Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945

Что тут можно сказать? Конечно, в приведенных выше выдержках правда очень сильно перемешана с ложью. Так, например, ни Главного белорусского командования, ни 10-тысячной 1-й белорусской дивизии, которая более месяца держала 100 км фронт, вообще в природе не существовало. И не было никакого Жаврида. Вернее, он был, но не там. Судя по документам, после окончания Гражданской войны в Вильнюсе действительно проживал беженец из Слуцка, некто П. Жаврод, который в 1923 году вместе с семьей вернулся в БССР.

А что же было на самом деле? Как известно, на основе договора о перемирии польские войска должны были отойти за демаркационную линию, а Красная армия – войти в Слуцкий уезд. Однако 15 – 16 ноября 1920 года в еще занятом польскими войсками Слуцке по инициативе судьи Прокулевича был созван съезд представителей местных властей уезда, на который прибыло 127 человек. Съезд избрал Слуцкий белорусский совет в составе 17 человек и поручил ему организовать национальную армию. Кроме того, слуцкие представители выразили протест против вступления в границы уезда Красной армии и призвали всех к борьбе за «независимую Беларусь в ее этнографических границах». Затем в течение трех дней из числа военнообязанных была сформирована бригада в составе двух полков (Слуцкого и Грозовского), в которые было зачислено около 4 тысяч человек. Командиром этого соединения был назначен капитан П. Чайка. Когда же 22 ноября 1920 года Красная армия, согласно условиям договора о перемирии, начала приближаться к Слуцку, командование бригады приняло решение отступать на запад, вслед за польскими войсками. В этот момент «слуцких повстанцев» покинул их командир капитан Чайка. Новый командир бригады штабс-капитан А. Сокол-Кутыловский смог успокоить вверенных ему людей и отвел их за реку Морочь, чтобы не столкнуться с наступающей Красной армией. На правом берегу этой реки была уже польская территория. Здесь бригада сложила оружие и была интернирована. Такой взгляд на эту историю является официальной версией современной белорусской историографии. Выглядит он, конечно, более правдоподобно, чем националистические сказки, хотя и их влияния на эту версию тоже нельзя не заметить[81].

После Рижского мира между Польшей и Советской Россией (март 1921 г.) большая часть Белоруссии осталась в составе СССР, где была создана Белорусская Советская Социалистическая Республика (БССР) со столицей в Минске. К Польше же отошла ее западная часть с городами Гродно, Барановичи, Белосток, Брест и Пинск. Помимо этого, небольшая часть белорусских земель была присоединена ко вновь образованным Литовской и Латвийской республикам. В дальнейшем этот территориальный (и, что не менее важно, религиозный) раскол сыграл роковую роль в развитии белорусского национализма в годы Второй мировой войны. Кроме того, на территории Центральной и Восточной Европы осела послереволюционная белорусская диаспора. Хотя по своим размерам она и не была такой значительной, как, например, русская или украинская (еще меньше там было «сознательных белорусов»), ее роль в дальнейшем развитии белорусского национализма также важна. К слову, в изгнании (в Чехословакии) оказалось почти все правительство БНР. Еще одним значительным местом проживания белорусской диаспоры была Германия.

Естественно, что настоящая белорусская политическая жизнь развивалась только на белорусских землях. Менее активной она была в Литве и Латвии, хотя на территории последней и оказался бывший «военный министр» БНР и известный публицист К. Езовитов. Наиболее же активный характер эта жизнь приобрела в СССР и Польше. Развивалась она здесь в совершенно противоположных направлениях, но, как это ни парадоксально, пришла к единому знаменателю – усилению белорусского национализма.

Несмотря на то что большевики провозглашали своей целью нивелировку всех наций, по выражению историка И. Коринкевича, «их роль в разведении и насаждении разных национализмов хорошо известна»[82]. В 1920-х годах эта деятельность получила свое выражение в политике так называемой «коренизации». В чем она заключалась? Прежде всего в подготовке преданных идеям коммунизма национальных кадров и во внедрении языка того или иного народа во все сферы общественной и культурной жизни данной национальной республики. В кратчайшие сроки и в принудительном порядке белорусский язык был введен во всех партийных и советских учреждениях, и даже в армейских частях, расквартированных на территории республики. И советские историки, и даже националисты признают, что в Белоруссии не хватало грамотных кадров, которые бы говорили на белорусском языке. Почти вся белорусская интеллигенция того времени говорила по-русски и не желала переходить на белорусский язык. И недостаток специалистов по белорусскому языку был восполнен оттуда, откуда меньше всего этого было можно ожидать. После объявления амнистии и провозглашения политики «белорусизации» в БССР вернулись многие бывшие деятели БНР, которые почти сразу же включились в проведение этой политики. Так, созданная после окончания Гражданской войны Белорусская академия наук практически полностью попала в их руки. Именно эти деятели определили советский вариант истории Белоруссии, основной тенденцией которого явилось выпячивание и подчеркивание самых незначительных проявлений сепаратизма в дореволюционное время. В несколько измененном виде этот вариант просуществовал до 1991 года и, по сути, даже сейчас является базой для всех дальнейших научных (и ненаучных) изысканий в области истории Белоруссии[83].

