Творцы миров

Секира спросил с подозрением:

– Но сами не играете? И против тех, кто играет?

Кирич сказал со вздохом:

– Я и в скатерть не сморкаюсь. Даже когда носового платка не оказывается под рукой. Нам все с пеленок, с детского сада и школьной скамьи вдалбливают правила поведения, учат быть правильными, хорошими, чистыми, с вымытыми ушами, быть вежливыми и корректными… Иногда достает так, что наиболее слабые срываются и срут где-нибудь в приличном месте из чувства протеста, а потом с гордостью заявляют: да, вот такое я говно!.. Мол, революционер, карбонарий, декабрист. Повторяю, понять всех этих орков и зергов можно, мы все постоянно бунтуем против правил, но, будучи людьми разумными, понимаем их необходимость. Всех нас раздражают светофоры и козлы-гаишники, но убрать – что будет твориться на дорогах? А есть такие, которые не понимают. Еще, подчеркиваю, не понимают! Вот они-то стадами прут в орки, темные эльфы, киллеры, террористы, даже играют за воров и некромантов, за проститутку Лулу… Однако говно – есть говно, даже если революционное и насрано в знак протеста.

– Понять, – сказал Аллодис глубокомысленно, – не значит принять. Значит, вся сраная политкорректность выметается соответствующей метлой, а с нею и вся эта срань. Вообще-то я, монархист где-то там глубоко в дупе… оговорился, в душе, я одобрям-с крутые меры. Я где-то в общем местами даже Люпен немножко. И вообще за то, чтобы выгнать из Европы ваххабитов, исламистов, орков, а Турцию с ее темными эльфами не принимать в ЕС вообще… А раз уж вы намерены всю эту дрянь изгнать совсем с континента, то я клянусь работать над баймой охотно и с удовольствием!

Я быстро сканировал взглядом лица, все растеряны и шокированы. Все-таки мы нормальные интеллигентные люди, все системы ценностей у нас те же, что доминируют в обществе. Мы не отстаем, но не залезаем далеко вперед, как всякие там… ну, не стоит их перечислять, их легион скандалистов в искусстве, науке, спорте и даже музыке. Не говоря уже про этих, что голыми ходят по улице.

Ворпед проговорил озадаченно:

– А как же насчет.. э-э-э… магов? Без магии какая байма, какая-то серая муть получится. Я везде играл магом…

Кулиев наконец отступил от выжидательной позиции, раз уж не ему придется принимать на себя огонь, сказал проникновенно:

– Петр Васильевич, уж простите, но мне кажется, что-то вы не в ту степь. Мало того, что без магии игра – не игра, и уж тем более – не байма, но если убрать все расы, за которые стоит играть, оставив только людей… вы хоть помните сколько возможностей у эльфийской магии? Отдельно темной, отдельно – светлой? А шаманы орков какие чудеса творят, какие баффы, касты, спелы и файерволы мечут, как рыба икру?

Я ощутил, что Кирич остается не просто в меньшинстве, а вообще один, его идея слишком уж крамольна, произнес как можно более уверенно, постарался даже натужно улыбнуться:

– Люди – это такие твари, что одного поскреби – обнаружишь орка, в другом кроется темный эльф, а в ком-то – такой пресветлый эльф, какими эльфы никогда не были. Я понял так, что Петр Васильевич предлагает разнообразить людей…

Кулиев, чувствуя, как подо мной и писателем колышется почва, заговорил уже с большей уверенностью в голосе:

– Володя, ты не крути. Ответь яснее.

Кирич помалкивал, я ответил раздраженно:

– А где я кручу? Прости, вопроса не было.

– Вопрос в том, – сказал Кулиев победно, – чем заменишь такое прекрасное явление, как магия! Без магии ни одна игра не обходится. И половина всех персонажей – это маги всех рас, уровней, видов и подвидов. Как половина игроков, так и половина НПСов. Не говоря уже о том, что даже многие монстры пользуются магией!

