Правомерно предположить, что введение лечебных листков, строгий учет медикаментов, в том числе запрет их хранения и произвольного использования, ограничение свободы передвижения медработников служили не только дополнительным средством учета трудоспособного населения, предупреждения симуляции, а также помогали борьбе с партизанским движением, исключая оказание помощи раненым и больным партизанам.

Местами система здравоохранения страдала от необдуманных действий партизан, рассматривавших работу лечебных учреждений как сотрудничество с оккупантами. Так, согласно отчету бургомистра Мглинского района Клинцовского округа Летяго на окружном совещании бургомистров 16 ноября 1942 г., из трех больниц района партизанами было разгромлено две, спасшийся медперсонал был трудоустроен в сохранившейся больнице Мглина[382].

Помимо сокращения численности лечебных учреждений одной из основных проблем здравоохранения периода оккупации был недостаток медикаментов. Больницы и амбулатории получали лекарственные препараты из немецких госпиталей в ограниченном количестве. Ввиду этого больному выдавалось на руки, например, не более шести порошков[383]. В тех местностях, где влияние германских властей было ограничено, например на территории Локотского округа, больницы и амбулатории использовали довоенные запасы медикаментов, часто с истекшим сроком годности[384]. Ввиду этого медицинские учреждения повсеместно пытались компенсировать нехватку медикаментов более широким применением отваров и настоев из лечебных трав. К их сбору привлекались школьники. В школах Брянска за качественный сбор лекарственных трав школьники, что удивительно, получали вознаграждение не только деньгами, но и водкой и табаком[385].

Подобные ограничения в смысле получения медицинской помощи и недостатки сферы здравоохранения порой приводили к большой смертности. В частности, согласно сохранившимся данным по трем оккупированным районам Калининской области, по Погорельскому району за период с 11 октября 1941 г. по 6 августа 1942 г. от болезней умерло 239 человек[386], по Тургиновскому району в течение 2,5 месяца оккупации – 72 человека[387], по Емельяновскому району за 68 дней оккупации – 85 человек[388]. Из инфекционных заболеваний наиболее часто проявлялся сыпной тиф, как следствие антисанитарии и недостаточного питания населения. Ввиду недостатка медикаментов основным средством борьбы с тифом было установление карантина[389].

Финансирование деятельности медицинских учреждений осуществлялось за счет бюджетов волостных, районных (уездных) и городских управ. С этой целью население облагалось двумя видами налогов: денежным и натуральным (продуктовым). Последний шел на обеспечение питания больных в стационарах[390]. Интересно, что в ряде районов расходы органов местного самоуправления на здравоохранение были самыми низкими. Так, сохранившийся бюджет Торопецкого района на первый квартал 1942 г. составил 1686 тысяч рублей, содержал шесть статей расходов. Из этой суммы на нужды здравоохранения выделялось всего 24 600 рублей, тогда как на другие отрасли – в десятки раз больше: лесное хозяйство – 823 тысячи рублей, финансовое управление – 385 500 рублей, школы и культурные заведения – 234 300 рублей, общее управление – 126 700 рублей, строительство дорог – 91 400 рублей[391].

Помимо лечебной работы на отделы здравоохранения возлагалось проведение санитарно-профилактических мероприятий. К ним относилось плановое обследование отдельных групп населения на предмет выявления болезней и проверки профпригодности, проведение различных инструктажей. В частности, в феврале 1943 г. было проведено медицинское обследование школ № 1, № 2, № 3 Брянска, врачом проведен инструктаж классных санитаров, прочитана лекция о личной гигиене[392]. В период отправки населения РСФСР на работу в Германию врачи-коллаборационисты проводили первичные обследования состояния здоровья отъезжающих. Хотя в архивных фондах отсутствуют исчерпывающие сведения об этом роде деятельности вставших на путь коллаборации медиков, она, по свидетельству лиц, переживших оккупацию, имела место.

Особое отношение у оккупантов было к такой отрасли медицины, как психиатрия. С точки зрения национал-социалистов, умалишенным не только не место среди нормальных людей, но они вообще не имели права на жизнь. В число «неполноценных элементов», подлежащих эв таназии, помимо психически больных и умственно отсталых, входили лица, страдающие от врожденных дефектов, инвалиды и болеющие более пяти лет. Следовательно, психиатрия, как отрасль медицины, считалась ненужной.

