Каменный век

– Звук? – удивился огонек, и боль вновь прошла по нему, оставляя за собой всю информацию об этом слове. Он пока не совсем понимал, о чем речь, он и раньше слышал подобные вибрации, но эти были куда отчетливее. Они были другими, резкими и неприятными. Но они надолго привлекли внимание огонька. Для него это стало интересным занятием, какое-то время он пытался понять, что же таится в этих противных дребезжаниях, идущих сверху? И сам не заметил, как начавшие привыкать к окружающим звукам чувства ловили все новые и новые источники. Сперва он услышал громкие, хаотичные звуки, идущие от небольших объектов, которые сплошным потоком проносились мимо него на большой скорости. Некоторые из них двигались мягко и относительно тихо, другие же тряслись и вибрировали так, словно вот-вот развалятся на части. А третьи тихо и медленно двигались вокруг, время от времени останавливаясь рядом с огоньком или кем-то из его соседей.

И тут он неожиданно ощутил, как что-то коснулось его. Такое мягкое и нежное. Он едва ощущал это прикосновение, но надолго запомнил его. Оно несло в себе что-то глубокое и непознанное ранее. Теплое и живое. И настолько приятное, что огонек тоже захотел так же к кому-то прикоснуться. Вибрации, окружающие его, подсказывали, что до него дотронулся кто-то совсем маленький. Другой объект поднял его и поставил рядом с замершим в ожидании огоньком, а тот в свою очередь схватился за застывшее тело и обнял его. И тогда огонек впервые ощутил тепло. Нет, не физическое, это тепло было иным. Оно почему-то очень обрадовало огонек. И он не заметил, как накопившиеся внутри его тела вибрации словно замерли от нового чувства – расслабленности. Поток волн моментально заполнил каждую частичку застывшего тела, заставляя его начать медленно-медленно колыхаться.

И вновь он не заметил сам, как его чувства обострились, внимая всей доступной информации из окружающего мира. Объекты, которые двигались вокруг него, стали более четкими. Их тела были мягкими, но настолько сложно устроенными, что на анализ огонек потратил очень много времени. Внутри тел был каркас из тонких, но чуть более твердых частей. За движения же отвечали постоянно сокращающиеся и эластичные фрагменты. У кого-то их было много, у других мало. Но то, что особенно заинтересовало огонек, были иные части тела внутри крохотных тел. Они работали совместно в одном общем темпе. И, естественно, точно так же вибрировали.

– Значит, вот как они двигаются. Их тела мягкие. А мягкие они потому, что пропитаны колыханиями. Они не накапливают их, а создают сами, – размышлял огонек, внимательно изучая все, что происходит вокруг. Идущие со всех сторон вибрации несли ему море информации. Обострившееся чувство восприятия буквально кричало о том, как работает опорно-двигательный аппарат в телах, проходящих мимо, по какому принципу движутся эти быстрые объекты побольше, и даже то, как резонируют неподвижные сооружения вокруг.

– А ведь они тоже не движутся. Но от них исходят вибрации, – подумал огонек. И в этот самый момент его посетила идея. – А могу ли я направлять вибрации внутри своего тела для того, чтобы двигаться?

И стоило ему только задуматься об этом, как бушующий внутри его оболочки поток волн подчинился. Он моментально ощутил, как твердое неподвижное тело стало становиться мягким и податливым. Но было и чувство, которое одновременно удивило его и заставило волноваться. Стоило ему почувствовать мягкость своего тела и сделать первое движение головой, как он тут же ощутил, как однажды уже двигался. Когда-то давно. Очень давно. А тело все продолжало и продолжало отзываться на все его команды. Он настолько наслаждался этим ощущением, что совсем позабыл о сотнях объектов, которые замерли, наблюдая за тем, как десяток каменных атлантов, удерживающих на своих плечах балкон музея, одновременно покинули свои места и направились в сторону людей медленным, слегка неуклюжим шагом. Столпившиеся замерли в ожидании того, что произойдет дальше. Паника, вызванная неизвестностью, сковала их настолько, что даже простой первобытный страх не мог заставить их двигаться.

– Они смотрят на меня, – подумал огонек. – Надо что-то сказать. Но как?