Они смотрели с ожиданием, вопрос в самом деле на засыпку. Кирич чуть улыбнулся и взглянул на меня с интересом. Во взгляде было: ты – шеф, давай выкарабкивайся. А я посмотрю, какой из тебя шеф, стоит ли принимать участие во всем вашем действе. Я стиснул челюсти, злой и раздраженный, однако уже начал улавливать в зыбком тумане мысль, ухватил ее и начал вытаскивать на свет, облекая в слова:

– Монстры… пусть и дальше пользуются магией, а то они и монстры. И за пользование магией их надлежит уничтожать, как мы, люди, сожгли или перетопили ведьм в свое время. А вот люди… люди, дорогой Костя, пользуются молитвами. Священники, кстати, могут творить чудеса, а это ничуть не слабее магии! Священники, как мы знаем, бывают разные: от деревенского дьячка или дьякона, что и не священники вовсе, и до папы римского. Но основная ударная сила церкви, понятно, монахи и миссионеры. Вот они и возглавляют борьбу против нечисти…

– Возглавляют?

Я поправился поспешно:

– Нет, ударная сила по-прежнему – паладины и рыцари. Но без монахов и священников им не справиться. Это, кстати, будет исторически верно, ибо завоеванные земли удержали именно миссионеры, а не герои с мечами. Монахи могут, в зависимости от рангов, наделяться разными уровнями скиллов…

Кирич молчал, но в его взгляде я уловил одобрение. А в самом деле, мелькнула мысль, я просто бросился ему на защиту, раз это я его пригласил, но в этой идее в самом деле есть то, на чем можно сделать байму ни на что не похожей.

Кулиев промолчал, Скоффин сказал все еще с сомнением:

– Идея хороша… уже тем, что новаторская. Такого в самом деле не было. Но все же игру это сильно обеднит. Одинаковые монахи в сутанах против пестрого разнообразного мира колдунов, волшебников, магов и чародеев из орков, темных и светлых эльфов…

Неожиданно подал голос Аллодис:

– Это вы зря. Мир христианской религии не менее ярок и разнообразен.

– Это в духовном плане, – согласился Скоффин. – А что насчет вешних эффектов?

Аллодис посмотрел на Кирича, он молчит и улыбается, взглянул на меня, я кивнул, он сказал рассудительно:

– Вспомним время, когда христианство бурно развивалось, завоевывая страны и континенты? Тогда существовали сотни – повторяю, сотни! – монастырей со своими уставами, само христианство состояло из катаров, альбигойцев, ариан и сотен разных течений и направлений, у всех даже одежда своя, не говоря о молитвах! Там что вполне нормально, когда одни священники сжигают монстров священным огнем веры, другие – разметывают на куски праведным гневом Господа, третьи – с громами и молниями проваливают их под землю…

Николай оживился, подхватил, бурно блестя глазами и шевеля запорожскими усищами:

– А я могу цитаты из настоящих молитв подобрать! У моей бабушки есть эта книжица… То ли Пластырь, то ли Молитвенник… Мы такие файерволы забацаем!

В комнату вошла с огромным подносом Габриэлла, гора сдобных булочек. На кухне разрумянилась от горячей плиты, глаза блестят, рот до ушей, и Ворпед, взглянув на нее тоскливо, спросил с надеждой:

– А теперь уже можно предлагать?

Она мотнула головой и указала на меня взглядом.

– В любой групповухе вождь – первый!

– А мы его сместим, – сказал Ворпед. – Ради такого дела… вон даже Трою разрушили… и Греко-римскую!

Я постучал по столу.

– Пока не сместили, слушайте!

Скоффин буркнул:

– Куда тут слушать, если женщина на корабле? Шеф, может быть, ее за борт, как Стенька Разин? Окно широкое…

Габриэлла вернулась с подносом, где выстроились восемь чашек. Густой аромат наполнил комнату бодрящим запахом, однако все уставились на Габриэллу: когда наклоняется над столом, ее могучая грудь не просто натягивает маечку, а становится видна сквозь нее, словно ткань исчезает вовсе.

Я посмотрел на Габриэллу с укором.

– Видишь, как твои гормоны действуют? Ты уж как-нибудь духами их, духами!.

– А это и есть духи, – сказал Секира ехидно.

Габриэлла посмотрела на него с возмущением, но не нашла что возразить, не признаваться же, что это ее жаждущий организм наполняет воздух такими призывными гормонами, что даже наши умники на глазах превращаются в самцов.

Я предложил с раздражением:

– Ну что, сделаем перерыв? Всей командой быстренько сбегаете переулками на Тверскую? Дабы кровь снова вернулась к мозгу?

Заулыбались смущенно, Ворпед вздохнул:

– Да, женщина на корабле – это чума в Европе. В самом деле, за борт – самое разумное.

Габриэлла вздернула носик и сказала с отменным чувством достоинства:

– Я просто мимо проходила. Разве кофе и булочки не понравились?

