Ты должна мне убийство

Она была одной из первых мамочек-блогерш. Тысячи людей все еще ежедневно читают ее блог. Они оставляют комментарии под ее рецептами («Супервкусные обеды в пароварке») и обзорами товаров для детей («Коляски этой фирмы действительно того стоят!»). А она пишет о том, как материнство может быть тяжелым и разочаровывающим, но это не значит, что стоит опускать руки. Так она пытается убедить в этом саму себя, это же очевидно. Я уверена: мама любит меня. Но не уверена, что нравлюсь ей. Наверное, будь у нее больше детей, все было бы иначе. Но мы это вряд ли узнаем.

Никки понюхала один из флакончиков с духами и брызнула ими себе на руку. Я наклонилась к ней.

– Хорошо пахнут, – оценила я, но она уже перешла к следующему стеллажу, где стояли бутылки с водкой.

– Хочешь, возьмем с собой в полет?

Я скрестила руки на груди.

– Не думаю, что тебе удастся уговорить их продать тебе водку.

– А кто говорит о продаже? – подмигнула она. Я заметила у нее на глазах блестящие тени.

Мое сердце забилось быстрее. Я оглянулась по сторонам, не подслушивает ли кто, и спросила шепотом:

– Ты собираешься украсть ее?

– Нет, мы собираемся украсть ее, – ответила она с озорным блеском в глазах. – Никто и никогда не будет подозревать хорошо одетую девочку с английским акцентом. Они думают, я слишком пафосная, чтобы опуститься до воровства.

Мне стало трудно дышать. Но я-то наверняка не выгляжу слишком пафосной, так что меня запросто арестуют.

– Не знаю даже…

– Выбор за тобой.

У входа в магазин две продавщицы спорили о прелестях Райана Рейнольдса, и их голоса казались мне слишком громкими. Я нервно закусила губу.

– А что будет, если нас поймают?

Никки улыбнулась как Гринч.

– Будет плохо. Именно поэтому мы сделаем так, чтобы нас не поймали. – Она незаметно указала на полки с алкоголем. – Они все еще не установили защиту от воровства, и я не вижу тут никаких камер.

Она была права. На других бутылках блестели черные пластиковые диски-сигнализации, а на водке их не было. На плечах у меня будто сидели ангел и демон: один советовал мне быть хорошей девочкой и пойти в соседний магазин за жвачкой, а второй убеждал, что иногда в жизни стоит и рискнуть. Куда меня привела эта правильная жизнь? К тому, что я хотела стать кем-то другим. Может, чтобы измениться, стоит взять все в свои руки и начать рисковать, как Никки?

– Какой план? – прошептала я.

– Когда настанет нужный момент, хватай ближайшую бутылку и клади ее себе в сумку.

– А как я узнаю, какой из моментов – нужный?

– Узнаешь, ты же умная. – Никки повернулась обратно к полкам с духами и взяла оттуда маленький флакон. – Моей маме нравятся эти духи, так что я пока пойду узнаю цену на них.

Она сделала лишь пару шагов, как вдруг ее нога зацепилась за ремешок одной из ярких сумок с надписью «CANADA FOREVER», лежащих на полу. Я попыталась ее предостеречь, но Никки уже падала с громким выкриком «Уф!». Флакон со звоном разбился о пол, и в воздухе разлился цитрусово-мускусный аромат. Продавщицы немедленно подлетели к Никки.

Я уже почти ринулась на помощь, как внезапно поняла: это оно! Моя рука дернулась к желаемой бутылке и закинула ее в сумку, прикрывая сверху локтем. Вот теперь можно было подойти к Никки, хотя сердце все еще билось как бешеное.

– Ты в порядке? – Удивительно, но мой голос даже не дрожал от напряжения, наполнявшего все тело.

– В порядке… кажется. – Никки посмотрела вниз на разбитый флакончик и ее глаза распахнулись. – О боже, мне так жаль!

– Вы должны заплатить за эти духи, – высокая продавщица указала на висящую у входа табличку «Сломал – придется покупать».

Никки выпрямилась.

– Но это произошло не по моей вине! Я споткнулась о ваши сумки, валяющиеся по всему полу.

Продавщица негодующе поджала губы в тонкую линию.

– Если вы не заплатите, мы будем вынуждены позвать нашего менеджера.

Меня окатило волной паники. Нужно было что-то делать. Я пнула сумки на полу.