В конце 1920-х годов, после свертывания НЭПа и всех сопутствующих ему экспериментов в политической и духовной сферах, пришел конец и «коренизации». Большинство вернувшихся белорусских националистов и выращенная ими новая белорусская интеллигенция разделили трагическую участь интеллигенции других народов СССР. Однако посеянные ими зерна белорусской национальной идеи и сепаратизма все-таки дали свои всходы. И произошло это в период Второй мировой войны[84].

Если политика коммунистов в решении белорусского вопроса была поначалу лояльной по отношению к националистам, то в Польше все было наоборот. Официальная Варшава не считала белорусов каким-то отдельным народом, а только национальным меньшинством, которое необходимо ассимилировать. Такая же политика проводилась и по отношению к западным украинцам, результатом чего стало усиление Организации украинских националистов (ОУН). В результате вся история Западной Белоруссии 1920 – 1930-х годов была наполнена борьбой за свое национальное выживание. Неудивительно, что многие из них с надеждой смотрели на СССР, где, как им казалось, белорусская нация активно развивается и строит свое национальное государство в виде БССР[85].

Следует сказать, что польские власти формально не запрещали белорусские политические партии и организации. Однако они делали все для того, чтобы уничтожить их. Сейчас принято утверждать, что польский парламентаризм и режим «санации» был либеральнее сталинского режима: он допускал существование белорусских политических партий и т. п. Но, как это ни покажется парадоксальным, белорусы бежали из Польши в СССР, а не наоборот (хотя многие потом и жалели об этом). В целом политика Польши по отношению к белорусскому национальному движению привела к тому, что накануне Второй мировой войны оно оказалось расколото на несколько течений. Из них наиболее значительными были следующие.

Так называемое «незалежницкое» течение. Это было довольно пестрое политическое направление, в котором на почве белорусской независимости сосуществовали организации от партии христианских демократов до национал-социалистов. Историк И. Коринкевич отмечал, что «христианских демократов можно считать единственной в настоящем смысле этого слова белорусской партией за все время существования белорусского сепаратизма»[86]. Возглавлял ее членов, преимущественно белорусов-католиков, ксендз А. Станкевич, по словам современников – человек порядочный, способный и лояльный по отношению к инакомыслящим. Вокруг него группировалось некоторое число белорусских ксендзов, наиболее выдающимся из которых был В. Годлевский, настоятель в селе Жодишки. Белорусское католическое духовенство, безусловно, влияло на своих прихожан, что, конечно, не нравилось польским властям. Поэтому вскоре последовала и расправа. В 1925 году ксендз Годлевский был арестован и приговорен к двум годам тюремного заключения за антиправительственную деятельность. После этого католические духовные власти постепенно перевели большинство священников-белорусов на приходы во внутренней Польше, в результате чего деятельность христианских демократов замерла сама собой (хотя формально партия и продолжала существовать до 1940 г.). Со временем из этой партии выросли некоторые другие организации, наиболее значительной из которых был «Белорусский фронт» вышедшего к этому времени из заключения В. Годлевского. Эта организация была создана в 1936 году, но, несмотря на столь позднее возникновение, сыграла, наверное, самую значительную роль в истории белорусского национализма. Ее сторонники выступали и против коммунизма, и против полонизации, и против германского нацизма. Их целью было возрождение белорусского народа и его духа на основе исторических традиций[87].

На правом фланге белорусского «незалежницкого» течения находилась Белорусская национал-социалистическая партия (БНСП) Ф. Акинчица. Эта организация была создана в конце 1933 года на волне общеевропейского увлечения идеями фашизма. Акинчиц и его сторонники считали, что все национальные и социальные проблемы белорусского народа можно решить только путем окончательного отказа от иллюзий демократического строя. А воссоединение разорванных Рижским договором белорусских земель возможно только в результате войны. Нет необходимости говорить, что в последнем пункте своей программы партия ориентировалась на возможную поддержку со стороны пришедших незадолго до этого к власти в Германии нацистов[88].

