Прививка от космоса

– Обычная порнуха. Только с натуральными актерами.

– Ну и что? – спросила Мама. – Ты согласился сюда отправиться только из-за этого? Это же вообще не уголовное преступление.

Я немного помолчал, не зная, как ей объяснить, что я чувствовал, когда узнал, в чем меня обвиняют и что мне грозит.

– Ты права, это не преступление, – наконец сказал я. – Но меня вышибли из аспирантуры, я должен был покинуть кампус, вернуться в Бронкс… Ты вряд ли поймешь, что это значило для меня. Моя мать всю жизнь жила на пособие, моя бабушка всю жизнь жила на пособие…

Внезапно комнату тряхнуло. Если бы в моем стакане было вино, оно бы обязательно расплескалось и запачкало белоснежные простыни Маминой кровати.

Мама озабоченно взглянула на часы.

– Поздновато, – сказала она. – Обычно подземные толчки приходят сразу после волны. – Она пожала плечами. – Продолжай, я тебя слушаю.

– А что тут продолжать? Черный парень из низов вдруг узнал, что он чуть ли не гений. Случайно попался хороший учитель в государственной школе, чудо, конечно, но и такие чудеса иногда случаются. Закончил школу с отличием, получил стипендию в Йеле, закончил его, правда, не с отличием, но все-таки закончил. Получил стипендию в аспирантуре, стал писать диссертацию, отказался от семи выгодных предложений, потому что рассчитывал, что восьмое будет еще более выгодным… И вдруг – бабах! Административное правонарушение первой степени, черный список на три года.

– И ты решил, что жизнь кончена, – продолжила Мама. – Что свой шанс ты упустил, а второго шанса уже не будет. Ты решил, что раз нельзя проехаться на удаче верхом, то надо попробовать хотя бы ухватить ее за хвост. Завербовался в дальний космос и теперь думаешь, что утер нос полиции и принял единственно правильное решение. Так?

Я пожал плечами.

– Мне показалось, что ты думаешь иначе, – сказал я. – И Рик тоже.

– Здесь почти все думают иначе, – заявила Мама. – А я по этому поводу вообще ничего не думаю. Какая разница, прав ты или не прав? Обратной дороги все равно уже нет.

– Это точно, – кивнул я.

– Рик показал тебе комнату? – спросила Мама.

Я снова кивнул.

– Замечательно, – сказала Мама. – Первое время будешь работать дежурным по канату.

– По чему?

– По канату. Кабель Один-Мимир у нас называют канатом. Работа скучная, но с нее начинают все. Хорошо себя зарекомендуешь – переведем в другое место. Работать будешь сутки через трое, твоя смена начинается завтра в десять утра, сразу после завтрака. В смене два человека, напарником у тебя будет Йоши Йошида. Хороший парень, вы сработаетсь, – Мама вдруг загадочно улыбнулась. – Сходи к дежурному по жилью, он тебе объяснит, как у нас все устроено и как надо себя вести. Вопросы есть?

Я отрицательно помотал головой.

– Тогда все, – сказала Мама. – Желаю успехов. Надеюсь, тебе у нас понравится.

Когда я уже выходил из комнаты, она вдруг добавила:

– Все равно выбора у тебя нет.

8

Я вышел в коридор и сообразил, что забыл спросить у Мамы, как пройти к дежурному по жилью. Возвращаться не хотелось, она и так считает меня придурком, это ясно чувствовалось по разговору, а теперь она будет считать меня рассеянным придурком. Лучше попробовать самому найти нужное место, чем дергать начальство по пустякам.

Дверь столовой была закрыта. Я встал напротив нее, постоял полминуты, но она так и не открылась. В коридоре никого не было. Куда идти, кого искать?

