Неотразимая герцогиня

С этим она выплыла из комнаты, сопровождаемая дочерью.

– Ну почему твоя мать так меня ненавидит? – разрыдалась Шарлотта, как только за свекровью закрылась дверь.

Огастес поспешил обнять жену.

– Возможно, дорогая, было бы куда лучше, не старайся ты выказать свое превосходство. Мама старше, мудрее, и к тому же она дочь герцога. Не забывай, она очень привязана к лорду Моргану и Аллегре. Всякий раз, когда ты их чернишь, она считает себя обязанной встать на защиту своих родных. Надеюсь, что в будущем ты станешь держать свое мнение при себе, ибо, видишь ли, я тоже люблю дядю и кузину. Мне в наследство досталось не так уж много денег, но я догадался доверить их дяде Септимиусу, и за три года он сумел их утроить благодаря разумным вложениям. Все те безделушки, украшения и туалеты, которыми ты так восхищаешься, я смог купить только благодаря финансовому гению дядюшки. У нас нет долгов, и когда-нибудь мы сумеем оплатить образование сыновей, которые у нас появятся.

Он нежно поцеловал жену в щеку.

– Ненавижу, когда ты упрекаешь меня, Гасси, – надулась Шарлотта.

– В таком случае постарайся изменить свое поведение, дорогая, и в этом не будет нужды, – ответил мудрый супруг, подкрепляя свои слова еще одним поцелуем.

– Я буду несказанно рада, когда мы наконец останемся одни, – вздохнула Шарлотта. – Поистине огромное счастье – провести эти несколько недель перед поездкой в город с тобой, Гасси. Если очень повезет, твоя сестра найдет достойного мужа и больше не вернется в Роули-Холл! Разумеется, твоя мама будет по-прежнему жить в своем доме!

Маркиз рассмеялся. Не находи он пикировки между женой и матерью довольно забавными, то наверняка счел бы нужным положить этому конец. Но это так смешно: его мать, которая так и не свыклась со своим вдовьим положением, и его жена, стремящаяся поскорее выказать себя хозяйкой. Жаль, что Шарлотта упорно не беременеет. Только появление сына и дочери у дочек местных арендаторов убедило маркиза в том, что лично он способен стать отцом. Когда состояние духа его жены станет умиротвореннее, она, несомненно, подарит ему детей.

Экипаж лорда Моргана появился у крыльца Роули-Холла ровно через неделю, с первыми лучами солнца. Лакеи маркиза, разинув рты, глазели на сверкающую черную карету с серебряными накладками и ручками и гербом лорда Моргана на дверце: золотой корабль под всеми парусами и серебряным полумесяцем над ним. Сиденья были обиты рыжевато-песочного цвета кожей и бледно-голубым бархатом. По обе стороны от них были укреплены позолоченные керосиновые лампы и серебряные цветочные вазочки, в которых стояли нарциссы, терновник и белый вереск. Кучер и два грума были одеты в элегантные черные с серебром ливреи. Даже Шарлотта примолкла, с завистью взирая на такую роскошь.

Грумы проворно погрузили багаж. Кучер так и не слез с козел, с трудом сдерживая четверку серых в яблоках, которые приплясывали и фыркали, торопясь поскорее двинуться в обратный путь. Из дома вышли леди Эббот и Сирена в сопровождении горничных. Обе накинули поверх платьев тонкие шерстяные ротонды с меховой отделкой.

– До свидания, дорогой, – попрощалась леди Эббот, целуя сына.

– До встречи в Лондоне, матушка, – ответил молодой маркиз, весело блеснув глазами.

– Постарайся навещать Шарлотту в спальне каждый вечер и трудись на совесть, – тихо посоветовала мать. – Девчонке давно пора выполнить свой долг перед Роули.

Она снова поцеловала сына и позволила одному из грумов подсадить ее в экипаж.