Практически воплощая эту теорию в Орле, немцы приказали персоналу Орловской психиатрической больницы, расположенной в 7 км от города в селе Кишкинка, освободить больничные здания. Понимая, что это было предвестником ликвидации больничного контингента, медработники обратились к больным, способным соображать: «Если вы хотите, можете идти к своим родным, близким. Спешите, спешите, скорее»[393]. Больных, полностью лишенных здравого рассудка и не сумевших поэтому покинуть больницу, немцы заталкивали в машины, везли к деревне Некрасовка, где расстреливали, а трупы сбрасывали в свежевырытую яму. В 1943 г. после освобождения Орловской области из ямы за деревней Некрасовка извлекли 72 трупа в больничной одежде с клеймом «Орловская психбольница»[394].

Подверглись уничтожению и пациенты других психиатрических больниц. Так, к приходу оккупантов в Курской психбольнице содержалось 1500 больных. Немецкий комендант Флях и старший гарнизонный врач Керн вызвали врачей этой больницы Краснопольского и Сухарева, приказав немедленно начать умерщвление пациентов. Оставить в живых было разрешено 200–250 больных (очевидно, сохранивших здравый рассудок), которые подлежали стерилизации. Этот же приказ был продублирован заведующим отделом здравоохранения Курской горуправы Кононовым[395].

Став директором психбольницы, Краснопольский распорядился не отапливать палаты, в результате больные, неспособные себя обслуживать, замерзали, прекратился и отпуск продуктов питания. От голода и холода умерло 400 больных. 600–650 больных были отравлены ставшими на путь коллаборации врачами Сухаревым, Нестеровой, Котович. Психически больным давалась усиленная доза опия или хлоралгидрата в 70 %-ной концентрации[396].

Подобным образом не без помощи врачей-коллаборационистов осенью 1941 г. умерщвлялись пациенты психбольницы № 1 им. Литвинова в поселке Бурашево Калининской области – около 800 человек, в психбольнице им. Кащенко в Гатчине Ленинградской области – около 900 человек, в том числе около 100 женщин. В октябре 1942 г. подвергнуты эвтаназии 210 детей с физическими и психическими отклонениями в санатории Ейска[397].

Вывоз трудоспособного населения на работу в Германию также не обходился без участия врачей-коллабо рацио нистов, проводивших первичное медицинское обследование кандидатов на отправку в рейх.

В период оккупации получила определенное развитие система социального обеспечения, деятельность которой также обеспечивалась коллаборационистами, ставшими на путь сотрудничества с оккупантами. Первоначально задачи по решению социальных проблем населения возлагались на должностных лиц сельской администрации – старост, волостных старшин. Так, инструкция, определявшая круг обязанностей указанных должностных лиц, предписывала обеспечивать жителей, потерявших работоспособность в борьбе с партизанами, помимо наград и врачебной помощи, постоянным денежным пособием из фондов сельских общин. Пособие назначалось пожизненно, а в случае смерти обеспечиваемого подлежало выплате его наследникам. Кроме того, данным категориям лиц назначалось продовольственное пособие, они обеспечивались жильем[398].

Лица, состоявшие до войны на пенсионном обеспечении, теряли право на пенсию. Однако они приравнивались к нуждающимся, в результате пенсия заменялась пособием, размер которого определялся исходя из местных условий и материальных возможностей той или иной общины[399].

В городской местности для обеспечения нуждающихся организовывались комитеты помощи бедным, в компетенцию которых входило обеспечение населения райцентров и городов районного (уездного) подчинения. В случае если в том или ином уезде ранее было организовано культурное общество, создание комитета помощи бедным не предусматривалось – его задачи выполняло культурное общество[400].

В задачи комитетов и культурных обществ входило обеспечение нуждающихся продовольствием, доставка нуждающимся топлива, сбор среди населения излишков одежды, предметов домашнего обихода и распределение их среди нуждающихся[401].

По мере формирования городских и районных управ система социального обеспечения приобретала стройную форму, предусматривающую подчинение по вертикали, отчет нижестоящих должностных лиц перед вышестоящими. В некоторых управах создавались соответствующие отделы, в частности, в структуру Орловской городской управы входил отдел государственного страхования и обеспечения[402], инструкция Главного военного управления Брянского округа от 21 декабря 1942 г. предусматривала создание в составе волостных управлений отделов социального обеспечения[403]. В тех органах местного самоуправления, где соответствующие отделы не были созданы, функции социального обеспечения распределялись между другими отделами. Так, в управе города Торопец и Торопецкого района Калининской области учет лиц, нуждающихся в социальной помощи, проводил финансовый отдел. С помощью полиции выявлялись престарелые, инвалиды, получавшие пенсию при советской власти, после чего финотдел ставил вопрос о назначении нуждающимся пособий[404]. Претенденты на получение пособий подавали заявления, после чего для их рассмотрения по распоряжению управы создавалась комиссия. Заседания комиссии проходили нерегулярно, по мере накопления заявлений. Просьбы о назначении пособий, как правило, удовлетворялись. Так, 19 декабря 1941 г. рассмотрено 55 заявлений, из них 35 удовлетворено, 19 отклонено[405]. 7 января 1942 г. рассмотрено 85 заявлений, из которых 69 удовлетворено, 16 отклонено[406]. Размер ежемесячных пособий составлял от 50 до 100 рублей[407].