Надо было все-таки вернуться и спросить Маму, где сидит дежурный по жилью. Только делать это надо было сразу, а теперь уже поздно, теперь она подумает, что я не просто рассеянный придурок, но еще и тормоз. Придется пройтись по коридорам, не может быть такого, чтобы я обошел всю станцию и вообще никого не встретил.

Я направился в жилую зону. В пять длинных прыжков добрался до шеста, лезть по нему не стал, а просто запрыгнул на верхний этаж. Точнее, не совсем запрыгнул – ухватился руками за край люка, подтянулся, перевалился через край и оказался на пятом уровне.

Вот моя комната, через стенку обитает какая-то Сюзанна Остхофф, а немного подальше… гм… Йоши Йошида. Заглянуть, что ли, к будущему напарнику? Повод есть.

Я решительно направился к двери с нарисованным на табличке радостным широкоглазым человечком и встал напротив нее. Она открылась.

– Заходи, – донесся изнутри негромкий и слегка хрипловатый мужской бас.

Я вошел внутрь, дверь за спиной автоматически захлопнулась.

Йоши Йошида валялся на кровати и смотрел телевизор. По телевизору показывали фильм – очередную дурацкую комедию про студентов. Если бы в Йеле реально были такие студентки…

– Садись, – сказал Йоши, подобрал ноги и принял сидячее положение у изголовья кровати. – Мы с тобой будем в смене работать.

– Знаю, – кивнул я и замолчал, не зная, что сказать.

Сразу спрашивать дорогу к дежурному показалось неприличным. Сначала надо поговорить с новым коллегой, продемонстрировать уважение…

Йоши был совсем не похож на анимешного паренька, нарисованного на дверной табличке, да и на японца-то не очень похож. Японцы обычно маленькие и сухощавые, а Йоши большой и толстый, килограммов, наверное, сто – сто двадцать. Впрочем, видел я однажды по телевизору передачу про национальную японскую борьбу, там борцы были такие же, как Йоши, даже побольше.

– Мама вином поила? – спросил Йоши.

– Поила, – кивнул я.

– Алкоголь нормально переносишь?

– Вроде да.

– Тогда давай еще выпьем.

С этими словами Йоши полез в стенной шкафчик. Похоже, все жилые комнаты станции абсолютно одинаковы, надо бы и мне заглянуть в свой шкафчик. Может, найдется еще какое-нибудь послание…

Из шкафчика заметно потянуло холодом, очевидно, его можно использовать как холодильник. Интересно, что Йоши там хранит? Неужели пиво?

Йоши вытащил из холодильника пол-литровую бутылку русской водки, судя по этикетке, натуральной и безумно дорогой. И еще банку соленых огурцов на закуску, тоже натуральных, с голограммой на этикетке.

– Будешь? – спросил он.

Я замялся. С одной стороны, водку я обычно не пью, вкус у нее неприятный до тошноты, но отказываться как-то неудобно… Может, дорогая водка будет вкуснее, чем дешевая?

– Чуть-чуть, – сказал я. И неожиданно для самого себя спросил: – А пива у тебя нет?

– Нет, – покачал головой Йоши. – Слишком объемное, много места в посылке занимает. Лучше водка, она компактнее.

Произнося эти слова, Йоши вскрыл банку с огурцами, установил ее на кровати между нами, разлил водку по двум ритуальным пятидесятиграммовым стаканчикам, один вручил мне, оглядел получившуюся картину придирчивым взглядом и торжественно провозгласил:

– За встречу.

Мы чокнулись, я влил в себя водку одним глотком, как положено, и чуть не поперхнулся. Зря я думал, что дорогая водка вкуснее, чем обычная.

– Заешь, – посоветовал Йоши и протянул мне огурец.

Я заел. Вкус у огурца был необычный, наверное, натуральные огурцы, в отличие от водки, отличаются по вкусу от синтезированных аналогов.

Йоши разлил по второй и продекламировал:

– Между первой и второй промежуток небольшой.

Я протестующе замахал руками, но вспомнил, что мои протесты являются частью водочной церемонии, и сдался.

