять, потому что при его совершении группой лиц санкция до семи лет лишения свободы, а за возбуждение ненависти либо вражды по статье 282-й тогда было только до двух лет.
Чтобы исправить этот недостаток, Дума тут же внесла поправки в Уголовный кодекс и ужесточила ответственность за преступления против церкви. Например, если раньше по 148-й статье наказать могли за препятствие деятельности церкви (ну, не знаю, например, свечки у икон задуть, у попа кадило отобрать), то по новому закону преследовать стали и за оскорбление чувств. Причем, если за «воспрепятствование» ответственность осталась прежней – штраф или арест до трех месяцев, то за «оскорбление» – аж до трех лет лишения свободы!
Тот закон так и назвали законом Pussy Riot.
9. Ловим покемонов в храме
«…До 18 августа 2016 года Соколов, находясь в помещении «Храм Всех святых, в земле Российской просиявших» города N, используя техническое устройство с функцией аудиовидеозаписи, с целью возбуждения ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе записал видеоизображение, в котором использовал развлекательное приложение Pokemon Go, установленное на личном мобильном телефоне Apple iPhone, после чего, находясь на территории города N, изготовил, используя техническое устройство с функцией аудиовидеозаписи, и 18 августа разместил видеоизображение под названием «Ловим покемонов в церкви» на своей странице пользователя «Соколов» в социальной сети ВКонтакте и YouTube в сети Интернет, то есть совершил преступления, предусмотренные частью 1 статьи 282 УК РФ и частью 1 статьи 148 УК РФ…»
С утра до вечера мы с Иркой проводили время на диване, который от нашей акробатики стал помаленьку сдавать и поскрипывать в такт энергичным движениям. Но иногда выползали и на улицу, как правило, чего-нибудь перекусить и выпить по чашечке кофе. Излюбленным местом, конечно, была кофейня напротив храма. Мы её называли «наша кофейня». «Нашими» становились разные места, в которых мы бывали вместе и которые нам обоим нравились. «Наша» скамейка в парке. «Наши» кресла в кинотеатре. Даже продавщица в мини-маркете была у нас «своя»: однажды мы что-то покупали и от души с ней поржали, с тех пор помимо дежурного «здрасьте» о чем-нибудь болтали мимоходом.
Однажды в кофейне мимо нас провальсировал странный тип с синими волосами. Паренек ловил покемонов в новую суперпопулярную игру Pokemon Go. С этой игрой прямо какая-то истерия по всему миру происходила. Играли в неё все и везде! СМИ пестрели заголовками: «В Канаде женщина обстреляла людей, искавших покемонов вокруг её дома», «В погоне за покемонами два подростка пересекли госграницу США и Канады», «Во Франции таксист врезался в стену, охотясь на покемонов», «В Японии из-за ловли покемонов усилят меры безопасности на АЭС», «Мусульманское духовенство призвало не ходить за покемонами в мечети», «Игумен монастыря предупредил охотников на покемонов о подстерегающих опасностях»… Приближались очередные выборы в Госдуму, и «Россия-24» предупредила в новостях, что можно загреметь в тюрьму «за ловлю покемонов на избирательном участке», и добавила: «А также в церкви». Представить, что такое было возможным, я не мог. Как же я сильно тогда недооценивал изощренное воображение нашей судебно-исполнительной системы.
«У меня есть идея, – допивая кофе и швыркая через трубочку остатки молочной пены, сказал я Ирке. – Если они у нас забрали право выбора, то лишить нас права валять дурака они не могут! Я докажу этим мракобесам, что ловить покемонов можно везде!»
«Ты чего выдумал?» – с тревогой посмотрела на меня Ирка.
«Хочу поймать главного покемона!» – торжественно ответил я.
«Ты бредишь?! Ведь такие выходки они не простят!»
По небу ползли серые облака, не давая солнцу и шанса пробиться через плотную вату. Через окно кофейни было видно, как над городом возвышались купола Храма на Крови. Облака скользили по их золотым выпуклостям, отчего те казались ещё толще и гуще.
«Ты снимешь меня на свой айфон?» – спросил я Ирку.
«У меня плохие предчувствия», – не сдавалась она.
«Молча, без шума поймаю парочку и всё», – меня уже было не остановить.