Любопытно, что в некоторых случаях функции органов социального обеспечения выполняли немецкие комендатуры. Так, одно из распоряжений Торопецкой комендатуры обязывает старост и волостных старшин обеспечить жильем и питанием безработных и стариков, утративших трудоспособность[408].

В тех районах, где не удалось открыть детские дома, забота о детях, оставшихся без попечения родителей, возлагалась на должностных лиц тех территориальных образований, где ранее проживали родители осиротевшего ребенка. Одновременно на органы местного самоуправления иногда возлагались задачи по предупреждению детской беспризорности, бродяжничества. Сохранилась интересная записка бургомистра города Торопец и Торопецкого района Калининской области Николаева от 6 ноября 1941 г., адресованная старосте деревни Селищево: «В город зашла девочка из деревни Селищево по фамилии Захарова Анна 12 лет добывать хлеб, как безродная. Направляем эту девочку обратно, предлагаем Вам обеспечить ее питанием и жильем. Возможно, что подобного рода дети есть еще. Зарегистрируйте их всех и приютите, не допуская отлучки их в др. местности»[409].

В ряде районов Калининской области, где содержание «бесприютных» детей было возложено на старост и волостных старшин, продовольственные товары для питания этих детей отпускались бесплатно[410]. Однако ассортимент отпускаемых продуктов был узок. Так, в поселке Старая Торопа в свободной продаже было всего четыре вида продуктов: рожь, сливочное и растительное масла, барсучье сало[411]. Из этих товаров на ребенка отпускалось лишь растительное масло (количество неизвестно) и 8 кг ржи в месяц[412], что было крайне недостаточно для нормального питания.

Таким образом, система здравоохранения в период оккупации, подобно системе образования, эволюционировала от надзора за сохранностью больничных зданий и оборудования до повсеместного налаживания работы медицинских учреждений. Органами местного самоуправления была проделана работа по восстановлению и обеспечению работы медицинских учреждений всех уровней – от фельдшерско-акушерских пунктов до врачебных амбулаторий и стационаров. Однако на фоне кадрового дефицита, недостатка медикаментов, ограничения свободы передвижения квалифицированная медицинская помощь была доступна лишь небольшой части населения оккупированной территории РСФСР. А ввиду отсутствия воспроизводства медицинских кадров система здравоохранения была обречена на постепенное исчезновение. Однако наличие минимальной возможности получения населением медицинской помощи не позволяет оценивать деятельность коллаборационистов в сфере здравоохранения исключительно положительно. При всей гуманности медицинской профессии медики-коллаборационисты использовались в то же время и в целях, отвечающих планам нацистов в отношении населения Советского Союза. К этому относятся мероприятия по уничтожению психически больных, помощь оккупантам в отборе трудоспособного населения для отправки на работу в Германию. А выполнение врачами предписаний по строгому учету пациентов практически исключало оказание медицинской помощи партизанам и советскому подполью. Поэтому работа в сфере здравоохранения в период оккупации пусть не полностью, но в определенной степени является одной из разновидностей коллаборационизма как добровольного сотрудничества с врагом в ущерб интересам своего государства. Что касается сферы социального обеспечения, приходится признать, что созданные на захваченных немцами территориях РСФСР учреждения по социальной поддержке населения являлись частью оккупационной инфраструктуры. Разрешая и поощряя деятельность системы социального обеспечения, оккупанты, что правомерно предположить, были заинтересованы лишь в предупреждении нищенства, бродяжничества, детской и подростковой преступности. Вместе с тем совокупные данные по функционированию учреждений социального обеспечения не позволяют признать их служащих лицами, сотрудничавшими с оккупантами в ущерб интересам СССР. Именно учреждения и меры социального обеспечения помогали снизить смертность детей, престарелых, инвалидов, дав им хоть скудное, но посильное в условиях военного времени содержание и возможность выживания.