Другое течение составляли члены нелегальной Коммунистической партии Западной Белоруссии и их беспартийные сторонники. Естественно, что эта группировка крайне отрицательно относилась к первому течению и всячески боролась против него, так как считало, что идея независимости Белоруссии только «дезориентирует народные массы». Есть факты, что в своей борьбе против белорусских националистов коммунисты вполне сознательно шли на сотрудничество с польской политической полицией. Вероятно, об этом знал и Сталин, так как после присоединения Западной Белоруссии к БССР все местные коммунисты были либо уничтожены, либо высланы в Сибирь[89].

К коммунистам идейно примыкала Белорусская крестьянско-рабочая громада, которую возглавляли Б. Тарашкевич, С. Рак-Михайловский, И. Дворчанин и др. Интересно, что в Громаду некоторое время входили и упоминавшиеся национал-социалист Ф. Акинчиц, и коммунист Р. Островский, который в годы войны стал одним из лидеров белорусских коллаборационистов. Эта организация канализировала все недовольство белорусского общества, которое накопилось в результате социального неустройства и национальных притеснений. В 1926 году движение Громады, в которое включились явные и тайные коммунисты, приняло характер лавины. В короткий срок ее активистами были созданы сотни сельских комитетов – так называемых «гуртков». Но в конце концов польские власти спохватились, и в начале 1927 года Громаде был нанесен сокрушительный удар. Наиболее активные руководители и члены движения были арестованы, а сама организация была распущена и объявлена запрещенной[90].

Позже многие осужденные по делу Громады были отправлены по их желанию в СССР в обмен на арестованных советскими властями поляков. Практически все выехавшие в СССР лидеры Громады были репрессированы здесь по сфабрикованному делу так называемого Белорусского национального центра (1933 г.). Например, такая участь постигла С. Рак-Михайловского и И. Дворчанина. А несколько позднее был репрессирован и Б. Тарашкевич. Несмотря на то что эта организация прекратила свое существование довольно быстро, ее идеи дали свои всходы. Например, в годы немецкой оккупации Белоруссии ее члены попытаются организовать альтернативное коммунистам партизанское движение[91].

Наконец, третье течение, очень небольшое и невлиятельное, составляли так называемые полонофилы, которые пытались разрешить белорусский вопрос, сотрудничая с польскими властями. Однако оно не было таким влиятельным, как первые два. Самым значительным представителем этого течения стал Р. Островский. В январе 1927 года он был арестован и обвинен по делу Громады. В тюрьме этот деятель изменил свои политические взгляды и стал активным организатором и пропагандистом сотрудничества с польскими властями. Однако основная масса белорусского населения ни ему, ни его сторонникам не доверяла. И тому были все основания. Как вспоминал один из белорусских националистов Я. Малецкий, «польское правительство цинично пророчило, что через 50 лет на территории Польской республики не будет и следа белорусов»[92]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Романько О.В. ОУН і УПА в Другій світовій: боротьба за національне визволення чи громадянське протистояння // Історичний журнал. 2007. № 3. С. 3 – 4. Общую таблицу численности иностранных добровольцев в германских вооруженных силах за период с 1940 по 1945 год см.: Приложения (табл. А.5).

2

Neulen H.-W. An Deutscher Seite: Internationale Freiwillige von Wehrmacht und Waffen-SS. München, 1985. S. 39 – 49; Seidler F.W. Die Kollaboration: 1939 – 1945. München, 1995. S. 8 – 42.

3

Попов А.Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко. М., 2002. С. 99 – 118.

4

Романько О.В. Проблема военного коллаборационизма советских граждан в годы Второй мировой войны // Military Крым. Симферополь, 2009. № 13. С. 28.

5

Bräutigam О. Überblick über die besetzen Ostgebiete während des 2. Weltkrieges. Tübingen: Institut für Besatzungsfragen, 1954. S. 84 – 90; Simon G. Nationalismus und Nationalitätenpolitik in der Sowjetunion: von der totalitären Diktatur zur nachstalinschen Gesellschaft. Baden-Baden, 1986. S. 217 – 228.

6

Романько О.В. Проблема военного коллаборационизма советских граждан… С. 28.

7

Цит. по: Бетелл Н. Последняя тайна. М., 1992. С. 85.

8

Dallin A. German Rule in Russia 1941 – 1945: A Study of occupation policies. London: Macmillan, 1957. P. 538 – 542.

9

Ilnytzkyj R. Deutschland und die Ukraine 1934 – 1945: Tatsachen europäischer Ostpolitik: ein Vorbericht: In 2 Bd. München, 1958. Bd. 1. S. 15 – 30.