– Давайте, зовите менеджера. Если бы вы не были так заняты болтовней и вместо этого убрали весь этот беспорядок, то ничего бы не случилось. И к слову – если она получила травму, то в этом виноваты вы. Мой папа работает адвокатом и постоянно сталкивается с такими вещами. – Я пожалела об этих словах, как только произнесла их. Надеюсь, это поможет, потому что на самом деле мой папа простой стоматолог, а все знания о судебном деле я почерпнула из передач по телику, которые смотрю, пока лежу дома с температурой.

– Хм, да, у меня спина побаливает, – Никки чуть улыбнулась и потерла спину, – я ведь довольно сильно ударилась.

Высокая продавщица выглядела так, будто с удовольствием добила бы Никки, но вторая, пониже и с тысячей тонких косичек на голове, успокаивающе положила ей руку на плечо.

– Мы очень сожалеем, что вы упали.

Девушка встретилась с ней взглядом:

– И мне жаль, что флакон разбился.

– Ну что ж, почему бы нам тогда не разойтись по-дружески? – Сотрудница магазина улыбнулась, показывая белоснежные зубы. Напряжение стало спадать.

– Вы уверены? – спросила Никки, хлопая глазами как персонаж из аниме. Получив подтверждение, она потянула меня за собой. – Пойдем, а то на самолет опоздаем.

Я важно кивнула, будто меня действительно волновало время отлета. Когда мы выходили, мои нервы были на пределе – я ожидала вопля сигнализации. Но ничего не произошло.

Никки сжала мой локоть.

– Не оборачивайся. Только провинившиеся смотрят назад.

Адреналин, командующий мной еще минуту назад, постепенно отпускал. Я чувствовала головокружение. Казалось, будто сумка весит тонну, а у каждого проходящего мимо есть рентгеновское зрение, так что все они видят ее содержимое и готовы разоблачить меня. Никки словно почуяла мои мысли и потянула меня за собой к залу ожидания. Мы плюхнулись на кресла и засмеялись.

– Не верится, что я сделала это! – Я открыла свою сумку, даже не рассчитывая увидеть там бутылку, будто это все было моим буйным воображением. Но водка оказалась на месте. Я взглянула на Никки: интересно, ее впечатлил мой поступок?

– Стоило, конечно, спереть джин, раз уж мы летим в Лондон, – сообщила она. – Но что есть, то есть. Ты была прекрасна, а когда сказала им, что я могу их засудить, мне хотелось аплодировать!

– Да ты шутишь? – Я покачала головой. – Я хотела просто смыться оттуда. Думала, что с ума сойду.

– Но ведь не сошла, – засмеялась Никки. – Когда ты в чем-то хорош, ты просто двигаешься вперед, в отличие от других. Даже если это страшно и трудно.

– Я слабачка и всего боюсь, – улыбнулась я.

– Чего, например?

– О, да тут список на километр. – Я закатила глаза. – Во-первых, я до ужаса боюсь высоты. Даже не езжу к дедушке и бабушке в Майами, потому что они живут на двадцатом этаже. А если мне страшно, я просто сбегаю. Я не езжу кататься на лыжах, на лодках, никуда, где могут водиться пауки, и всегда дрожу перед походом к стоматологу, хотя мой папа там работает.

– Ну, страх стоматологов я еще могу понять, но вот высота… – Никки сморщила нос и засмеялась. – Если уж чего-то боишься, то пусть это будет что-то стоящее. Ты боялась украсть алкоголь и все равно украла. В этом вся разница между обычными людьми и особенными. Особенным тоже может быть страшно, но они всегда доводят дело до конца.

Я подняла голову. Стыд за кражу стал смешиваться с гордостью за эту авантюру. Мне хотелось хвастаться и извиняться одновременно. Но больше всего хотелось, чтобы она продолжала говорить.

– Все еще не могу поверить, – сказала я. Обычно я не делаю таких вещей, и мне казалось важным, чтобы Никки поняла это. Да я вообще никогда не совершала ничего предосудительного! Но больше не хотела быть такой.

Никки закинула мне руку на плечо и слегка приобняла.

– Только подумай. Мне очень интересно, чего ты можешь достичь, если прекратишь волноваться. Ведь все великие свершения начинаются с решительности и настойчивости. Ну, а если жизнь дает тебе возможность, не тормози, – Никки хитро улыбнулась, – а то поставят сигнализацию от воров.