«Тогда обещай, что не будешь петь Богородице, чтоб она Путина прогнала!» – улыбнувшись, недоверчиво, но настойчиво сказала Ирка.
«Так и будет!» – то ли пообещал, что песен не будет, то ли принял на себя обязательство спеть. Затем я через вай-фай быстро скачал на телефон приложение, и минут через двадцать мы были на подходе к храму.
«На Крови» храм был назван потому, что на том месте была расстреляна семья царя Николая II. Тогда, сто лет назад, здесь был дом какого-то инженера. В советское время, чтобы навсегда стереть из памяти те события, дом снесли. А храм построили уже в начале нулевых, когда усиленно стали раскручивать образ царя. В Питере тоже такой храм есть, «Спас на Крови», но тот – на месте убийства Александра II. Там я ещё покемонов не ловил. Не знаю, но говорят, что питерский намного красивее нашего.
Я против насилия в любом виде. Тем более против убийств. Большевики, несомненно, полные отморозки и уроды, что расстреляли Николая и его семью. Особенно детей жалко. Но я и против обожествления царя лишь только по той причине, что он стал жертвой. Да, убили. Да, поступили жестоко. Надо было его судить. Думаю, большевикам очень был нужен такой суд, чтобы новая власть смогла предъявить обвинения царю за гибель сотен, тысяч, миллионов людей. Да вот хотя бы за события 1905 года.
Нам сейчас очень настойчиво рассказывают о событиях «Кровавого воскресенья», что, мол, виноват был поп-подстрекатель, вражеский шпион, который спровоцировал незаконное шествие рабочих к Зимнему. Может, оно так и было, может, и портреты императора с иконами народ не со своих стен снимал, а получил от организаторов несогласованной акции протеста, и поп тот наверняка на зарплате у немецкого кайзера сидел… Выдумать можно сейчас что угодно. Но разве всё это имеет значение для определения вины императора за расстрел мирного шествия? Ведь там шли не только измотанные тяжелым трудом рабочие. С ними были их уставшие жены и голодные дети! За что, блядь, их расстреляли?! Минимум двести человек! И в два раза больше покалечили! По этим, кстати, статистики вообще никакой. Кто их лечил-то потом, а? Сдохли наверняка. А мы теперь по царю панихиды поем. А о тех детках, бабах и мужиках хоть раз кто-то вспомнил? Хоть по кому свечку поставили? А может, храм какой где отстроили в память о них?
Когда РПЦ в 2000-м канонизировала царя, то сделала интересное заключение на предмет его вины в тех событиях: «…В течение всего 9 января 1905 года Государь, находившийся в Царском Селе, а не в Санкт-Петербурге, не принял ни одного решения, которое бы определяло действия властей в столице по подавлению массовых противоправительственных выступлений рабочих, а отнюдь не мирной демонстрации. При этом непосредственный приказ войскам об открытии огня был отдан командующим Петербургским военным округом великим князем Владимиром Александровичем. Несмотря на глубокое переживание самим Государем своей ответственности за действия властей в Санкт-Петербурге в январские дни 1905 года, исторические данные не позволяют обнаружить в его действиях злой воли, обращенной против народа и воплощенной в конкретных греховных решениях и поступках».
Ну да, в чем его вина, если его даже в городе не было? Вонючие бородачи в рясах, видимо, нас за полных идиотов держат? Конечно, столетие спустя можно нафантазировать и предположить, что и связи-то никакой не было с Царским Селом, и расстояние в двадцать пять километров было возможно тогда преодолеть не меньше чем за три дня. Только, видимо, забыли попы, что между Петербургом и Царским Селом к тому времени уже как 80 лет ходили поезда и уже как 20 лет стабильно работала телефонная связь! Поэтому утверждать, что Николай не знал о расстреле рабочих – наглое вранье! Он не просто знал, но и дал свое согласие. Да, письменно, возможно, не давал. Может, и в телефонную трубку просто промычал, но его дьявольское мычание было истолковано верно. А если и не дал согласия, то уж точно не попытался помешать чудовищному произволу. Спрятался. Лег на дно!
Может, то, что произошло двенадцать лет спустя уже с сами царем и его семьей, было возмездием? Торжеством справедливости? «Око за око», – так, кажется, в Библии говорится?
