– Я ни в чем не уверен. Бэкман, быть может, знает, но он никому ничего не сказал. Имей в виду: ЦРУ даже не подозревало о существовании этой спутниковой системы. Их захватили врасплох, что называется, со спущенными штанами, и старик Тедди отчаянно пытается наверстать упущенное.

– Забавы старого Тедди?

– Вот именно. Он задурил Моргану голову разговорами о национальной безопасности. Морган, разумеется, клюнул. Бэкман выходит на свободу. Тедди вывозит его из страны, а затем наблюдает, кто объявится с пистолетом. Для Тедди это беспроигрышная игра.

– Блестяще.

– Это еще мягко сказано, Дэн. Ты только подумай. Когда Джоэл Бэкман встретится с Создателем, об этом никто не узнает. Никто и понятия не имеет, где он сейчас. И, когда найдут его тело, никто не будет знать, кто это такой.

– Если его найдут.

– Вот именно.

– А Бэкман это понимает?

Пратт осушил второй стакан, вытер рот рукавом и усмехнулся:

– Бэкман кто угодно, только не дурак. Но многое из того, что нам известно, всплыло на свет после суда. Он прожил в тюрьме шесть лет и, наверное, думает, что как-нибудь выживет.

Криц заглянул в паб неподалеку от отеля «Коннот» в Лондоне. Легкий дождик усилился, и ему надо было обсохнуть. Миссис Криц осталась в квартирке, которую им предоставил новый наниматель, поэтому Криц мог позволить себе роскошь посидеть в переполненном пабе, где его никто не знает, и пропустить пару пинт пива. Он уже неделю в Лондоне, и оставалась еще неделя до того дня, когда ему предстояло пересечь Атлантику и вернуться в Вашингтон, а там приняться за жалкое занятие лоббирования в пользу компании, которая среди прочего поставляет Пентагону дефектные ракеты, но военные их все равно покупают, потому что на службе компании состоят правильные лоббисты.

Он нашел пустую кабинку, которую удалось кое-как разглядеть за облаком табачного дыма, забрался туда и придвинул к себе кружку. Как приятно посидеть одному, не думая о том, что сейчас его кто-то заметит, подойдет и скажет: «Эй, Криц, что ты и другие болваны думаете, допустив вето Бермана?» – а далее последует вся эта неизбежная политическая болтовня.

Он слушал приветствия англичан, здоровавшихся с соседями и прощавшихся с ними перед уходом, и не обращал внимания на табачный дым. Он был один, никому не известен, ни с кем не знаком и наслаждался этим прилюдным уединением.

Но анонимность Крица оказалась мнимой. Откуда-то возник маленький человечек в мятой матросской шапочке, уселся в его кабинке и уставился на него.

– Не возражаете, если я к вам присоединюсь, мистер Криц? – спросил моряк, в улыбке обнажая крупные желтые зубы. Человека с такими омерзительными зубами он бы запомнил.

– Садитесь, – вяло процедил Криц. – Имя у вас есть?

– Бен. – Моряк явно не был британцем, а английский – его родным языком. Лет тридцать, темные волосы и длинный острый нос делали его похожим на грека.

– Фамилии у вас, разумеется, нет? – Криц отпил глоток пива. – Откуда вам известно, как меня зовут?

– Я знаю о вас все.

– Разве я так известен?

– Известностью я бы это не назвал, мистер Криц. Буду краток. Я работаю на людей, которым очень нужно найти Джоэла Бэкмана. Они хорошо заплатят, наличными. Сумка с деньгами, счет в швейцарском банке – как вам будет угодно. Все можно сделать очень быстро, за несколько часов. Вы скажете нам, где он, получите миллион баксов, и никто знать об этом не будет.

– Как вы меня нашли?

– Очень просто, мистер Криц. Мы, чтоб вы знали, профессионалы.

– Шпионы?

– Какая разница? Мы те, кто мы есть, и нам нужно найти Бэкмана. Вопрос в том, хотите ли вы получить миллион баксов?

– Я не знаю, где он.

– Но можете узнать.

– Вероятно.

– Условия принимаете?

– Не за миллион баксов.

– Сколько?

– Я должен подумать.

– Тогда думайте побыстрее.

– А если я не сумею получить информацию?