Я сохранила эти слова в своей памяти. Ее совет показался мне чрезвычайно важным – не потому, что я хотела стать королевой преступного мира, ведь мне все еще было стыдно за украденную бутылку. А потому, что совершить нечто подобное разок оказалось приятно – на какое-то время стать как Никки: смелой, дерзкой, осознающей свой смысл жизни. Во всех брошюрах «Студентов по обмену» постоянно писали про важность путешествий для развития личности. Сначала я думала, что это просто бред, чтобы нас привлечь. Как смена локации может повлиять на тебя? Но, возможно, они были правы и я правда смогу измениться. Я уже представляла себе мамино одобрение… и посвященный этому пост в ее блоге.

Над нашими головами заскрипел динамик, и объявили о начале посадки на наш рейс. Я не могла поверить, что три часа пролетели так быстро. Я показала Никки на бутылку водки:

– Возьмешь себе?

– Нет, ты бери. Хоть я и не знаю всей истории с тем парнем из твоей группы, но что-то мне подсказывает, что тебе алкоголь нужнее. – Вздохнув, она поднялась. – Ладно, пора идти. И я все еще хочу купить жвачку.

Я коснулась ее руки.

– Спасибо тебе. Я реально дерьмово себя чувствовала.

– Для этого и есть друзья! – Она чуть ткнула меня вбок, будто удивляясь моей наивности.

– Ну, тогда я рада, что стала твоей подругой всего за пару часов.

Никки улыбнулась.

– Ты так и не поняла? Я решила стать твоей подругой сразу после встречи с тобой.

Три

Пятнадцатое августаОсталось 16 дней

Как только стюардессы забрали у всех подносы из-под обеда и приглушили свет в салоне, большинство пассажиров уснули. Кто-то достал те самые подушки, набитые гречкой, которые частенько берут с собой в самолеты. Один парень в обтягивающей футболке с Дартом Вейдером, сидящий передо мной, уже вовсю храпел. Или захлебывался слюной. Тяжело сказать судя по тем звукам, которые он издавал.

Прислонившись лбом к окну, я старалась разглядеть что-нибудь в темноте за бортом, но могла различить лишь собственное отражение. Когда самолет оказался в тысячах километров над землей, мне показалось, что мы находимся глубоко под водой. Вокруг были лишь холод и темнота. И еще я не могла уснуть, несмотря на поздний час и ровный шум двигателей.

– Ого, у тебя целый ряд свободен!

Я подскочила от удивления. Никки уселась с краю и закинула ноги в пушистых голубых носках на свободное место между нами.

– А я сижу рядом с какой-то старушкой, – прошептала она, – которая пахнет молью и жирными бургерами.

– А где твое место? – Я не видела Никки с того момента, как мы взлетели.

– В начале, на другой стороне. Не можешь заснуть?

– У тебя когда-нибудь бывает такое, когда ты не можешь выключить мозг? – Я натянула рукава кофты до кончиков пальцев и тоже закинула ноги на сиденье, подражая Никки.

– Да, все время. Ученые доказали, что чем выше уровень интеллекта, тем больше вероятность бессонницы.

– Правда? – воскликнула я. Это объяснило бы все мои бессонные ночи.

Никки ухмыльнулась:

– Без понятия, только что придумала. Но чувствую, что это должно быть правдой. – Она устало потерла виски. – Я тоже не могу уснуть, вот и пришла к тебе за помощью.

– Ко мне?

– Ну, к твоей водке.

Я захихикала.

– Ты хочешь пить здесь? – Быстро взглянув по сторонам, я убедилась, что никого рядом нет.

– Пока мы тихо себя ведем – остальным все равно, чем мы тут занимаемся. Ты будешь?

Вместо ответа я нырнула под сиденье за сумкой и достала оттуда бутылку с видом фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы. Никки тихо захлопала.

После первых двух глотков водка напомнила мне бензин, буквально прожигающий себе дорогу по моему желудку, но затем стало привычнее. Мы обсуждали все и ничего: я показывала ей фотографии своих роботов в соцсетях, а она рассказывала, как ненавидит развод своих родителей и новую девушку отца. Я тоже поделилась подробностями истории про Коннора.

– Погоди, – отвлеклась от бутылки Никки, – он попросил тебя выйти из научного соревнования, чтобы победить самому?

– Хуже. – Я закрыла глаза, будто это могло помочь мне обо всем забыть. Язык уже немного заплетался, так что стоило быть поосторожнее. – Он не просил. Я сама ушла: сказала им, что не хочу больше участвовать. Я знала, что они наградят его вместо меня.

– Зачем ты так? – сморщила нос Никки.

– Думала, он полюбит меня за это. – Вслух все звучало еще более жалко, и я вздохнула.