– По последней, – сказал я.

Йоши помотал головой:

– Не годится. Надо выпить за здоровье, за родителей, за тех, кого с нами нет, и за то, чтобы все было хорошо.

Я посчитал в уме и печально констатировал:

– Двести пятьдесят грамм… Не осилю.

Йоши подозрительно посмотрел на меня.

– А по виду осилишь, – сказал он. – Погоди… ты из Африки?

– Нет, из Америки. А что?

– Если из Америки – тогда точно осилишь. Поехали, за здоровье.

Вторая порция водки проскочила в горло заметно легче. Я вспомнил, что кто-то мне говорил, что если пить водку долго и много, то в конце она пьется как вода, ты теряешь чувство меры, начинаешь вести себя неадекватно, а наутро страдаешь от похмелья и стыда за вчерашнее. Нет, этот процесс надо прекращать, пока он в запой не превратился.

– Я, собственно, по делу к тебе зашел, – сказал я. – Мама меня отправила к дежурному по жилью, а я забыл у нее спросить, как до него добраться.

Йоши вдруг подавился огурцом и закашлялся.

– А что не вернулся? – спросил он, прокашлявшись.

– Ну… неудобно как-то…

– Неудобно веер в заднице раскрывать, – заявил Йоши. – Дежурный по жилью сидит на девятом уровне, в юго-восточном секторе, дверь там всего одна, не ошибешься. Надо было сразу сказать, я бы не стал тебя водкой поить. Я-то думал, ты там уже побывал… Иди быстрее и долго не задерживайся, сразу возвращайся, поговорить надо срочно. Расскажу тебе, что тут к чему. Кроме меня, тебе никто всей правды не расскажет.

Я поставил пустой стаканчик рядом с банкой огурцов, встал и замер в нерешительности. Что лучше – просто встать и уйти или надо что-то сказать на прощанье? Я ведь не собираюсь сюда возвращаться, по крайней мере сегодня – не надо быть крутым психологом, чтобы догадаться, что Йоши настроился на серьезную попойку. А ведь он еще и гей… Ой-ёй-ёй… Или все-таки вернуться? Может, действительно, всей правды никто, кроме него, мне не расскажет?

– Что встал? – грубовато, но добродушно рявкнул Йоши. – Давай, беги в дежурку, одна нога здесь, другая там. А потом обратно. Понял?

Я неопределенно кивнул и направился к двери. Йоши сделал неловкое движение и вскользь задел мою ягодицу. Или это было как раз ловкое движение?… Нет, сегодня я точно сюда не вернусь. Если он сейчас такой несдержанный, то что же с ним будет после пятого стаканчика…

9

Пост дежурного по жилью соответствовал по объему примерно двум жилым комнатам. Кровати тут не было, а были два офисных стола с креслами и трехмерные голографические мониторы над столами. Один монитор работал в плоском режиме и показывал какую-то числовую таблицу, а что показывал второй монитор, я не видел, потому что вокруг него собралась целая толпа. То есть, не толпа, а всего пять человек, но в таком тесном помещении даже пять человек образуют толпу. Рик, Сара Лермонтова… гм… Мама… и еще два незнакомых мне мужика. Кажется, их даже в столовой не было.

При моем появлении разговоры смолкли, все пять пар глаз уставились на меня, я встретился взглядом с Мамой и в очередной раз почувствовал себя полнейшим идиотом.

– Я… – выдавил я из себя. – Я к дежурному по жилью пришел… Как ты говорила…

Мама посмотрела на часы, на меня, на секунду наморщила лоб, что-то обдумала, приняла решение, посмотрела на Рика и сказала:

– Рик, проинструктируй человека. Но только не здесь, идите лучше в его комнату и поговорите по душам, только много не пейте.

Она вдруг втянула воздух носом и вопросительно взглянула на меня.