Маркиз, смущенно вспыхнув, повернулся к сестре, изо всех сил старавшейся не хихикнуть.

– Прощай, малышка. Удачной охоты! – пожелал он.

– О, Гасси… в твоих устах это кажется таким… таким вульгарным! – пожаловалась она.

– Обещаю тебе, будет весело, но послушайся совета Шарлотты и не доверяй ни одной девушке, кроме Аллегры. Охота за мужем – занятие не для слабодушных, сестричка.

Он расцеловал ее в обе щеки и помог сесть в экипаж, где уже устроились мать и горничные.

– До свидания! До свидания! – кричал маркиз Роули, пока конские копыта не застучали по подъездной аллее.

– До свидания! – откликнулась Сирена, высунувшись из окна экипажа так далеко, что возмущенной матери пришлось оттащить ее назад.

– Веди себя прилично! – попеняла она дочери. – Пора оставить детские выходки и стать наконец взрослой!

– Да, мама, – без особого раскаяния кивнула Сирена.

Они без приключений одолели двадцать миль, отделявших Роули-Холл от Морган-Корта, и к полудню были на месте. Едва лошади остановились, как грумы, спрыгнув с запяток, поспешили опустить подножки и помочь пассажиркам спуститься. Чарлз Трент, управляющий лорда Моргана, представительный джентльмен неопределенного возраста, с седеющими каштановыми волосами и серьезным лицом, поспешил приветствовать гостей: поцеловал руку леди Эббот и поклонился Сирене.

– Добро пожаловать в Морган-Корт. Его милость уже вернулся в Лондон, но велел мне о вас позаботиться. Прошу в дом. Я знаю, что мисс Аллегра с нетерпением вас ждет.

Едва они переступили порог, как в вестибюле появилась Аллегра Морган и с восторженным визгом бросилась на шею кузины.

– Представляешь, – задыхаясь, затараторила она, – мадам Поль прислала свою главную мастерицу мадемуазель Франсин снять с нас мерки и показать образцы тканей, и…

Она виновато прикусила губу, вспомнив о хороших манерах, высвободилась из объятий Сирены и присела перед леди Эббот.

– Добрый день, тетя. Я так рада вас видеть! Папа просил передать вам самый горячий привет. Он с нетерпением ждет встречи с вами в Лондоне.

Аллегра расцеловала тетку в обе щеки.

– Спасибо, дорогая, – пробормотала Октавия, чувствуя, как в лицо ей бросилась кровь. Хоть бы только девочки ничего не заметили!

– Кушать подано, миледи, – объявил дворецкий Пирсон, едва горничная приняла у путешественниц ротонды.

– Вы отобедаете с нами, мистер Трент? – осведомилась леди Эббот, зная, что положение управляющего в этом доме так высоко, что он часто ел за одним столом с хозяевами, когда те жили в деревне.

– Благодарствую, мадам, у меня срочное дело. Однако я постараюсь освободиться к ужину. Прошу молодых дам после обеда подняться наверх в комнату Примулы, где их уже дожидается мадемуазель Франсин, – напомнил он и с учтивым поклоном направился к двери.

– Какой прекрасный человек! – воскликнула вдовствующая маркиза. – Жаль, что он всего лишь четвертый сын в семье! Его родители – граф и графиня Чемберлен, и все достанется их старшему сыну Френсису.

Она позволила Пирсону усадить ее за стол и, понизив голос, добавила:

– Обидно, что Френсис недостоин титула! Он заядлый игрок, и отцу все время приходится платить его долги. Второй сын служит в Индии и, насколько я помню, уже полковник. Третий стал священником и получил превосходный приход в Ноттингеме. Оба женились на богатых наследницах, как и подобает послушным сыновьям, и не причиняют родителям ни малейшего беспокойства. Представьте, у старшего сына настолько сомнительная репутация, что граф никак не может найти ему жену. А вот Чарлз – другое дело! Прекрасное образование, полученное в Хэрроу и Кембридже, безупречные манеры и способность инстинктивно нащупать верный путь. Двенадцать лет назад твоему отцу повезло найти его и назначить управляющим. Эта должность – занятие вполне достойное для такого воспитанного человека, как Чарлз Трент. Он присматривает за этим имением и за городским домом. Не знаю, что бы делал без него Септимиус! Мистер Трент ведет расчетные книги, нанимает новых слуг, выплачивает жалованье и отвечает за все хозяйство. Кроме того, он еще и личный секретарь твоего отца. Понятия не имею, как это ему удается! Превосходный человек, ничего не скажешь.

Маркиза опустила ложку в черепаховый суп, который лакей только что налил ей в тарелку, и принялась за еду.

Аллегра лукаво подмигнула кузине, и Сирена поспешно поджала губы, чтобы не рассмеяться. Девушки ели быстро, почти не притрагиваясь к блюдам, чтобы поскорее покончить с нудным обедом и бежать к мадемуазель Франсин. Но леди Эббот, прекрасно видя, как они возбуждены, разрешила им уйти до того, как подадут десерт и сыры. Обе медленно поднялись, стараясь не выглядеть чересчур взволнованными, сделали реверанс и чинно зашагали к двери, которую поспешно придержал ливрейный лакей. Оказавшись на свободе, девушки переглянулись и ринулись наверх. Чарлз Трент, выйдя из своего кабинета, поднял к небу глаза и улыбнулся.

Кузины шумно ворвались в комнату, где за столом сидела мадемуазель Франсин. Француженка неодобрительно уставилась на них, грозя пальцем.

– Мадемуазель! Вы же не лошади! К чему такой топот?!

– Простите нас, мадемуазель, – покаянно прошептала Сирена. – Просто очень хочется, чтобы с нас поскорее сняли мерки и сшили платья.

– Вот как? – едва заметно усмехнулась модистка. – Что ж, в таком случае, дамы, вам придется снять свои туалеты, чтобы я смогла начать работу. Вы такие разные! Приходитесь друг другу родственницами?

– Мы двоюродные сестры, – пояснила Аллегра. – Я – Аллегра Морган, а это – Сирена Эббот.

– Спасибо, мадемуазель, – кивнула француженка.

Аллегра подошла к сонетке и несколько раз дернула за ленту. На пороге мгновенно возник лакей.

– Немедленно приведите Онор и горничную леди Сирены, Дамарис, – велела девушка.

– Да, мисс Аллегра, – пробормотал лакей и поспешно ретировался.

– У вас, разумеется, есть с собой образцы тканей, мадемуазель Франсин, которые вы хотели бы нам показать? Мы могли бы их посмотреть, пока не пришли наши горничные.

«Что ж, – подумала мадемуазель Франсин, взяв коробку с образцами, – у этой девушки манеры герцогини, хотя она всего лишь мисс Морган».

– Мы только что получили из Франции партию великолепных шелков и атласа. Как вы понимаете, мисс Морган, на них будет большой спрос.

– Мы решили покупать ткани целыми рулонами – разумеется, те, что выберем, – деловито объявила Аллегра. – Мне и моей кузине совершенно не улыбается видеть такую же ткань на ком-то другом. Ах! – Она подняла лоскуток розового шелка в полоску. – Идеально! Как раз для тебя, Сирена! Прекрасно подчеркнет цвет лица!

– Вы заказываете ткань рулонами?! – потрясенно охнула француженка. Она прекрасно знала, как недешево обходятся материи, привезенные контрабандой из Франции.

– Да, – кивнула Аллегра. – В этом есть что-то необычное?

– Я должна спросить мадам Поль. Никогда ни о чем подобном не слышала!