10

Розенберг А. Мемуары. Харьков, 2005. С. 356 – 358.

11

Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 1998. С. 206, 207.

12

Загорулько М.М., Юденков А.Ф. Крах плана «Ольденбург» (о срыве экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР). М., 1980. С. 138 – 142.

13

Мюллер Н. Вермахт и оккупация (1941 – 1944). М., 1974. С. 377 – 380.

14

Fischer G. Soviet Opposition to Stalin. A Case Study in World War II. Cambridge, Mass., 1952. P. 14 – 15.

15

Steenberg S. General Wlassow: der Führer der russischen Befreiungsarmee Verräter oder Patriot. Rastatt, 1986. S. 71 – 75.

16

Dallin A. Op. cit. P. 502 – 503.

17

Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: Сб. мат.: В 7 т. М., 1958. Т. 2. С. 573, 574.

18

Ilnytzkyj R. Op. cit. S. 3 – 14.

19

Alexiev A. Soviet Nationalities in German Wartime Strategy, 1941 – 1945. Santa Monica, 1982. P. 6.

20

Madajczyk Cz. Faszyzm i okupacje 1938 – 1945. Wykonywanie okupacji przez panstwa Osi w Europe: U 2 t. Poznan, 1983 – 1984. T. 2. S. 34 – 40; Mulligan T. The Politics of Illusion and Empire: German Occupation Policy in the Soviet Union, 1942 – 1943. New York, 1988. P. 47 – 56.

21

Буллок А. Гитлер и Сталин: Жизнь и власть. Сравнительное жизнеописание: В 2 т. Смоленск, 1998. Т. 2. С. 368.

22

Archiwum Akt Nowych (далее – AAN), Mikrofilmy aleksandrijskie. T-78. Fremde Heere Ost, roll 556, frames 536 – 552.

23

Reitlinger G. Ein Haus auf Sand gebaut: Hitlers Gewaltpolitik in Russland, 1941 – 1944. Hamburg, 1962. S. 232 – 257.

24

Романько О.В. Крымско-татарская эмиграция в годы Второй мировой войны и ее сотрудничество с военно-политическим руководством Третьего рейха // Друга світова війна і доля народів України: Матеріали 2-ї Всеукраїнської наукової конференції. К., 2007. С. 109; Privatarchiv des Joachim Hoffmann (далее – PAJH), Reichsminister Rosenberg an Georgischen Verbindungsstab. 17.3.1945 // Intelligence Division. DRS (51)42. P. 1.

25

Гунчак Т. У мундирах ворога // Вiйсько Украïни. 1993. № 9. С. 82 – 88; Романько О.В. Мусульманские легионы во Второй мировой войне. М., 2004. С. 79.

26

Frölich S. General Wlassow. Russen und Deutsche zwischen Hitler und Stalin. Köln, 1987. S. 202 – 206.

27

Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg / Hrsg. vom MGFA: In 9 Bd. Stuttgart – München, 1979 – 2007. Bd. 9. Halbbd. 2. S. 906 – 976.

28

Классификация проведена по: Archiv des Institut für Zeitgeschichte (далее – IfZ), Sammlung «Thorwald-Material», Köstring (Ernst, General der Kav. a.D.), Erfahrungen mit den Freiwilligen aus dem russischen Raum im Kampf mit den Bolschevismus 1941 – 1945, 13.07.1954. S. 1 – 48; Sammlung des Militärgeschichtlichen Forschungsamt der Bundeswehr (далее – MGFA), Heygendorff, R. v., Oberst. Die landeseigenen Verbände im kampf gegen die S.U., Vortrag, 18.04.1943. S. 1 – 10.

29

Дробязко С.И. Под знаменами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил 1941 – 1945. М., 2005. С. 121 – 132.

30

Романько О.В. Советский легион Гитлера. Граждане СССР в вермахте и СС. М., 2006. С. 378 – 382.

31

MGFA, Pozdnjakov V. German Counterintelligence Activities in Occupied Russia (1941 – 1944). Historical Division, U.S. Army Europe, 1953, Ms. Nr. P-122. P. 168 – 187.

32

AAN, Mikrofilmy aleksandrijskie. T-78. Fremde Heere Ost, roll 417, frames 6386595, 6386598; Seidler F.W. Die Organisation Todt: Bauen für Staat und Wehrmacht, 1938 – 1945. Koblenz, 1987. S. 133 – 136.

33

AAN, Mikrofilmy aleksandrijskie. T-78. Fremde Heere Ost, roll 501, frames 6489700 – 6489707.