– Тогда мы больше не увидимся. Этой встречи не было. Все очень просто.

Криц отхлебнул пива и задумался.

– Хорошо, допустим, я могу получить нужную информацию, хотя не вполне в этом уверен. Итак, что, если я ее получу? Что будет дальше?

– Купите билет первого класса на самолет «Люфтганзы» из Далласа в Амстердам. Остановитесь в отеле «Амстел» на Бидденхам-стрит. Мы вас найдем – точно так же, как нашли здесь.

Криц мысленно повторил сказанное, чтобы слова отпечатались в памяти.

– Когда? – спросил он.

– Чем быстрее, тем лучше, мистер Криц. Его ищем не только мы.

Бен исчез столь же стремительно, как и появился. Криц вглядывался в облако табачного дыма и спрашивал себя, не привиделось ли ему все это. Час спустя он вышел из паба, стараясь спрятать лицо под зонтиком. Он был уверен, что за ним следят.

Будут ли следить за ним и в Вашингтоне? Закралось тревожащее чувство, что обязательно будут.

Глава 8

Сиеста не удалась. Не помогли ни вино за ленчем, ни пиво, выпитое днем. Просто слишком многое надо было обдумать.

Помимо всего прочего, он слишком долго отдыхал, в его жизненных системах накопилось слишком много сна. Шесть лет в одиночном заключении низводят человеческий организм до такого пассивного состояния, что сон становится едва ли не основным видом жизнедеятельности. После первых месяцев в Радли Джоэл спал восемь часов ночью и еще немало после ленча, и это было вполне объяснимо – он так мало отдыхал предыдущие двадцать лет, когда днем держал руку на пульсе государства, а до рассвета гонялся за юбками. Через год он спал по девять или даже десять часов в сутки. Чем еще было заняться, кроме чтения и телевизора? Однажды он от скуки провел исследование – один из многих затеянных им потайных опросов путем передачи листка бумаги из камеры в камеру, пока охрана подремывала, и из тридцати семи респондентов его блока почти все спали по одиннадцать часов. Мо, стукач-мафиози, ответил, что спит по шестнадцать часов, хотя его храп можно было услышать и в полдень. Сумасшедший Буйвол Миллер назвал самую маленькую цифру – всего три часа, но бедняга давно лишился рассудка, и Джоэл не принял его ответ во внимание.

Бывали и долгие приступы бессонницы, бесконечное изучение потолка темной камеры и мысли о допущенных ошибках, о детях и внуках, о прошлых унижениях и страхе перед будущим. Иногда несколько недель подряд ему ежедневно давали по таблетке снотворного, но оно не действовало. Джоэл был уверен, что это таблетки-пустышки.

Но все же за шесть лет накопилось слишком много сна. Теперь он чувствовал себя хорошо отдохнувшим. И только мозг его работал сверхурочно.

Он медленно вылез из постели, где в течение часа не сомкнул глаз, и прошлепал к столику, на котором Луиджи оставил ему мобильный телефон. Он подошел с ним к окну, набрал номер, листок с которым был приклеен скотчем к крышке, и после четвертого сигнала услышал знакомый голос.

– Чао, Марко. Come stai?

– Проверяю, работает ли эта штуковина, – сказал Джоэл.

– Вы подумали, что я всучил вам дефектный телефон? – спросил Луиджи.

– Нет, конечно же, нет.

– Как поспали?

– О, просто замечательно. Встретимся за обедом.

– Чао.

Где находится Луиджи? Шныряет поблизости с мобильником в кармане, ожидая его звонка? Следит за его гостиницей? Если Стеннет и водитель все еще в Тревизо, то вместе с Луиджи и Эрманно получается уже четверо «дружков», агентов той или иной службы, призванных не спускать глаз с Джоэла Бэкмана.

Сжимая трубку в руке, он задумался о том, кто еще знает о его звонке. Кто прослушивает? Он посмотрел в окно – может быть, кто-то следит за гостиницей? Или только Луиджи?

Джоэл выкинул эти мысли из головы и сел за стол. Ему хотелось кофе, предпочтительно двойной эспрессо, чтобы чуточку взбодриться, и уж, конечно, не капуччино в этот час дня, но он не мог собраться с духом, чтобы поднять телефонную трубку и заказать кофе в номер. Он как-нибудь справился бы с «хелло» и «кофе», но в ответ посыпятся слова, которых он пока не знает.