§ 4. Обеспечение правопорядка и судебная система

Наиважнейшим органом, обеспечивавшим необходимый оккупантам правопорядок на оккупированной территории, была служба вспомогательной полиции, личный состав которой рекрутировался в основном из местного населения, вставшего на путь коллаборации, а также из советских военнопленных, включая командиров РККА. Несмотря на наличие в распоряжении командующих тыловыми районами германских армий кадровых германских полицейских структур, они не могли достаточно эффективно контролировать захваченную территорию. По крайней мере, в секретном приказе № 42 от 18 ноября 1941 г. за подписью имперского руководителя СС Г. Гиммлера констатировалось, что правоохранительная деятельность, в том числе борьба с партизанами и их пособниками, «может быть осуществлена успешно только гражданскими лицами, знающими местность, характер населения и владеющими языком»[413]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Кудряшов С. В. «Предатели», «освободители» или жертвы режима? Советский коллаборационизм (1941–1942) // Свободная мысль. 1993. № 14. С. 89, 91; Раманичев Н. М. Власов и другие // Вторая мировая война: актуальные проблемы. М., 1995. С. 293; Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000. С. 11.

Кульков Е. Н., Мягков М. Ю., Ржешевский О. А. Война 1941–1945. М., 2004. С. 214.

См., напр.: Вторая мировая война. Итоги и уроки. М., 1985. С. 161; Макашов А. И. В центре России. Орел, 1994. С. 36. Фефелов В. И. Подвигу жить вечно. Тула, 1983. С. 28–42.

История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 2. С. 346.

Котов Л. В. В тылу группы армий «Центр» // Герои подполья: Сб. статей. М., 1970. С. 6.

История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 2. С. 346.

Глазунов Г. Это было в Краснодоне // Неотвратимое возмездие: Сб. статей / Сост. Н. Ф. Чистяков, М. Е. Карышев. М., 1974. С. 167–184.

Майоров Н. Краснодарский процесс // Неотвратимое возмездие. С. 200–213.

Ананьев А., Тулинов Ф. Трагедия на Анчупанских холмах // Неотвратимое возмездие. С. 271–288.

Мюллер Н. Вермахт и оккупация. М., 1974.

Война в тылу врага: о некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1974; Вдовин А. Русские в XX веке. М., 2004; Павлов В. В. Сталинград: мифы и реальность. М., 2003.

Чекисты: Сб. статей / Сост. А. В. Сапаров. Л., 1967. С. 191–201; Армейские чекисты. Воспоминания военных контрразведчиков Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов / Сост. А. А. Богданов, И. Я. Леонов. Л., 1985. С. 57–64, 74, 79–80, 114–117, 145–146, 149–150; Чекисты: Сб. статей. М., 1970. С. 260–279; За линией фронта: Сб. статей. Тула, 1968.

Кринко Е. Ф. Коллаборационизм в СССР в годы Второй мировой войны: старые и новые подходы // The Soviet and Post-Soviet Review. 2003. № 2. С. 144; Чубарьян О. А. Дискуссионные вопросы истории войны // Вторая мировая война: актуальные проблемы. М., 1995. С. 11.

Млечин Л. М. Адольф Гитлер и его русские друзья. М.: Центрпо-лиграф, 2006. С. 388.

Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Париж, 1989. Т. 5. С. 224–232.

Панин Д. М. Лубянка – Экибастуз: Лагерные записки. М., 1990.

Семиряга М. И. Тюремная империя нацизма и ее крах. М., 1991; Он же. Военнопленные, коллаборационисты и генерал Власов // Другая война: 1939–1945 / Под ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1996. С. 313–339; Он же. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С. 19–33; Он же. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М.: РОССПЭН, 2000.

Арзамаскин Ю. Заложники Второй мировой. М., 2001.

Жуков А. Ф., Жукова Л. Н. К вопросу о коллаборационистах в Великой Отечественной войне // Клио. 1997. № 2. С. 173–181.

Дробязко С. И. Русская Освободительная Армия. М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1998; Он же. Локотской автономный округ и Русская Освободительная Народная Армия // Материалы по истории Русского Освободительного Движения / Под ред. А. В. Окорокова. М., 1998. Вып. 2. С. 168–216; Он же. Под знаменами врага. М., 2004.

Под оккупацией: Сб. статей и воспоминаний // Под ред. Б. С. Пушкарева. М., 2004.

Перелыгин А. Орловская епархия в 1941–1945 гг. // Истории русской провинции: Сб. статей / Под ред. Н. Макарова. СПб., 2006; Он же. Русская Православная Церковь в Орловском крае (1917–1953 гг.). Орел: Типография «Труд», 2008.

Черняков Д. И. Состояние школьного образования в оккупированном Брянске (октябрь 1941 – сентябрь 1943 гг.) // Наш край в судьбе Отечества: Материалы научно-практической конференции / Сост.: Управление по делам архивов Брянской области. Брянск, 2008. С. 71–86.