– Я к Йоши зашел… – промямлил я. – Хотел дорогу спросить.

Один из мужиков (здоровенный амбал лет сорока, похожий на длинноволосого викинга в шортах) ткнул в бок другого (обыкновенный интеллигентный мужичок, тоже лет сорока, с брюшком и залысинами) и многозначительно хихикнул. Тот хихикнул в ответ и подмигнул.

– Я действительно хотел спросить дорогу! – воскликнул я. – Что вы так на меня все уставились? Я не гей, я нормальный гетеросексуал, я за всю жизнь вообще ни разу с мужиком не переспал! Почему вы все думаете, что я собираюсь жить с Йоши? Улыбаетесь, подмигиваете…

Мужчина, похожий на викинга, вдруг высоко подпрыгнул прямо с места, перелетел через стол и приземлился рядом со мной. Моя первая мысль была иррациональной и глупой – будут бить. Я испуганно отдернулся и лишь потом сообразил, что при низкой гравитации такое движение абсолютно естественно. Перепрыгнуть через стол гораздо проще, чем запрыгнуть на второй этаж без разбега, и тем более проще, чем обходить стол вокруг.

– Посмотри-ка мне в глаза, – сказал мужик. – Не бойся, не съем.

Несколько секунд мы играли в гляделки, а затем лицо мужика помрачнело.

– Что такое, Эберхарт? – спросила Мама.

Викингоподобный мужик поморщился и сказал:

– Я точно не уверен, но…

– А ты и не можешь быть уверен, – сказала Мама. – Ты не врач. Отведи-ка его к Маше Грибоедовой, пусть она проверит на приборах. А если окажется, что ты не ошибся – сам знаешь, что делать. Йоши уже предупреждали.

Эберхарт недовольно нахмурился.

– Нечего тут сомневаться, – заявила Мама. – Сара! По-твоему, я ошибаюсь?

Сара отрицательно помотала головой.

– Давай лучше я его провожу, – предложила она. – Если ты не ошибаешься… – Сара вдруг загадочно улыбнулась.

Мама тоже улыбнулась и даже хихикнула.

– Давай, – сказала она. – Если подтвердится, свистни Эберхарта и… Юити, наверное.

Сара удивленно вскинула брови.

– Думаешь, Эберхарт с Сашей вдвоем не справятся? – спросила она.

Мама пожала плечами.

– Третий по любому не помешает, – сказала она. – Возьми Юити, он лишним не будет. Если, конечно, все подтвердится.

Сара вздохнула:

– Боюсь, оно подтвердится.

Мама тоже вздохнула.

– Я тоже боюсь, – сказала она. – И не только из-за этого.

– Может, не стоит? – подал голос второй мужик. – Все равно теперь уже…

– Стоит, Слава, – возразила Мама. – И как раз теперь не все равно. Если мы хотим пережить все это, мы должны вести себя как обычно. Мы не можем позволить себе прощать преступления, особенно теперь. Ты со мной не согласен?

Слава пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Надо подумать…

– Вот и подумай. Сара, уведи этого. Нам надо делом заниматься, и так уже столько времени потеряли…

– В данном случае время не имеет особого значения, – заметил Эберхарт. – Сибалк Прайд только начал заправляться, отчалит он послезавтра к вечеру…

– Кто начал заправляться? – переспросил я.

Эберхарт брезгливо посмотрел на меня, скривился и ничего не ответил. Сара взяла меня за локоть и потащила за собой.

– Пошли, любитель острых ощущений, – сказала она.

– Кто любитель? – не понял я.

Слава коротко хохотнул, Мама поджала губы и покачала головой, печально и немного брезгливо. Сара вдруг сильно дернула меня за руку, я пошатнулся и с трудом сохранил равновесие. А в следующую секунду подземный толчок снова чуть не сшиб меня с ног.

– Торкнуло, – сказал вдруг Слава. – Может, не стоит далеко ходить?