Как может человек жить без крепкого кофе? Любимая секретарша когда-то подавала ему ровно в шесть тридцать каждое утро шесть дней в неделю первую чашечку бодрящего кофе по-турецки; он едва не женился на ней. В десять утра Брокер приходил в такое возбуждение, что начинал швырять чем попало в сотрудников и кричать на них, делая по три звонка одновременно и заставляя сенаторов ждать на другом конце провода.

Картинки прошлого не доставили ему удовольствия. Впрочем, так было всегда. Воспоминания накатывались беспрерывно, и все шесть лет в тюрьме он вел с ними отчаянную борьбу, пытаясь освободить память от этого груза.

Теперь он не решился заказать кофе из-за незнания языка. Надо же, а ведь раньше Джоэл Бэкман никогда ничего не боялся. Хотя если ему удавалось отслеживать три сотни законопроектов, движущихся в лабиринтах конгресса, делать сотню телефонных звонков в день, не заглядывая в «Ролодекс» или телефонную книгу, то он, разумеется, сможет запомнить десяток итальянских слов, чтобы заказывать кофе. Он аккуратно разложил на столе учебные материалы, которые вручил ему Эрманно, просмотрел аннотацию. Проверил батарейки маленького магнитофона, кассеты с пленками. Первая страница урока представляла собой довольно грубый цветной рисунок семейной гостиной, где мама, папа и дети смотрят телевизор. Рисунки подписаны по-английски и по-итальянски – дверь и porta, диван и sofà, окно и finestra, картина и quadro и так далее. Мальчик – ragazzo, мать – madre, старик, опиравшийся на палку в углу, оказался дедушкой, или il nonno.

Через несколько страниц пришел черед кухни, затем спальни и ванной. Через час, так и не выпив кофе, Джоэл принялся прогуливаться по комнате, указывая на предметы и произнося их названия по-итальянски: кровать – letto, лампа – lampada, часы – orologio, мыло – sapone. Было предложено несколько глаголов: говорить – parlare, есть – mangiare, пить – bere, думать – pensare. Стоя у маленького зеркала (specchio) в ванной (bagno), он попытался убедить себя в том, что он на самом деле Марко.

– Sono Marco, sono Marco, – повторял он. – Я Марко. Я Марко.

Сначала все это казалось ему очень глупым, но он выбросил эту мысль из головы. Ставки слишком высоки, чтобы цепляться за старое имя, из-за которого его могут убить. Если, превратившись в Марко, он спасет свою шею, то пусть будет Марко.

Марко. Марко. Марко.

Он начал искать слова, которых не было на рисунках. В своем новом словарике он нашел carta igienica – туалетную бумагу, guanciale – подушку, soffitto – потолок. Все имело новое имя, каждый предмет в комнате, в его личном маленьком мире, все, что он в этот момент видел, становилось чем-то новым. Снова и снова его глаза перескакивали со строчки на строчку, и он произносил новое итальянское слово.

А то, что относится к нему лично? У него есть мозг – сervello. Он дотронулся до руки – mano или braccio, ноги – gamba. Он должен дышать – respirare, видеть – vedere, прикaсаться – toccare, слышать – sentire, спать – dormire, видеть сны – sognare. Но он отклоняется от главного, подумал он. Завтра Эрманно начнет с первого урока, первого набора слов, уделяя главное внимание простейшим элементам: приветствиям, вежливым оборотам речи, числам от одного до ста, дням недели, месяцам года и даже элементарному алфавиту. Глаголы быть (essere) и иметь (avere) спрягались в настоящем, простом прошедшем и будущем временах.

Когда пришло время обеда, Марко выучил весь первый урок и прослушал его раз десять. Он вышел на улицу – вечер выдался весьма прохладный – и в радостном настроении зашагал в направлении «Тратториа дель Монте», где Луиджи должен его ждать за лучшим столиком с необыкновенными вариантами обеденного меню. Он шел, слегка покачиваясь после нескольких часов зубрежки, перед его глазами промелькнули мопед, велосипед, собака, девочки-двойняшки, и его пронзила жестокая реальность того, что он не знает ни одного из этих слов своего нового языка.