Задумавшись об этом, он медленно сел около столпившихся людей и направил вибрации в своем теле, пытаясь симулировать те волны, которые издавали люди при общении.

– Кхо я… – разнеслось хрипящее эхо. Над округой нависла тишина, и лишь удивленные перешептывания время от времени достигали огонек в виде вибраций. Но он отчетливо знал, что они его понимают. – Кхо я? Ответь!

Его речь еще требовала практики. Но он был абсолютно доволен складывающимся результатом.

– Ты атлант! Мама говорила, ты и твои братья охраняете наш город, – вдруг воскликнуло маленькое и невероятно хрупкое существо, стоявшее с краю от толпы. Огонек понял каждое слово. Но самое главное – он уловил ту чистую детскую наивность и безмерное желание добра от этого маленького существа. На мгновение он вспомнил то, как его касались. Он медленно приблизил руку к ребенку и попытался как можно аккуратнее взять его двумя пальцами… Но так вышло, что он недооценил хрупкость юной человеческой жизни. Взревевшая в ужасе толпа хаотично заметалась из стороны в сторону, снося все на своем пути. Огонек отчетливо ощущал, как они в панике несутся прочь от него, порой сбивая с ног и топча другие маленькие объекты, от чего вибрации в их телах быстро угасали. Он не понимал, что произошло. И продолжал стоять, неподвижно глядя на разгорающийся вокруг хаос с маленьким мертвым телом в правой руке.

Кровь медленно стекала по лицу Кирилла, собираясь на кончике носа и капая в уже успевшую образоваться под ногами лужу. Адская боль сковала его тело. Он сидел, пристегнутый к своему креслу, уткнувшись лбом в спинку перед ним. Онемевшее от боли тело отказывалось двигаться. Даже глаза нехотя поддавались на команды мозга, старательно изучая всю доступную в данный момент область восприятия.

– А не слишком ли много крови под моими ногами? – пронеслось в голове Холодова. И правда. Картина, оказавшаяся перед его глазами, выглядела так: красный, залитый кровью пол салона самолета. И ноги самого Кирилла.

– Помогите… – попытался произнести он, но вместо слов из его рта вылетели лишь хрипы, а грудная клетка отозвалась сильной больно. Еще не успевший восстановиться организм вновь получил травмирующие перегрузки. Но самое страшное было то, что вокруг была тишина. Настолько глубокая, что Холодов отчетливо слышал легкое бульканье, издаваемое падающими с его носа каплями крови при приземлении. Он был один. По крайней мере, в сознании. Холодов не знал никого из пассажиров, кроме своего соседа, но надеялся, что выжили все. Надеялся, но сомневался. Собравшись с силами, он оттолкнулся от спинки стоящего перед ним кресла и откинулся назад. И тут же пожалел об этом. Салон был залит кровью. Ну как салон? В метрах четырех от Кирилла он заканчивался. Не поворачивая головы, он продолжил изучать глазами свое положение. Обзор был небольшой, так как почти все закрывало стоящее перед носом сиденье. Единственное, что он смог разглядеть, – это кусок металлической обшивки, сорвавшийся откуда-то сверху прямо на место его соседа. Раздавленная в кровавое месиво голова мужчины напоминала сцену из компьютерной игры. Глядя на это, Холодов не хотел верить в происходящее. Но факт остается фактом. И с этим надо что-то делать. Остаться на месте и помереть рядом со своим еще недавним собеседником он не желал.

– Видимо, падение было не особо контролируемым, – пронеслось у него в голове, и тут же, как это бывало в экстренных ситуациях, мысли Холодова стали спокойные и сосредоточенные. – Двигаться я не в состоянии. Либо поврежден позвоночник, либо болевой шок. Скорее всего, второе, потому что тогда я бы не ощущал боли в ногах. Это хороший признак.

И тут его осенило. Лекарства! Сильное обезболивающее, которое ему выписали в больнице, было у него в нагрудном кармане рубашки. Главное – дотянуться. Стиснув зубы, он поднял правую руку и потянулся к карману. Тело отозвалось резким нервным импульсом, пронизывающим так, словно пытался разорвать его мышцы на тысячи маленьких кусочков. От боли разум спортсмена помутился и он чуть снова не потерял сознание. Нельзя было этого допустить. Некоторое время он возился с пластиковой баночкой, на которой было написано «Викодин».