– Хреновая замена, – вздохнул Ворпед тоскующее.

Скоффин повернул голову, в шее захрустели позвонки, он провел пальцем по календарю на стене.

– Март, апрель, май… заканчивается! Тридцатое. Ворпед, ты календарь потерял?

– Хорошему коту и в январе март, – сказал Кулиев знающе. – А Ворпед у нас еще тот котяра… Как послушаешь его, гм…

Габриэлла крикнула мне из прихожей:

– Не вставай, я дверь захлопну сама!

Все затихли, донесся щелчок автоматических замков. Ворпед спросил с беспокойством:

– Не обиделась?

– Нет, напротив, – ответил я. – Женщины любят, когда мужчины занимаются делом, а не сексуалят, хотя нам говорят обратное. Итак, на чем остановились? Ах да, таким образом у нас будет одно революционное нововведение, которого нет ни в одной игре! К тому же мы с чистой совестью скажем себе, что не проповедовали, не возвеличивали и не пропагандировали никаких некромантов, колдунов и прочую нечисть в человеческом облике. Мы представляем из себя чистое духовное христианство, которое в свое время смело в мусор всех этих богов, демонов, магов, драконов…

Николай поднял руку.

– Можно мне? А ведь это в самом деле первая игра, которую можно будет рекомендовать играть с чистой совестью. Думаю, на нее сразу стоит обратить внимание церкви и прочих общественных организаций, которые блюдут чистоту нравов. Да мы сами им подсунем с соответствующими пояснениями.

Я слышал, как Секира придвинулся вместе с креслом к Аллодису, спросил тихонько:

– А ты за кого вообще играешь?

Аллодис ответил безучастно:

– Я, наверное, латентный расист.

– Это как?

– Ни за кого, – объяснил Аллодис, – кроме людей, баймить не могу и не буду. Утонченные длинноухие эльфы – такие же уроды, как и орки.

– Я за светлых эльфов, – заинтересовался разговором Ворпед. – Они на стороне добра!

– Он спросил, – отмахнулся Аллодис, – я ответил. Мне по фигу, светлые они или темные. Это как собаки – если с нами, то друзья человека, если против – дикие лесные звери… Но я никому ничего не навязываю! Просто понимаю: человек – это человек, все остальное – уроды, жертвы мутации. Понимаю, ваша политкорректность доходит и до того, что готовы играть даже за негров… простите, за орков, те вообще не черные, а вовсе зеленые, но я человек твердых убеждений. Мне по фигу, в какую сторону дует ветер.

Секира сказал с отвращением:

– В самом деле – расист!

– Я же сказал, – мирно ответил Аллодис, – мне по фигу, что обо мне говорят демократы и всякая политкорректная… гм… вымараем вместо цензуры. И ввиду наличия дпм-с. Что, нет?.. Извините, я просто увидел длинные волосы… Ладно-ладно, я пошутил! Цензура мне тоже по фигу, но дамы – сдерживающий фактор покруче любой цензуры, закона и указов военного времени нашего все еще переходного периода. Словом, я всегда только за людей. Вот и все. Больше не спрашивайте, а то наш демократ Кулиев настрочит заявление в Гаагский трибунал с требованием привлечь нас к ответственности.

Секира подумал, сказал нерешительно:

– А как насчет гномов? Мне вообще гномы нравятся… Я за них пару раз играл, столько денег накопил…

Аллодис развел руками.

– Тут уж ничего не поделаешь. Гномы – евреи того мира. Они, не выходя из города, полмиллиона за день делают, в то время как я целый день с оголенным мечом и высунув язык бегаю по лесам и долинам, бью монстров, лечусь, убегаю, подвергаюсь опасности и зарабатываю едва сто тысяч! Да и то половина уходит потом на ремонт доспехов, закупку лечебного зелья. Я понимаю, что те, кто баймит за гномов или темных эльфов, – настоящие демократы и политкорректные люди. У них там что ни фильм, то обязательно у белого полицейского напарник – негр. Но у нас не Америка…

– И что? – спросил Секира с подозрением.

– А то, – ответил Аллодис подозрительно мирно, – что отношение к неграм другое.

– Какое? – поинтересовался Секира еще подозрительнее.