– Стоит, – возразила Мама. – Дело серьезное, надо соблюсти все формальности.

– Формальности… – протянул Слава. – Может, мне помочь Саре?

– Справится, – отрезала Мама.

– Решил ориентацию поменять? – спросил Эберхарт.

– Да ладно тебе, хватит уже, – сказала Мама. – Сара, забирай его отсюда, нам работать надо.

Подземные толчки не прекращались. Они слились в монотонную вибрацию, которая проникала в мой мозг, вступала в резонанс с чем-то внутренним и, странное дело, это было потрясающе, непередаваемо приятно. Я стоял, опершись на плечо Сары, мое тело тряслось в такт Мимиру, я наблюдал, как лампы под потолком медленно гаснут, и почему-то мне казалось, что все в порядке и ничего особенного не происходит. Вскоре свет погас окончательно.

10

Я проснулся от адской головной боли. Голова буквально раскалывалась, во рту пересохло, собственное тело казалось очень горячим и каким-то неживым и, в довершении всего, сильно болели гениталии. Я открыл глаза, повернул голову и она взорвалась изнутри. Я вздрогнул и сдавленно застонал.

– Выпей, – раздался над ухом смутно знакомый женский голос.

Я медленно и осторожно повернул голову еще дальше и обнаружил в поле зрения стакан с какой-то прозрачной жидкостью, а также тонкую и слегка морщинистую женскую руку, держащую этот стакан.

– Что это? – спросил я.

– Универсальный антидот, – ответила женщина. – Минут через пятнадцать станет лучше.

Еще пятнадцать минут этого кошмара… проще удавиться…

Наверное, на моем лице отразилось все, что я испытывал, потому что женщина сказала:

– Ты не рожи корчи, а пей давай. Прыжок пережил, значит, и это переживешь.

Прыжок? В памяти вдруг всплыли все события сегодняшнего (или уже вчерашнего?) дня. Прыжок, приземление, станция на Мимире, Рик, Мама, Йоши… а что потом было?

– Пей, – повторила женщина в очередной раз.

Я выпил. По вкусу и консистенции жидкость ничем не отличалась от воды. Может, это и есть вода? Ну хоть жажду утолю…

Когда я запрокинул голову, допивая последние капли, в поле зрения появилась голова женщины и я сразу вспомнил, как ее зовут. Сара Лермонтова, первая заместительница начальницы базы по прозвищу Мама.

– Узнал? – спросила Сара и почему-то ласково улыбнулась.

Я осторожно опустил голову на подушку и закрыл глаза.

– Узнал, – подтвердил я. – Тебя зовут Сара Лермонтова. Как к тебе положено обращаться – госпожа Лермонтова?

– Можно просто Сара, – сказала Сара и я почувствовал по ее интонации, что она улыбается. – Полежи пока спокойно, а когда придешь в себя, тогда и поговорим.

Через несколько минут я понял, что могу шевелить головой, не испытывая особых мучений. А еще через минуту я отважился повернуться на бок и приподняться, опершись на локоть. Пульсирующий сгусток боли внутри черепа на это движение не отреагировал. Да и вообще он заметно ослаб.

– Очухался, – констатировала Сара. – Как дела?

– Да вроде ничего, – ответил я. – Голова проходит постепенно. Сколько сейчас времени?

– Половина одиннадцатого.

– Утра или вечера?

– Утра.

Я попытался сесть и со второй попытки мне это удалось.

– Куда торопишься? – спросила Сара.

Мне показалось, что в ее интонации прозвучало что-то издевательское.

– У меня смена началась полчаса назад, – пояснил я. – Нехорошо опаздывать, особенно в первый раз.

– Твоя смена не началась, – заявила Сара. – И вряд ли начнется в ближайшем будущем. А если бы началась, ты бы не опоздал, опоздать на смену очень трудно, будильник автоматически включается центральным компьютером, захочешь проспать – все равно не проспишь.