10. В тюрьме за ловлю покемонов?
«…19 августа 2016 года Соколов Р. Г. с целью пропаганды информации, направленной на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, разместил на своих страницах пользователя «Соколов» в социальных сетях ВКонтакте и YouTube в сети Интернет видеоизображение под названием «В тюрьме за ловлю покемонов?», которое самостоятельно изготовил, используя техническое устройство с функцией аудиовидеозаписи, то есть совершил преступление, предусмотренное частью 1 статьи 282 УК РФ и частью 1 статьи 148 УК РФ…»
Все православные храмы почему-то построены так, что, когда в них заходишь, нехотя подкашиваются коленки. Задираешь голову к своду, а там росписи со странными изображениями людей на иконах, вокруг богатое убранство, позолота, величественность. И от этой громоздкости и мнимой напыщенности почему-то становится одиноко. Мне могут возразить, что человек приходит в храм пообщаться с богом, поэтому такое состояние вполне объяснимо. Но, как я понимаю, любое общение наедине – процесс интимный. Для такого общения и обстановка нужна соответствующая. Более уютная, что ли. А тут за тобой из-за свечей и крестов со стен наблюдают десятки глаз. Да не просто смотрят, а как бы вопрошают: «С чем пожаловал? Свечку при входе купил? Чего стоишь глаза пялишь – согнись смиренно!»
Наш поход в Храм на Крови, откровенно говоря, мне показался немного унылым. Шуметь или мешать кому-то молиться я не собирался, да и акций самосожжения устраивать там не планировал. Внимание к себе я тоже старался не привлекать, поскольку процесс поимки покемонов требовал от меня некоторой сосредоточенности. Ирка ходила за мной и старательно снимала меня на видео. Я на свой телефон ловил покемонов, а Ирка ловила меня на свой. Народу было немного, службу никто не вел. Я поймал парочку покемонов и на этом свою миссию посчитал выполненной. В храме мы молчали и продолжали молчать ещё минут пять после того, как покинули его своды.
«Слышал, что в Питере один студент поймал покемона в синагоге. Евреи ему за это бутылку кошерного вина вручили», – прервал я молчание.
«Ты не боишься, что нас самих поймают?» – очень серьёзно спросила меня Ирка, как бы не услышав, о чем я только что сказал. Она остановилась, взяла меня за рукав, потом долго, пристально смотрела в глаза. Взгляд её бегал по моему лицу, она заметно волновалась и переживала.
«Но мы же не сделали ничего противозаконного! Походили с телефонами и всё! А о тебе вообще ни одна живая душа не узнает, если только, конечно, кто-нибудь с иконы не расскажет».
«У меня один знакомый есть, он в какой-то группе состоит, вроде киберпатруль – что-то наподобие блюстителей порядка в интернете», – сказала Ирка озадаченно.
«Знаю я про этих блюстителей порядка! Они мне все комментарии засрали!» – ответил я.
«Ты ведь понимаешь, что это не просто боты какие-то. Они специально находят таких, как ты, собирают доказательства, а потом бац – и уголовное дело! Сам понимаешь, на кого они работают».
«А ты знаешь, откуда у этого патруля ноги растут?» – спросил я Ирку в ответ.
«Не знаю, не спрашивала», – пожала она плечами.
«Слышала про группы смерти в ВКонтакте?»
«Типа «Море китов» и «f57»? – отозвалась она.
«Да, точно! Я помню ещё «Разбуди меня в 4.20», – подтвердил я.
«Страшные глупости про смерть, про бесполезность жизни и тайный смысл ухода из неё, – Ирка заметно погрустнела. – Блин, я столько всяких историй об этом слышала, аж жуть!»
Она остановилась и приникала ко мне, чтоб я обнял её. Ирка стояла, положив голову мне на грудь, и рассказывала:
«Знаешь, совсем недавно мама рассказывала, что у женщины одной на работе дочка сиганула с крыши. Та ей звонит, спрашивает: «Доченька, ты где?», а ей в ответ: «Это не доченька, это врач «скорой». Ваш ребенок мертв». Представляешь, как с этим дальше жить?»