– Другое, – ответил Аллодис уклончиво. Посмотрел на Кулиева, тот даже не повернул голову в сторону спорящих, но по фигуре видно, что прислушивается, добавил ядовито: – А кто играет за темных эльфов, тот демократ, политкорректник и наверняка пидорас. В смысле, гей. И жопу подтирает не бумагой, а серпантином из-за утонченности своей натуры. То есть просто замечательные лю… существа! Не то, что мы – люди.

Кулиев наконец повернулся вместе с креслом и заявил с достоинством:

– Между прочим, возможность играть за любую из рас приобщает человека к мысли, что все существа во Вселенной… равны.

– Ну да, – сказал Аллодис, – ну да, вы победили. Уже однополые браки пошли во всю, уже трансвеститы маршируют по улицам… Почему бы и негроидным эльфам или этим уродам… как их, ах да, орки… не маршировать в баймах и не побивать светлые силы?

Кулиев сказал с неудовольствием в голосе:

– Тебе дать волю, так вообще получится полицейское государство!

В комнате запахло напряжением, Скоффин вот-вот взорвется, а это новый виток страстей, я заговорил трезво:

– Ребята, разгул политкорректности всех достал, признаю. Самого вся эта дурь бесит. Но в играх-то сделать что можем?.. Если всех уродов и мутантов зачислить туда, где им место… в смысле, для истребления, то у нас что остается?

– Люди, – ответил Аллодис сурово.

– Только люди?

Аллодис огрызнулся:

– Люди все разные!.. У нас пока что всего два класса: воины и священники. Но, согласись, даже для Средневековья это поразительно мало. Все-таки были торговцы, ремесленники, алхимики, путешественники… Все они могут развиваться, накачиваться, повышать навыки и переходить на новые уровни своих профессий… а можно будет и поменять!

– А что, – сказал Николай рассудительно, – если фермер вздумает стать рыцарем, то он сможет это сделать, оставив фермерство и заново накачавшись, как простой воин. Затем – элитный, потом перейти в оруженосцы, а после ряда квестов и испытаний – стать рыцарем. При этом у него останутся навыки фермера. Он сможет лучше руководить посевными работами, когда станет лордом и выстроит или завоюет замок. В его владениях урожай будет выше, чем у других лордов!

– Хорошая идея, – согласился я. – Проработай ее хорошенько. И разработай систему миссионерства. Церковь должна быть сильной и воинствующей, а не тем говном, во что превратилась сейчас.

Кулиев спросил саркастически:

– Это что же… будем в русле официальной политики? Сейчас даже в школы впихивают усиленно «Основы православия». Глядишь, патриарх милостиво по плечу похлопает. Только не знаю, что из православия можно выжать…

Я поморщился:

– Сарказм хорош, когда уместен. Я сказал «христианство», при чем тут православие?.. В христианстве борьба взглядов приводила к жесточайшим религиозным войнам. Там бурлила жизнь, возникали новые течения, папы ставили королей на колени, а в православии застой со времен Византийской империи. О православии упоминать не будем вообще. Это ясно?

Кулиев промолчал, зато Николай встал по стойке «смирно» и ответил, вытаращив глаза:

– Ясно, ваша бодь! Будет исполнено.

– То-то, – сказал я уже милостиво и предупредил: – Будет исполнено плохо – на конюшню. Или шпицрутенов отведаешь…

Я поднялся, поясница после долгого сидения затрещала так, что Кулиев удивленно вскинул брови.

– Все, заканчиваем на сегодня. Либо сделаем перерыв, чтобы в голове утряслось. А то уже делим шкуру неубитого медведя. Кстати, Николаю предлагаю взять на себя руководство пиар-кампанией. Раз уж такую идею выдвинул… Как это отказываешься? У нас, знаешь ли, работа как вступление в колхоз – сугубо добровольное дело: хочешь – вступай, не хочешь – расстреляем. Кто за то, чтобы Николая, он же Николай Страхов и NickFear в одном лице назначить генеральным по паблик рилейшен, или, как говорят в народе, пиар-кампании? Кто против? Единогласно!.. Поздравляю, Коля, с первым назначением в нашей богатой и процветающей… в будущем, конечно, фирме.

Николай вздохнул.

– С первым и первым насильственным назначением… Интересно начинается наша работа. Что-то дальше будет?