34

Bundesarchiv-Militärarchiv (далее – BA-MA), RH 22. Befehlshaber der rückwärtigen Heeresgebiete / Heeresgebiet Mitte, RH 22/215, bl. 63 – 68.

35

AAN, Mikrofilmy aleksandrijskie. T-175. Reichsführer SS und Chef der Deutsche Polizei, roll 233, frame 2721867.

36

Thomas N. Partisan Warfare 1941 – 1945. London, 1996. P. 14.

37

Neulen H.-W. Op. cit. S. 342.

38

AAN, Mikrofilmy aleksandrijskie. T-175. Reichsführer SS und Chef der Deutsche Polizei, roll 19, frames 2524101 – 2524103.

39

Гитлер А. Моя борьба. Харьков, 2003. С. 664 – 665.

40

Гитлер, например, считал, что нельзя сотрудничать ни с одним из национальных движений, так как все они стремятся только использовать Германию. При этом он ссылался на печальный опыт Первой мировой войны, когда правительство кайзера Вильгельма II поддержало поляков, а они потом ударили Германии в спину.

41

Вторая мировая война. Взгляд из Германии: Сб. ст. мат-лов. М., 2005. С. 64.

42

Dallin A. Op. cit. P. 50.

43

Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М., 1993. С. 42 – 47.

44

Розенберг А. Указ. соч. С. 353 – 354.

45

Гальдер Ф. Военный дневник. 1939 – 1942: В 3 т. М., 2002 – 2003. Т. 1. С. 54.

46

Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 81.

47

KTB des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtführungstab): In 4 Bd. / Hrsg. v. H.-A. Jacobsen und andere. Frankfurt-am-Main, 1961 – 1965. Bd. 1: 1.8.1940 – 31.12.1941. S. 205.

48

Цит. по: Варлимонт В. В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. М., 2005. С. 168 – 169.

49

Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 7445. Оп. 2. Д. 141. Л. 115 – 117.

50

Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 496.

51

Dallin A. Op. cit. P. 50 – 51.

52

Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 520, 522.

53

Кейтель В. Размышления перед казнью. Смоленск, 2000. С. 286 – 289.

54

Germany and the Second World War: In 9 vols. Oxford, 1998. Vol. 4. P. 488.

55

Туронак Ю. Мадэрная гісторыя Беларусі. Вільня, 2006. С. 540.

56

Dallin A. Op. cit. P. 52 – 53.

57

Туронак Ю. Мадэрная гісторыя Беларусі… С. 540.

58

ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 144. Л. 330 – 332.

59

ГАРФ. Ф. 7021. Оп. 148. Д. 183. Л. 45 – 46.

60

Bräutigam О. Überblick über die besetzen Ostgebiete während des 2. Weltkrieges… S. 4 – 5.

61

Например, в современной Белоруссии имя Калиновского активно эксплуатируют белорусские левые эсеры и анархисты, которые считают его прежде всего борцом за социальную справедливость. Они даже придумали специальный лозунг, который кричат на своих митингах: «Кропоткин – Калиновский – Че Гевара».

62

Булгакаў В. Гісторыя беларускага нацыяналізму. Вільня, 2006. С. 133 – 135.

63

BA-MA, MSg 149. Sammlung Vladimir Pozdnakoff (Vlasov-Bewegung), MSg 149/7, Bl. 144 – 144rs.

64

Захарка В. Галоўныя моманты беларускага руху // Запісы БІНІМ. 1999. № 24. С. 5.

65

BA-MA, MSg 149. Sammlung Vladimir Pozdnakoff (Vlasov-Bewegung), MSg 149/7, Bl. 144rs.

66

Вильно – современный Вильнюс – столица Литовской республики. До начала Второй мировой войны практически все население этого города и его сельской округи являлось белорусским.

67

Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. М., 1996. С. 62 – 64.

68

Турук Ф.Ф. Белорусское движение. М., 1921. С. 21 – 25.

69

Туронак Ю. Мадэрная гісторыя Беларусі… 519 – 521.

70

Геллер М.Я., Некрич А.М. История России 1917 – 1995: В 4 т. М., 1996. Т. 1. С. 73.

71

BA-MA, MSg 149. Sammlung Vladimir Pozdnakoff (Vlasov-Bewegung), MSg 149/7, Bl. 145.

72

Геллер М.Я., Некрич А.М. Указ. соч. Т. 1. С. 73.

73

Следует сказать, что первоначально это мероприятие называлось съездом и только в послереволюционной националистической литературе получило название «конгресс». Вероятно, авторам этого мифа казалось, что так звучит гораздо внушительнее. С другой стороны, интересно отметить, что советская историография попалась на националистическую удочку и также именует этот съезд конгрессом.