Мы стояли посреди улицы, я крепко сжимал её в объятьях, будто это она собиралась кинуться с крыши, а я вовремя успел остановить её. Память вдруг очень четко нарисовала серое волнистое покрытие крыши старой хрущёвки.
Все эти группы смерти очень похожи на секты. Их объединяет то, что и там, и там в красках рассказывают о продолжении жизни после смерти. Правильно, зачем бояться суицида, если уверен, что там тебя ждет лучшая жизнь? И разве не о том же нам говорят в церкви с той лишь поправкой, что самоубийцы не попадают в рай? Киберпатруль этот планировался для выявления таких групп смерти. Они выявляли или внедрялись в группу, сообщали полицейским, а те через Роскомнадзор банили суицидников. Только проблемочка вышла: одну группу банят, а на её месте регистрируются три! Как головы у Змея Горыныча. Поэтому этот патруль очень быстро переквалифицировался и стал сдавать полиции тех, кто всякие неоднозначные мемы и картинки публикует в ВКонтакте: аниме-иконки, иконки с Джоном Сноу вместо Иисуса, например, картинки со свастикой и ещё всякую хрень. Слышал, что даже одного пенсионера подтянули за то, что он на своей страничке фото с парада Победы 1945 года выложил, где советские солдаты несут сжигать фашистские флаги.
Короче, всё это начинало походить на какой-то бред сумасшедшего. Я, конечно, понимал, что мог стать мишенью для блюстителей нового порядка, но всё равно это совсем не вязалось со здравым смыслом. В стране, которая в космос корабли запускает, где больше половины населения уже не могут прожить без интернета, я вдруг оскорбил чьи-то чувства. И чем – тем, что поймал в церкви мультяшного монстра? Да что это за чувства такие, которые можно оскорбить? Человека – да, можно наверно. Но разве возможно оскорбить чувства?
А если можно оскорбить чувства верующего, то можно оскорбить и чувства неверующего? Так? Вот я, например, убежденный атеист. И меня оскорбляет сама мысль о том, что я могу быть наказан за свои убеждения. Оскорбляют меня бесчисленные церковные праздники, вот, например, Рождество так и вовсе государственным считается! Оскорбляет и то, что разные церковные песнопения, молитвы, проповеди показывают в прямом эфире по центральным каналам. Оскорбляют меня и тысячи церквей, которые растут как грибы, в то время как денег на строительство детских садов, школ и больниц не могут найти. Попы в своих чёрных рясах оскорбляют, будто у страны вечный траур. Я, как атеист, возмущен, что они, попы, уже и в школах, и в институтах, и даже в армии, не говоря уже о том, что ни одно собрание в Кремле не проходит без них. Почему вместо попов не позвать заслуженных или лучше молодых учёных? Почему им денег не дать на науку, на строительство новых институтов, на новые компьютеры, на зарплату достойную, чтоб они за границу не сбегали? Если бы столько научных институтов и всяких лабораторий строилось в России, сколько строится церквей, мы давно бы обогнали и Америку, и Китай. Оскорбляет меня до глубины души, что в стране, самой богатой ресурсами и полезными ископаемыми, более двадцати миллионов человек находится за чертой бедности! Вдуматься только: почти столько, сколько погибло в войну! Оскорблен я и тем, например, что мой родной Шадринск с его трехсотпятидесятилетней историей за последние двадцать лет ежегодно навсегда покидают тысячи человек. Быть может, это происходит оттого, что все те, кто уехал, оскорблены отсутствием в их домах туалетов с центральной канализацией? Или тем, что к их домам дороги забыли проложить? Разве они и ещё сто тридцать миллионов, живущих за МКАДом, не оскорблены тем, сколько денег Москва тратит на тротуарную плитку и асфальтирование своих улиц? Разве не оскорбительным для моей матери является размер её пенсии по инвалидности в пять тысяч рублей, и это после того, как она, медработник, всю свою жизнь спасала и лечила других людей? Вдуматься только: пять тысяч, притом что от квартплаты в те же пять тысяч её никто не освободил! Я так скажу: мои чувства неверующего, не верующего не только в бога, но и в закон, в правосудие, в депутатов, в чиновников, в президента, чрезвычайно сильно оскорблены на фоне дорогих машин, яхт, личных самолетов священников и триллионов долларов, которые государство тратит на них.