Тогда все казалось таким очевидным. Когда я получила письмо с результатами соревнования, то сразу же пошла к нему. Думала, Коннор будет рад за меня – он ведь знал, как много времени я потратила на свой квадрокоптер. А с ним на втором месте мы были бы элитой всех школ в западной Канаде.

Как только Коннор открыл мне дверь, я показала ему распечатанное письмо, радостно закричала и кинулась, чтобы его обнять. Но тут же поняла: что-то не так. Он был будто деревянный – хоть и обнял меня в ответ, своим видом больше напоминал безжизненную статую.

– В чем дело?

– Все окей. – Он стряхнул с себя мои руки, будто ему было неприятно. – Поздравляю.

Мне очень хотелось снова дотронуться до него.

– Мистер Шмидт с ума сойдет от счастья. У него студенты никогда не занимали первых мест, а в этом году мы с тобой вдвоем лидируем!

– Ага, – он спрятал руки в карманах, – тебе не обязательно было приходить сюда. Они и мне письмо прислали.

Все шло совсем не так, как я себе представляла. У меня скрутило живот. Хотя волноваться вроде было не о чем, я видела, что он избегает смотреть мне в глаза.

– Ты злишься, что я победила?

– Конечно же нет, – он посмотрел на улицу за моей спиной, будто ожидая внезапного спасения от этого разговора, – просто надеялся упомянуть победу в этом конкурсе в письмах для колледжей.

– Ты все еще можешь упомянуть второе место.

– Ага, конечно. Слушай, я обещал помочь маме, так что мне нужно идти.

– Могу составить компанию. Я сильнее, чем кажусь.

– Не стоит, – отказался он. – Увидимся завтра.

Я не хотела прощаться так скоро и уже была готова удержать дверь, когда он начал ее закрывать.

– Если хочешь, я могу помочь тебе с сочинениями для колледжей! У меня хорошо получается.

– Не надо, сам справлюсь.

– Или ты можешь сам их написать, а я помогу откорректировать. Я просто ниндзя в грамматике, сам знаешь! – Шутка не сработала. Я вдруг поняла, что нервно выкручиваю руки, и заставила себя прекратить. Надо было еще прекратить болтать, но слова сами вырывались у меня изо рта.

– Не нужно помогать, я хотел сам этим заняться.

– Ты точно не злишься? – Я подошла поближе, но он отступил.

– Я не злюсь, это просто стресс. Мы скоро будем в выпускном классе, и вообще. Скоро я об этом забуду.

Но я боялась, что он не забудет, и убедила себя в том, что мне не нужна пафосная деревянная табличка победителя – так почему бы не выйти из соревнования? Организаторы передадут первое место ему, он напишет об этом в колледжи и заодно поймет, как сильно я его люблю.

Только вот ничего не изменилось. Наоборот, наши отношения стали еще более неловкими. И на следующий день он порвал со мной.

– Дело не в тебе, а во мне. Ты мне очень нравишься, но…

Я плохо пережила этот разрыв. Плохо – какое преуменьшение! В письме к Эмили я, видимо, казалась настолько жалкой и отчаявшейся, что она даже уговорила вожатых воспользоваться телефоном для звонка мне, хотя это строго запрещено правилами. Но ни она, ни кто-либо другой не могли заставить меня приободриться. Даже пост мамы «Как справиться с первой романтической неудачей вашего ребенка» не возымел действия. И хотя я поступила глупо, передав первое место Коннору, от моего внимания не ускользнуло то, что он не отказался от приза.

Никки хмыкнула.

– Знаю я таких парней – они используют всех вокруг и терпеть не могут, если ты умнее их.

– Не знаю даже… – Я все еще хотела защищать его, хотя и презирала себя за это.

– Хватит! – Она яростно замотала головой. – Не отмазывай его. Он просто засранец, который не смог смириться с поражением и заставил тебя жалеть о своем выигрыше. Я когда-то тоже встречалась с таким парнем. Думала, он другой, а он оказался слабаком. Он меня не заслуживал, как и этот Коннор не заслуживает тебя.

Я захихикала над ее словами. Засранец. Засранец. Засранец. Я сделала большой глоток водки, и она тут же согрела меня изнутри. Никки права, Коннор и правда засранец.

– Я, конечно, злюсь из-за награды, но больше всего меня бесит другое – я и подумать не могла, что он меня бросит! – Горечь правды была хуже, чем вкус алкоголя на языке. Коннор оказался сволочью, а я – просто идиоткой, и больше всего я ненавидела его за то, что он раскрыл меня с этой нелестной стороны.