– Кто, вашу мать, придумал эти чертовы колпачки с защитой от детей? – проклинал неизвестного изобретателя Кирилл.

Как только крышка открылась, половина таблеток успешно упали в лужу крови под ногами. Дрожащими руками поднеся баночку к губам, Холодов кое-как открыл рот и языком подцепил несколько таблеток. Едва не теряя сознание от боли, он раскусил их и проглотил. В порошковом состоянии они быстрее попадут в организм, поскольку желудку не нужно будет тратить время на растворение оболочки. И не прошло пяти минут, как боль, сковывающая тело, стала исчезать, а на ее место пришло плавно нарастающее опьянение. Гидрокодон опиойд, входящий в состав «Викодина», является наркотическим анальгетиком и вызывает некую эйфорию. Кирилл же, судя по всему, изрядно превысил дозировку. Но нет худа без добра. Расслабленное тело стало слушаться. Он сам не заметил, как отстегнул ремень безопасности, удерживающий его на кресле, и встал. Холодов старался не глядеть на раздавленную голову соседа. А потому, повернувшись к нему спиной, стал протискиваться в сторону центрального прохода салона.

Открывшийся вид ужасал. Настолько, что желудок спортсмена чуть не выплеснул свое содержимое наружу. Допустить Холодов этого не мог. «Викодин» все еще растворялся. Об этом свидетельствовало нарастающее опьянение, которое вовсю дурманило голову. Но он мог двигаться. Это было главным.

Смерть была повсюду. Первым делом Холодов принялся осматривать других пассажиров в поисках выживших. Увы, это было бесполезно. Единственный, кто ему попался, был теряющий последние капли крови парень. Пустыми, потерявшими надежду глазами он смотрел на Холодова и, сделав последний выдох, умер. Даже если бы он нашел его чуть раньше, сделать он бы все равно ничего не смог. Из живота парня торчал острый осколок иллюминатора, а выпавший наружу кишечник обвивал его ноги, словно змея.

Сильно хотелось пить. А потому следующие несколько минут были потрачены на поиски воды. На том, что он выжил, удача Кирилла не закончилась. Пройдя в помещение, где обычно сидели стюардессы, он обнаружил открытые ящики. В одном была заветная жидкость. Упав на колени, «наркоман поневоле» принялся пить. Живительная влага охлаждала горящее тело. Не отрываясь от бутылки с водой, он стал осматриваться и еще раз убедился, что удача не покинула его. Белый ящичек с красным крестом лежал в паре метров от него в выпавшей из шкафа выдвижной полке. Да не один! Набор аптечек для оказания первой помощи был подарком небес! В надежде, что там все цело, Холодов бросился к нему и дрожащими руками сорвал пломбу. Перекись водорода, бинты, множество разных таблеток и, самое главное, обезболивающих. Фортуна была благосклонна. Но Кирилл больше не мог находиться в самолете. От одной только мысли, что ему придется снова идти через полный мертвых пассажиров салон, ему становилось дурно. Взяв в руку пару бутылок воды и две аптечки, сдерживая рвотные позывы, направился наружу. Он старательно смотрел только перед собой, чтобы не видеть происходящего вокруг хаоса. Мужчины, женщины, дети… Смерть не щадила никого. А его пожалела. Он, не задумываясь, отдал бы свою жизнь за любого из этих мертвых ребятишек. Но, увы, это так не работает.

Как только на шатающихся от «Викодина» ногах он вышел из самолета, сделав еще пару шагов до ближайшего дерева, Холодов рухнул на землю и замер, блаженно уткнувшись лицом в холодную от росы траву.