– Почему смена не начнется? – не понял я. – Это из-за того, что случилось вчера?

Сара кивнула. Я ожидал объяснений, но их не последовало. Сара смотрела на меня, как биолог-естествоиспытатель на подопытную лягушку, и ждала следующего вопроса.

– А что случилось вчера? – спросил я.

– Много чего случилось, – ответила Сара. – Во-первых, то ли в террикон над шахтой угодил метеорит, то ли у роботов на стоянке повзрывались энергоблоки. А может, и то, и другое вместе. В результате все антенны разрушены, лифты забиты ледяными пробками, связи с внешним миром нет никакой, даже с причалом связи нет.

– Канат порвался? – спросил я.

– Нет, – помотала головой Сара, – канат цел. Энергия от Одина идет, все цепи работают, они просто не управляются. Сибалк Прайд продолжает заправляться, завтра вечером отвалит к Земле. Если нам повезет, он передаст сообщение, что наблюдал вспышку на поверхности, что со станцией оборвалась связь и что ему не передали заказ на новую посылку.

– А если не повезет?

– Тогда не передаст, – пожала плечами Сара. – Или передаст, но оператор проигнорирует сообщение. Или оператор передаст сообщение куда надо, а большие боссы посовещаются и решат, что станцию выгоднее закрыть, чем спасать.

– Как это закрыть? – не понял я. – А кто будет управлять паутиной?

Сара печально улыбнулась.

– Никто не будет, – сказала она. – Ей, собственно, никто и не управляет, за последние четыре года операторы ни разу не вмешивались в ее работу. Со всеми проблемами справляются роботы. Между нами говоря, станцию уже давно пора закрывать. Проблема только в том, куда девать сетлеров. Да и… – она вдруг осеклась, – впрочем, тебя это не касается.

Я обхватил голову руками и некоторое время неподвижно сидел, переваривая информацию. Значит, сетлеры ничем не управляют, все вахты и смены – просто синекура, чтобы занять персонал станции видимостью работы, чтобы люди не посходили с ума от вынужденного безделья. Стоп! А зачем тогда меня сюда направили?

Я задал этот вопрос вслух и услышал в ответ следующее.

– За пять дней до твоего появления на станции погиб человек, – сказала Сара. – Лэн Генгар разблокировал шлюз, надел скафандр, поднялся на поверхность и больше не вернулся. Крыша у человека поехала, у нас такое случается иногда. Со смертью Лэна образовалась вакансия, ее надо было срочно заполнить, потому что иначе будет непорядок, бюрократы из корпорации к этим вопросам подходят очень серьезно. А почему направили именно тебя – это уже совсем другой вопрос. Ты как себя чувствуешь?

– Вроде нормально, – сказал я. – Голова почти прошла. А что со мной было? – меня вдруг осенило. – Вино было некачественное?

– Вино-то было качественное, – вздохнула Сара. – А вот огурцы у Йоши были с дэйтдрагом.

Мне показалось, что я ослышался.

– С чем? – переспросил я. – С дэйтдрагом? Разве он существует? Это не легенда?

– Не легенда, к сожалению. Дэйтдраг реально существует и вполне оправдывает свое название. Ты что-нибудь помнишь?

Я попытался вспомнить, что вчера случилось после того, как… А после чего, собственно? Кажется, я дошел-таки до дежурного по жилью, а потом…

– Не помнишь, – констатировала Сара. – Жаль. Мы с тобой замечательно покувыркались, я и не знала, что такое бывает вне виртуалки.

– Мы с тобой? – глупо переспросил я.

– А что было с тобой делать? – улыбнулась Сара. – Не оставлять же тебя одного в таком состоянии. Не каждый день такой подарок попадается.

Кажется, я понял, отчего у меня болят гениталии.

– И как это было? – спросил я. – Сколько раз?