– Такие, как он, должны заплатить, – прорычала Никки. – Ведь если кто-то их не остановит, то они продолжат так себя вести! Тот парень, про которого я говорила… Он был женат.

– Он соврал тебе об этом? – Я задержала дыхание.

– Нет, – отмахнулась Никки, – я знала. Но он врал, что уйдет от нее. Короче, слабаки всегда будут врать, чтобы добиться своего.

Я сочувственно замычала. Никки была всего на год старше меня, но в сравнении с ней я казалась бесконечно младше, будто еще в игрушки играю. Женатый? Мне это казалось и противным, и одновременно в разы более интересным, чем что-либо происходящее со мной.

Мы заметили в начале ряда стюардессу, приближавшуюся с бутылкой воды и пластиковыми стаканчиками, и без слов спрятали водку под плед между нами.

– Вам что-нибудь нужно? – прошептала стюардесса, передав нам стаканчики с прохладной водой.

– Нет, спасибо. – Никки подождала, пока та не скроется из виду за плотной занавеской, и повернулась ко мне. – Терпеть не могу, когда так сильно красятся. Кого они обманывают? Ты старая, просто прими это как факт.

– А я и не заметила.

– Такие женщины напоминают мне маму, – вздохнула Никки. – Постоянно прячут себя за косметикой, будто это какое-то шоу.

– Так ты живешь с мамой?

– Хотела остаться с отцом, но она не позволит.

Никки перевела взгляд на свои руки и начала сковыривать бледно-серый лак на ногтях.

– А разве ты не можешь жить где пожелаешь? Ты ведь уже не школьница.

– Стоит мне упомянуть об этом, как у нее начинается истерика. – Передразнивая маму, Никки заговорила выше и плаксивее: – «О боже, я же не смогу без тебя жить! Твой отец забрал абсолютно все и теперь хочет отнять у меня дочку! Если ты уйдешь, я просто умру!» – Никки в отвращении покачала головой. – Ну, а папа чувствует себя виноватым, поэтому говорит, что я не могу переехать. Он с ней жить не смог, а я должна?! – Ее глаза наполнились слезами.

– Эй, все будет хорошо. – Я полезла в сумку за платком и, не найдя, протянула Никки смятую салфетку из ресторана.

– Извини, – она яростно смахнула слезы и шмыгнула носом, – я ведь даже не уверена, хочу ли жить с папой в Ванкувере. Просто не хочу жить с ней. Становится только хуже: мне все время приходится убирать за ней – ее может стошнить в кровати, а она даже не проснется. И я все время извиняюсь за нее перед другими… Так что, если останусь, страдания продолжатся, а если уеду – все решат, что я ужасный человек.

– Я не думаю, что ты ужасная, – улыбнулась я. Мне было жаль ее. Хоть мама порой и выводила меня из себя, но подобных драм, больше уместных в сериалах и бульварных романах, у нас никогда не случалось.

– Спасибо. – Никки крепко сжала мою руку.

Я почувствовала, что привязываюсь к ней. С Эмили мы дружили с начальной школы, и наша дружба выстраивалась постепенно, через ночевки и разделенные на двоих секреты. Но с Никки сразу возникла какая-то связь, хотя такое сближение с людьми мне совсем не свойственно. Я всегда была одной из тех, у кого в дневнике стояли одни пятерки, изредка дополненные записями от учителей, что мне нужно больше общаться. Никки была моей противоположностью, и хотя ей тоже вроде нравилось проводить со мной время, она вряд ли обратила бы на меня внимание, улети наш самолет вовремя.

– Клянусь, я обычно не выливаю все свои проблемы на малознакомых людей! – воскликнула Никки, и я почувствовала гордость за то, что она поделилась со мной своими проблемами. – Обещаю никому не рассказывать о Конноре, если ты никому не скажешь о моей маме.

– Разумеется, – я подняла руку, будто торжественно давала клятву, – что произошло в самолете – останется в самолете.

Никки достала из сумки блокнот и вырвала из него пару страниц, передав мне.

– Давай выпустим всю злобу. Ты делай список всего, за что ненавидишь Коннора, а я сделаю такой же о маме. Это будет «обряд очищения».

Я откинула столик и взяла у Никки блестящую гелевую ручку, дрожа от нетерпения. Мне хотелось оставить все плохое позади, и такое задание было как нельзя кстати. Я сильно напилась – пришлось даже закрыть один глаз, чтобы сфокусироваться на странице.