– Скоро прибудут спасатели. Исчезновение самолета не могло остаться незамеченным. А потому надо как-то протянуть до их прибытия, – вертелось в голове Кирилла. Он перевернулся на спину и некоторое время лежал с закрытыми глазами, пытаясь прийти в себя. Но окружающая действительность давила на него. Образы мертвых людей рвали его сознание на части, пытаясь свести с ума. Их покрытые алой кровью пальцы впивались в него своими ногтями и тащили за собой в бесконечную тьму. Кирилл ощущал, как силы окончательно покидают его. Видимо, действие адреналина в крови начинало заканчиваться, оставляя Холодова без сил. Но засыпать сейчас было никак нельзя. Собрав остатки всей своей воли, он открыл глаза и привел свое тело в сидячее положение. Первым делом он взял в руки аптечку и, достав перекись с бинтами, принялся обрабатывать раны на голове. По большей части он отделался относительно глубокими порезами и солидных размеров гематомами на правой стороне головы. Холодов умел оказывать первую помощь, но сделать это самому себе было непростой задачей. Чтобы хоть как-то упростить это дело, он достал из кармана телефон. Дисплей, на зеркальные свойства которого он так рассчитывал, треснул, но с левой стороны экрана оставался довольно большой кусок целого стекла.

Кое-как ориентируясь по маленькому кусочку зеркальной поверхности, он промыл раны и внимательно осмотрел их. Местами порезы были меньше, чем он думал, видимо, были задеты какие-то вены, потому столько крови. Но удача не могла учесть всего. Либо просто не хотела. На левой теменной части головы была рана, которую было необходимо срочно зашить. Видимо, кусок обшивки, убивший его соседа, задел и самого спортсмена. Иначе он не мог объяснить появление данной травмы.

Открыв вторую аптечку, он достал новый бутылек перекиси и бинты. Пошарив еще в поисках ниток и иголки, Кирилл был огорчен, так как таковых там не было. А это значило, что в поисках этих необходимых вещей ему придется вернуться в самолет.

– Не сегодня, – сам себе прошептал Холодов и, свернув бинт в несколько слоев, приложил его к ране и примотал к голове. Давящая повязка должна была помочь на некоторое время. По крайней мере, уменьшить отток крови.

Ему везло. Невероятно везло, а не понаслышке знакомый с капризами госпожи Удачи, Кирилл понимал, что это не просто так. Как человек, профессия которого заставляла его балансировать на грани жизни и смерти, он знал одну простую формулу. Если тебе в чем-то сильно везет, значит, скоро судьба потребует свои «инвестиции» обратно. Причем, как правило, с процентами. Ему подфартило выжить при падении со скалы. Но он сел в самолет с неисправностью в двигателе. Ему единственному удалось выжить при крушении, но состояние его тела критическое. И неизвестно, чего ждать впереди. Это лес. Тут может быть все, от ядовитых змей до голодных хищников. Последнее, кстати, особенно начало волновать его. Они могут прийти на запах крови. А ее тут достаточно. Значит, нужен огонь. Они вряд ли выйдут к огню. Прятаться в самолете Кириллу определенно не хотелось. Но, чтобы сделать большой костер, у него просто не было сил. С остатками энергии у него вообще было печально. Его начинало морозить. Холод пронизывал его тело вместе с приглушенной «Викодином» болью. А глаза закрывались сами собой. Единственным решением было переждать в самолете. В таком состоянии было опасно оставаться снаружи.

От одной мысли, что ему сейчас придется возвращаться туда, тело начинало отзываться рвотными позывами и сильным головокружением. Но выхода не было. Он должен где-то отдохнуть и восстановить силы.

Со всей внимательностью, которая была доступна его затуманенному чередой травм и «Викодином» разуму, Кирилл принялся осматривать видимую ему часть самолета. Это был хвост железной птицы. Где упокоилась другая часть, его сейчас не интересовало. Но он вновь убедился в своем везении. Как правило, бензобаки в самолетах расположены в крыльях, коих сейчас не было в пределах видимости. А значит, опасаться неожиданного взрыва не следовало. Но атмосфера смерти, царящая в остатках салона, была невыносима. Как можно быстрее преодолев его, он наткнулся на двери аварийного выхода. Тамбур, в котором они находились, разделял пассажирские места и служебное помещение, в котором обнаружилась небольшая дверь. Поспешив к ней, Кирилл был приятно удивлен. Техническая зона! Закрытая часть самолета! Хорошая прочная дверь была в состоянии спасти его, даже если в салон самолета залезут голодные звери. А там уже и спасатели прибудут. Еще некоторое время он потратил на то, чтобы отнести туда несколько аптечек, с десяток бутылок воды и коробку быстрых обедов, валявшихся по всей комнате служебного помещения. Видимо, тут была расположена кухня самолета. В такие моменты Кирилл был готов начать молиться Всевышнему и благодарить. Но его отношения с божественным всегда ограничивались одной простой фразой: «Я в тебя верю, но давай будем просто друзьями?». А потому молиться только в такие моменты искренности он считал несколько лицемерным.