Глава 8

Ворпед вышел вслед за Киричем на балкон, я ревниво прислушался, очень не хочу, чтобы чем-то обидели, писатели – народ ранимый, вдруг повернется и уйдет, а он уже доказал, что умеет генерировать идеи не только в книгах. В самом деле, всего лишь заменить магов священниками – уже новинка, которой нет ни в одной байме! А сделать это просто, только одеть иначе, крест на пузо и рясу не забыть. Кстати, ряса и так смахивает на длинные халаты магов…

Сквозь распахнутую дверь донесся деликатнейший голос Ворпеда:

– Петр Васильевич, а вы верующий?

Кирич даже отшатнулся в великом удивлении:

– Я? Да неужто похоже?

Ворпед сказал торопливо:

– Нет, я не имею в виду, посещаете ли церковь, читаете ли молитвы, а как бы вообще… Вон как вы против магии!

– А-а-а, – сказал Кирич, – ну, если в этом смысле, то такими верующими охотно признавали себя Ньютон, Эйнштейн, Рассел, все великие мыслители, да и сейчас признают. Я тоже в этом смысле верующий, так как верю в добро, в необходимость справедливости, верю в то, что наши корабли полетят к Марсу…

– Ну, это несколько иная вера…

Он пожал плечами.

– Первый шаг к вере – отрицание зла. Перестаньте расписывать стены в подъездах непристойностями – вы уже на шажок к вере. Остановите того, кто расписывает, – вы уже верующий!

Ворпед оглянулся в дверной проем на оставшихся за столом. Брови полезли на лоб. Похоже, уже представил их с молитвенниками и бьющими земные поклоны, мы же не можем без этого, противодействие пропаганде равно силе ее натиска.

Кирич вздохнул, вернулся в комнату. На него подняли взгляды, прервав разговор, он широко улыбнулся, показывая желтые полустертые зубы, но еще целые, толстые и крупные, и сказал с неожиданной мягкостью:

– Надо быть экстремистами, – сказал он. – Потому что пока сделаем, наш экстремизм уже им не будет. Весь мир катится… гм… в нужную сторону. Я рад, что мы нашли общий язык.

Я незаметно поглядывал на лица Кулиева, Скоффина, Ворпеда – они ближе всех к Киричу и самые активные, но и по глазам Аллодиса, Секиры и Николая вижу, что крайне левая… или крайне правая, кто их разберет в этой сумятице, позиция Кирича нашла отклик.

– Я тоже рад, – сказал Скоффин.

– И я, – добавил Ворпед.

– Я тоже, – сказал Николай с широчайшей улыбкой на и без того широкой добродушной роже.

Я видел, как перевел дыхание Аллодис, стараясь не показывать виду, что у него отлегло от сердца. Огромный камень скатился и с моих плеч. Кирич все-таки величина, и как бы ни потешались над его экстравагантными выходками, но у него это выплескивается излишняя мощь, как у нас ночью во время поллюций. Другого бы погубили, а Кирич успевает и митинг устроить на Красной площади, и книги, что приносят неплохой доход, пишет легко и быстро. Книги в самом деле рульные, раскрутка или скандальный промоушен и близко не лежали. – И напоследок, – сказал Кирич, – чтобы уже не оставалось неясностей. Вроде бы уже знаю ответ, но все же уточню: делаем игру для высоколобых или «для всех»? Дело в том, что я сам пишу две серии: одна для умников, за которую меня все очень-очень уважают, но мало платят, так как тиражи небольшие, в ней я выказываю всю интеллектуальную мощь, и вторая «для всех», которая дает тираж в миллион экземпляров каждый год, большие гонорары плюс роялти и немалую известность.

Мне кажется, мы все-таки будем делать для всех, ориентируясь на общие вкусы, так? В этом случае предлагаю взять за основу цикл моих романов, ориентированный на общие вкусы. Сэттинг беру на себя. Цикл пользуется великим успехом и выходит большими тиражами. Там противостояние страны гордых воинов, страны колдунов и страны, покрытой лесом, где живут загадочные лесные люди. К ним примыкает небольшое княжество, где правит герой другого цикла, через это образование связанный с тем миром. Всех популярных героев моих книг, которые пользуются любовью читателей, предлагаю сделать НПСами, которые дают квесты и пр. Это и всех фанов этой серии заставит стать игроками.

