Без компромиссов

– Кого-то нужно уволить, обязательно! – Копельман воздел палец вверх. – Кто-то должен поплатиться за инцидент!

Следом поступил отчет от медиков и психологов, которые провели расследование. Его принес Ганс Алькин.

– Сэр, тут такое дело…

– Смелее, Алькин, – подбодрил медика начальник.

– Мы просмотрели записи до инцидента и после, в частности и записи самого… э-э-э…

– И?

– По всему выходит, сэр, что заключенный Каташи сам себя убил.

– Да ну? – Копельман подался вперед. – Каким же образом?

– Он сам воткнул себе обломок ручки от ложки в шею. За каких-то тридцать секунд до того, как в камеру вошел заключенный Коулл. Вот, посмотрите. – Алькин положил перед начальником планшет и активировал запись. – Вот, смотрите, они сидят друг напротив друга, смотрят друг другу в глаза. Это обычное их поведение. А вот теперь, смотрите, Каташи говорит.

– Звук есть?

– Да, сэр, но при таком медленном воспроизведении вы ничего не поймете. Я позже вам проиграю на обычной скорости. Смотрите дальше. Каташи говорит, но едва раскрывая рот и очень тихо. Но Коулл его, по всей видимости, слышит. Вот Коулл встает и выходит, вернее, пытается выйти, ударяется о стену, оборачивается, Каташи ему опять что-то говорит, Коулл выходит из камеры. А теперь смотрите внимательно. Едва Коулл покинул камеру, Каташи вонзает себе в шею ручку от ложки. Обратите внимание, что она обернута полоской ткани. Он оторвал ее от простыни.

– Зачем?

– Таким образом он сделал импровизированную пробку, чтобы кровь не хлестала при прорыве яремной вены. Вот он проткнул себе шею, в этот момент возвращается Коулл. Когда он стоял в коридоре, его загнал обратно в камеру охранник, делающий плановый обход по галерее. И вот, едва увидев, как его сокамерник пытается покончить жизнь самоубийством, Коулл старается остановить его, но, вынув орудие из раны, лишь усугубляет положение.

– Значит, он делал это осознанно? – поинтересовался начальник.

– Они все делают многие вещи осознанно. Это не выходит за рамки их поведения. Я имею в виду всех заключенных, сэр. Коулл не исключение.

– Но как мы знаем, Коулл попал сюда как раз по схожему делу, не так ли? Он задушил своего родственника на больничной койке. Знаете, я, кажется, все понял. Кто еще видел этот отчет?

– Пока только я, сэр.

– Это очень даже хорошо! Вы можете немного переделать видеоотчет? Чуть-чуть переделать. Вы ведь до прихода к нам работали экспертом по поведению, к тому же у вас высшее техническое образование. Я хочу, чтобы тот момент, когда этот, как его, Каташи, сам себя убивает, исчез, а вместо этого было бы понятно, что его пырнул Коулл. Естественно, хронометраж должен быть сведен к единому знаменателю. Улавливаете мою мысль?

– Н-не совсем, сэр, – помотал головой Алькин.

– Если все предоставить комиссии так, как есть, то это будет считаться нашим упущением. Предпосылки были? Были. И вы не могли их не заметить! Даже я заметил! Они ведь раньше раскачивались как два болванчика! А потом перестали!

– Но, сэр, их состояние было на тот момент стабильным! Был такой период, потом наступил другой, это нормально. Таких случаев полным-полно.

– Да, да, Алькин, но мы сделаем отчет для комиссии так, как нам нужно. Мы предоставим им сведения о том, что Коулл был переселен в одиночную камеру. А потом он напал на своего бывшего сокамерника буквально за минуту до отбоя. Рецидив? Да. Мы предприняли все, что было возможным? Да. Но такое случается. Увы. А если комиссия вдруг докопается до чего-нибудь, чего мы не видели? Если они вдруг интерпретируют те или иные действия заключенных по-своему? И спросит, а почему у вас потенциальные буйные сидели вместе? Да-да, Алькин, я прикрываю свою задницу, точно. Но я прикрываю задницы и всех тех, кто работает здесь. Так что сделайте так, как я сказал. Подправьте отчет, и я вас не забуду. Я обещаю.

– Х-хорошо, сэр, – Алькин боязливо кивнул, но под строгим взглядом Копельмана кивнул еще раз, уже тверже.

– Вот и отлично, идите, делайте.