Шкаровский М. В. Нацистская Германия и православная Церковь. М., 2002.

Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995.

Лукашев А., Головачев П. Волки охотятся ночью // Брянский рабочий. 1993. 16 апреля. № 73, 21 апреля. № 76, 22 апреля. № 77, 27 апреля. № 80, 7 мая. № 85; «Казаки» со свастикой // Родина. 1993. № 2. С. 15–21; Мангазеев И. А. Трудовая жизнь в оккупации // Тверские губернские известия. 1998. 15–21 июля. Он же. Тверской коллаборационизм // Вечерняя Тверь. 2001. 2–8 ноября. Он же. Коллаборационисты // Вечерняя Тверь. 2005. 18 февраля.

Амиргулова В. И. Блаженны изгнанные правды ради. Орловский Христа ради юродивый Афанасий Андреевич Сайко. Орел: Православное молодежное братство во имя Великомученика и Победоносца Георгия, 2007–2008.

Дробязко С. И. Казачья эмиграция во Второй мировой войне // Там же. Т. 4. С. 51—115; Смирнов А. А. Атаман Краснов. М., 2003; Сидоров А. Вот такие «казаки» // Станица. 2003. Август. № 2 (40). С. 11; Крикунов П. Казаки. Между Гитлером и Сталиным. М., 2005.

Грибков И. В. Хозяин Брянских лесов. Бронислав Каминский, Русская освободительная народная армия и Локотское окружное самоуправление. М.: Московский писатель, 2008.

Жуков Д. А., Ковтун И. И. 29-я гренадерская дивизия СС «Каминский». М.: Вече, 2009.

Ковтун И. И. Партизаны Брянщины: мифы и правда // Эхо войны: Военно-исторический журнал о Второй мировой войне. 2007. № 1. С. 17–25.

Веревкин С. И. Самая запретная книга о Второй мировой. Была ли альтернатива Сталину? М.: Яуза-Пресс, 2009.

Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003; Он же. Диверсанты Сталина. М., 2004.

Попов А. Ю. Диверсанты Сталина. С. 99.

Там же. С. 104.

Ковалев Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941–1944 гг. М., 2004.

См., напр.: Млечин Л. М. Адольф Гитлер и его русские друзья. М., 2006.

Чуев С. Проклятые солдаты. М., 2004.

Хоффман Й. История власовской армии. Париж, 1990 (название оригинала: Hoffmann J. Die Geschichte der Wlassow-Armee. Freiburg, 1986); Он же. Die Ostlegionen 1941–1943. Turkotataren, Kaukasier und Wolgafinner im deutschen Heer. Freiburg, 1982; Он же. Kaukasier 1942/43. Das deutsche Heer und die Orientvolker der Sowietunion. Freiburg, 1991.

Fischer G. Soviet Opposition to Stalin. A Case Studi in World War II. Cambridge, 1952.

Дугас И. А., Черон Ф. Я. Вычеркнутые из памяти. Париж, 1994.

Томашевский М. В. Очерки истории Освободительного Движения Народов России (пер. на рус. яз. монографии: Thowald J. Wenn sie verderben wollen. Stuttgart, 1952); Он же. Иллюзия: советские солдаты в гитлеровской армии. Нью-Йорк, 1974; Он же. The Illusion: Sowiet Soldiers in Hitlers Armies. Б. м., 1975.

Dallin A. D. The German rule in Russia 1941–1945: A studi in occupation Policies London, 1957, 1981. Он же. The Kaminski Brigade: A Case-Studi in Soviet disaffection // In Revolution and Politics in Russia. Indiana, 1972.

Munoz A. J. Hitlers Easter Legions. N. Y.: Vol. I., 1996. Vol. II. The Osttruppen. 1997; Он же. Проигрыш во Второй мировой войне: нацистская расовая политика и вербовка добровольцев на Востоке // Комманд. 1995. Ноябрь. № 35.

Michaelis R. Die russische Volksbefreiungsarmee «RONA» 1941–1944. Russen im Kampf gegen Stalin. Erlangen, 1992.

Cooper М. Nazi war against sowiet partisans. N. Y., 1979.

Schulte T. The German Armi and Nazi Policies in occupied Russia. Oxford N. Y. Muenich, 1980.

Верт А. Россия в войне 1941–1945. М.: Прогресс, 1967.

<1...5 6 7 8 9 >

На страницу:

Перейти

7 из 9

Другие книги автора

Русское государство в немецком тылу. История Локотского самоуправления. 1941-1943

Игорь Геннадиевич Ермолов