– Спасибо, дружище, – все слова, которые произнес Холодов. Но его сердце считало, что Богу этого будет достаточно. Искреннее «спасибо», идущее из глубины благодарной души, куда приятнее, чем долгая и нудная вызубренная до малейшей запятой молитва. И только фанатик скажет обратное.

Глава вторая

Война, ставшая началом конца, пронеслась по всему миру, оставляя за собой лишь мертвые города и залитые кровью улицы. Звуки живущих полной жизнью городов сменились на мертвую тишину, время от времени прерываемую свистом ветра, гуляющего между брошенными руинами. Пустые, еще не так давно полные жизни проспекты напоминали лишь жалкие следы правившей цивилизации. Следы, по которым беспощадно прошлась темная фигура в мантии с капюшоном и косой на плече.

Они спали. Почему-то ночь лишала их возможности двигаться, но на их место тут же приходили звери. Жестокие чудовища из черного, словно обсидиан, камня несли волю своих спящих владык. И убивали каждого, кто осмеливался приблизиться к ним. А таких было немало. Эти мягкие и слабые существа слишком надеялись на свое плюющееся металлом и огнем оружие. Каждая их попытка нанести удар оканчивалась новыми алыми следами на улицах заброшенных городов.

Звероподобные твари были верными ночными стражами своих владык. И не просто так! Черные фигуры сливались с самой сутью ночи и двигались на такой скорости, что попасть в них было практически невозможно. А медленные снаряды танков и минометов лишь поднимали пыль, сквозь которую тут же вылетала каменная орда. Они не оставляли живых. В этом не было совершенно никакой необходимости. Война муравья с тапком. Настолько плачевна была ситуация, в которой оказалось человечество.

Оторванные конечности людей торчали из-под завалов зданий и перевернутых машин. А едкий запах жженого кальция до сих пор исходил от еще не успевших остыть танков и другой бронетехники, которую люди наивно пытались использовать против пробудившихся существ. Одного удара могучей лапы по башне хватало, чтобы деформация корпуса не давала пассажирам покинуть бронированную технику. А взрывающиеся внутри снаряды и лопнувшие от точных ударов бензобаки мгновенно превращали «укрытие» в жестокую, пылающую изнутри ловушку.

Власть над миром почти мгновенно перешла в другие руки. Более крепкие, с могучей хваткой. Днем правили те, кто еще не так давно был создан людьми для того, чтобы увековечить память о великих деятелях. А ночь превращалась во время охоты для их цепных зверушек.

Первые лучи утреннего солнца медленно скользили по городу. Размеренно и неизбежно полоса света двигалась вперед, освещая все больше и больше открытого пространства. Довольно крупный фонтан, точнее его обломки, стали постоянным местом ночлега для каменных захватчиков. И стоило первому лучу света скользнуть по застывшему в состоянии сна исполину, как его тело дрогнуло под воздействием пробуждающих вибраций. Первые его движения были медленные и несколько неуклюжие. Но каждая секунда бодрствования делала их более четкими и быстрыми. Успевшее застыть и охладиться тело вновь набирало свои обороты. Исходящие от огонька сознания вибрации требовали некоторого времени, чтобы наполнить собой твердую оболочку. Ведь именно они стали той самой силой, которая помогала управляться со столь прочным и непоколебимым телом.

Они не различали запахи. Да и зрения в привычном его понимании у них также не было. Вместо всего этого они ощущали вибрации, окутывающие этот мир. И воспринимали их настолько четко, что без труда могли почувствовать, как в паре кварталов от них упал кусок шифера, сорвавшийся с поврежденной снарядом крыши. Словно сонарное зрение летучих мышей, основанное на принципах эхолокации, оно улавливало даже самые слабые пульсации пространства. Вот и сейчас оно сообщило о падении каких-то обломков на чудом уцелевшую брусчатку. Колебания от падения четкой волной разносились по земле, оповещая пробудившихся о наличии движения в той стороне. Только вот памятники отлично понимали, на что следовало обращать внимание, а на что нет. И одинокая волна, раздавшаяся с центра города, хоть и была сильной и четкой, но даже она не смогла отвлечь проснувшихся от десятка быстрых колебаний, идущих со стороны раскинувшегося через реку моста.