Сара рассмеялась.

– Вечно вы, мужики, все на разы переводите, – сказала она. – Это было незабываемо. А сколько раз – я не считала.

Произнеся эти слова, она наклонилась надо мной и поцеловала в губы. Ее губы были сухими и шершавыми, от ее тела исходил неприятный запах, не то чтобы старушечий, но… Я непроизвольно поежился.

– Отходняк пошел, – сообщила Сара. – Не бойся, дня через три отойдешь, будешь как новенький. Как очухаешься, продолжим, если ты не против будешь.

Я попытался состроить на лице непроницаемую гримасу, чтобы ничем не показать того отвращения, которое вдруг стала вызывать у меня эта женщина. Сара понимающе усмехнулась и отодвинулась от меня, исчезнув из поля зрения.

– Расслабься, – сказала она. – Лучше пока об этом вообще не думай. Пока отходняк не прошел, тебя к женщинам тянуть не будет. Да и к мужчинам тоже, – она вдруг хихикнула и спросила: – А ты точно не гей?

– Точно, – ответил я. – А с чего ты взяла?

– В твоем досье было написано, что ты смотрел порнофильмы про геев, – сказала Сара. – Это неправда?

Я почувствовал, как кровь приливает к щекам и ушам. Был бы я белым – покраснел бы как помидор.

– Да нет, правда, – сказал я. – Но я такими вещами не занимаюсь, я просто посмотрел один раз, любопытно было…

– Жаль, – сказала Сара. – А мы так на тебя рассчитывали… Бедный Йоши.

– Если бы я знал… – начал я, но Сара меня перебила:

– Нечего себя винить. Если бы Йоши не был таким дураком, у него бы не снесло крышу, он не стал бы поить тебя наркотой и был бы все еще жив.

– А что с ним случилось? – спросил я. – Задело той аварией? Полез наверх…

Сара рассмеялась, совсем не весело и немного злобно.

– Он не полез наверх, – сказала она. – Это технически сложно и абсолютно не нужно, а теперь вообще невозможно. Не задело его никакой аварией, его казнили.

– Как казнили? – не понял я.

– Как-как… Сонный газ в вентиляцию… хочешь подробности узнать?

Я вяло помотал головой из стороны в сторону.

– Нет, спасибо, – сказал я. – И так может быть с каждым?

– С каждым, – подтвердила Сара. – Если человек не понимает нормальных слов, с ним приходится разговаривать на другом языке. Пойми, Алекс, если мы не хотим насмерть переругаться, мы должны быть одной большой семьей. В такой тесноте, как у нас, других вариантов быть не может. Если человек все время провоцирует конфликты, а на предупреждения не реагирует, его приходится удалять из коллектива. Если бы можно было убрать Йоши не в холодильник, а на Землю, это давно бы уже сделали. Но отсюда одна дорога – в холодильник, другой нет.

– А как же… этот…

– Генгар? Уверяю тебя, Алекс, умирать от удушья, когда в скафандре кончается кислород, еще более неприятно. Если у тебя снесет крышу, лучше сразу признавайся, самому легче будет.

В потолке комнаты что-то зашипело и через мгновение оттуда донесся голос Мамы:

– Сара, зайди ко мне, пожалуйста, тут кое-что новое появилось.

– Иду! – крикнула Сара, глядя в потолок.

Шипение прекратилось.

– Можешь пока здесь полежать, – сказала Сара, обращаясь ко мне, – а когда совсем очухаешься, иди в свою комнату. Поставь будильник, чтобы обед не проспать. За обедом увидимся.

Я проводил взглядом тонкую и костлявую фигурку Сары и уставился в потолок. Мысли путались, цеплялись одна за другую и в их хороводе я никак не мог выделить ничего определенного, как будто я напряженно размышлял обо всем на свете, но не понимал ничего из того, над чем размышляю. Не иначе, последствия наркотика.