Все это осталось в словарике в гостиничном номере.

В предвкушении вкусной еды он неуклонно приближался к цели, по-прежнему уверенный в том, что он, Марко, вполне способен превратиться в достойного итальянца. Увидев за столиком Луиджи, он радостно приветствовал его:

– Buona sera, signore, come sta?[5]

– Sto bene, grazie, e tu?[6] – ответил тот, с одобрением улыбаясь.

– Molto bene, grazie[7], – сказал Марко.

– Значит, вы занимались? – спросил Луиджи.

– А что мне оставалось делать?

Марко еще не успел развернуть салфетку, как у столика появился официант с оплетенной соломой бутылкой местного красного. Он быстро наполнил бокалы и исчез.

– Эрманно – замечательный учитель, – сказал Луиджи.

– Вы и раньше прибегали к его услугам? – как бы невзначай спросил Марко.

– Да.

– И часто доставляют таких, вроде меня, чтобы превратить в итальянцев?

Луиджи улыбнулся:

– Время от времени.

– Что-то не верится.

– Верьте во что хотите, Марко. Все вокруг – сплошной вымысел.

– Вы говорите, как шпион.

Пожатие плечами, но не ответ.

– На кого вы работаете, Луиджи?

– А вы как думаете?

– В алфавите много всяких букв – ЦРУ, ФБР, АНБ. Или какой-нибудь отдел военной разведки.

– Вам нравится встречаться со мной в этих милых ресторанчиках? – спросил Луиджи.

– Разве у меня есть выбор?

– Конечно. Если вы будете настаивать на этих своих вопросах, мы перестанем встречаться. А когда мы перестанем встречаться, ваша жизнь, и без того хрупкая, не будет стоить и ломаного гроша.

– Мне казалось, что ваша задача – видеть меня живым и здоровым.

– Верно. Поэтому прекратите задавать личные вопросы. Уверяю вас, они останутся без ответа.

Официант словно по волшебству появился в нужный момент и положил между ними две большие папки меню, решительно направив разговор посетителей в другое русло. Марко поморщился, увидев список блюд, и это снова напомнило, сколько ему еще предстоит пройти по пути изучения языка. В самом низу он узнал слова caffè, vino, birra.

– Что нам заказать? – спросил он.

– Шеф-повар из Сиены, поэтому он отдает предпочтение тосканским блюдам. Risotto porcini[8] – для начала ничего нет лучше. Я пробовал здесь бифштекс по-флорентийски, это потрясающе.

Марко закрыл меню и глубоко вдохнул ароматы кухни.

– Я возьму и то и другое.

Луиджи тоже захлопнул меню и помахал рукой официанту. Сделав заказ, они несколько минут молча потягивали вино.

– Несколько лет назад, – заговорил Луиджи, – я как-то проснулся утром в маленьком гостиничном номере в Стамбуле. Я был один, в кармане у меня лежали пятьсот долларов и фальшивый паспорт. Я не знал ни слова по-турецки. Мой куратор находился в этом же городе, но, если бы я установил с ним контакт, мне пришлось бы искать другую работу. Ровно через десять месяцев мне следовало вернуться в тот же отель, чтобы встретиться с другом, который должен был вывезти меня из страны.

– На мой взгляд, это рутинная подготовка агента ЦРУ.

– Ошибочка с буквами, – сказал Луиджи, отпил глоток и продолжил: – Я большой любитель поесть, потому и постиг искусство выживания. Я впитывал в себя язык, культуру, все, что меня окружало. Я весьма преуспел, вписался в обстановку и через десять месяцев встретил своего друга, имея в кармане больше тысячи долларов.

– Итальянский, английский, французский, испанский, турецкий – какие еще?

– Русский. Они как-то на год бросили меня в Сталинграде[9].

Марко едва не спросил, кто такие они, но решил этого не делать. Ответа все равно не будет, да к тому же ему казалось, что он знает ответ.

– Выходит, меня здесь бросили? – спросил он.