– Ни на что иное я не соглашусь, – стояла на своем Аллегра. – Уверена, что папа по достоинству оценит согласие мадам Поль, но если окажется, что она не сумеет нам посодействовать, я всегда могу купить ткани у более сговорчивого продавца. Разумеется, мадам Поль по-прежнему будет шить нам туалеты. Я немедленно пошлю письмо в Лондон, в котором все объясню вашей хозяйке. Вас удовлетворит такое положение вещей, мадемуазель Франсин?

Модистка растерянно кивнула:

– Конечно, мадемуазель Морган.

Да, когда-нибудь эта милая девушка станет силой, с которой придется считаться!

Она молча сидела, глядя на кузин, перебиравших лоскутки, и даже не смела ничего предложить. Очевидно, мисс Морган знает, чего хочет, и без колебаний советует своей хорошенькой сестре, что выбрать. Как ни странно, у этой провинциалочки превосходный вкус!

В дверь постучали, и в комнату вошли две молодые горничные.

– А вот Онор и Дамарис, – улыбнулась Аллегра. – Помогите нам раздеться, чтобы мадемуазель Франсин смогла снять мерки.

Служанки торопливо выполнили приказ. Вскоре Аллегра и Сирена остались в одних батистовых сорочках. Француженка работала быстро, подозревая, что Аллегра не способна устоять на одном месте больше пяти минут. Записав цифры на чистом листке бумаги, она объявила, что корсеты девушкам ни к чему.

– Я бы не стала носить корсет, даже если бы мне приказали! – провозгласила Аллегра.

– Когда-нибудь вы можете и передумать, мадемуазель Морган, – усмехнулась модистка. – Voilà![1]

– Вы возвращаетесь в Лондон завтра? – спросила Аллегра.

– Да, мадемуазель, – вежливо кивнула модистка.

– В таком случае отвезите мое письмо своей хозяйке и передайте ей на словах мои пожелания относительно тканей. Если она не согласится, мне придется просить об этом импортеров, торгующих с папиной компанией. Но не хотелось бы терять тот чудесный зеленый шелк. Из него выйдет прекрасная амазонка, не находите? Так и вижу себя в жакете с золотыми застежками!

– Ничего не скажешь, мадемуазель, у вас не только изумительное чувство цвета, но и безупречный вкус, – похвалила модистка Аллегру.

– Спасибо, – тихо ответила та.

Когда мадемуазель Франсин по приезде в Лондон рассказала мадам Поль о разговоре с Аллегрой, та, к удивлению подруги, рассмеялась.

– А что сказал месье Трент? – спросила она.

– О, Мари, он заявил, что мадемуазель должна иметь все, что пожелает. Неужели лорд Морган настолько богат, что может позволить себе выбросить оставшуюся ткань только ради того, чтобы другая девушка не посмела носить такое же платье! О Мари! И без того так трудно получать товары из Франции, да еще не иметь возможности показать их нашим лучшим покупателям… – едва не плакала Франсин.

– Не ной! – резко оборвала мадам Поль. – Из каждого рулона можно сшить два или три платья, но мы сделаем только одно, а заплатят за три плюс стоимость материи! Таковы условия мистера Трента. Значит, для других заказчиков у нас останется больше времени, а кроме того, не забудь о кругленькой сумме, которую мы положим в банк! А теперь скажи: что, эти девушки хороши собой? Или дурнушки?

– Мисс Морган необычайно красива. Кожа белоснежная, как лепестки гардении, без единого пятнышка, а волосы цвета красного дерева, из которого ты в прошлом году заказала стол у мистера Чиппендейла[2]. Темные, но не каштановые и не черные, с едва заметным красноватым отливом. А глаза! Таких я еще не видела! Темно-лиловые, как фиалки!

– Как фиалки? – недоверчиво повторила мадам.

– Именно. Густые темные брови и ресницы. Она, правда, немного выше ростом, чем сейчас модно, но это ее не портит. Стройная, с невероятно тонкой талией. Грудь не слишком полная, но приятно-округлая. И плечи достаточно изящные. Драгоценности будут прекрасно на ней смотреться. Руки и ноги маленькие, точеные.