Едва Алькин ушел, Копельман откинулся в кресле и деловито потер ладонь о ладонь.

– Так, дело сдвинулось, хорошо.

5

Ник лежал на койке и смотрел в белый потолок одиночной камеры. По размерам она была точно такая же, как и двойная, но койка здесь была одна, и она была у€же. Свет был приглушен, квадрат встроенного светильника едва тлел. После удара шокером он очнулся здесь, в состоянии какой-то прострации. Мысли текли медленно и лениво.

«Где я? Что происходит? Что с ниппонцем? Вроде бы он вскрыл себе горло? Так? Проткнул чем-то. Сказал, что ему пора уходить. И мне велел уходить. А куда? Где я?»

В этот момент квадрат светильника вспыхнул, ослепив смотревшего в потолок Ника, он зажмурился, а перед глазами понеслась череда сцен.

Узкий коридор… Он, пригнувшись, семеня, продвигается вдоль стены. Впереди едва виднеется спина второго номера. Поворот, и вдруг всполохи, крики и хрипы. Он подается назад, но в бедро впивается шариковая пуля. Терпимо, главное сейчас убрать помеху.

– Веерный огонь! Предполагаю наличие автоматической турели! – Ник быстро передает информацию, четвертый и пятый номера замерли чуть позади. А он готовит электромагнитную гранату, чтобы обесточить турель. Дело простое, с виду. Но турель срабатывает от массдетектора или от датчика объема, а может быть, и от обоих сразу. Поэтому в поле ее действия должно появиться что-то, что заставит высунуться ее из гнезда.

Четвертый номер подбирается ближе, готовит поясную лебедку со складной кошкой, которой нужно будет подцепить одного из убитых бойцов, чтобы сдвинуть его с места.

Они действуют слаженно: едва трос лебедки начинает тянуть тело из коридора за поворотом, слышится шорох раздвигаемых сегментов гнезда… Доля секунды, и Ник закидывает за угол гранату. Короткая вспышка, лебедка тянет тело, турель не стреляет. Ник выглядывает в коридор, отмечая подробности.

– Цель уничтожена, продолжаем движение! – Он оборачивается, но в этот момент еще одна вспышка.

– А-а-а-а! – Ник заорал и упал с койки. Охранник, едва вошедший в камеру, тут же отшатнулся, но потом ткнул дубинкой-шокером в живот Нику. Тот конвульсивно дернулся, застонал, но уже через секунду замер, обмяк.

– Зачем?! – заорал на охранника медик. – Зачем шокером?! Он мне нужен в сознании!

– Ну, пока довезем до медблока, очухается, – охранник отмахнулся. – Он буйный, а у меня инструкции! Эй, парни! Давайте каталку и ремни!

В себя Ник пришел уже в палате медблока, лежа на специальной койке, спеленутый по рукам и ногам. Вокруг суетились трое медиков, в паре метров, у стены, скучал охранник с дубинкой-шокером в руках.

– Поставим для начала капельницу с физраствором, добавим два кубика успокоительного. А через пару часов начнем вводить антидепрессанты, – бубнил старший медик.

– Как всегда, каскадно? – спросил второй.

– А чем он лучше других? Велено накачать его до полного обезволивания, будем исполнять.

– Вам хорошо, – раскрыл рот третий. – А мне за ним дерьмо прибирать теперь.

– В первый раз, что ли? – усмехнулся старший. – Ты радуйся, что твоя смена скоро заканчивается, так что если и будешь ему задницу подтирать, то разок.

Ник медленно начал проваливаться в сон, голоса медиков истаивали, веки налились тяжестью, и охранник у стены стал размытым, а вскоре и вовсе превратился в темное пятно.

«Куда же мне нужно было уходить?» — мысленный вопрос был последним, после этого Ник заснул.

– Все, отключился! – выдал один медик, наблюдая за Ником.

– Как отключился?! – заорал старший. – Я же сказал добавить успокоительного, а не снотворного! Вот если он во сне обосрется, сам будешь дерьмо из-под него выбирать! Дебилы! С кем я работаю?!

– Прости, босс, я просто перепутал ампулы, – пытался оправдаться медик.

– Вот теперь будешь дежурить вместо Дженкинса!

– Но…

– Накосячил? Отрабатывай! Ты хоть понимаешь, что пока он не отоспится, мы не сможем ему антидепрессанты вводить? Господи, с кем приходится работать?!