– За ними, – прозвучал четкий и ясный приказ лидера. Его облик был словно вырван из мифов Древней Греции. Красивое рельефное тело было достойно того, чтобы руки скульптора увековечили его. Но даже будучи богом Аполлоном, первая эмоция, которую он вызывал, была страхом. Паническим и сковывающим, словно паралич. Его некогда блестящее в лучах солнца бронзовое тело было покрыто засохшими пятнами крови и копоти от горящей техники. А прекрасная лира, покоившаяся в правой руке юноши, треснула и обломилась, превратившись в самое настоящее оружие. Два острых шипа, напоминающих рога быка, зажатые в металлической руке, жаждали боли и азарта охоты.

Они двигались быстро. Невероятно быстро. Десять огромных фигур из камня и металла неслись через руины города в сторону убегающих по мосту людей. Семеро из них передвигались простым, но крайне быстрым бегом, распинывая в стороны брошенные автомобили, словно пустые коробки. Остальная троица была несколько меньше своих собратьев, но это давало им иное преимущество. Словно дикие звери, они передвигались по крышам домов, то и дело проваливаясь на чердаки. Время от времени собственный вес играл с ними злую шутку, и они, проломив крышу, оказывались в жилых комнатах квартир советских пятиэтажных домов. Периодически они замирали, вглядываясь вдаль, и тут же срывались с места, ведя за собой бегущих понизу преследователей.

– Только ваш наивный разум мог допустить мысль о том, что вы сможете скрыться, – произнес приземлившийся прямо перед бегущими людьми греческий бог. Еще пару секунд назад он бежал позади них, но стоило ему оказаться ближе к середине моста, как он в один прыжок разорвал разделявшее их расстояние.

– Прошу вас… – только и смогла произнести девушка, крепко прижимающая к себе крохотное, завернутое в сверток тельце. Между нею и Аполлоном стоял мужчина крепкого телосложения. А позади них замерло еще семь человек. Скованные страхом, они были не в состоянии двинуться. Но это все равно было бы бесполезно. Ведь памятники уже взяли их в полукольцо, отрезав им путь по мосту.

– В воду, – едва слышно прошептал мужчина, подхватывая на руки девушку с ребенком. В три широких шага он оказался у края моста, и стоило его рукам перенестись через массивные кованые перила, как его грудную клетку буквально разорвало от могучего удара. Мгновенно обвисшие руки отпустили девушку, и она полетела навстречу твердой водной глади. Живых людей на мосту более не оставалось.

– За ней, – скомандовал Аполлон, и ближайшие к краю исполины, не задумываясь, сиганули в воду. И тут его словно прошибло. – Стоп!

Его вопль эхом разлетелся по замершему городу. Непонятное чувство, идущее неизвестно откуда, сковало его. И он замер, прислушиваясь к нему. Пустота. Да. Именно она. А точнее пустота, образовавшаяся из-за того, что исчезло два вида вибраций. Именно те два вида, которые исходили от спрыгнувших вниз статуй.

– Да быть того не может! – по его телу вновь прошел плотный, но довольно хаотичный сгусток колебаний. И он тут же сорвался с места в сторону берега. За пару секунд преодолев мост, он спрыгнул на берег, направился в сторону воды, тут же заходя в нее по колено и прислушиваясь к ощущениям. Мягкая вода, окутывающая вибрирующие ноги, гасила колыхания, которые обычно пульсировали по телу, даруя способность двигаться. Но она лишь гасила их. Аполлон медленно пытался пошевелить пальцами ног. Бронза с неохотой отзывалась. Медленно-медленно пальцы ног проскребли пару борозд по гальке. Но о прежней скорости и речи быть не могло. Холодная вода почти мгновенно остужала нагревающийся от колебаний металл и подавляла почти все колыхания.

– В таком темпе они не скоро выйдут на берег, – пронеслось в голове греческого бога, и он в один прыжок оказался на берегу, где уже стояли остальные. Они внимательно наблюдали за лидером и ожидали приказа.