Мы слушали внимательно, Кулиев пробормотал:

– Да, это все замечательно…

Кирич поинтересовался с легкой улыбкой:

– Что хочу за свое участие, хотите спросить, да все из деликатности не решаетесь? Зарплата меня не интересует, так как я один из самых высокооплачиваемых авторов вообще, а не только в жанре фэнтези, но раз уж беремся за дело, на успех которого только надеемся и урожай будет через несколько лет, то я должен разделить все риски и возможность провала. То есть я в доле, размер которой вы определите сами, просто вам виднее, для меня разработка игр – новый мир. А вам я доверяю и потому, что вообще с великой симпатией отношусь к создателям игр, и потому что вы лично мне очень-очень понравились.

Сперва всем почему-то казалось, что каждый будет работать дома, сейчас же эпоха Интернета, раз или два в неделю, а то и в месяц – собираться у меня, но я взял в аренду небольших размеров офис, сказал настойчиво, что все работаем здесь. А Интернет для того, чтобы и после рабочего времени можно было позаниматься любимой работой дома, а мусорные ведра пусть жена с тещей выносят.

Впрочем, понимая, как мы вообще работаем, я, помимо стандартных столов, компов и могучего сервака, купил еще и пару широких кожаных диванов, а также несколько удобных кресел. В них можно не только вытянуть натруженные ноги, но и двумя движениями скрытого рычага превратить их в диваны-кровати.

Компы сейчас достаточно мощные, чтобы для создания игры не покупать что-то особое, чем пользуется разве что Пентагон, однако Аллодис сказал, что для начала хватит и трех мощных Ксеонов. Я тут же взял телефонную трубку, но Аллодис уточнил раздраженно, не сдурел ли я, только ламеры покупают готовое, а нам нужны лишь комплектующие.

Он сам составил список, и, когда все это железо прибыло во множестве коробок и коробочек, они собрали именно ту конфигурацию, что нужна. Полдня выкидывали коробки и пенопласт. Хорошо, дисплеи не собирают, привезли прямо со склада. Правда, только один в двадцать один дюйм, зато остальные – двадцатидюймовые. Конечно, роскошь, я и на своем семнадцатидюймовом вижу то же самое, но Аллодис, как специалист, уверяет, что от крутизны железа зависит если не все, то намного больше, чем я могу предположить.

Когда убирали пустые коробки и толстые хрустящие вкладыши, похожие на застывшую пену, Кулиев вдруг остановился с большим куском пенопласта в руках.

– Кстати, – сказал он вдруг, – как назовем байму?

Все начали оглядываться друг на друга, я видел по их лицам и заблестевшим глазам, что сейчас посыплются названия вроде «Пылающие Мечи», «Убийцы Драконов» или что-то подобное кроваво-ужасное, сказал с тоской:

– Может, отложить на потом? Будем делать просто байму. А название как-нибудь за это время и придумаем…

Ворпед кивнул, соглашаясь, Николай вроде не возражает, но Кулиев сказал настойчиво:

– Все верно, но как-то анонсировать будем?

– Не сейчас, – сказал я, – а то сглазим.

– А на каком этапе?

– Не знаю, – признался я. – Я все боюсь, что рассыплется у нас эта затея. Все мы избалованные, если честно. Одного желания вырваться из серой и благополучной нищеты – маловато…

Кирич кашлянул, на него оглянулись, он сказал с мягкой улыбкой:

– Можно мне? Я понимаю, что у нас есть свои секреты, но их в анонсах разглашать не будем. Просто заявим, что делаем «первую игру четвертого поколения». Ну, я понимаю, что на самом деле третьего поколения, но какие-то фишки будут, что сделают ее лучше Вангарда? Вот это и будет зацепкой. А для имени у меня есть одна задумка… В ней все понимание искусства вообще, включая театр, кино, живопись и литературу. Я предлагаю назвать байму «Реальный Мир».

Кулиев переспросил озадаченно:

– Реальный?.. Но ведь это мы живем в реальном? А создаем виртуальный? Вернее, будем создавать?

Кирич улыбнулся:

– Константин, вы всегда очень точны в формулировках. Это ценно, но когда касается искусства, то все формулировки бывают перевернуты и отказываются верными только тогда, когда перевернуты в обратную сторону. Так и в этом случае. На самом деле это искусство формирует не только всю человеческую деятельность, цивилизацию, но вообще всю нашу реальность. Никакой гений не гений постоянно, а, как бы сказать точнее, местами или пятнышками, то есть в отдельные моменты взлета духа и мысли. Эти вот моменты и остаются в искусстве, а в остальное время гений пьет и ходит по бабам, как простой грузчик, ссорится на рынке с базарной торговкой, впадает в хандру, подстегивает себя наркотиками…