– Док! – от стены подал голос охранник. – А почему вы думаете, что этот парень обосрется?

Старший медик перевел взгляд со своего подчиненного на охранника, вздохнул, успокаиваясь.

– Физраствор действует как расслабляющее, он и питает организм и одновременно делает его расслабленным. Уже после физраствора можно вводить антидепрессанты, а это агрессивные медикаментозные формы. Для того чтобы они подействовали, организм человека должен быть полностью расслаблен. А раз расслаблен, значит, может и кучу навалить в штаны. Физраствор всегда действует как слабительное. Кстати, вы можете идти, пациент спит.

– Не-не, док, он рецидивист, мне необходимо здесь находиться.

– Ну, тогда не отвлекайте, – медик отмахнулся, посчитав, что уже достаточно много уделил времени охраннику.

Пока Ник сидел в одиночке, а потом его пытались «умиротворить» медики, время шло. Наступил день, когда прибыла проверочная комиссия. Делегация в числе восьми человек выслушала доклад начальника тюрьмы Копельмана, далее последовал независимый осмотр помещений и заключенных. Двое из комиссии задержались в кабинете начальника.

– Мистер Копельман, – обратился к начальнику тюрьмы Дошуа Хван, глава проверочной комиссии. – Или к вам лучше по званию обращаться?

– Не стоит, мистер Хван, – отмахнулся Копельман. – Давайте к делу.

– Хорошо. Хочу представить вам специального детектива Энди Райбека. Он не работает в нашей комиссии, но после того как в Управлении узнали о том, что произошло здесь, его приписали к нам.

– Разве такая история, как убийство одного арестанта другим, служит поводом для стороннего расследования? – Копельман поднял бровь. – Такие случаи всегда расследуются Службой внутренних расследований. Да и нет ничего необычного в том, что один сумасшедший убил другого. В обычных тюрьмах это происходит постоянно, вы знаете. У нас реже, но и мы не исключение.

– Детектив Райбек здесь немного по другому вопросу, это касается убитого Каташи, вернее его старых дел. Это всего лишь формальность, детектив просто обязан знать все подробности инцидента, чтобы закрыть дело ниппонца, – успокоил Копельмана Хван. – Кстати, вы обещали предоставить нам видеоматериал по поводу происшествия.

– Да-да, конечно, – Копельман выложил на стол желтый пакет из плотной пластбумаги, опечатанный и перетянутый пластиковой лентой. – Вот, пожалуйста.

– Спасибо, – Хван взял в руки пакет, покивал. – Еще будет небольшая просьба, собственно, ради чего детектив Райбек и приехал с нами. Устройте нам встречу с заключенным Николасом Коуллом.

– Э-э-э… – Копельман замялся, но быстро совладал с собой. – Понимаете, какое дело. После инцидента Коулл был перемещен в медблок, где он сейчас проходит некоторые процедуры. Медики наблюдают за ним. Сами понимаете, он совершил убийство, хотя пять лет был примерным подопечным. У него произошел рецидив, как вы знаете, он убил своего родственника, после чего, собственно, и оказался здесь.

– Ему будет увеличен срок содержания? – поинтересовался детектив Райбек.

– Скорее всего, да, – согласился Копельман. – Суд назначил ему наказание в семь лет по его делу. Теперь, скорее всего, продлят еще на пять, а может и больше.

– Значит, сейчас пообщаться с Коуллом не представляется возможным? – вновь спросил Райбек.

– Да вы так и так с ним не смогли бы общаться. За пять лет содержания Коулл не произнес ни слова. Медики постоянно работают с заключенными, но так и не смогли вытянуть из него ни слова.

– Спасибо, мистер Копельман, – кивнул Райбек. – Но все же, как только Коулл пройдет все процедуры, я хотел бы, чтобы вы позвонили мне. Я намереваюсь составить собственное мнение об этом заключенном. В общих чертах, так сказать, чтобы внести это в дело Каташи. Сами знаете, дело закроешь, а потом, через какое-то время, какой-нибудь умник из проверяющих найдет какую-либо закавыку. Знаете ведь, как у нас в кабинетах работают, придираются ко всему.

– Да, конечно, детектив, – Копельман кивнул в ответ. – Эти бумажных дел мастера всегда найдут, к чему придраться. Как только Коулл будет в состоянии общаться, ну, образно выражаясь, я тут же сообщу вам.