Накорябав сверху «ПОЧЕМУ Я НЕНАВИЖУ КОННОРА О’РАЙЛИ» и подчеркнув название, я сказала:

– Мне понадобится больше бумаги.

Никки засмеялась.

Вся злость выливалась из меня в этот список. Я перечислила все, от его привычки слюнявить палец для переворачивания страниц в книгах (фу, как противно) до глупого рыбьего выражения лица, с которым он решал уравнения. Как только я закончила, Никки взяла у меня список и стала его читать.

– Он цитирует спортсменов? – Она поджала губы. – Боже, может, он еще и играет в эту глупую футбольную игру на телефоне, где нужно создавать собственные команды?

Я хрюкнула от смеха, представив Коннора, ежеминутно проверяющего телефон, чтобы узнать, как дела у его команд, и обсуждает это с другими ребятами. Водка попала мне в нос и я не могла вдохнуть, пока Никки не похлопала меня по спине.

– Ты права, он тот еще засранец. – У меня появилось ощущение, будто с плеч упал груз последней пары недель. Коннор не стоил моих слез.

– Этот парень заслуживает смертной казни за его плохой вкус, – заявила Никки, рассмешив меня. Она указала пальцем на мой список, чтобы я добавила это.

Я нацарапала: «И ПОЧЕМУ ОН ЗАСЛУЖИВАЕТ СМЕРТИ» под основным заголовком. Затем остановилась – мама всегда говорила, что мстительность до добра не доведет. Я уже хотела зачеркнуть написанное, но Никки выдернула лист у меня из рук. Она сложила наши списки вместе и засунула их себе в сумку, прикрыв сверху руками, будто их не существует.

– Дорогая, мир будет лучше без Коннора и моей мамы. Теперь списка нет, ты можешь забыть о нем и прекратить злиться на него.

– Не позволю ему испортить мне путешествие, – сказала я низким торжественным голосом, будто давая себе обещание. Он и так испортил мне лето. Нельзя разрешать ему и дальше это делать.

– Ты хочешь, чтобы он исчез? – Голос у Никки стал очень тихим, и мне пришлось наклониться ближе, чтобы услышать ее. – У меня есть идеальное решение проблемы.

– Какой проблемы?

– Нашей. – Ее глаза блестели, как осколки разбитого стекла. – Я убиваю твоего бывшего. Ты убиваешь мою маму. Все счастливы.

Я подскочила от удивления и нервно посмотрела на нее. В ее глазах заплясали огоньки. Затем она начала хихикать, и я присоединилась к ней, облегченно смеясь.

– И мы обе получим по двадцать лет в тюрьме, – сообщила я, – спасибо, обойдусь. Я смотрела кучу документальных фильмов о тюрьме, так что знаю, я и недели там не протяну. Оранжевая униформа мне совсем не к лицу, к тому же у меня нет ни грамма сноровки.

– Но это же идеальное убийство! – Ей с трудом удалось унять смех и подмигнуть мне. – Ведь тебя с моей мамой ничего не связывает. Зачем тебе ее убивать? Нет мотива – нет повода для полиции тебя в чем-то подозревать. Большинство убийств совершаются теми, кого жертва хорошо знает. Например, – она кивнула в мою сторону, – бывшая девушка, – затем указала на себя, – или дочь, презирающая отстойного родителя.

Из-за водки я соображала очень медленно, мысли путались. Но я все же поняла ее план.

– Мы с тобой и правда незнакомцы, так что если убьем друг за друга, то нас никогда не поймают. Это на самом деле идеальное убийство. Ты – гений.

Никки картинно раскланялась и едва не упала с кресла, но я вовремя поймала ее за футболку и посадила обратно. Подняв бутылку для тоста, я поразилась, как мало осталось водки. Во рту жгло и чувствовался кислый привкус; я решила не пить больше – не хотелось, чтобы меня стошнило.

– Идея классная, но я не могу никого убить, – призналась я, протягивая ей бутылку. Она отмахнулась.

– Пару часов назад ты не думала, что можешь украсть. Ты себя просто недооцениваешь.

Я качнулась в кресле, думая над сказанным: скорее, моей самой большой проблемой были не Коннор и не моя мама, а я сама. Я убегала от всего страшного, волновалась о мнении других, старалась быть такой, какой они хотят меня видеть. Я никогда не пыталась справиться с трудностями, а потом расстраивалась, что ничего не получается. И завидовала окружающим.