Что же до леди Сирены, она миниатюрна, как фарфоровая статуэтка. Волосы – чистое золото, ни единой темной прядки. Глаза – серо-голубые, с поразительно длинными рыжеватыми ресницами. Она настолько изысканна, что джентльмены будут ее обожать. Мисс Морган всячески ее оберегает, поскольку леди Сирена естественна и мила, как весенний цветок. Совершенно очаровательна и любит свою кузину так же сильно, как та – ее. Крайне необычная пара.

– Но мисс Морган вовсе не так уж беспомощна, – заметила мадам.

– Уж это точно! – согласилась мадемуазель Франсин. – Мила и образованна – возможно, даже чересчур для молодой дамы из хорошей семьи. Не терпит глупцов и напрямую высказывает свое мнение. Вполне сознает свое могущество, силу отцовского богатства и то, что она наследница своего отца. Если она что-то пожелает, то непременно добьется своего. Не знаю, сумеет ли она понравиться мужчине, несмотря на свою ослепительную красоту и богатство.

– Она подцепит титулованного мужа еще до конца сезона, – цинично предсказала мадам. – Ее семья постарается найти ей самого знатного жениха, какого только возможно получить за деньги, и мисс Морган выйдет за него, помяни мое слово! Не удовольствуется простым баронетом или мелким дворянчиком, нет, это будет отпрыск древнего рода, и богатство ее отца поможет ей его заарканить.

– Ну а любовь? – жалобно вздохнула Франсин.

Мадам рассмеялась.

– Эти англичане заключают браки, словно торговцы свои сделки! Боюсь, чувства тут не играют роли. Лишь положение и состояние принимаются ими в расчет.

– Pauvres petites![3] – пожалела мадемуазель.

– Не стоит их жалеть. Они получат именно то, что заслужили. И как ни странно, многие будут очень счастливы. Непонятные люди эти англичане. Для них самое главное – дом и семейный очаг. Никакой тяги к приключениям.

– А как же любовь? – настаивала мадемуазель.

Мадам снова рассмеялась.

– Ты так романтична, Франсин, – заметила она. – А теперь неси листки с мерками и начнем делать выкройки.

Глава 2

По приезде в Лондон Аллегра нашла кипу приглашений, адресованных ей и Сирен. Конверты громоздились на серебряном подносе, разложенные в порядке получения.

– Господи! – воскликнула девушка. – Что мне с этим делать?

Чарлз Трент взял у дворецкого Маркера тяжелый вычурный поднос.

– Я сам просмотрю их, мисс Аллегра, и распоряжусь, чтобы на каждое ответили как полагается. Кстати, вот герб Беллингемов. Их балом обычно открывается сезон. Это мы, разумеется, примем. Некоторые ищут способов возвыситься в обществе, приглашая таких особ, как вы. Есть приглашения и от важных особ и приемы, которые молодым девушкам посещать не полагается.

– Какие именно? – насторожилась Аллегра.

– Например, вечера карточной игры, где ставки очень велики, – улыбнулся Трент. – Говорят, герцогиня Девонширская может проиграть за ночь тысячи фунтов. Вы же не хотите впутаться в подобную историю, тем более что всегда найдутся те, кто будет рад заманить вас в игорные заведения. Вряд ли ваш отец одобрит такое.

– Этот самый сезон кажется мне все более опасным предприятием, – вздохнула Аллегра. – Жаль, что папа не позволил мне остаться дома. Если так уж необходимо выйти замуж, лучшего кандидата, чем Руперт Таннер, трудно сыскать. Он делал мне предложение, но папа и слышать ничего не хочет.

– Младший сын?! Ни в коем случае! – возмутилась леди Эббот.

– Но его отец был бы рад этому браку.