Проверка длилась до самого вечера, и лишь в половине одиннадцатого комиссия покинула тюрьму-клинику. Едва мобус с членами комиссии и мобиль детектива Райбека покинули территорию тюрьмы, Копельман облегченно вздохнул. Оставалось только ждать результатов проверки, они появятся три или четыре дня спустя. А сейчас следовало сделать очень важный звонок.

Достав коммуникатор, Копельман на минуту засомневался, стоит ли звонить сейчас или все же подождать результатов проверки, но возобладало первое желание. Он набрал по памяти номер, дождался соединения с коммутатором, набрал еще один номер. Ждать ответа пришлось добрых десять минут. Наконец ответили.

– Слушаю.

– Это Дори Копельман. Хорошие новости для вас. Ваш парень совершил повторный проступок. Очень тяжелый проступок. Скорее всего, ему увеличат срок содержания. Я буду ходатайствовать на максимально возможном увеличении срока.

– Я понял. Как только срок увеличат, на ваш счет поступит сто тысяч кредитов, мистер Копельман. Это очень хорошая новость.

– Вообще-то, я рассчитывал на несколько большую благодарность.

– Мы рассмотрим этот аспект, мистер Копельман. – Голос сделался жестким. – Всего хорошего.

– До свидания, – произнес Копельман, но на том конце уже оборвали связь.

6

Звонок домашнего коммуникатора отвлек Бэнкса от приготовления блинчиков. Он отложил лопатку, отключил блинницу, вытер руки о полотенце, лишь потом поднял трубку.

– Слушаю.

– Мистер Бэнкс?

– Просто Бэнкс, – здоровяк скривился. – Слушаю.

– Это Марти Ческинз, из тюрьмы «Грюнвальд». Вы просили сообщить, если вдруг что-то случится с Николасом Коуллом.

– И? – Бэнкс был немногословен.

– На днях он убил своего сокамерника, одним ударом в шею заточкой из пластиковой ложки.

– Заточкой из пластиковой ложки? Что там затачивать? – Бэнкс удивился.

– У нас это так называется.

– Спасибо, Марти, при встрече я отблагодарю. Часы посещений не изменились? Я смогу навестить Ника Коулла?

– Сейчас вряд ли, – ответил Ческинз. – Недели через полторы, не раньше. Только вчера была проверка, сейчас начальство ждет результатов. Я перезвоню, когда все успокоится.

– До связи, – Бэнкс дал отбой, вставил коммуникатор в гнездо подпитки и вернулся на кухню. Блинница успела немного остыть, но Бэнкс включил ее и, дождавшись пока не замерцает огонек нагрева, налил теста и прижал ответной частью. Тесто зашипело, красный огонек сменился зеленым, Бэнкс раскрыл блинницу и поддел лопаткой румяный блин.

Через полчаса Бэнкс уже сидел в глубоком кресле с широкими подлокотниками. На одном стояла большая, чуть ли не в литр объемом, кружка с молоком, на другом – тарелка со стопкой блинов. Он включил с пульта объемную панель теле, выбрал спортивный канал, где начиналась трансляция боксерского поединка между «химиками», бойцами с огромной массой тела, невероятно быстрыми.

– Давай, Ламбо, надери этому провинциалу-выскочке задницу, – подбодрил одного из бойцов Бэнкс. Позавчера он поставил полторы тысячи кредитов на этого бойца и сейчас хотел получить тройное удовольствие от поединка – блины с молоком, хороший длинный бой и победа фаворита. А в качестве бонуса выигрыш по ставке один к шести.

На ринге начался бой, два здоровяка сразу приступили к активным действиям, нанося двойки или одиночные удары. На первой минуте фаворит Бэнкса получил уже два сокрушительных удара от новичка-провинциала, что вызвало у половины зала крики осуждения, а у половины радостные крики. Бэнкс помотал головой, откусил блин и запил молоком, его взгляд сейчас не был сосредоточен на экране теле, и было непонятно, кому он сказал:

– Вот ведь не везет, так не везет.

В то время, когда Бэнкс смотрел бокс по теле, из тюрьмы-клиники был сделан еще один звонок. На этот раз звонил другой охранник, который назвался своему оппоненту Томасом Штольцем.

– Это Штольц. Вы просили позвонить, если вдруг что-то произойдет с заключенным Коуллом.

– Ну-ну, Штольц, смелее, что там с мистером Коуллом? – голос был хрипловатым.