Официант поставил на стол корзинку с разными сортами хлеба и маленькую мисочку оливкового масла. Луиджи начал макать хлеб в масло и жевать, и вопрос был то ли забыт, то ли проигнорирован. Последовало новое блюдо, маленькая тарелка с ветчиной и салями с оливками, и разговор забуксовал. Луиджи – разведчик или контрразведчик, или оперативный работник, или агент той или иной породы, или просто инструктор, или связной, а может быть, и внештатный сотрудник из местных, но прежде и превыше всего он итальянец. Никакая профессиональная подготовка не могла отвлечь его внимание от первоочередной задачи – накрытого стола.

Во время еды он сменил тему разговора и рассказывал о строгих правилах настоящего итальянского обеда. Сначала antipasti, закуски, – обычно это тарелка с разными сортами мяса, такая и стояла у них на столе. Затем первое блюдо, primi, – как правило, это внушительная порция макарон, риса, суп, или polenta, назначение которого в том, чтобы слегка подразмять желудок перед главным блюдом, secondi, – чаще всего это изрядное количество говядины, свинины, рыбы, цыплят или барашка. Будьте осторожны с десертом, зловеще предупредил Луиджи, оглянувшись, чтобы убедиться, что официант не слышит. Он печально покачал головой, объясняя, что многие, даже хорошие, рестораны закупают кондитерские изделия на стороне, а не пекут сами, и они переслащены и настолько пропитаны дешевыми ликерами, что становятся смертельно опасными для зубов.

Марко всем своим видом показал, что потрясен этим национальным скандалом.

– Выучите слово gelato, – сказал Луиджи, и глаза его вновь заблестели.

– Мороженое, – сказал Марко.

– Браво. Лучшее в мире. Чуть дальше по улице есть gelateria. Мы пойдем туда после обеда.

Еду в номер подавали до полуночи. В 23.55 Марко медленно поднял телефонную трубку и дважды нажал кнопку 4. Шумно сглотнул и задержал дыхание. Он в течение тридцати минут репетировал предстоящий разговор.

После нескольких безнадежных гудков, когда уже хотел положить трубку на рычаг, он услышал сонный голос:

– Buona sera[10].

Марко зажмурился и решился.

– Buona sera. Vorrei un caffè, per favore. Un espresso doppio.

– Sì, latte e zucchero?

– No, senza latte e zucchero.

– Sì, cinque minuti[11].

– Grazie. – Марко быстро положил трубку во избежание дальнейших расспросов, хотя, учитывая вялый голос на другом конце провода, он сильно сомневался в том, что расспросы последуют. Он вскочил на ноги, выбросил вверх сжатую в кулак руку и стукнул себя по плечу в знак успешного завершения первого разговора по-итальянски. Никаких затруднений. Обе стороны хорошо поняли друг друга.

В час ночи он все еще смаковал двойной эспрессо, хотя кофе остыл и в комнате было прохладно. Он находился в середине третьего урока, ко сну его совсем не клонило, и он подумывал, не вызубрить ли весь учебник к первой встрече с Эрманно.

Он постучал в его квартиру на десять минут раньше условленного времени. Это был пробный шар. Хотя он внутренне этому противился, все же импульсивно вернулся к привычному образу действий. На десять минут раньше или на двадцать минут позже – не столь уж важно. Ожидая в безликом коридоре, он вдруг вспомнил встречу на высоком уровне, которую устраивал в громадном конференц-зале. Зал был полон руководителями корпораций и начальством ряда федеральных агентств – всех их пригласил Брокер. Хотя конференц-зал находился в полусотне шагов по коридору от его кабинета, он явился с опозданием на двадцать минут, извинился и объяснил, что его задержал телефонный разговор с премьер-министром какой-то небольшой страны.

Мелкие, жалкие, неприличные игры, в которые он играл.

На Эрманно его ранний приход, похоже, не произвел впечатления. Он заставил ученика прождать пять минут, прежде чем с застенчивой улыбкой открыл дверь.

– Buon giorno, signor Lazzeri.

– Buon giorno, Ermanno. Come stai?

– Molto bene, grazie, e tu?

– Molto bene, grazie.

Эрманно распахнул дверь и широким жестом предложил ученику войти:

– Prego.

Марко вошел и снова был поражен тем, что квартира почти пуста и похожа на временное пристанище. Он положил учебник на маленький столик в центре комнаты, а пальто решил не снимать. Температура на улице была градусов двенадцать, и в квартирке было ненамного теплее.