– Еще бы! Женить младшего сына на самой богатой наследнице во всей Англии! Да о такой выгодной сделке можно лишь мечтать! Старый граф Экерли – хитрый лис, он своей выгоды не упустит! Кроме того, жена графа не из тех, с кем хотел бы породниться твой отец, пусть и через детей. Это его вторая жена, и ее происхождение крайне сомнительно.

– Но ты же не любишь Руперта, – поддакнула Сирена. – Сама говорила, что он тебе как брат.

– Да, но мне с ним спокойно, и, кроме того, он во всем меня слушается, – откровенно призналась Аллегра.

Мистер Трент проглотил смешок.

– А теперь поспешите наверх, – скомандовала леди Эббот и, повернувшись к дворецкому, приказала: – Маркер, пошлите лакея к мадам Поль передать, что мы приехали и хотим назначить примерку как можно скорее. Нельзя, чтобы девушек видели на людях в старомодных провинциальных платьях.

– Сию минуту, мадам, – с поклоном ответил дворецкий.

Дамы довольно быстро освоились в доме на Беркли-сквер, а ближе к вечеру, когда все сидели в саду, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца, пришел дворецкий с визитной карточкой, которую и протянул леди Эббот.

– Боже милостивый! – воскликнула та. – Разумеется, для леди Беллингем я всегда дома. Немедленно пригласите ее! Девушки, пожалуйста, постарайтесь вести себя прилично. Леди Беллингем – известная в Лондоне законодательница мод и светская львица. Если вы ей понравитесь, то получите доступ в лучшие дома.

– А если нет? – поинтересовалась Аллегра.

– В таком случае ваше появление в свете будет полной катастрофой, дорогое дитя, – ответила за нее появившаяся в саду леди Беллингем, высокая красавица, одетая по последней моде. – Все отчего-то прислушиваются к моему мнению, хотя, честно сказать, сама не пойму, в чем причина. Как поживаете, Олимпия? Кажется, прошло четыре года с тех пор, как вы вывозили в свет среднюю дочь? – Леди Беллингем уместила свои пышные формы на мраморной скамье и огляделась. – У Септимиуса лучший садовник во всем Лондоне. Не знаю сада красивее.

Она на секунду смолкла, пытаясь отдышаться, и пронизывающим взором окинула девушек.

– Р-рада видеть вас, Кларис, – ответила немного смутившаяся леди Эббот, приходя в себя. – Вы правы, я не была в столице с тех пор, как Аманда представлялась его величеству. Боюсь, в душе я провинциалка. Кроме того, Лондон без моего дорогого мужа потерял для меня всякую привлекательность. Маркер, чай, пожалуйста.

– Наверное, и мне будет недоставать Беллингема, если ему вздумается умереть раньше, – сухо заметила леди Беллингем. – Не хотелось бы уступать свое законное место той безмозглой глупышке, на которой женился мой сын. К счастью, мой милый муженек находится в добром здравии, благодарение Богу! Как поживают Огастес и его Шарлотта? Брак был заключен так поспешно, что все мы гадали… – Она многозначительно подняла брови и добавила: – Словом, вы прекрасно понимаете, о чем все подумали, Олимпия. Однако прошло несколько лет, а она так и не забеременела.

– Мы продолжаем надеяться и молиться, – едва слышно пролепетала леди Эббот. Она совершенно забыла о том ураганном действии, которое обычно производила на нее Кларис Беллингем.

– А теперь представьте меня этим милым созданиям. Кто из них посмелее, а кто потише… Можно подумать, я сама не знаю, – хмыкнула она.

– Это Аллегра Морган, моя племянница.

Аллегра учтиво присела, хотя ее щеки все еще пылали от неловкости. Мало того, что ее неосторожную реплику подслушали, так еще и считают дерзкой!

– Не дочка Пандоры, случайно? Что ж, ничего не скажешь, редкостная красавица. Думаю, она будет иметь огромный успех, как наследница своего отца, – откровенно выпалила леди Беллингем. – Рада познакомиться, мисс Морган.