– Несколько дней назад Николас Коулл убил своего сокамерника.

– Да ну?! – оппонент Штольца удивился. – Так-так, что еще?

– Сейчас идет расследование, но, скорее всего, ему добавят срок к уже имеющемуся, переведут в блок одиночного содержания и усилят медицинское обслуживание.

– Хорошие новости, Штольц, – поблагодарил голос. – Мы вас не забудем. Завтра проверьте свой счет, думаю, мы вас порадуем.

– Спасибо.

Все эти звонки, а также десятки других, сделанные за весь день, сейчас прослушивались, фиксировались и тут же отправлялись на обработку к аналитикам. Всеми действиями руководил специальный детектив Райбек. Его команда базировалась на окраине Валлии, в перестроенном офисном здании с маленьким внутренним двориком. Здесь была расквартирована специальная группа, состоящая из следователей, медиков, аналитиков, специалистов по связи и наблюдениям. В активную часть группы входило шестеро агентов, работающих непосредственно «в поле». Группу создали для раскрытия особо сложных дел, отобрав в нее самых лучших из полиции и техподдержки.

В комиссию по проверке тюрьмы-клиники Райбек поначалу напросился по собственному желанию. Едва он узнал по своим каналам, что в ней совершено убийство, а в деле фигурирует некий Николас Коулл, Райбек вспомнил старое, пятилетней давности дело, в котором он принимал непосредственное участие. Райбеку стало интересно, тем более сейчас не было горящих дел, и он решил посмотреть поближе на этого Николаса Коулла.

Но, едва он послал запрос на участие в комиссии, как ему поступил встречный приказ – под видом расследования инцидента в тюрьме начать тотальную проверку всего штата охранников, старших офицеров и начальника непосредственно. А еще через час на столе у Райбека уже лежал пакет, доставленный специальным курьером. В пакете имелись две записи инцидента – одна реальная, вторая исправленная. Также имелись некоторые материалы в письменном виде.

А через день Райбек приватно встретился с начальником Службы внутренних расследований, из ведомства которого пришел пакет, и тот объяснил, почему это дело доверили специальной группе.

– Энди, я лично ходатайствовал о том, чтобы дело передали тебе, – говорил начальник СВР Тривс Райбеку. – Откровенно говоря, не все в порядке в нашем ведомстве.

– Подтекает? – поинтересовался Райбек, а сам удивился, как это начальник СВР может ходатайствовать о привлечении к работе его группы.

– А где у нас в последнее время не подтекает? – вопросом на вопрос ответил Тривс. Маленького роста, сухощавый, в мешковатом плаще, он взглянул на Райбека.

– У меня. – Райбек, рослый, широкоплечий, с грубоватым лицом, посмотрел сверху вниз на коллегу и улыбнулся.

– Это да, – вздохнул Тривс.

– Ладно, я все понял. Связь буду держать исключительно с тобой, – соврал Райбек и сделал себе мысленную пометку, наведаться к своему непосредственному боссу. – Но результатов быстро не жди. Если там целый клубок, нам понадобится время.

– Договорились. – Тривс кивнул. – Но, как ты уже понял, дело не только в протечках и секретности. В этом деле и для твоего отдела много полезного, профильного, так сказать. Вот, возьми.

Тривс передал Райбеку кристалл памяти.

– Пара дел давно минувших дней, но ниточки тянутся в эту тюрьму. Непосредственно к ее начальнику. А вот куда ниточки потянутся от него, это уже ты узнаешь сам.

И вот сейчас в руках Энди Райбека было столько материала, что даже с имеющимся опытом он пасовал перед выбором, каким делом заняться в первую очередь. Приоритетным конечно же являлось дело Дори Копельмана. Но и с ним было не все так просто. На Копельмана имелось три папки материала. Первая была подписана «Медикаменты», вторая – «Связи с преступным миром», и третья – «Сокрытие и искажение фактов происшествий».

Выбор пал на третью папку, и сейчас вся группа отрабатывала последнее происшествие. Райбек решил распутывать дело постепенно, но выбор сделал в первую очередь из-за того, что в инциденте участвовали двое – Николас Коулл и Асси Каташи. И даже не из-за самих них, а скорее из-за того, что в делах обоих так или иначе фигурировала так называемая группа компаний «Магнолия».