– Vorrebbe un caffè? – спросил Эрманно. – Хотите кофе?

– Sì, grazie. – Он спал часа два, от четырех до шести, затем принял душ, оделся и прошелся по улицам Тревизо. Ему удалось найти открытый в такую рань бар, где собирались джентльмены, пили эспрессо и говорили все одновременно. Марко хотелось еще и еще кофе, но вдруг сильно захотелось чего-нибудь пожевать. Рогалик, сдобную булочку или чего-то в этом роде, но он еще пока не знал, как они называются. Он решил, что потерпит голод до полудня, когда они снова встретятся с Луиджи и совершат новый набег на итальянскую кухню.

– Вы ведь студент? – спросил он, когда Эрманно вернулся из кухни с двумя маленькими чашками кофе.

– Non inglese, Marco, non inglese[12].

Так пришел конец английскому. Внезапное, жестокое, окончательное прощание с родным языком. Эрманно устроился с одной стороны столика, Марко – с другой и ровно в восемь тридцать они вместе обратились к первой странице первого урока. Марко прочитал вслух первый диалог на итальянском, Эрманно мягко его поправлял, хотя подготовка ученика к уроку явно произвела на него впечатление. Он хорошо запомнил слова, хотя произношение оставляло желать лучшего. Спустя час Эрманно начал указывать на различные предметы в комнате – ковер, книга, журнал, стул, одеяло, занавески, радиоприемник, пол, стена, рюкзак, – и Марко с легкостью их называл. С заметно улучшившимся произношением он выпалил весь перечень вежливых выражений – добрый день, как вы поживаете, спасибо – хорошо, пожалуйста, до встречи, до свидания, доброй ночи – и еще десятка три других. Точно так же он без запинки назвал дни недели и месяцы года. Через два часа первый урок был пройден и усвоен, и Эрманно спросил, хочет ли ученик сделать перерыв. Нет. Они перешли ко второму уроку, новому словарику длиной в страницу, который Марко уже выучил, и новому диалогу, который Марко прочитал вполне прилично.

– Вижу, вы готовились, – сказал Эрманно по-английски.

– Non inglese, Ermanno, non inglese, – поправил его Марко.

Соревнование продолжалось – кто проявит больше выдержки. К полудню учитель выбился из сил и попросил сделать перерыв. Оба вздохнули с облегчением, услышав стук в дверь и голос Луиджи в коридоре. Он вошел и увидел обоих за маленьким, заваленным бумагами столиком. Выглядели они так, будто в течение нескольких часов занимались вольной борьбой.

– Come va? – спросил Луиджи. – Как идут дела?

Эрманно устало посмотрел на него и сказал:

– Molto intenso. – Очень интенсивно.

– Vorrei pranzare, – заявил Марко, вставая. – Я бы не отказался от ленча.

Марко надеялся, что во время приятного ленча они для передышки хоть на пару минут перейдут на английский, что избавит его от необходимости все время напрягаться и переводить каждое услышанное слово. Но после восторженного описания учителем их утреннего урока Луиджи почувствовал вдохновение продолжить погружение в названия блюд, хотя бы некоторых. В меню не было ни единого английского слова, и после того как Луиджи представил несколько блюд на непонятном итальянском, Марко поднял вверх руки и капитулировал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

У. Г. Гаррисон (1773–1841) – девятый президент США, простудился во время инаугурации 4 марта 1841 г. и умер от воспаления легких 4 апреля 1841 г. – Здесь и далее примеч. пер.

Сунерсы («торопыги») – шутливое прозвище жителей штата Оклахома.

Имеется в виду популярное в Техасе мексиканское блюдо их мяса, фасоли и перца чили.

Брокер – прозвище главного героя. Broker – брокер, коммерческий агент, представитель, посредник (англ.).

Добрый вечер, синьор, как дела? (ит.)

Хорошо, спаисбо, а вы? (ит.)

Очень хорошо, спасибо (ит.).

Белые грибы (ит.).

Так у автора.

Добрый вечер (ит.).

– Добрый вечер. Кофе, пожалуйста. Двойной эспрессо (ит.).

– С молоком и сахаром?

– Нет, без молока и сахара (ит.).