– Спасибо, мадам, – прошептала Аллегра, краснея еще гуще. Леди Беллингем произнесла имя ее матери. Неужели здесь у всех такая хорошая память? Наверное, так и есть. Странно, что они помнят ее мать, а она – ни чуточки.

– А это моя младшенькая, Сирена.

Сирена, в свою очередь, присела в реверансе и застенчиво улыбнулась.

– Как поживаете, дорогая? – снисходительно спросила грозная леди и повернулась к Олимпии. – Она, вне всякого сомнения, будет украшением сезона. Самая хорошенькая из трех ваших девочек. – И, заметив, как Сирена вспыхнула от удовольствия, подняла брови: – Как, дитя, разве никто вам прежде этого не говорил?

– Нет, мадам.

– Что же, так оно и есть. Я видела и Кэролайн, и Аманду. У старшей чересчур широки плечи, у средней нос чересчур вздернут. Однако обе нашли себе неплохих мужей, хотя, подозреваю, вы сумеете их обскакать. Кстати, Олимпия, как насчет ее приданого? Я знаю, насколько скупа и эгоистична Шарлотта и как, должно быть, безжалостно обделяет это прелестное дитя.

– К счастью, Артур оставил деньги на приданое и первый лондонский сезон для Сирены и выделил ей столько же, сколько и старшим дочерям. Сумма более чем достаточная, уверяю вас, – гордо объявила леди Эббот.

– Не повредит ей и родство с мисс Морган, – кивнула собеседница. – Надеюсь, Септимиус даст бал в их честь? В таком доме только и принимать гостей! Какая жалость, что лорд Морган живет здесь исключительно тогда, когда того требуют дела!

– Мой отец не скуп, мадам, – смело ответила Аллегра. – И разумеется, даст два бала – в честь каждой из нас. Сирене – в начале мая, а мой – в конце. Если желаете знать точные даты, я позову мистера Трента. Он должен знать.

– Аллегра! – простонала леди Эббот.

– Благослови меня Господь, но девочку трудно назвать скромницей, – фыркнула леди Беллингем. – Не ругайте ее, Олимпия. Мне она нравится. Не то что эти жеманные, чопорные мисс, которые до смерти надоели. – Она вновь устремила взгляд на Аллегру. – Попросите Чарлза Трента согласовать со мной точные даты ваших балов, дорогая. В противном случае можете слишком поздно обнаружить, что на эту же ночь назначены более важные приемы и, следовательно, к вам приедет одна шушера, недостойная внимания. Кроме того, вы, разумеется, захотите иметь гостем самого принца-регента. Ничто не придает балу такого успеха, как приезд Принни[4].

– Чай, миледи? – осведомился Маркер, разливая душистый напиток из серебряного чайника.

– Господи, конечно! – отозвалась леди Беллингем. – У Септимиуса лучший чай в городе, как мне сказали. – Она понюхала пар, поднимавшийся из чашечки, и блаженно вздохнула: – О да. Какое чудо!

Леди Эббот даже ослабела от облегчения. Кларис Беллингем одобрила обеих девушек, невзирая на острый язычок Аллегры! Следовательно, успех в обществе им обеспечен!

Подкрепившись чаем, она заметила:

– С вашей стороны так великодушно навестить нас, Кларис. Я не могу вывозить девушек, не обновив их гардероба. Следует с самого начала произвести хорошее впечатление, иначе ревнивые маменьки начнут злословить и по городу пойдут сплетни.

– Совершенно верно! – поддержала ее леди Беллингем. – Первое появление мисс Аллегры и леди Сирены должно быть обставлено со всей пышностью. Надеюсь, вы поручили шитье нарядов мадам Поль?

– Она прислала свою помощницу в Морган-Корт, чтобы снять мерки, – с гордостью сообщила леди Эббот. – Лакей уже отправился к ней, чтобы сообщить о нашем приезде.