Когда специалисты подтвердили факт подлога видеозаписи технически, хотя и имелось признание одного из служащих тюрьмы, что запись была сфальсифицирована, Райбек провел небольшое совещание. Старший агент, старший аналитик и старший техподдержки пришли в кабинет своего босса, расселись за скромным столом.

– Итак, джентльмены, мы имеем подлог, и это доказано. Уже по этому факту можно завести дело на Дори Копельмана. Но этого мало. Он отбрехается уже на первом допросе в СВР, скажет, что не хотел портить статистику своему заведению. Поэтому копаем дальше и глубже, благо у нас есть что копать. Слушаем вводную. Я начну немного издалека, а вы уже все это суммируете и начнете работать. Итак, заключенный Асси Каташи, шестьдесят девять лет. Был осужден за массовое убийство, сорок два человека умерли от его рук в течение суток. Предпосылки этих убийств были выявлены как месть за смерть его хозяина, тоже ниппонца, Дайики Хаттори. Перед тем как убили Хаттори, он заключил сделку с группой компаний «Магнолия». Это важно, запомните. Теперь, что касается Николаса Коулла. Бывший боец подразделения «Росомаха», которое специализируется на уничтожении террористических групп, освобождении заложников и проникновении в труднодоступные места для совершения диверсий. Коулл был тяжело ранен в ходе одной операции, я бы сказал, что это чудо, что он выжил. Как инвалид был списан со службы, приехал домой. По факту он был невменяем, но не буйный. Чуть более двух лет прожил в доме своего дяди, Андреса Коулла, который был его опекуном с детства. Что важно, Андрес Коулл в свое время тоже подписал контракт с группой компаний «Магнолия», а спустя полгода его дела пошли на спад. Перенес два инфаркта, но пересадка сердца почему-то в его случае была невозможна. Это нужно проверить. Если потребуется эксгумация для выявления и уточнения патологии, делайте. Естественно, что сторонних специалистов привлекать, как всегда, не стоит. Продолжим. Будучи в клинике, после второго инфаркта, Андрес Коулл был убит своим племянником, Николасом Коуллом, которого привезли якобы для того, чтобы умирающий попрощался с племянником. Соберите досье на всех, кто работал в клинике и непосредственно имел отношение к Коуллу. Также досье на всех, кто работал у него в доме, на всех, от телохранителя до кухарки. Имейте в виду, что за последние сутки из тюрьмы «Грюнвальд» было сделано три звонка, от трех абонентов, на три разных номера. Все разговоры касались Николаса Коулла. Один звонок был по межсистемной связи, техотдел сейчас выясняет, кому принадлежит номер принимающей стороны. Два звонка были местные, один из них – бывшему телохранителю Андреса Коулла, Джиму Грановскому, более известному как Бэнкс. В нашем архиве имеется на него досье. Второй звонок на частный номер, принадлежащий Джейку Уорингтону, совладельцу группы компаний «Магнолия».

Райбек замолчал, достал из ящика стола бутылочку с минеральной водой, откупорил, сделал несколько глотков прямо из горлышка, отставил.

– Очень часто во всех этих делах фигурирует эта «Магнолия», если вы заметили. Я хочу знать все, джентльмены. Докопайтесь до истины. Работаем!

7

Прошла неделя после инцидента в тюрьме. Дори Копельман начал уже немного успокаиваться, отчет комиссии оказался положительным, несмотря на происшествие. Копельман внутренне радовался, но напряжение еще сохранялось. Следовало еще какое-то время держать ухо востро, потому как бывали случаи, что спустя даже месяц после первой проверки, показавшей хорошие результаты, могла нагрянуть вторая. Порой в верхах сомневались в полном порядке.

В кабинет, предварительно постучав, вошел Боб Парис, старший медик, заведующий медблоком.

– Привет, Дори, – поздоровался Парис. С Копельманом они работали уже давно и без посторонних общались накоротке.

– Заходи, Боб, присаживайся. – Копельман жестом предложил Парису присесть к столу, сам же поднялся и прошел к шкафу с деловыми бумагами, открыл одну из створок и достал бутылку виски и два стакана. – Чисто для поднятия настроения, а?

– Давай, – махнул рукой Парис.

Они не спеша выпили по порции, Копельман убрал бутылку и стаканы, вновь подсел к столу.

– Ну?

– Я по поводу Коулла. – Парис вздохнул. – Ведет себя адекватно, все по-прежнему. Я пришел к тебе с просьбой о переводе его в одиночный блок.

– Не рановато ли? – усомнился Копельман.