Может быть, я и рад был бы поверить в бога, только поводов для этого не было. Ведь, судя по тому, как живут попы, бог только на них обращает внимание, только им благоволит, а я рясу надевать не собирался. Неудивительно, почему попы так рьяно охраняют свои чувства от оскорбления. Ещё бы! Лиши их привилегий, доходов, власти, что тогда останется от их веры? Такие чувства должны быть неприкасаемы. Как и чувства ранимых на оскорбления чиновников.
11. Дошёл до ручки
«…В период времени с 3 марта 2016 года по 2 сентября 2016 года Соколов Р. Г., находясь в неустановленном следствием месте, при неустановленных обстоятельствах, не имея лицензии, т. е. незаконно, приобрел устройство, смонтированное в корпусе шариковой авторучки, являющееся специальным техническим средством, предназначенным для негласного получения информации, то есть совершил преступление, предусмотренное статьей 138.1 УК РФ…»
На следующий день после своего ролика про покемонов я вдруг стал звездой «телевизора». Про меня где только не писали и не показывали. Пиком популярности можно было считать пятиминутные сюжеты на «России 24» и «РенТВ». Последние особенно порадовали: взяли интервью у какого-то экстрасенсорного психологоанатома, и тот сходу мне диагноз поставил. Ну как было не порадоваться всеобщему интересу к моей персоне?
Не забыли про меня и земляки, одним из первых «откликнулся» пресс-секретарь областного ГУВД: «Если бы кто-то спросил лично меня – не как полицейского, а как гражданина, я бы ответил, что не на три года, как это указано в законодательстве, надо отправлять на тюремные нары таких покемонистов, а минимум на пять, а то и больше, чтобы другим неповадно было богохульствовать в святых местах. Уверен, что этот чудак, причисляющий себя к охотникам на покемонов, вряд ли бы сделал то же самое на месте захоронения своих родных и близких. А сейчас он поглумился на месте расстрела мракокраснобесами целой семьи, в том числе детей. Мало кто поддержит выходки этого так называемого блогера. Не нужно путать демократию со вседозволенностью. По-моему, это провокация, откровенный вызов всему обществу. Как мы все отреагируем на это? В очередной раз проглотим плевок во всех здравомыслящих людей? Одни вертихвостки в Москве уже дошутились. Чем это закончилось, всем хорошо известно».
Я читал это и не мог поверить своим глазам! Разве эти слова полицейского не были призывом к разжиганию ненависти и вражды не только ко мне, но и к другим атеистам? «Чтоб другим неповадно было» – это типа «повесим одного и оставим болтаться, чтоб остальные боялись»? А «богохульствовать в святых местах» – это как? Ну вот объясните мне, как место убийства убийцы может быть святым? И даже если опустить всю эту лирику про гонение, унижение и уничтожение Николаем Кровавым собственного народа, то мест, где совершались жестокие и несправедливые казни, убийства и трагедии, на Земле нашей бесчисленное количество. Может, как раз в том месте, где товарищ полицейский в туалет ежедневно ходит, когда-то злодей-помещик задушил собственными руками несовершеннолетнюю крепостную девушку, что отказала ему в интимной связи? Может, она, бедная, не меньше каждой расстрелянной царской дочери страдала и была унижена всю свою недолгую жизнь? И кто, как не она, должна была быть признана великой мученицей церковью нашей православной? И она, добрая крестьянка, краснощекая, совсем ещё юная, необразованная, с широкой русской душой, прежде других святош и вельмож должна была попасть на иконы. Ей, как и всему многострадальному русскому народу, вечно плетущемуся по пыльным дорогам необъятной родины в рабских кандалах своих, должны были храмы на крови возводить и молитвы шептать! А разве не является богохульством то обстоятельство, что субъект Российской Федерации, где расположено то самое святое место, где царскую семью расстреляли, до сих пор носит имя другого палача, в числе других давшего санкцию на расстрел этой семьи? И почему этот оборотень в погонах ничего про Красную площадь не сказал? Поруганнее и богохульственнее места на земле русской ещё поискать нужно! А как можно было отнестись к его «Как мы все отреагируем на это? Одни вертихвостки в Москве уже дошутились»? Это уже угроза была? Или призыв к расправе?
